Е.Ю. Мелешкина, о. А. Толпыгина

ГОСУДАРСТВО, НАЦИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ В ПРОГРАММАХ РОССИЙСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ («ЕДИНАЯ РОССИЯ» И ЛДПР)¹

Строительство государства и формирование нации остаются центральной проблемой стран, получивших независимость после распада СССР. Перед ними встали задачи определения и укрепления территориальных, политических, культурных, экономических границ, самостоятельной организации внутреннего политического пространства, консолидации сообщества граждан и демократизации. Актуальными оказались вопросы отношения между центром и перифериями, между различными центрами (в том числе и внешними), между различными элитными группами, претендующими на роль «строителей нации», межу государством и обществом. Эта проблематика в значительной степени повлияла на структурирование возникающих в странах бывшего СССР партий­ных систем, определив не только повестку дня и тематику посла­ний основных партий, но и в какой-то степени даже их организаци­онные особенности, стиль деятельности. Значимость этих вопросов для политической риторики настолько очевидна, что сторонний наблюдатель может убедиться в ней без особого труда. Данная статья предполагает анализ представленности проблем консолидации государства, формирования нации и демократизации в менее говорящих стороннему взгляду документах - современных программах российских политических партий.

При всех существующих претензиях к партийным програм­мам - формальность происхождения и функционирования, отсут­ствие интереса к ним со стороны оппонентов и избирателей и т.д. - эти документы выполняют важную роль в межпартийном соревно­вании. Во-первых, программа является средством партийной само- презентации. Партийные программы представляют собой базовый документ, в котором в определенной степени раскрывается пар­тийная идентичность. Партии стремятся обозначить в программе свои позиции по ключевым проблемным зонам, определить свое отношение к существующей власти, артикулировать основные идеологические основания своей деятельности. Потому программы выступают в качестве опознавательного знака, некоего лейбла ор­ганизации и в определенной степени являются «стратегическим ресурсом партии» (30, 68). Во-вторых, программные документы частично определяют круг тем и проблем, вокруг которых органи­зуется партийное соревнование.

В данной статье анализируются представления о российском государстве, нации и демократии, отраженные в программах поли­тических партий, претендующих на роль защитников интересов центра и группы «строителей нации». В качестве объекта анализа выбраны программы двух партий («Единой России» и ЛДПР), соз­данные в период консолидации режима В. Путина. В работе показывается, как специфика доминантной партийной системы и моноцентрического соревнования в России влияет на позиции партий по этим вопросам.

1. Вопросы формирования государства и нации и структурирование партийного спектра

В современной политической науке при изучении структуры межпартийного соревнования часто применяется теория «проблем­ных измерений» (3), которая, в отличие от шкалы «левый-правый», предполагает учет сложности структуры межпартийного соревно­вания. Под «проблемными измерениями» понимают комплексы проблем, служащих источниками значимых политических разно­гласий в том или ином обществе. Некоторые из них прямо обу­словлены историческими факторами развития партийных систем и соответствуют основным выделенным С. Липсетом и С. Рокканом размежеваниям, составляющим основу конфигурации партийных систем западных демократий: между центром и периферией, госу­дарством и церковью, городом и селом, собственниками и рабочи­ми (5). Подробнее о концепции социально-политических размеже­ваний и возможностях ее использования для исследования конфи­гурации партийного спектра в старых и новых демократиях см. посвященный этой проблеме номер «Политической науки» (29). Появление этих размежеваний, их институционализация в полити­ческих партиях и партийных системах происходила под влиянием важнейших эволюционных трансформаций и исторических собы­тий, среди которых важное место занимают национальная и инду­стриальная революции. Процессы формирования государства и нации, проявившиеся и усилившиеся в ходе Реформации и нацио­нальных революций в странах Западной Европы, послужили при­чиной актуализации конфликтов между центром государства и группой «строителей нации»¹и периферией, этнокультурными и конфессиональными группами, сопротивлявшимися укреплению властного центра, политике унификации и стандартизации. Инсти­туциональные условия и правила соревнования (пороги), сущест­вующие в том или ином государстве, способствовали или препят­ствовали институционализации этих конфликтов в партийных системах и во многом обусловили их конфигурацию.

Конструируя эмпирическую модель становления европей­ских партийных систем, государства и нации на основе «плотных сравнений» (о «плотном сравнении» см. 9), С. Роккан, его коллеги и последователи предложили универсальную логику анализа фор­мирования территориальной политии как взаимосвязанного про­цесса становления института государства, нации и развития поли­тического режима. Универсальность данной логики связана с рассмотрением этих процессов в терминах консолидации центра, границ, определения критериев членства и политического структу­рирования, что позволяет использовать ее в любых исторических и эволюционных условиях, в том числе и на постсоветском про­странстве. Применение логики роккановской модели для стран бывшего СССР, в том числе России, представляется особенно важ­ным, так как помогает проанализировать особенности структури­рования партийного спектра в этих государствах, позиции отдель­ных политических партий и объяснить их влиянием специфики процесса формирования государства и нации.

