Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

судя по самооценкам, их положение ухудшилось. В 1993 г. доля тех, чьи доходы росли не медленнее цен (а значит, реальные доходы повышались), была заметной только в трех верхних группах — от носительного достатка, зажиточности и состоятельности (удельный вес групп составлял соответственно 23%, 34% и 43%). За прошедшие полтора года эта доля снизилась в группе относительного д остатка в четыре раза, в группе зажиточности — почти втрое, в группе с остоятельности — в 1,8 раза. Эти данные подтверждали, что положени е в социальной сфере продолжало ухудшаться 3. Даже довольно обеспе- ченные слои оказывались недовольны своим положением.

Снижение жизненного уровня значительной части населени я не могло не сказаться на его отношении к власти. Социологические исследования, проведенные весной, показывали, что «партии власти» придется туго на выборах. Особенно заметно было даль нейшее падение рейтинга самого Ельцина. По данным ВЦИОМ, до 1994 г. Ельцин находился в «зоне доверия», т. е. число полностью доверявших ему превышало число полностью не доверявших. Так, в 1993 г.

28% полностью доверяли президенту, 32% частично доверяли, 24% полностью не доверяли. В 1994 г. соотношение между доверявшими

èне доверявшими установилось на уровне 20 : 26. В феврале 1995 г. число полностью доверявших упало до 8%, частично доверявши х — до 31%, а число полностью не доверявших возросло до 48%. На шкале общественного доверия президент, никогда прежде не опускавшийся ниже второго места, оказался на четвертом вслед за Явлин-

ским, Гайдаром и Жириновским. Если бы президентские выборы происходили в феврале 1995 г., Ельцин проиграл бы Явлинскому. Даже у Зюганова, в тот момент не занимавшего высокого мест а в списках, Ельцин выигрывал с минимальным отрывом — 20 : 18. На основе этих данных социолог Леонид Седов делал вывод: «Бо рис Ельцин является фактически политическим трупом, в деятельности

èрепутации которого произошли необратимые сдвиги» 4.

Àкак Россия чувствовала себя в этот период на международ ной арене? Чеченская война существенно осложнила взаимоотно шения России с западным сообществом. Отношение ведущих мировых лидеров к российскому президенту охладело настолько, что по явились

сомнения, прибудут ли западные руководители на празднование 50летия Победы над гитлеровской Германией, активная подготовка к которому шла в Москве. И все же, несмотря на противоречивые чувства в связи с Чечней и опасения по поводу авторитарных за машек Ельцина, они приехали и вместе с российским президентом п риня-

ли участие в празднествах. Было очевидно, что западные лид еры

пытались во что бы то ни стало удержать Россию от дистанцирования и сползания к державнической ориентации.

Конечно, основным пунктом майской программы была встреча Ельцина с Клинтоном. Проблем для обсуждения у обоих президен тов накопилось немало. Перед самой встречей помощник передал Кл интону целую кипу памяток. На переговорах президентов обсуждали сь Чечня, расширение НАТО на восток, российско-иранская ядерная сделка, так взволновавшая Вашингтон. Вся повестка дня состояла из одних раздражающих моментов. Переговоры шли трудно. Оба президента изо всех сил пытались создать впечатление, что никакого охлаждения в амери- кано-росссийскихотношенияхнесуществует.УорренКристофернашел только один внушающий оптимизм момент — то, что в отличие от периода «холодной войны» противоречия между Вашингтоном и Москвой уже не приводят к кризисам. Однако факты свидетельств овали об углублении расхождений между двумя странами.

Правда, президентам удалось договориться по ряду второстепенных вопросов: об ускорении вхождения России в международн ые экономические институты, в том числе КОКОМ, о ратификации дог о- вора СНВ-2, а также о пребывании в Грозном группы наблюдателей ОБСЕ. Однако охлаждение в отношениях между Ельциным и его западными коллегами чувствовалось. По данным из западных ис точников, канцлер Германии Коль, беседуя с Ельциным, заявил: «Отныне вопросы экономического сотрудничества между Россией и Европейским союзом будут увязываться с ситуацией в Чечне». Это было пер-

вое резкое заявление канцлера, обычно благодушно располо женного к российскому президенту, и оно было для Ельцина сигналом: «Прекрати войну, следуй цивилизованным правилам, не ставь нас в неловкое положение. В противном случае мы перейдем к жесткому давлению». Разумеется, российский президент намек понял, но в своей политике внутри страны он уже не имел свободы маневра, и приближающаяся борьба за президентство заставляла его дейс твовать, исходя из собственного понимания самовыживания. Эта логи ка была важнее расположения западных друзей.

