Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

сворачивать. Это означало, что большинство опрошенных выс тупало за поиск иных путей реформирования 8.

Опубликованный 29 октября правительственный доклад о поло - жении в стране усилил гнетущее впечатление. Согласно приведенным там данным треть из 148 млн россиян оказалась за чертой б едности (независимые источники называли цифру намного выше), т. е. на человека приходилось менее 2000 руб. (или 5 долл.) в месяц. Цен ы за последние десять месяцев возросли на 1300%. Падение произв одства составило 18% по сравнению с 1991 г.

В наиболее реформаторски настроенной Москве 40% участнико в опросов высказались за отставку кабинета. Сам Гайдар в этот момент был вынужден заметить: «Я не исключаю персональных изменений в правительстве перед съездом. Но надеюсь, они не будут радикальными». Ельцин еще пытался делать вид, что все идет по плану. На встрече 26 октября с группой американских бизнесменов он з аявил: «Несмотря на политическую истерию некоторых групп, основ ные трудности реформ позади». Более того, он в очередной раз пообещал, что инфляция будет в ближайшее время снижена до 6—8% в месяц. Впрочем, все уже начали привыкать к обещаниям прези дента. В самой же ельцинской команде, несмотря на уверенные за явления лидера, нарастала тревога.

Ноябрь тем временем становился все горячее. Ельцин пообещ ал не разгонять Съезд, но при этом твердо заявил, что будет поддерживать правительство. Одновременно президент, используя горбачев-

скую тактику, попытался в самый последний момент перетянуть на свою сторону республики и регионы путем создания двух нов ых органов — Совета глав республик и Совета губернаторов. Впрочем, конъюнктурность этого шага была очевидна и самим представите лям субъектов Федерации. На этом кампания по организации поддержк и президента не закончилась. В Кузбассе был сформирован шахтерский поезд подмоги Ельцину. Этот факт у многих навеял ассоциации с «экспериментом» румынского президента Иона Илиеску, тоже в свое время обращавшегося к шахтерам, которые, прибыв в столицу и фактически разгромив ее, помогли установлению единовластия президента.

Открывшийся 1 декабря Съезд народных депутатов был особо важен прежде всего потому, что состоялся в момент, когда заканчивался срок дополнительных полномочий, полученных Ельциным у Съезда год назад, и было сомнительно, что депутаты продлят их. Б олее того, незадолго до Съезда Верховный совет принял закон о п рави-

тельстве, который ставил кабинет под контроль законодате льной

власти. Поэтому гораздо более резко, чем прежде, вставала д илемма: или президент и его правительство согласятся с резким ограни- чением своих полномочий — или продолжат борьбу с парламен том в ситуации, когда исполнительная власть не могла рассчитывать на прежнюю поддержку общества.

Съезд многое расставил по местам. Так, явно преувеличенной оказалась роль Гражданского союза, который умело создавал миф о себе как о самой мощной политической силе. Съезд показал, что на дежды на возникновение центристского движения, которое могло бы помочь предотвратить усиление политической конфронтации, не оправдались. Одновременно выяснилось, что крайняя оппозици я правительству также не столь могущественна. Очевидной стала решающая роль колебавшихся групп, которые на этот раз поддержа ли оппозицию. Это отразило изменившийся расклад сил и в парлам енте,

èв обществе в целом, который был не в пользу президента. Президент направил Съезду проект поправок к Конституции . С

одной стороны, он предложил несколько расширить полномоч ия Верховного совета, предоставив ему право давать согласие на назна- чение четырех ключевых министров-«силовиков» и министра иностранных дел. С другой стороны, Ельцин попытался усилить с вое право вето и попросил Съезд предоставить ему право назнач ать референдум, что дало бы возможность напрямую обращаться к о бществу. Последняя просьба вызвала особенно отрицательную реакцию.

Съезд с легкостью принял поправки, которые расширяли полн о-

мочия парламента, и пошел еще дальше. Депутаты начали вовсю добавлять себе полномочий. Так, они наделили Верховный совет правом назначать председателя Центрального банка и, самое главное, вторгаться «в порядок организации и деятельности» всех в етвей власти. Затем началась атака на правительство. Один за другим депутаты поднимались на трибуну и громили Гайдара и его кабинет. За кулисами, однако, в этот момент представители Ельцина и ВС го товили компромисс в виде пакетного соглашения, смысл которого сводился к следующему: президент назначает «силовых» минист ров по согласованию с Верховным советом, а оппозиция идет на утверждение Гайдара премьером. Ельцин согласился на компромисс, но депу-

таты так и не утвердили Гайдара. Президент был вне себя.