Представители роккановской традиции выявили зависимость внутреннего структурирования политии, включая партийную сис­тему, от специфики процесса консолидации границ различного ха­рактера (политических, экономических, социальных и культурных) и центра государства. При этом сторонники роккановского подхода анализировали как территориальный, так и социокультурный (членский) аспекты формирования границ (10). Это предполагало, что принадлежность акторов к политическому сообществу и воз­можность «выхода» за его пределы обусловливается не только кон­тролем центра за территориальными, но и социокультурными гра­ницами, определяемыми социокультурными нормами и правилами членства. Национальные государства нуждаются в дополнительных элементах для обеспечения солидарности, которая не может быть достигнута только посредством консолидации территориальных границ, политического участия или иных сугубо политических ме­ханизмов интеграции. Поэтому в политической практике широко используются социокультурные механизмы, действующие при по­мощи агентов социализации (школа, армия и т.д.). В то же время культурные сообщества (этнические, лингвистические и проч. группы) оказываются вынужденными осваивать политические и нормативные институты для утверждения своих политических по­зиций, для трансформации «этнического» в «национальное» и для превращения в «строителей нации». В этой связи политические и нормативные элементы и институты обеспечивают цементирую­щую основу территориальной нации и используются этическими группами для выживания в международном контексте.

Степень консолидации центра и контроля над различными границами во многом определяет возможности развития не только национального государства, но и политического режима, в частно­сти демократических институтов, являющихся результатом исто­рического компромисса политических акторов и баланса их контроля над ресурсами. Так, С. Бартолини выделяет две идеалти- пические ситуации, показывающие возможные последствия полно­го совпадения и «закрытия» границ или отсутствия такового. Пол­ное «закрытие» границ влечет за собой усиление контроля центра над различными перифериями и акторами. Такая ситуация требует значительной концентрации ресурсов в руках центра или одного политического актора, неизбежно приводит к созданию неравных условий для политических субъектов и благоприятствует домини­рованию одного из них. Значительное несовпадение и неопреде­ленность границ усиливают возможности «выхода», снижают сти­мулы к структурированию каналов «голоса», ограничивают сферу политического производства центра и делают государство зависи­мым от отдельных групп интересов (например, крупных экономи­ческих игроков - выгодных налогоплательщиков) (1).

Важность основных аспектов развития территориальной по- литии для структурирования партийных систем: консолидации го­сударства, формирования нации и трансформации политического режима - нашла свое выражение в проблемных измерениях пар­тийного соревнования. В современной литературе выделяют семь комплексов проблем (4), присутствие или отсутствие которых ха­рактеризует структуру партийного спектра развитых демократий. Среди них важное место занимают «культурно-этническое измере­ние» как выражение противоречий между центром и периферией и «поддержка режима».

В последние десятилетия в связи с глобализацией, интегра­цией, усилением миграции и прочими явлениями отмечается воз­растание актуальности культурно-этнического измерения западной политики, что находит выражение в усилении региональных и на­ционалистических партий, изменении повестки дня партийного соревнования и т.п. Однако вопросы формирования государства и нации, поддержки режима в развитых демократиях не стоят столь остро, как в странах, где соответствующие задачи оказываются до сих пор нерешенными, в том числе в новых независимых государ­ствах. В этих политиях вопросы природы государства и нации, поддержки или оппозиции группы «строителей нации», роли и функции демократии объективно оказываются особенно актуаль­ными, в значительной степени определяя структуру политического спектра.

Само присутствие тех или иных проблем в риторике полити­ческих партий также является показательным: согласно теории «профилирования проблем», партии позиционируют себя в поли­тическом спектре, актуализируя или замалчивая те или иные поли­тические проблемы, которые всегда находились в зоне ее внимания или входят в число новых для политики и общества. При этом по­литические партии уделяют внимание ограниченному кругу вопро­сов, набор которых обусловлен существующими социально­политическими размежеваниями (6).