Постепенно помимо чеченской войны на первый план стал выдвигаться еще один вопрос, который все больше начал опред елять

атмосферу во взаимоотношениях России и Запада, — расширен ие НАТО. Ужесточение позиции России в этом вопросе и по поводу присоединения к программе «Партнерство во имя мира» началось еще в декабре 1994 г., через несколько дней после того, как совет НАТО принял решение о расширении на восток. Тогда российские

руководители окончательно поняли, что Россию дальше программы

«Партнерства» не пустят. В то же время для других государств Восточной Европы «Партнерство» становилось промежуточной стадией перед принятием в состав НАТО. Ельцин впервые жестко заявил о неприемлемости приближения НАТО к границам России. Тем не менее в конце мая Москва после колебаний, не желая усилива ть холод в отношениях с Западом, все же подписала рамочное соглашение, и было объявлено о ее включении в программу «Партнерс тва». Впрочем, все понимали, что это присоединение весьма условно. Уча- стие в программе Россия ставила в зависимость от отказа з ападных государств от расширения НАТО на восток.

Вскоре, однако, подписав рамочный документ программы «Пар т- нерства», Москва решила отложить его, рассматривая этот шаг как косвенную угрозу Западу и надеясь затормозить сам процес с расширения НАТО. Но политика шантажа не возымела действия. К программе «Партнерства» стали активно присоединяться даже бывшие советские республики. Переговоры о расширении НАТО шли своим чередом. Стало ясно, что эту битву Россия проиграла. А ее уп орство, попытки стучать кулаком по столу и усиление державническ их оттенков во официальной риторике только укрепили стремлен ие соседей оказаться под крышей альянса.

Таким образом, возник новый замкнутый круг: с одной стороны, сам вопрос о движении НАТО на восток усиливал реакцию отторжения в российских политических кругах, поднимал волну держ авни- чества и старых гегемонистских комплексов. С другой сторо ны, эта

волна стала еще одним аргументом со стороны бывших союзни ков

СССР в пользу вступления в НАТО. Возникал вопрос: будет ли Москва приспосабливаться к новым правилам игры, диктуемым Зап адом, или начнет сопротивляться, что намного осложнит ее позицию на внешнеполитическом поле.

В самой России впервые за несколько лет возник консенсус — ни одна политическая сила не поддержала экспансию НАТО на восток. Резко отрицательное отношение к расширению альянса объя снялось даже не страхом перед натовскими танками у границ России, а скорее ощущением униженности — впервые Россию ставили перед фактом, не считая нужным учитывать ее интересы. Раздражение в ызы-

вала и политика «двойных стандартов», которая явственно п росматривалась в поведении западных столиц: с одной стороны, западные лидеры все еще обнимали Ельцина и говорили об успехе росс ийских реформ, а с другой — двигали военный блок к российским границам, что могло восприниматься как формирование нового «санитарного

кордона» вокруг России.

Первый кризис с заложниками и выход на первый план Черномырдина

Чеченская война тем временем продолжалась. В Грозном было сформировано марионеточное правительство Саламбека Хад жиева в надежде, что оно сможет контролировать ситуацию в освобожденных от дудаевских боевиков районах. Это была пустая затея. Дудаев продолжал восприниматься значительной частью чеченцев как национальный лидер и символ сопротивления ненави стному московскому режиму. Даже в случае разгрома основных че- ченских военных формирований партизанская война могла продолжаться годы. Речь шла о появлении на Кавказе постоянно й зоны военных конфликтов.

