Методология политического анализа

О.В. Попова

Политические поколения: различия и устойчивость политических взглядов

Цель данного доклада проанализировать эвристические возмож­ности, предоставляемые гипотезой о различиях в политических уста­новках людей, относящихся к разным политическим поколениям. При этом межпоколенческие исследования не следует рассматривать как аналог когортных, поскольку в первом случае осуществляется сравне­ние установок представителей разных поколений в конкретный исто­рический момент, а во втором - проводятся многолетние наблюдения за характером изменений ценностей, установок, предпочтений, моде­лей людей, родившихся в определенный отрезок времени, обычно не превышающий 3-4 года.

Политическое поколение не следует отождествлять с поколением в социальном смысле. Если второй тип социальной группы связан примерно с 20-23-летним циклом и определяется фактическим вос­производством населения, принципиально отличающимся по типу со­циального опыта и особенностям его трансляции (Дубин, П), то под первой категорией имеют в виду возрастную когорту, формирование политических взглядов которой прошло под влиянием определенного рода политических событий (поколение шестидесятников, постпере- строечное поколение и т. д.). Что действительно отличает политиче­ские поколения, так это система установок в отношении политической власти, конкретных политических персон, определенный стиль поли­тического поведения.

Исследования политических поколений исключительно попу­лярное направление эмпирических политологических, психологиче­ских и социологических исследований в зарубежной, особенно амери­канской, науке с начала 1980-х годов (в это время появилось около тридцати крупных исследовательских проектов). Интерес к проблеме политических поколений был во многом вызван необходимостью объ­яснить, почему именно в начале 1980-х годов во многих странах к вла-

i'i О.В. Попова, 2007

сти пришли неоконсерваторы. Подобная практическая направленность исследовательской задачи фактически предопределила прикладной характер научных проектов но данной тематике.

В это время сформировались три основные темы изучения поли­тического поколения: а) характер политических взглядов представите­лей разных возрастных когорт; 6) устойчивость их политических взглядов; в) стереотипы политического поведения представителей раз­личных возрастных групп. Собственно, само обсуждение темы поли­тических поколений было связано с конкурированием двух гипотез, объясняющих различия в установках людей. Первая гипотеза - о вре­мени первичной политической социализации людей, делающая акцент на политическом контексте происходивших в тот период событий. Вторая гипотеза - гипотеза «консервации» политических взглядов лю­дей в возрасте старше 40 лет вследствие их физических, психологиче­ских, социально-статусных изменений. Однако подчеркнем это специ­ально, проблема политического поколения рассматривается в общест­венных науках и рамках теории социализации.

В отечественной пауке интерес к политическим поколениям нико­гда не был ключевым или особо значимым направлением. Отчасти это объяснялось убежденностью многих отечественных исследователей в том, что принципиальной разницы в установках поколений советских людей не было. Со второй половины 1990-х годов мы едва насчитаем полтора-два десятка русскоязычных публикаций, посвященных этой проблеме, причем большинство из них либо посвящены историческо­му описанию рода (Новикова; Судьбы поколения), либо носят пропа­гандистский характер (Тепень; Суханов), либо рассматривают одну возрастную группу в качестве объекта анализа (Анохин; Гараева; Ло- макова), либо связаны с «узким» рассмотрением какого-либо аспекта политического поведения опять же отдельной возрастной группы (Ло­банова).

Однако среди отечественных исследователей представители по­литической психологии (Шестипал) и политической социологии (Го­ловин) в своих работах проводят сравнительный анализ установок представителей различных политических поколений (Шестопал; Го­ловин). Оба автора исходят из теории социализации как основы фор­мирования межгенерационных установок и в качестве индикаторов сравнения выделяют следующие переменные: а) степень лояльности политическим институтам и конкретным представителям власти; б) доминирующие политические ценности; в) готовность подчиняться власти в целом и конкретному представителю власти; г) склонность к протестной модели поведения; д) электоральная активность. При >том авторы используют различные методы сбора информации и различные стратегии анализа. Если Е. Б. Шестопал делает ставку на тестирование и глубинное интервью, используя при этом восходящую стратегию анализа, то Н.А. Головин отдает предпочтение «кабинетному исследо­ванию» и нисходящей стратегии, оперирует данными статистики и других исследований, посвященных этой теме.