2. Моноцентрическое соревнование как фактор структурирования партийного спектра в России

Исследуя опыт формирования государств в Западной Европе, С. Роккан обнаружил, что модели формирования нации и государ­ства во многом определялись концентрацией, совпадением или конкуренцией центров различных типов: административ­ных/военных, экономических и культурных. При высокой концен­трации центров осложнялся процесс формирования государства. Подобная ситуация наблюдалась в трансграничных перифериях «внешних» династических центров, конкурирующих за влияние на эти территории. Такие периферии сложно было интегрировать в рамках единого государства. Проблема многократно обострялась в тех случаях, когда различные региональные интересы в них допол­нялись культурными, этническими или конфессиональными осо­бенностями и противоречиями. На этих территориях сформировал­ся поликефальный (полицентрический) тип, которому было свойственно преобладание консенсусных практик над практиками доминирования. Там, где наблюдалось сосредоточение различных центров на небольшой территории, «все элиты и держатели ресур­сов на которой склонны концентрироваться недалеко друг от друга и соответственно совместно использовать различные возможно­сти», возник монокефальный тип (10, 21), отличавшийся домини­рованием в процессе строительства государства одного из полити­ческих акторов и свойственный европейским династическим центрам. Данные модели наложили серьезный отпечаток и на структурирование политических систем в соответствующих стра­нах, включая межпартийное соревнование.

Россия представляет собой формирующееся национальное государство, развитие которого ближе к монокефальному типу. К изучению процессов, протекающих в ней, вполне применима уни­версальная логика роккановской концепции. Использование этого подхода позволяет ответить на вопросы: насколько в российской партийной политике являются значимыми вопросы формирования государства и нации, чем обуславливаются позиции, занимаемые по этим вопросам основными политическими партиями, как они структурируют партийный спектр и т.д.

Россия переживает так называемый «имперский транзит» (8, 18; 8, 21). Среди его основных задач не только формирование на­ционального государства, но и проведение рыночных реформ, мас­совая мобилизация и демократизация. Иными словами, для России характерно совмещение вопросов легитимации политии и государ­ственного устройства, т.е. «устанавливающих» проблем, с демо­кратизацией и выработкой социально-экономического курса. В по­добных условиях, как справедливо отмечает С. Бартолини, демократизация может бросить вызов территориальной и консти­туционной основе политии. Различия мнений и интересов по пово­ду «устанавливающих» проблем политии в таких условиях не мо­гут быть организованы в рамках единственного доминирующего идейно-политического континуума (1).

Данное утверждение является справедливым для России. Ис­следователи отмечают, что наряду с проблемами, структурирую­щими спектр по лево-правой шкале, важную роль занимают иные, «устанавливающие» вопросы. В частности, С. Симонсен полагает, что российские политические партии не могут рассматриваться без учета их позиций по вопросам национализма в силу их особой важности для партийного спектра (11). Подобного мнения придер­живаются М. Лавер и К. Бенуа, которые отмечают, что в постком- мунистическом контексте национализм формирует отдельное от социально-экономического измерение партийной политики, а в России является наиболее значимым, опережающим вопросы при­ватизации, налогов и расходов государства, свободы прессы и т. д. (2, 169; 2, 282). М. Макфол также отмечает важность этого измере­ния, подчеркивая, что в 2003 г. началась новая эра, характеризую­щаяся тем, что соответствующие вопросы вышли на первое место, оттеснив противоречия между сторонниками и противниками эко­номических и политических реформ (7).

Специфику существующих проблем формирования госу­дарств и нации, нового политического режима в России и их отра­жения в риторике политических партий во многом определили особенности исторического прошлого, в том числе противоречивой административно-территориальной и культурной политики, реали­зуемой в СССР. С одной стороны, в СССР предпринимались по­пытки формирования единой гражданской нации путем стандарти­зации правового, политического, социального и культурного пространства (в частности, сфере образования). С другой - в основе административно-территориальной организации лежал принцип деления на национально-государственные образования, в ряде ко­торых осуществлялась политика «коренизации» и развивался институт «титульности». Территориальные и социокультурные экс­перименты, осуществленные в Советском Союзе, привели к несов­падению административно-политических, экономических, этно­лингвистических, культурных и проч. границ. Переселение этниче­ских групп, репрессии и т.п. создали потенциально конфликтную ситуацию. Нерешенность «устанавливающих» вопросов, проблем формирования общей гражданской нации, несовпадение границ способствовали тому, что в результате распада СССР, повлекшего за собой ослабление границ различного рода, в Рос­сийской Федерации увеличились потенциальные возможности «выхода» целых территорий, обострились противоречия между центром и периферией, стали возникать альтернативные террито­риальные политические проекты. Несовпадение и неопределен­ность границ привели к ослаблению позиции центра и государства в целом, к снижению стимулов к политическому структурирова­нию и к возникновению феномена «приватизации» государств раз­личными экономическими и политическими игроками.