Чеченцы несколько раз зондировали возможность мирных переговоров с Москвой, но всякий раз наталкивались на нежелан ие предпринимать какие-то усилия. Главным препятствием был, конечно, сам Ельцин. Даже те, кто сознавал тупиковость ситуации, опасались поднимать вопрос о мире с Чечней перед президентом, не желая п опадать под его горячую руку. А что думал сам Ельцин, было еще неясно.

Постепенно российское общество стало привыкать к войне. Ч еч- ня явно превращалась в событие локального масштаба, и вни мание людей стало переключаться на другие проблемы, связанные с их повседневной жизнью. Именно в этот момент произошло событ ие,

которое вновь заставило всех заговорить о войне на Северн ом Кавказе. Около 120 чеченских боевиков-смертников совершили мол ниеносный рейд вглубь российской территории, с боем ворвались в никому дотоле не известный Буденновск (Ставpопольский край), расстреливая или захватывая в заложники представителей мил иции и военных. В городе они взяли в заложники персонал и пациент ов местного госпиталя — более тысячи человек.

Террористы готовились к своей акции несколько месяцев и очень обстоятельно. Так, согласно некоторым источникам, оружие и боеприпасы завозились в больничные подвалы, которые арендов ала чеченская коммерческая фирма, более двух месяцев. Действо вали

террористы хладнокровно и безжалостно. Так, из-за вовремя не на- чавшейся пpесс-конфеpенции они вывели в больничный двор пя терых заложников и у всех на глазах методично расстреляли.

Беспримерная по отчаянности и жестокости акция чеченцев всколыхнула всю страну и парализовала российское руководство. Чего

же хотели добиться чеченцы во главе с Шамилем Басаевым, кото-

рый на какоето время стал героем информационных сводок и человеком, которому удалось поставить на колени огромную страну? Они требовали немедленного вывода российских войск из Чечни и безоговорочного признания ее независимости. Ельцин, несмотря на возникший острейший политический кризис и реальную угрозу ж изни сотен своих сограждан, сделал то, чего не сделал бы ни один другой лидер, — он спокойно отправился в Канаду, где в Галифаксе начала заседать семерка лидеров основных индустриальных держа в.

Уже находясь в Канаде, Ельцин одобрил силовые действия по освобождению заложников. Освобождать заложников должны бы ли лучшие спецподразделения России — известные всем «Альфа» и «Вега». Однако решить им надо было сложнейшую задачу. Пожалуй, никто в мире с такой ситуацией не сталкивался: сотни залож ников в узком пространстве и заминированное здание; взрывчатка (тротил, кислородные баллоны) была установлена так, что в случае ат аки извне здание рухнуло бы, как карточный домик, похоронив всех . Большую опасность представляли установленные вокруг госпит аля мины направленного действия — стальные шарики выкашивали все живое вокруг. Под ураганным огнем чеченцев, теряя бойцов, спецназовцам удалось освободить 127 заложников. Но затем штурмующие, не полу- чив поддержки армейских подразделений и БТР, вынуждены были остановиться. Стало ясно, что продолжение штурма приведет лишь к дополнительным жертвам среди заложников. Требовались кардинально иные решения.

Операция закончилась бесславно, приведя к жертвам с обеих сторон. Весь мир увидел потрясающие по драматизму кадры, на ко торых заложники в госпитале, размахивая белыми простынями, умоляли российских военнослужащих не стрелять. Чеченцы отст реливались, выставив в окнах российских женщин в качестве жив ых щитов. Возможно, именно в этот момент в массовом сознании нач ался перелом в восприятии чеченцев, на которых стали смотреть без прежних сострадания и симпатии.

Западные лидеры повели себя вовсе не так, как ожидал Ельци н, восприняв историю с заложниками как доказательство необ ходимости решить чеченскую проблему мирным путем. Ельцин в очер едной

раз попал в весьма щекотливое положение. Это особенно отчетливо проявилось на пpесс-конфеpенции, которую он провел в Галифаксе вместе с Клинтоном. Российский президент с багровым от на пряжения лицом произнес гневную филиппику, громя Чечню как «оплот мирового терроризма» и пытаясь показать, что сидящий рядо м «друг

Билл» согласен с ним полностью и во всем. Но Клинтон на сей раз

вопреки обыкновению не захотел поддержать российского коллегу, неожиданно взял слово и довольно четко выразил свое несогласие с российским путем решения чеченской проблемы.