В результате получаются две не вполне совпадающие периодиза­ции политических поколений. Н. Л. Головин выделяет политические поколения примерно с 10-летним разрывом. Е. Б. Шестопал (на основе исследований 1990-х годов) выделяет «поколение 1937 г.», «поколение Победы», «детей хрущевской оттепели», «детей застоя», «детей пере­стройки» и «потерянное поколение» - людей, вступивших в жизнь в 1990-х годах. В публикации 2007 г. Е. Б. Шестопал отказывается от «слишком дробного поколенческого деления» (Шестопал, 2007, 232) и выделяет три группы: до 30 лет, 30 60 лет и старше 60 лет. Фактиче­ски такое деление предполагает выделение поколения людей «суровой советской закалки», «доперестроечного и перестроечного времени» и «постперестроечного времени». Акцент в этом последнем исследова­нии делается на сравнении установок, которые человек должен был получить в ходе первичной и вторичной политической социализации, а также в ситуации ресоциализации, которая происходила в 1990-х годах под жестким давлением экономических, социальных и политических изменений.

В данном случае возникает первый вопрос насколько объектив­ны «усредненные» взгляды? Где та мера, которая позволяет говорить о доминирующей установке представителей того или иного политиче­ского поколения? «Усредненные» показатели политического поколе­ния делают невозможным объяснение специфики политических взгля­дов отдельных людей. Следовательно, круг замкнулся.

Второй вопрос, который нельзя игнорировать, заключается в том, что в период постмодерна в науке доминирует принцип текучести кри­териев оценки. В настоящее время в российской политике смысл даже самых элементарных, устоявшихся понятий размывается. Кто рискнет утверждать, например, что современная трактовка того же консерва­тизма будет сочетаться с положительным отношением к богатству, стремлением поддерживать традиции и избегать реформ до момента, пока они не станут неизбежными. Достаточно проанализировать про­грамму и политические заявления «Единой России», чтобы убедиться

• идеи партии «социального консерватизма» исключительно далеки как от классического консерватизма, так и от неоконсерватизма.

Как бы гам ни было, но в общественном сознании сложилось представление, фактически миф, о том, что молодежь - либеральна, люди старше 40 лет консервативны, максимально устойчивые взгляды у людей в возрасте старше 45 лет, коммунистические — почти исклю­чительно у пенсионеров (и, как следствие, делаются прогнозы о том, что «коммунистический» электорат полностью растворится в ближай­шие время). Последний тезис очень спорный, поскольку значительная фуппа избирателей на последних выборах в Госдуму проголосовала за партии с «левой» направленностью. Более того, вместо консолидации (унификации) политических взглядов старших возрастных групп мы наблюдаем их дробление, разбегание почти по всему политическому спектру. И при этом совершенно непонятно, почему молодежь «сбива­ется» в политические организации, созданные по принципу ВЛКСМ, почему поддерживает «центристскую» партию власти?

Основой проверки научной гипотезы о сохранении политических различий у людей, относящихся к различным поколениям, служат ба­зы данных исследований, проведенных Центром эмпирических поли­тических исследований факультета философии и политологии Санкт- Петербургского государственного университета в последние десять дет. На наш взгляд, межпоколенческие различия в современной России отражают исключительно ситуативную реакцию людей на политиче­ские события, они связаны с политическими предпочтениями в боль­шей степени, чем с глубинными идеологическими ценностями.

Анализ изменений политических представлений жителей Санкт- Петербурга (в данном случае мы отлично понимаем ограниченность выводов, поскольку возникает вопрос о том, насколько правомерно переносить на все население России выводы, которые были сделаны на основе эмпирического исследования жителей одного крупного города) показал, что политические предпочтения меняются в течение несколь­ких месяцев, политические установки - в течение 2,5-3 лет, политиче­ские ценности - примерно за 3—4 года. Например, если в конце 1990-х годов среди сторонников «Яблока» (это были люди преимущественно 32—37 лет) большинство людей оценивали свои взгляды как либераль­ные, то в 2003 г. эти же люди (этот вывод подтвержден оценкой сме­щения возрастной группы сторонников партии и контрольным вопро­сом о голосовании за партию на выборах в Госдуму в конце 1990-х) были склонны оценивать свои взгляды как, скорее, консервативные, а при опросах в 2005 г. выяснилось, что самооценка ими политических взглядов «размывается» между социал-демократическими и смешан­ными взглядами. Достаточно высокая скорость изменений взглядов (2,5—3 года) ставит под сомнение саму возможность апеллировать к межгенерационному сравнению.