В данных условиях наиболее важными задачами, стоявшими перед группой «строителей нации», наряду с вопросами рыночных реформ, учреждения нового политического режима, были консоли­дация границ различного рода, укрепление центра и решение дру­гих «устанавливающих» проблем. Под влиянием необходимости решения этих задач уже в 1990-х годах властвующая элита пред­принимала попытки выработать «национальную идею». Среди по­литиков, общественных деятелей, аналитиков, журналистов велась оживленная дискуссия о природе государства, его границ, критери­ев членства в нации и т.п. (27)

Актуальность этих вопросов усилилась на рубеже тысячеле­тий в связи с кризисом режима Б. Ельцина, террористическими уг­розами, экономическими трудностями и иными обстоятельствами. Сменивший Б. Ельцина на посту Президента РФ, В. Путин взял курс на укрепление российского государства и консолидацию по­литического режима. Для решения этих задач активно использова­лись различные политические институты, в том числе политиче­ские партии, позволяющие обеспечить влияние на процесс принятия политических решений и общественное мнение. Одним из направлений деятельности на этом пути стало формирование новой государственной идеологии (см., например, 34). Как отмеча­ет Г. Зверева, «практический результат такой работы выглядит как создание Матрицы, сложного информационного продукта,адре­сованного обществу и способного обеспечивать функционирование государственной власти в тех параметрах, которые для нее пред­ставляются оптимальными» (23).

Использование политических партий для обеспечения инте­ресов правящей элиты привело к усилению ее влияния на партий­ный дискурс «партий власти» и «конструктивной оппозиции». По­казательно в этом отношении высказывание В. Суркова, адресован­ное партийному активу «Единой России»: «Думаю, что наиболее удобная форма донести основные идеологические тезисы - это описать новейшую историю в оценках и под тем углом зерния, ко­торый в целом соответствует курсу Президента, и через это сфор­мулировать наши основные подходы к тому, что было раньше, и к тому, что будет с нами в будущем» (37). При таком подходе вопро­сы государственного и национального строительства с неизбежно­стью должны были получить отражение в программах тех полити­ческих партий, которые претендовали на роль «строителей нации» или силы, их поддерживающей.

Помимо проблем консолидации границ и центра на риторику россйиских политических партий наложила отпечаток специфика политического соревнования. Как отмечают исследователи, ны­нешнему политическому режиму России, консолидировавшемуся в период президентства В. Путина, свойствен «моноцентризм (нали­чие доминирующего актора, достижению целей которого не спо­собны препятствовать все другие акторы, вместе взятые)» (17, 13). Традиции доминирования одного из акторов в политической жиз­ни, проявившиеся в «навязанном переходе» (19) к новому режиму и отсутствии базовых соглашений между основными акторами, га­рантий основным политическим игрокам, во многом определяют характер взаимоотношений между политическими субъектами. Эти особенности проявляются в ограничении экономических и полити­ческих возможностей путем установления контроля властвующей группы над экономическими ресурсами, средствами массовой ин­формации, использованием административного ресурса. Ситуация осложняется доминированием в российской общественно­политической практике неформальных правил и практик (18), рас­пространением патрон-клиентских отношений и институциональ­ным дизайном, закрепляющим моноцентрическое соревнование. В России реализуется угроза президенциализма, связанная с нару­шением принципа разделения властей посредством контроля над парламентом с помощью «партии власти» (25; 28). Осуществляется попытка сохранить доминирование с помощью пропорциональных правил (13; 26).

В целом особенности институционального дизайна, полити­ческого режима и преобладание неформальных правил и практик способствуют усилению политических сил, имеющих доступ к вла­стным ресурсам, и ограничивают возможности иных политических организаций. В этих условиях сама близость к власти в значитель­ной мере определяет позицию политических партий в партийном спектре. Контроль над основными каналами коммуникации позво­ляет навязывать повестку дня, выгодную доминирующему полити­ческому актору.

Подобное доминирование определяет специфику склады­вающейся партийной системы, которая по-разному характеризует­ся исследователями - как доминантная авторитарная, гегемонист- ская или даже «нанопартийная» система (28; 12), и идейно­политическую структуру российского партийного спектра, включая значимость формирующих его вопросов. Как показал экспертный опрос, проведенный сотрудниками ИНИОН РАН в 2006-2007 гг. с использованием матрицы, разработанной на основе теории проблемных измерений¹, наиболее важными для структурирования партийного спектра оказались поддержка власти, включая отноше­ние к режиму, социально-экономические проблемы, и вопросов, связанных с консолидацией нации и государства. При этом под­держка режима отмечалась экспертами как наиболее важная для «партии власти» «Единой России», а проблемное измерение «центр-периферия» - для ЛДПР. Как показал экспертный опрос, по измерению «поддержка власти» на одном полюсе разместились ЕР и близкие ей структуры в виде ЛДПР и «Справедливой России», на противоположном - так называемая оппозиция: Яблоко, СПС и частично КПРФ. По многим проблемам позиции ЛДПР и ЕР сход­ны, однако по совокупности экспертных оценок ЛДПР более от­четливо претендует на (своеобразно понимаемую) роль «строителя нации» (14).