На следующий день Ельцин пошел на обострение, полагая, оче - видно, что Съезд отступит, как в предыдущий раз. Он произнес гневную речь, потребовав разрешить конфликт через референдум . «Наступил ответственный, решающий момент, — заявил Ельцин. — И над

съездом, и над президентом есть один судья — народ. Вижу поэтому

выход из глубочайшего кризиса власти только в одном — во всенародном референдуме» 9. Перед тем, как уйти с трибуны, Ельцин призвал своих сторонников покинуть зал. Это не получилось, ча сть его сторонников осталась, и кворум сохранился. Съезд продолжа л работу. Более того, депутаты вызвали в зал заседаний министров-«сило- виков». Те вели себя так, как будто больше всего боялись недовольства Съезда, что убедило оппозицию — «силовые» структуры в с лучае попытки Ельцина распустить Съезд его не поддержат. Президент, пытаясь найти поддержку, поехал на АЗЛК, но встретил там скорее холодную сдержанность.

Депутаты тем временем принимали одну за другой поправки к Конституции, урезая полномочия президента. Ситуация обостря лась. Оба лагеря начали готовить себе митинговую поддержку, что грозило вылиться в уличные столкновения. Когда казалось, что лобового столкновения не избежать, председатель Конституционного суда Валерий Зорькин взял на себя роль посредника. Он организо вал встречу противников и помог им найти компромиссное решен ие, тем более что никто из них не был уверен в победе.

Компромисс нашел отражение в постановлении Съезда «О ста билизации конституционного строя Российской Федерации» о т 12 декабря 1992 г. На 11 апреля 1993 г. назначался референдум по основным положениям новой Конституции, чего и добивался Ельцин . Верховный совет должен был подготовить проект этой Конститу ции, но до его опубликования президент имел право внести в нег о поправ-

ки. Если парламент и президент не смогли бы представить общий проект (а это было весьма вероятно, поскольку у них были ра зные цели), на обсуждение должны были выноситься два проекта.

Вступление в силу некоторых поправок, ущемлявших права пр е- зидента, приостанавливалось до референдума. Со своей стороны, президент согласился на новый порядок утверждения главы кабинета. На основе консультаций с фракциями и представителями субъектов Федерации Ельцин должен был предложить Съезду для «мя гкого» рейтингового голосования несколько кандидатур и по е го результатам представить на утверждение съезда одну из трех, получивших наибольшее количество голосов. Если Съезд не утверждал ка ндида-

та, Ельцин назначал исполняющего обязанности премьера до следующего Съезда. Здесь существовали определенные возможност и сохранить во главе правительства Гайдара, если бы, например, в ходе рейтингового голосования никто из претендентов не набрал до статоч- ного количества голосов. Но все говорило о том, что Ельцин к тому

моменту уже «сдал» своего премьера. Ельцин попросил Гайдара снять

свою кандидатуру, чего тот, однако, не сделал, проявив мужество. Гайдар решил идти до конца. «Я ответил, что, к сожалению, не могу это сделать (подать в отставку. — Ë. Ø.), не убежден в том, что Черномырдин сможет удержаться на пути последовательного развития экономической реформы», — писал впоследствии Гайдар 10. В то же время, понимая, что вряд ли будет поддержан Съездом, Гайдар предложил на пост премьера посла России во Франции Юрия Рыжов а, а когда тот отказался — директора «АвтоВАЗа» Владимира Каданникова.

Среди выдвинутых депутатами кандидатур на пост премьера были Гайдар, Скоков, Черномырдин, Шумейко, Хижа, Каданников, Травкин и др. Из этого списка Ельцин отобрал пять человек: Скоко ва, Черномырдина, Гайдара, Каданникова и Шумейко. После рейтингового голосования Скоков получил 637 голосов, Черномырдин — 6 21, Гайдар — 400. Ельцин впоследствии вспоминал, что мог бы предложить Гайдара, но сознательно этого не сделал, объяснив это так: если бы Гайдар набрал хотя бы на 20—30 голосов больше, если бы он имел прочное третье место, «тогда не было бы вопросов».

Перед тем, как принять окончательное решение, Ельцин переговорил со всеми тремя претендентами. Сначала он вызвал Гайдара, который, судя по всему, понял его колебания и поддержал Черномырдина, при этом решительно возражая против Скокова: «Поруч ить ему (т. е. Скокову. — Ë. Ø.) руководство еще не вышедшей из младен- ческого возраста экономикой ни в коем случае нельзя» 11. Самым тя-

желым для Ельцина был разговор со Скоковым, которому он да вно обещал пост премьера. Он объяснил Скокову, что не может поддержать его, ибо его имя связано с военно-промышленным компле ксом и он настроен против либералов в правительстве. Такова ельцинская трактовка разговора. Таким образом, Ельцин сделал свой выбор.