При анализе данных, полученных в результате телефонных опро­сов «Политический Петербург» (объем выборки не менее 100 рес­пондентов, контроль по квотам осуществлялся с учетом пола, возраста, образования, типа занятости), и опросов по отдельным районам наше­го города (всего более 15 баз данных) мы пытались установить, какие социально-демографические данные «работают» лучше всего при сравнении групп людей с различными политическими взглядами. Ока­залось, что возраст, т.е. фактически время первичной и вторичной по­литической социализации, обладает на сегодняшний день наилучшей объясняющей способностью. Остальные социально-демографические и статусные характеристики с этой точки зрения расположились в сле­дующей последовательности (от наиболее значимой к наименее зна­чимой переменной): доход, образование, род деятельности, пол.

Как и следовало ожидать, при оценке баз данных всех опросов, возраст оказался наиболее тесно связан с уровнем доходов. При этом обнаружились определенные отличия показателей по России и по Санкт-Петербургу. Например, если по стране в целом самые высокие доходы имеют люди в возрасте 30-35 лет, более или менее относи­тельно стабильные доходы сохраняются до 45 лет, затем идет резкий спад, который для возрастных групп старше 55 лет становится просто катастрофическим, то по Санкт-Петербургу, как показали опросы, наиболее высокие доходы после 2005 г. приходятся на возрастную группу 28 33 лет. Э то тем более любопытно, что в начале 2000-х годов максимальные доходы приходились на возрастную группу 35 40 лег.

Кроме того, все попытки использовать сложные виды статистиче­ского анализа привели фактически к отрицательному результату, наи­более же наглядные результаты, показывающие значимость возраста в формировании политических взглядов, удалось обнаружить, используя самые элемецгарные средства анализа — стандартизованные остатки в комбинированных таблицах при расчете статистики хи-квадрат и средние показатели в коробчатых диаграммах. В данном случае мы сочли необходимым отказаться от «избыточно сложных» средств ана­лиза в пользу наглядности и очевидности результата.

Возрастные показатели оказались весьма существенными при оценке таких параметров, как ориентация по шкале «правые-левые», уровень лояльности власти, ориентация на различные политические партии и уровень электоральной активности.

xxj:

|«9П iimfmi

ДшфМ ir.uufcM J'wxue*

Ляфи.'ДО

ЙлермсСЯС

1T1T

нажамфи

/wkjiii' »11№

wtwaqv o^niv j.a

ЛЛЛН»

Рис. I Доверие петербуржце» политическим партиям (база 2005 г.).*

• ОГкпничснис градаций вертикальной оси: 1(18 24 юла), 2 (25-29 лег), 3 (.10-40 jitn). •I (41-50 лет). 5 (51-60 пег), 6 (61 г од и старше).

Исключительно важную информацию даст коробчатая диаграмма по возрастной группе, доверяющей «Единой России». Мы видим, что неприятия у людей в возрасте 30-40 лет эта партия не вызывает (см. модальное значение для варианта ответа «скорее, доверяю»; следова­тельно, это потенциальная группа поддержки). У КПРФ действительно наблюдается «провал» среди младших возрастных групп (график ясно показывает, что молодые люди склонны «скорее, не доверять» этой партии).

Не полностью исчерпала свой ресурс ЛДПР. При всей одиозности лидера и его склонности ориентироваться на маргинальные и люмпе­низированные слои общества, график показывает, что за эту партию определенные группы голосовать будут. Хотя склонны полностью до­верять этой партии люди в возрасте 30-40 лет, но скорее, доверяют, т. е. могут голосовать за нее и люди в возрасте 25-50 лет.

Группы поддержки либеральных партий -C1IC и «Яблока» по возрастному параметру отличаются. Потенциальная группа поддержки у СГ1С - люди в возрасте 18-30 лет. Что касается «Яблока» - то это группа людей более старших, в возрасте 30—40 лет. Возникает вопрос, стоит ли обсуждать эту проблему вообще, с учетом того, что эти две партии фактически сходят с политической арены. Несомненно, стоит, поскольку и на «правом» фланге политического спектра федеральная власть в самое ближайшее время также должна будет предложить не­коего политического игрока.

Итак, что мы наблюдаем после 2005 г.? Во-первых, снижается возраст людей, склонных ориентироваться на «партию власти». Если в начале 2000-х годов это были преимущественно люди старше 60 лет, то после 2005 г. этот показатель снижается, и лидером становится воз­растная фуппа 35 -40 лет. Во-вторых, смещается показатель сторонни­ков «левой» оппозиции - снижается возрастная планка. Если в 2005 г. модальный показатель превышал возрастную планку в 60 лет, то те­перь он охватывает возрастную группу 52-57 лет. Наконец, происхо­дят серьезные изменения в группе поддержки «правой» оппозиции. Если традиционно считалось, что именно молодые петербуржцы ори­ентируются на «правые» партии, то после 2005 г. этот модальный воз­растной показатель сместился к планке 40-летних.