Для нынешнего исследования были выбраны программы двух политических партий, для которых, как показали результаты экспертного опроса, проблемы формирования государства и нации наиболее значимы и которые занимают во многом схожие позиции в плане поддержки власти: «Единой России» и ЛДПР.

При формулировке наших гипотез были учтены некоторые особенности исторических традиций России и специфика нынеш­него партийного соревнования. Мы предположили, что в програм­мах политических сил, претендующих на роль «строителей нации» или их сторонников, важное место должны занимать проблемы консолидацией границ политии и укрепления позиций центра.

Учитывая многонациональный и многоконфессиональный состав населения РФ, имперские традиции и попытки сформиро­вать элементы гражданской нации, предпринимаемые в СССР, мы полагали, что в основу определения границ политии в программах «Единой России» будут положены не столько собственно этниче­ские или конфессиональные, сколько политические или историко­культурные критерии (общность исторического и культурного наследия, общность языка и проч.). В то же время политическая партия, не являющаяся «партией власти», может позволить себе декларировать несколько иную позицию по вопросу формирования нации, ориентируясь на этнокультурные критерии членства.

Учитывая традиции организации власти, отсутствие базового консенсуса по «устанавливающим» вопросам, особенности поли­тического режима, мы предположили, что наиболее важным иден­тификационным компонентом в программах «партии власти» будет не столько сопоставление с другими политическими силами, сколько отношение к властной вертикали и ее представителям.

3. Проблемы формирования государства, нации и политического режима в программах «Единой России»

Доминирующие позиции в партийном спектре занимает «партия власти» «Единая Россия», которая была создана как сред­ство контроля над законодательным процессом и обеспечения ло­яльности общества к существующему режиму. Уже в момент сво­его возникновения она рассматривалась как партия, поддержива­ющая президента и находящаяся под его патронажем. Длительное время бывший Президент РФ В. Путин не являлся официальным лидером «партии власти» (не скрывая при этом своей симпатии к ней), однако накануне парламентских выборов 2007 г. он возглавил партийный список, а в 2008 г. стал официальным лидером партии.

Статус «партии власти» подчеркивается в программных за­явлениях¹. В частности в предвыборной программе 2007 г., красно­речиво озаглавленной «План Путина - достойное будущее великой страны», говорится о том, что «в стране есть национальный лидер - Президент Владимир Путин и есть сплоченная общественная сила, политическая опора президента - партия “Единая Россия”, высту­пающая политическим гарантом преемственности курса Президен­та, реализации разработанной им стратегии» (31).

Близость к власти, к силам, претендующим на роль «строите­лей нации», во многом определяет партийную риторику ЕР, в том числе ее представления о будущем государства, нации и демокра­тии в России. Приоритет государственного строительства как перспективной цели недвусмысленно обозначен в программных документах партии. В частности, в предвыборной программе

2007. г. говорится о том, что «“Единая Россия” придает первосте­пенное значение укреплению российской государственности», ко­торое самым тесным образом связано со «стратегической целью - строительством России как великой державы», «превращением ее в один из мировых центров политического и экономического влия­ния, культурного и нравственного притяжения» (31).

В качестве способа достижения этих целей в программах ЕР 2006 и 2007 гг. декларируется развитие «суверенной демократии». В концепте суверенной демократии основную смысловую нагрузку несет вопреки грамматической логике прилагательное, а не суще­ствительное. «Суверенная демократия» в трактовке авторов про­грамм «Единой России» предполагает стратегическую ориентацию не столько на структурирование внутриполитического пространст­ва, сколько на завоевание лидерских позиций России в мировом сообществе. Об этом свидетельствует интерпретация данного по­нятия в программе 2006 г. Здесь основное внимание уделяется не раскрытию содержания демократии, а обоснованию суверенитета государства, понимаемого, в первую очередь, как достижение ли­дерских позиций на международной арене: «Партия “Единая Рос­сия” провозглашает стратегию качественного обновления страны на принципах суверенной демократии. Это означает, что мы стро­им страну со своей собственной успешной исторической перспек­тивой и особым местом среди стран - мировых лидеров. Для нас суверенная демократия - это право народа делать свой выбор, опи­раясь на собственные традиции и закон; это возможность эффек­тивно участвовать в формировании справедливого мироустройства; это синоним нашей внешней и внутренней безопасности; это усло­вие нашей исторической конкурентоспособности, т.е. право пуб­лично формулировать и отстаивать свои национально-государст­венные интересы; это безоговорочное признание универсальных демократических ценностей при понимании многообразия нацио­нальных моделей их реализации» (35). Об этом же свидетельству­ют и высказывания некоторых близких к партийным кругам анали­тиков: «Отличие “суверенной демократии” от множества других определений особенностей демократического строя - либеральная демократия, социалистическая демократия, охранительная, прямая, плебисцитарная и многие другие демократии - состоит в том, что этот термин в меньшей степени касается внутренних особенностей политического режима» (36, 102), «доктрина “суверенной демокра­тии” состоялась, и мы наблюдаем ряд частей этой доктрины. Это связано с энергетической сверхдержавой, с концепцией историче­ской преемственности, с концепцией конкурентной борьбы и фор­мулой “суверенитет - политический синоним конкурентоспособно- сти”...эта концепция прямо связана с осознанием и защитой национальных интересов России» (21).