Виктор Черномырдин был избран Съездом 721 голосами против 172. Объясняя впоследствии свой выбор, Ельцин писал, что Черномырдин уже работал в правительстве Гайдара и хорошо представлял объем задач, кроме того, новый премьер «знал промышленнос ть». Это был ответ на постоянную критику министров Гайдара за то, что они не понимали реальной экономики.

Но Ельцина в Черномырдине привлекли не только промышленные «корни». Он, видимо, нуждался в премьере, который одновр е- менно мог стать его прикрытием и не пытался бы выходить за рамки своих функций, не претендовал бы на большее. Публичный политик на второй пост в государстве Ельцину был не нужен. Не нужен ему

был и человек со связями в группах интересов, оказавшихся ущем-

ленными и мечтавшими о реванше. Властный и независимый Ск о- ков, к тому же имевший слишком тесные связи с ВПК, явно не был подходящей фигурой. Ельцин, видимо, интуитивно понимал, чт о Скоков может свернуть то, что далось с таким трудом. Не исключено, что президент учел и зависимость экономики России от топл ивного сектора и сделал ставку на группы, которые давали стране в алютную подпитку. Кроме того, Черномырдин был известен как управленец, который сумел успешно перевести газовый комплекс на рыно чные рельсы. Это не могло не внушать Ельцину надежд, что новый премьер не повернет назад, но выберет более осторожный путь рефор мирования. Видимо, в тот момент экономическая ориентация Черномырдина была важна для президента. Он еще не был поглощен исключи- тельно проблемами собственного выживания — физического и политического. Но тем не менее он должен был, не мог не думать о выживании, и новый премьер вполне подходил на роль опоры, его не нужно было, как Гайдара, постоянно защищать в ущерб себе.

Черномырдин многим импонировал президенту — характером , основательностью, очевидной лояльностью. «Он оказался по-на стоящему надежен... Мужской характер», — писал Ельцин о новом пр е- мьере 12. С Гайдаром Ельцин расставался без особых сожалений. «Гайдар не до конца понимал, что такое производство... Все его зн ания об отраслях носили главным образом теоретический характер. И в принципе такой дисбаланс был довольно опасен», — объяснял президент 13. Ельцин помог Гайдару организовать исследовательский

институт.

С приходом Черномырдина завершился либеральный период в российском развитии и начался новый — консолидации прагм атиков. Это была смена вех. Новый премьер принадлежал к поколе нию типичных хозяйственников коммунистической школы. Он вышел из среды директоров газовой промышленности и начал карьеру при Горбачеве, что показывает преемственность в развитии российских элит. Разумеется, Черномырдина трудно было заподозрить в особом пристрастии к либерализму. Но он уже проделал немалую эволюцию и представлял собой весьма любопытный пример представит еля прежнего правящего класса, который сумел хорошо приспосо бить-

ся к новой, рыночной стихии. Его можно рассматривать как пр едставителя новой прослойки — «директоров-предпринимателей», раздвоенных между двумя эпохами и в зависимости от внешних о бстоятельств способных склоняться то в одну, то в другую сторону. В целом же благодаря прочным корням и связям среди промышленн ых

кругов, в силу своей умеренности и «взвешенности» Черномы рдин

мог стать центром консолидации центристских и неоконсер вативных сил, заинтересованных в стабилизации. Но, с другой стор оны, он мог затруднить отход России от почти наркотической зависимости от топливно-энергетического комплекса и ее переход к иным точкам опоры, что было бы гарантией более устойчивого раз вития. Но Ельцин не был бы Ельциным, если бы не постарался создать противовес и новому премьеру. Для этого он ввел в кабинет в качестве министра финансов и вице-премьера Бориса Федорова, не м енее активного рыночника, чем Гайдар. С первых дней работы в кабинете агрессивный и напористый Федоров начал «наскакивать» на Черномырдина, что вполне устраивало Ельцина, поощрявшего «ба ланс» в своем окружении. Несмотря на продолжавшееся давление, Е льцин вновь отказался освободить от должности Козырева, так и о ставшегося постоянным кандидатом на смещение, демонстрируя чудеса выживаемости. Ельцин также создал новый институт — Федераль ный информационный центр для своего давнего соратника Полто ранина, еще раз подтвердив, что иногда умеет благодарить за верность. Сам Гайдар еще долго был предметом постоянных атак. Уже буду-

чи вне власти, в глазах его критиков он оставался ответственным за ошибки уже не своего правительства. На короткое время в 1993 г. Гайдар вновь оказался в правительстве, но скорее как человек, призванный придать действиям президента либеральную окраску.