1’ис. 2, Самооценка петербуржцами политических пи лядоп (2005 г.).*

• Обозначение градаций вертикальной оси. I (18-24 года). 2 (25-29 лег). 3 (30-40 лет).

4. (41-50 лет). 5 (51-60 лет). 6(61 год и старше).

Данный график наглядно показывает, что наиболее широкий ох­ват у возрастной группы, ориентирующейся на либеральные и сме­шанные взгляды. Модальный показатель для смешанных взглядов приходится на возрастную группу 30-40 лет, следовательно, для по- литтехнологов исключительно удобно представлять партию власти как «всеядную» по основным положениям. Четкие показатели дает самая старшая возрастная группа - люди старше 50 лет предпочитают счи­тать свои взгляды коммунистическими, что фактически определяет популярность не столько КПРФ, сколько любых политических партий, склонных «играть» на «левом фланге» политики.

Однако полагаться на самооценку политических взглядов людей не следует! Когда мы проверили, каков реальный набор политических ценностей, на которые ориентируются эти люди, мы получили совер­шенно неожиданную картину: а) доля «либералов» не превышает сре­ди петербуржцев 5,6% (а «чистых», т.е. «классических» либералов - не более 2%; этот показатель находится в зоне статистической погрешно­сти), это люди преимущественно в возрасте 28-35 лет; б) доля консер­ваторов - около 9% («классических» - не более 7%), преимущественно это люди в возрасте 42-47 лет; в) доля «классических» коммунистов, ориентирующихся на уравнительные ценности, 5% («чистых» ком-

мунистов, которые не выбирают иные, кроме коммунистических, цен­ности, - не более 3%), преимущественно это люди в возрасте 55 60 лег; г) социал-демократы составляют группу примерно в 13%, в ос­новном это люди 36-42 лет; д) «всеядные» люди, одновременно ра­тующие и за реформы, и за стабильность, и за равенство, и за нрава человека, и за справедливость, и т. д. 30%, эта группа равномерно представлена во всех возрастных категориях.

Меняется характер голосования петербуржцев. Если пик электо­ральной активности приходился в начале 2000-х годов на возрастную группу старше 50 лет (эта тенденция прослеживалась в течение всех 1990-х годов), то теперь, после 2005 г., возрастная группа старше 65 лет показывает резкое падение этого показателя.

Итак, паши наблюдения, основанные на результатах опросов «По­литический Петербург», однозначно свидетельствуют об исключи­тельной подвижности политических предпочтений и моделей полити­ческого поведения в посткризисный и постреформенный периоды в нашей стране. Два с половиной - три года — это тот отрезок времени, за который, при грамотно выстроенной информационной политике, можно существенно изменить политические установки любой возрас­тной группы.

Литература

Анохин С. Н. Поколение как субмжг политическою процесса п современной Рос­сии. Автореферат диссертации на соискание кандидата политических наук. М.. 2003.

Гараева Л X. Рачвитне и формирование полишчсской кулмуры молодок» поколе­ния // Общество. государство, личность: проблемы вчанмолейспшя в условиях рыночной экономики. Ч. I. Казань, 2004

Головин Н. А Тсоретнко-мстодологическне основы исследования политической социалишина. СПб., 2004.

Дубин Б Поколение: социологические границы понятия // Мониторинг общест­венною мнения. Экономические и социальные перемены. 2002 №2.

Лобанова Л. П. Новый стиль речи и культура поколения политическая коррект­ность. М.. 2004.

Лошакова С. А Роль институционных инноваций и новейших технологий граж- ланското образования в процессе политической социализации. Автореферат диссертации на соискание степени политических кандидата наук. 11. Новгород. 2002.

Мухин А. А. Поколение 2008: наши и не наши М., 2006.

Новикова И. />. Хроника пят поколений: Хлудовы. Найденовы. Новиков. М.. 1948

Судьбы поколения 1920 1930-х ,и<)<ш ч миграции: очерки и воспоминания / Ред., сосг. Л. Флам М.. 2006.

Суханов й. И. Советское поколение и Геннадий Зюганов. М.. 1909

ТеленьЛ. О, Поколение Путина: портреты-интервью. М . 2004

Шестопал Е. Б. 11олитическая психология М., 2007

Шестопал Е. />. Психологический профиль российской политики 1990-х М.. 2000