[Глава IV] Новгородская школа и «северные письма» [IV.8. Иконы с избранными святыми]

С конца XIV века широкое распространение получают иконы с изображением избранных святых. Практичные новгородцы предпочитали заказывать такие иконы, на которых было бы сразу изображено несколько патронов. Тем самым от иконы ожидали более активной помощи в повседневных делах. Обычно этих святых выстраивали в ряд и размещали над ними излюбленную эмблему города — Знамение Богоматери. Такие иконы с их статичными, ясными, разреженными композициями особенно красивы по тончайшему подбору красок. Художники умело используют разноцветные одеяния святых ради достижения необычайной интенсивности чистого цвета, которая могла бы оказать честь самому Матиссу. На иконе Русского музея мы видим Варлаама Хутынского, Иоанна Милостивого, Параскеву Пятницу и Анастасию (илл. 41), на иконе Третьяковской галереи — Илью Пророка, Николая Чудотворца и Анастасию (илл. 42) ⁹². ⁹² Существует большая группа новгородских икон рубежа XIV–XV веков и раннего XV века с изображениями избранных святых. Они обнаруживают несомненную стилистическую близость, хотя и не вышли из одной мастерской. К числу этих икон относятся: маленький триптих в Третьяковской галерее (Лазарев В. Н. Новгородская иконопись, табл. 27) (илл. IV-9), а также «Флор, Иаков брат Божий и Лавр» (илл. IV-10), «Параскева Пятница и Анастасия» (илл. IV-11), «Богоматерь с младенцем и Власий» (илл. IV-12) (из Гатчинского дворца, ранее находилась в собрании А. М. Постникова [см.: Смирнова Э. С. Живопись Великого Новгорода. Середина XIII — начало XV века, с. 129. каталог, № 38, ил. на с. 374], «Богоматерь, Спас, Степан и Никола», «Никола, Илья, Параскева Пятница и Власий» (илл. IV-13) в Русском музее (Лазарев В. Н. Искусство Новгорода, табл. 89; Его же. Новгородская иконопись, табл. 28 и 30). [Об этих иконах — с более поздними датировками — см. также: Живопись древнего Новгорода и его земель XII–XVII столетий. Каталог выставки, № 41, с. 50, ил. 28, № 43, с. 51, № 52, с. 54, ил. 32, № 53, с. 54–55, ил. 33; Смирнова Э. С., Лаурина В. К. Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век. М., 1982, с. 103, 162–163, каталог, № 44, 23, с. 271–272, 239–241, ил. на с. 478 и 435]. У всех у них умные, энергичные, волевые лица, все они выступают в качестве патронов, готовых помочь своим подопечным. ⁹³ [См. об этих святых]: Веселовский А. Опыты по истории развития христианской легенды, II. Берта, Анастасия и Пятница — «Журнал Министерства народного просвещения», 1877, февраль, с. 186–252; Kondakov N. P. The Russian Icon. Oxford, 1927, p. 99–100; Малицкий Н. В. Древнерусские культы сельскохозяйственных святых по памятникам искусства, с. 11–12.

Илл. 41

Илл. 42

Особенно интересны изображения Параскевы Пятницы и Анастасии ⁹³. В основе культа Параскевы лежит, по мнению некоторых исследователей, старый языческий культ Мокоши — божества брака и богини-пряхи. В Болгарии и Македонии почитание Параскевы совпало с почитанием определенного дня недели (пятницы). Остается не совсем ясным, почему Параскеву начали рассматривать как покровительницу торговли. Возможно, что здесь сыграл роль культ того божества, которому был посвящен этот день. Возможно также, что тут нашел себе отражение первоначальный счет недели из пяти дней, когда пятый день, как заключительный и праздничный, мог явиться днем торгового обмена. Во всяком случае, на русской почве (в среднерусской полосе и в Новгороде) пятничные дни были днями базаров и ярмарок. Не случайно торговавшие с Западом купцы поставили в Новгороде в 1156 году церковь во имя Пятницы на Торговищи; церковь эта имела, без сомнения, специальное торговое назначение. Культ другой святой — Анастасии — связан с воскресением. Вот почему изображения Параскевы Пятницы и Анастасии так часто встречаются на новгородских иконах.

  Илл. IV-9  Илл. IV-10  Илл. IV-11  Илл. IV-12  Илл. IV-13

Иконография новгородских святых убедительно показывает, сколь тесно религиозное искусство Новгорода переплеталось с реальной жизнью и ее запросами. Все эти образы святых ассоциировались в рядовом сознании с тем, что было всякому близко и что всякого трогало и волновало. Эти святые воплощали не отвлеченные метафизические понятия, они являлись не тощими школярскими аллегориями, рождавшимися из заумной схоластической мысли, а были живыми символами самых насущных интересов землепашца. Когда он смотрел на Власия, он вспоминал свою единственную лошаденку; когда молился Параскеве Пятнице — думал о ближайшем базарном дне; когда взирал на грозный лик Ильи — ему припоминалась жаждавшая дождя иссушенная земля; когда стоял перед иконами Николы — искал его помощи, чтобы уберечься от пожара. Все эти образы святых были ему близкими и родными. Несмотря на их отвлеченность, они были полны в его глазах тем конкретным жизненным содержанием, которое позволяло ему воспринимать икону настолько эмоционально, что она казалась ему поэтической повестью о пережитом и перечувствованном.