Âофициальных документах, принятых на встрече «семерки», не было никакого упоминания о чеченском сюжете. Более того, ч исто внешне Ельцину даже удалось добиться маленькой победы — согласия западных лидеров на проведение в 1996 г. встречи в Москве на высшем уровне. Но подспудно у всех возникло ощущение, что западные лидеры постараются встречаться с российским лидером как можно меньше. Период активной поддержки Ельцина на Западе и в первую очередь в США близился к концу. Российский президент и поведением, и своей политикой все больше заставлял даже наиболее верных сторонников чувствовать себя неловко. Стало ощ ущаться, что западные политики начинают оглядываться в поисках преемника Ельцина, лидера, который был бы более предсказуем и не заставлял их постоянно находиться в напряженном ожидании « сюрпризов».

Âотсутствие Ельцина на первый план на российской политич е- ской сцене вышел премьер Виктор Черномырдин. События в Буденновске подтолкнули его к тому, чтобы играть более активную политическую роль. В самый драматический момент, когда силовое освобождение заложников провалилось, Черномырдин пошел на пе реговоры с террористами. Думаю, чтобы решиться на этот шаг, ему нужно было согласие президента.

Переговоры Черномырдина и Басаева транслировались по те левидению, и вся страна, затаив дыхание, следила, как премьер, с трудом находя слова, но все же достаточно уверенно начал игра ть роль лидера. Ему удалось договориться с чеченцами об освобождении заложников. Самим чеченцам в сопровождении добровольного п рикрытия позволили выехать в Чечню, где они моментально растворились в горах. Основным итогом стала договоренность между премьером и лидером террористов Басаевым о заключении перем ирия между федеральными войсками и чеченскими формированиям и и начале переговоров. Была открыта новая страница в чеченск ой эпопее.

Всеобщее внимание обратилось к Черномырдину. Оказалось, что ему удалось вырасти из представителя только «Газпрома» во влиятельную политическую фигуру, привлекавшую своей солидностью. Премьер сумел постепенно подняться над узкими корпоративными интересами тех группировок, которые он представлял до сих пор.

Андрей Илларионов, директор Института экономического ан ализа,

отмечал, что Черномырдин был вынужден отказаться от прису щих ему инфляционных взглядов, ибо понял, что только победа над инфляцией способна помочь ему преодолеть последнюю ступеньку, отделявшую его от российского президентства. «Именно поэтому — писал Илларионов, — столь неожиданно и столь твердо начал выступать он за ограничение аппетитов некоторых лоббистов, не выполнять свои прежние обещания, ограничивать субсидии, сдержи вать бюджетные расходы, добиваясь тайной стабилизации и немало удивляя всех своим стихийным монетаризмом» 5.

Спокойный, уверенный в себе Черномырдин сумел снискать до - верие и расположение Ельцина. Сам же премьер, как отмечали многие, проявил виртуозное понимание натуры Ельцина — он с ни м держался ровно и не присоединялся к постоянным дворцовым инт ригам.

Собственно, незадолго до этого сам Ельцин подтолкнул премьера к более активной политической деятельности. Это произошл о весной, когда Ельцин предложил ему создать предвыборный правоцентристский блок. Идея, подсказанная президенту его политич ескими советниками, состояла в том, чтобы создать перед парламен тскими выборами два центристских блока: правоцентристский во главе с премьером и левоцентристский во главе со спикером Госдумы Рыбкиным. По замыслу авторов такая двухпартийная структура и з близких к власти политических и социальных групп должна была расколоть оппозицию и облегчить закрепление в России системы, осно-

ванной на дружественных друг другу силах, лояльных Ельцин у и его курсу.

