Понимание политической субъективизации в постиндустриальном коммуникативном обществе — базовая проблема реорганизации системы международных отношений.

История научной мысли рисует убедительную картину того, как человечество упорно пытается упаковать в удобной для себя форме пространство и время, обретая возможности коммуникации и понимания/подчинения. Каждый новый шаг в этом направлении позволял изменять и политический ландшафт мира, траекторию возможностей и личности, и сообщества.

Во второй половине XX в. быстро формируется сетевое коммуникативное общество, объектом менеджерирования которого становятся пространство и время. Технологические победы над тотальностью этих компонентов бытия начинали с ускорением приближать человечество к глобализации многих значимых процессов его жизнедеятельности. Однако такой быстрый для развития политического сознания ход технологического прогресса начинает только сейчас осмысливаться как существенная проблема разрыва между возможностями и ответственностью². Потенциал традиционных культур (основывавшихся на религиозных заповедях) и развития координационных и согласительно­распорядительных возможностей организационной деятельности позволяли снимать противоречия или ослаблять их остроту, предотвращая глобализацию угроз. Однако эффективность использования такого механизма взаимосоотнесения имеет по мере глобализации мира стойкую тенденцию к понижению.

Кризис начинают переживать ведущие политические институты — в первую очередь современное государство, а также квази-государственные организации, включая ряд международных органов. Для решения малых задач жизнеобеспечения современное государство неповоротливо. Для преодоления крупных проблем оно неэффективно в условиях глобализации. Несоразмерность политического института государства современным процессам развития и функционирования обостряет противоречия между заявленными традиционными целями существования государства и современными его возможностями. Виртуализация способов и объектов управления (манипулирования) размывает значение географических, в определенной степени, и экономгеографических детерминант для определения новых рамок политической соорганизации.

Вырисовывается тенденция — на фоне развития глобализации государственническое сознание начинает наполняться провинциальными образами мышления, склонностью к локализации и автаркии. Антиглобалистский бунт, однако, не основывается пока на новом самоопределении в коммуникативном мире и не может представить адекватных политических проектов¹. Геополитические привязки для формирования тех или иных региональных проектов развития — сотрудничества оказываются в современную эпоху недостаточными, а степень их эффективности непрогнозируемой. Государство выполняет сегодня в большей степени охранительную функцию для традиционных идентификаций, систем социального управления. Его возможности позволяют эффективно распоряжаться ресурсами доиндустриальной и индустриальной эпох. Выкристаллизовывается антиномия глобального и локального в постиндустриальном мире, которая определяет направление вектора властных отношений¹⁾.

Наступающий исторический период имеет существенную особенность: отсутствует синхронизация между развитием новых возможностей политической соорганизации с существующей практикой структурирования политического пространства.Среди коммуницирующих субъектов международной системы отношений сегодня все большее место приобретают транснациональные экономические субъекты, международные организации, клубные формы, повышается социальная значимость общественных движений, гражданских инициатив.

Сегодня можно уже достаточно определенно говорить о формировании “сверхобщества”, которое имеет в своей основе экстерриториальный диаспоральный принцип организации. Государства, их институты и ресурсы начинают использоваться как инструменты осуществления целей и задач складывающейся новой надгосударственной соорганизации (или коммуникативного протообщества)²⁾.

Однако ее аморфность и разноликость воспринимаются как опасная неопределенность, как угроза стабильности и росту.

Процесс размывания ткани межгосударственных отношений складывающимися новыми отношениями в международной сфере в полном смысле можно соотнести по историческому значению с эпохами переселения народов, реформации, гибели империй, мировыми войнами и природными катаклизмами. Значительным элементом будущего политического ландшафта становятся гражданские инициативы, общественно-политические движения, имеющие преимущества перед традиционными партиями, которые превращаются все в большей мере в обслуживающие машины голосования и структуры управления. Мобильность и организационная пластичность политического самоопределения в глобализирующемся мире расширяет поле для экзистенциального выбора для личности-участника. Сетевая форма организации мира, коммуникации и доступа к ресурсам дает ее агенту экстерриториальность и расширяет возможности социо-культурного самоопределения, раздвигает пространство для выбора и коррекции собственной траектории жизненного пути, включая и политическое самоопределение.

Социально-политическое проектирование и программирование в коммуникативном обществе должно опираться на углубленное понимание перехода социально-политической активности от структурной к процессуальной фазе.Полноправное участие в современной международной финансовой, торговой или научно-технической системе формирует и совершенствует субъекта этой деятельности и позволяет ему развивать эту сферу своей активности^:). Если рассматривать управление политическим процессом именно как социотехническую задачу, то можно сдвинуть исследовательский акцент на борьбу программ, конкуренцию проектов и анализ организации эффективности управления. На первое место в обойме основных ресурсов XXI в. и, соответственно, объектов тотального воздействия выдвигается мышление, включая организационное мышление.

Отсутствие соразмерных субъектов деятельности на поле программного соперничества приводит к дедемократизации системы международных отношений в современной международно-политической ситуации.Однако само переформатирование политической действительности, разворачивающееся на наших глазах, открывает передел не столько сфер географического и минерально-ресурсного влияния, сколько сфер деятельности и способов соорганизации и управления.

Выбор или навязывание тех или иных моделей самоопределения в коммуникативном обществе идет поверх существующих государственных границ, вне привычных для нас государственных форм.

Мозаичность мира и релятивизм ценностных ориентаций политической элиты создают объективные возможности для полиструктурной идентификации и многополюсной соорганизации новых политических международно-политических субъектов.