Для программ «Единой России» характерна бинарная трак­товка политического процесса, в том числе аспектов, связанных с развитием российской государственности. Данное понимание предполагает постоянную мобилизацию ресурсов и участие в борь­бе с внутренними и внешними врагами: «Мы исходим из того, что суверенитет страны - это не привилегия, которая дается раз и на­всегда, а завоевание, требующее постоянного подтверждения и от­стаивания», «мы исходим из неотъемлемого права свободного рос­сийского народа самостоятельно определять свою историческую судьбу, распоряжаться национальным достоянием, в том числе природными богатствами, осуществлять развитие в интересах всей нации, а не в угоду отдельным олигархическим группам или силам внешнего влияния», «перед лицом все новых вызовов мы обязаны реализовать конкурентные преимущества России, взяв на вооруже­ние психологию победителей» (35). Бинарная трактовка характерна и для интерпретации исторических сюжетов в высказываниях близких к власти аналитиков и журналистов. Так, например, Н. Кислов описывает особую роль государства для «выживания русского этноса» следующим образом: «Так сложилось в веках, прошедших в почти непрерывной борьбе с захватчиками то с Вос­тока, то с Запада. Так было и в давние века, когда московские кня­зья, а потом и русские цари по кусочкам собирали сперва Москов­ское княжество, а потом и всю Россию. Так дело обстояло и несколько лет назад, когда Владимир Путин начал собирать остат­ки того, что принесли стране разрушительные 1990-е годы» (24).

Обращает на себя внимание не только преобладание внешних функций государства, но и отсутствие в программе партии четкого разграничения между участием государства в структурировании внутреннего политического пространства и внешнеполитическими функциями. Показательно, что среди характеристик идеального образа России на первом месте стоит не способность государства обеспечить права и свободы человека, достойную жизнь гражданам и проч., а ее готовность защитить территориальные границы: «Мы хорошо представляем себе образ страны, которую строим. Это - сильное эффективное государство, обладающее мобильными и боеспособными Вооруженными силами, способное защитить свой суверенитет и территориальную целостность от любых посяга­тельств...» (24). И, как отмечалось выше, обеспечить претензии на мировое лидерство.

По сути, в подобном представлении о российском государст­ве нашла отражение его противоречивая природа, в том числе на­личие имперского синдрома. Исторические империи предполагали не четкость границ, а специальную лимесную зону пограничья. Их политика была ориентирована не столько на усложнение и разви­тие собственного внутреннего устройства, сколько на расширение сферы господства и влияния. Поэтому различия между внутренней и внешней политикой империй были в значительной степени раз­мыты. В связи с развитием национальных государств и образова­нием международных систем, закрепляющих их основные атрибу­ты в международных нормах, имперские образования (в данном случае имеются в виду не колониальные империи, образованные нациями-государствами, а политии, сохраняющие значительные черты исторических империй) оказались вынуждены воспринять и усвоить некоторые атрибуты национального государства. Прежде всего речь идет о территориальных границах и их гарантиях. Рос­сия также испытала на себе воздействие включенности в междуна­родную систему. Однако усвоение ряда важных атрибутов совре­менной государственности не привело к изживанию имперского синдрома, что нашло свое отражение и в риторике «партии вла­сти». Варианты проекта развития российского государства, пред­ставленные в программах «Единой России», не предлагают четкой дифференциации целей и мер по обеспечению международного влияния страны и внутреннему структурированию политии. На­против, внутренняя политика, включая ее различные аспекты и ре­зультаты, объективно оказывается средством обеспечения между­народного влияния России.