В руки журналистов попала справка, подготовленная в админ истрации президента, в которой излагался замысел ельцинских советников. В этом документе предлагалось «оседлать волну левы х настроений, ослабить оппозиционный лагерь, обеспечить част ь правящей элиты полем для мини-фронды», а главное, дать более высокую степень «страховки самой власти». Для этого президент ские аналитики и предлагали создать два дружественных блока и «координировать их деятельность из единого центра». Они, правд а, признавали, что при двухблоковом варианте неохваченными ост авались

державнические организации. Чтобы их нейтрализовать, авторы предлагали финансировать отдельных кандидатов-патриотов. Эти действия, как они уверяли, «должны были обеспечить относи тельную лояльность патриотических сил в случае их успеха на в ыборах». Советники Ельцина, предложившие ему идею формирования св ер-

ху «двухблоковой системы», мало понимали российские реал ии.

Манипулировать политической жизнью из одного центра был о уже невозможно. Попытки сделать это могли лишь привести к дискредитации новых партий, которые стала формировать президентс кая команда.

Правящая группа в Москве уже не первый раз начинала предв ы- борные игры с созданием лояльных партий. То же происходило перед выборами 1993 г. Тогда движение «Выбор России» представляло либеральную часть правящей коалиции, а шахраевская Парти я российского единства и согласия — более консервативную часть правящих кругов. Это была первая попытка реализовать идею двух блоковой системы. В итоге «Выбор России» получил 15% избирателей, пришедших голосовать, а ПРЕС — только 6%. Другими словами, по - пытка создать двухпартийную систему сверху провалилась .

Кстати, когда «дружеские» движения не сумели добиться победы на декабрьских выборах 1993 г., Ельцин с легкостью от них отвернулся и предоставил самим себе. А дистанциpование президе нта и для «Выбора России», и для ПРЕС, куда вначале устремились конформисты и люди власти, означало верную политическую смер ть.

Некоторые наблюдатели в новой инициативе Ельцина усмотpе ли подготовку к тому, чтобы пеpедать эстафету власти пpемьеpу. В Москве распространилось мнение, что пpезидент и его окpужение уже чувствуют, что почва уходит из-под ног, и готовы заключить с Чеpномыpдиным своего pода пакт: «Мы добpовольно пеpедаем тебе фактическую власть в обмен на гаpантии нашего самосохpанения ». Вот

что по этому поводу говоpил Геннадий Буpбулис, после отставки возглавивший фонд «Стpатегия» и еще пытавшийся остаться в pоссийской политике: «На мой взгляд, пеpвый оптимистический импульс состоялся тогда, когда пpезидент Ельцин, наpушая все пpавила политической этики, объявил на весь миp, что поpучает Чеpномыpдину оpганизовать избиpательный блок. Впеpвые Ельцин сан к- циониpовал Чеpномыpдину публичную политическую активност ь. Для Боpиса Николаевича это был сеpьезный и мужественный шаг. Если исходить из ноpмальной политической логики, то Чеpномыpдин должен стать пpеемником пpезидента Ельцина. Если это сбудется, хуже от этого никому не станет» 6.

По просочившимся слухам, российский президент в окружении ближайших соратников высказался о Черномырдине как о сво ем конституционном преемнике, которому он готов в перспективе п ередать власть. Кстати, когда Ельцин заикнулся премьеру, чтобы сделать его наследником, Черномырдин начал активно отбиваться. И прав иль-

но делал, ибо продлил себе политическую жизнь. Ельцин же пр одол-

жил поиск наследников, предложив эту роль и Лужкову, который тоже отказался. Поневоле возникал вопрос: президент явно не со бирается уходить — зачем же ему эти игры? Ответ мог быть один — он х отел получить очередную присягу в верности. Либо Ельцин начинал чувствовать неуверенность, либо просто не мог отказать себе в удовольствии еще раз лицезреть согнутые спины своих соратников.

В любом случае летом 1995 г. не было никаких оснований полагать, что ельцинская команда решила покинуть Кремль, а пре зидент готов добровольно отказаться от власти. Так что все разговоры о наследнике были преждевременными, тем более что окружение Е льцина отнюдь не питало симпатий ни к премьеру, ни к московскому мэру.

Рост политического веса после Буденновска для Черномырдина сопровождался и наслоением проблем. Было ясно, что его мир ные инициативы по Чечне натолкнутся на сопротивление «силов ых структур» и прежде всего министра обороны Грачева, которые счи- тали, что победа у них почти в кармане и внезапное решение н ачать переговоры с чеченцами дезориентировало армию, которая расценила этот шаг как предательство.