В то же время программы включают ряд аспектов, связанных с развитием современного государства, в частности, формирование эффективного государственного аппарата и стандартизацию. Важ­ность этой задачи отмечается еще в программе 2003 г., в которой акцентируется внимание на борьбе с коррупцией, административ­ных реформах и т.п. («Сегодня, к сожалению, многие проблемы, возникающие между гражданами и властью, решаются не столько через суд, сколько посредством взяток. Порядок и коррупция несо­вместимы!»; «Сокращение числа министерств и ведомств ... до минимально необходимого»; «Доступность карьеры в органах вла­сти для всех талантливых и энергичных людей»; «Порядок - это простые и понятные правила, единые и удобные для всех и всеми соблюдаемые. Порядок - это бесперебойная эффективная работа “государственной машины” на благо всех граждан») (34).

В программах ЕР также уделяется внимание стандартизации политической и правовой сфер, хотя и не такое большое, как разви­тию государственного аппарата и обеспечению внешних сторон государственного суверенитета. Одной из заслуг правящего режи­ма партия считает реформу политической системы, «восстановле­ние политико-правового единства страны». Однако понимание ме­ханизма данной политико-правовой стандартизации свидетель­ствует о том, что авторы программы «Единой России» являются сторонниками моноцентрического способа организации власти. О достижении согласия, компромисса, заключении базовых дого­воренностей между различными политическими, социально­экономическими силами в качестве способа унификации, стандар­тизации правил и практик речи не идет. Основным субъектом этого процесса выступает государственный аппарат: «Созданная верти­каль власти стала инструментом, реально обеспечивающим эффек­тивную защиту конституционных прав и свобод граждан» (35).

Подобный подход реализуется и в представлениях единорос- сов о федеративном устройстве страны. Причем взгляды на разви­тие федеративного устройства, выраженные в программе 2003 г. и последующих документах, различаются. Так, в программе 2003 г. отношения между центром и регионами представлены в проблем­ном ракурсе: «Сохранение особенностей регионов требует повы­шения их самостоятельности, а сохранение целостности России - повышения ответственности региональных властей перед жителя­ми регионов и федеральным центром» (34). Данная проблематиза- ция связана со спецификой политической ситуации и отражает ре­альное противоречие того периода, которое в политической практике разрешилось за счет усиления позиций центральной вла­сти («повышение ответственности региональных властей перед. федеральным центром»).

В качестве достижения в программе 2006 г. отмечается, что «федеративным отношениям придан конституционный характер, восстановлен приоритет федерального законодательства над ре­гиональным. Законодательно установлена ответственность глав регионов за проводимую политику и соблюдение прав граждан» 35). В первом предложении речь идет о мерах по унификации пра­вовых норм в субъектах Федерации с целью приведения их в соот­ветствии с Конституцией РФ. Второе предложение, скорее всего, характеризует видение единороссами результатов реформы поряд­ка замещения глав регионов, которая предполагала перенос реше­ния вопроса об ответственности этих должностных лиц за прово­димую ими политику на уровень федерального центра.

Анализ характера и политических последствий данной ре­формы не входит в задачи нашей статьи. Отметим только, что она не включала внедрение правовых норм, усиливающих ответствен­ность глав субъектов Федерации перед населением соответствую­щих регионов, а, напротив, предполагала ослабление подобной от­ветственности путем передачи значительной части кадровых решений в центр в соответствии с задачей укрепления вертикали власти. Как отмечают исследователи и аналитики, одним из по­следствий данной реформы является ослабление позиций субъек­тов Федерации в отношениях между центром и регионами.

К периоду выборов 2007 г. вопрос о верховенстве политиче­ских субъектов в федеративных отношениях во многом оказывает­ся решенным, потому в предвыборной программе ЕР этой тематике уделяется небольшое внимание. Регионы выступают здесь лишь как объекты стандартизации, а не равноправные субъекты полити­ческого процесса. Это предполагает большую степень вмешатель­ства центра и развитие перераспределительной политики: «суть региональной политики государства заключается в создании еди­ных для страны социальных стандартов» (35).

Представления авторов программ «Единой России» о рос­сийской нации и мерах по ее формированию также довольно пока­зательны. В них также отражаются противоречия, обусловленные имперским наследием и восприятием ряда черт национального го­сударства. В программе 2007 г. провозглашается ориентация на формирование политической нации. Для «Единой России» не ха­рактерна апелляция к примордиальным критериям членства в на­ции: «Россия - общая Родина для всех россиян, где полноценно развиваются национальные культуры и языки, уважаются нацио­нальные и религиозные чувства каждого человека, искореняются любые проявления ксенофобии и национализма, создаются благо­приятные условия для сбережения и развития народов, укрепления российской нации» (31). Показательно в этой связи заявление ли­дера «Единой России» Бориса Грызлова по поводу создания внутри партии специального «Русского проекта». Грызлов пояснил, что «Единая Россия» не хочет заигрывать с националистами, а «термин “русские” рассматривается как представитель коренного граждан­ства России» (16).