Появилось ощущение, что у президента возникла ревность к премьеру, на какое-то время оттеснившего его в тень. Более очевидным было усиление подковерной борьбы между командами двух ли деров, которая началась уже давно. Словом, для Черномырдина наст упал период испытаний.

Между тем тpагедия в Буденновске вызвала смену настpоений по крайней мере у части pоссийского общества. Если прежде чеч енцы не pассматpивались в качестве враждебной России силы, то те пеpь в воспpиятии некоторых pоссиян возник коллективный обpаз в pага, пpичем одновpеменно и внешнего, и внутpеннего, ибо Чечня вос - пpинималась и как часть России, и как внешний субъект. Особенно pезко античеченские настpоения пpоявились на pоссийском юге, в соседних с Северным Кавказом регионах — в Ставpополье, на Кубани, в Ростове, Волгогpаде. Активизиpовались казаки, начавшие самоупpавные действия по выселению из своих станиц кавказск ого населения (не только чеченцев). Впеpвые антикавказские на-

стpоения стали ощущаться в кpупных pоссийских гоpодах. Люди с кавказской внешностью почувствовали себя неуютно в Москве, где их в любой момент могли остановить для проверки документов. Они начали ощущать по отношению к себе глухую, а нередко и открытую враждебность. Даже многие либеpалы и демократы, до этого пытав-

шиеся выдеpживать пpимиpенческий тон, начали тpебовать жест -

кости в отношении всех кавказцев. Политические силы, всту пившие

âпpедвыбоpную схватку, сделав соответствующие выводы из изменений в общественных настроениях, стали pаскpучивать деpжа в- ническую тему.

Что касается инициативы Черномырдина по разрешению проб лемы с заложниками и начала самих переговоров, то эти шаги по дверглись критике даже в кругах, считавшихся демократическими. Так, «Литературная газета» писала в те дни: «И победа “любой ценой”, и мир “любой ценой” не нужны, они опасны и двусмысленны. Только в России могут думать, что можно забыть полгода жестокой во йны, гибель сотен и тысяч людей. Сама позиция, заявленная власт ями, о том, что не будет мщения, уравнивает государство с шайкой разбойников, делает закон игрушкой в руках политиков. С граждана ми не посоветовались, когда начали войну, не посоветовались, когда прекратили и начали “переговоры”» 7.

Âкакой-то степени Буденновск, усилив в обществе настроения незащищенности, дал повод вновь заговорить о «сильной рук е», способной навести в стране порядок. Зондажи общественного мн ения

âтот момент имели все основания стать сенсацией. Хотя, есл и разобраться, они были вполне закономерны. Прежде всего измени лся рейтинг основных политических деятелей. Генерал Лебедь, который стал олицетворением идеи порядка и силы, поднялся на перв ое место, а президент оказался в политических аутсайдерах, опу стившись на девятое. Явлинский, до этого бывший бесспорным лидером , пе-

реместился на второе место. Поубавилось сторонников и у Ж ириновского. Еще одним свидетельством обвального падения по пулярности президента стали ответы на вопрос «Нужно ли Ельцину выдвигать свою кандидатуру на следующий срок?». В мае отрица тельный ответ дали 67% респондентов, а в июне — уже 74,9% 8.

Лебедь все больше приковывал к себе внимание. Аналитики в новь подняли вопрос о неизбежности прихода диктатуры, но теперь уже во главе не с Ельциным, а с другим лидером, явно имея в виду Лебедя. Приведу отдельные высказывания участников «круглого стола» «Общей газеты» на эту тему. «Попытка сдвинуть страну к жесткой диктатуре пока оказалась неудачной. Но движение к ней неизбежно,

потому что люди у нас не готовы к демократии» (В. Игрунов). «Теоретически можно представить себе три варианта будущего порядка: авторитарный либерализм, реставрационная диктатура, дик татура фашистского типа» (А. Кара-Мурза). Все участники этой диску ссии пришли к выводу, что наиболее вероятной кандидатурой на роль рос-

сийского Пиночета мог быть только Лебедь: «Для военных он гене-