В качестве важного аспекта формирования нации отмечается «утверждение общероссийской гражданской идентичности». Одна­ко при этом заявленная общегражданская идентичность критериев собственно гражданственности не предполагает: среди путей и способов формирования гражданской нации фигурируют лишь со­циокультурные механизмы и процессы («формирование общей системы духовно-нравственных ориентиров», «упор будет сделан на развитие русского языка, обеспечивающего единство культур­ного и информационного пространства России»; «особое внимание будет уделяться развитию образования как фундамента культуры»)

31. . Отсутствует понимание значимости политических механиз­мов, гарантирующих гражданские права, возможность влияния граждан на политический процесс, представительство различных интересов как механизмов интеграции нации. Граждане, социаль­ные общности и институты политического представительства не рассматриваются как партнеры государства по взаимодействию, соответственно не прописываются способы достижения социально­го (и политического) консенсуса, а в качестве главного инструмен­та национальной консолидации называется государство («государ­ство должно стать средством общенациональной консолидации»)

(31).

Заявленная общегражданская модель, таким образом, лиша­ется своего «гражданского» наполнения. Об этом косвенно свиде­тельствует и тот факт, что слова «народ, народы» в программной риторике ЕР встречаются заметно чаще, чем «граждане». При этом в качестве основ для формирования национальной идентичности отмечаются «традиции российской цивилизации» (не случайно здесь присутствует слово «цивилизация»), «исторический опыт России», «пример предков, создавших великую державу».

В целом проект «нации» и национальной идентичности предполагает довольно размытые критерии членства в сообществе и нечеткие механизмы его консолидации. Данные особенности позволяют усомниться в том, что у авторов программ «Единой Рос­сии» существует понимание нации как политического тела совре­менного государства и они рассматривают задачу формирования такого сообщества в качестве приоритетных для России. Отсылки к великому историческому прошлому и российской цивилизации позволяют предположить, с одной стороны, влияние имперских традиций на представления единороссов о российской нации, а с другой - необходимости легитимации основ воображаемого сооб­щества - формирующейся нации.

Противоречивыми являются и отраженные в программных документах ЕР представления о демократии. В программе 2006 г. декларируется «безоговорочное признание универсальных демо­кратических ценностей», провозглашается ориентация на развитие «демократического государства, в котором действуют ответствен­ные политические партии, независимые средства массовой инфор­мации, влиятельные институты гражданского общества» (35). Вместе с тем нигде не раскрывается функциональное значение де­мократического правления, его роль в формировании гражданской нации. Принципы демократического устройства не определяются, лишь перечисляются некоторые его обязательные атрибуты. Не конкретизируются они и в высказываниях лидеров «Единой Рос­сии», а также близких к власти аналитиков¹.

Специфику понимания демократии авторами программных документов «Единой России» характеризует также обоснование права России на формирование внутриполитического устройства на основе национальных традиций и законодательства без отсылок к международным нормам и практикам, акцент на признание права на существование национальных моделей демократии при ориен­тации на общие универсальные демократические ценности (не нормы и институты, а ценности).

Характерным является и отношение ЕР к многопартийности, которая, как и ответственные политические партии, фигурирует в программах в качестве непременного атрибута политической жиз­ни России. Однако нигде нет свидетельств того, что политические партии понимаются как организации, структурирующие государст­венную власть и соревнование за нее, как институты, обеспечи­вающие представительство на политическом уровне и реализацию различных групповых интересов. Вообще социальные и политиче­ские различия в программах «Единой России» игнорируются, как и существование других политических партий. ЕР никак не опреде­ляет себя по отношению к ним. В программе 2006 г. отмечается, что, «выдержав проверку на способность работать в конкурентных условиях, наша партия стала самой влиятельной политической си­лой в стране, представителем интересов всего многонационального российского народа» (35). Не определенной части народа, а всего сразу. Подобное заявление, а также использование фигуры главы государства как символа идентификации, демонстрация близости к власти ставит «Единую Россию» вне конкуренции с другими пар­тиями, лишает политическое соревнование какого-либо функцио­нального смысла кроме демонстрационного. Именно в этом ключе следует, вероятно, понимать слова Вячеслава Володина, произне­сенные в августе 2006 г.: «Если бы строилась автократия (в сего­дняшней России - Е.М.),тогда бы не было такой сильной оппози­ции», которая «как никогда имеет возможность опираться на системные решения, принятые партией парламентского большин­ства, Президентом» (20).