Предварительные итоги гайдаровских реформ

Судьба Гайдара и его команды во многом типична для технократов, которые призывались для либерализации экономики в Восточ- ной Европе и Латинской Америке. Серхио де Куадра и Хорхе Кауас в Чили, Лех Бальцерович в Польше, Вацлав Клаус в Чехии — это лишь некоторые технократы, осуществлявшие рыночные прорывы в других странах. Роль реформаторов-технократов требовала осо бого склада людей, решительных и готовых к жестким действиям. О ни не могли иметь социальной и политической базы, не могли быть публичными политиками. Они должны были подчинить свои полити - ческие амбиции четко понятой задаче экономических реформ. Их

ничто не должно было отвлекать. Поэтому борьба за голоса и збирателей исключалась. Те, кто шел на роль перестройщиков экономики, знали, что политического капитала на этом не заработаю т и политического будущего у них нет. В противном случае властные амбиции и неизбежный популизм вступали в конфликт с потребнос тями

экономической эффективности.

Почти все реформаторы-технократы были одиночками или име - ли очень немногочисленную команду. Чаще всего они опирались на лидера, на силу или на то и другое вместе. Сделав свое дело, о ни обыч- но уходили навсегда, и чаще всего им вслед неслись всевозможные обвинения. На смену им приходили прагматики, которые пыта лись исправить перекосы, допущенные технократами в социальной политике, и ослабить жесткость их финансового курса. Начинался переход к стабилизации, которая требовала и другого типа по литиков, и иной идеологии. Обычно реформаторы не удостаивались благодарности потомков. Возможно, случай Леха Бальцеровича, ко торый вернулся во власть, причем при президенте — вчерашнем ком мунисте, изменит суровость этой логики. Но и поляк Бальцерович , и чех Клаус работали в иной схеме — они либерализовывали эконом ику в условиях готовности общества терпеть и имея высокий уров ень доверия к своей политике.

Наиболее успешными в сфере экономических реформ до сих пор считаются чилийские технократы, или «чикагские мальчики », которые сформировали команду прорыва при Пиночете в 1973 г. Между тем результаты их деятельности не столь уж однозначны. Чилийские технократы действительно за короткое время сумели добит ься успехов в либерализации экономики. Решительный курс реформат оров был энергично поддержан самим Милтоном Фридманом, которы й говорил: «Первейшая задача — сократить инфляцию, жестко о граничить дефицит и расходы. В Чили постепенность реформ невоз-

можна». Команда технократов тогда состояла фактически из четырех человек, двое из них — Хорхе Кауас и Серхио де Бланко — п о существу и сделали основную работу по финансовой стабили зации и приватизации. Они были одиноки — их опорой были генерал Пи но- чет и международные финансовые круги, в первую очередь МВФ. Но к 1981 г. стало ясно, что технократы оказались в сложном положении, которое весьма напоминало ситуацию 1998 г. в России. Международный экономический кризис и падение цен на медь, осно ву чи- лийского экспорта, обнажили слабые точки чилийской «шоковой реформы». У Чили образовался огромный внешний и внутренний долг, началось банкротство банковской системы. Финансовые мон стры,

которые возникли не без помощи технократов и были связаны с ними, лопнули первыми. Внезапно обнаружилось, что чилийское «чудо» было связано прежде всего с функционированием узкого банковского сектора, который процветал за счет спекуляции. Р еальный сектор экономики стагнировал, промышленное производств о пада-

ло. Мелкий и средний бизнес оказался на грани выживания. Техно-

краты попытались выйти из кризиса за счет сокращения расходов, в том числе и на армию. Но здесь Пиночет, до этого во всем поддерживавший их, сказал «нет». Правительству пришлось подать в отставку. Следующий кабинет девальвировал песо. Но это было сделано слишком поздно, и вскоре пришлось идти на новую девальвац ию. Платой была очередная отставка правительства.

Новый кабинет перед угрозой общего коллапса пошел на то, ч то сделал в России Кириенко, — объявил дефолт. В ходе краха банковской системы средний класс потерял сбережения. Но зарубеж ные банки и компании, вкладывавшие в Чили, ответили контратак ой, угрожая разорвать все отношения со страной. Перед угрозой изоляции правительству пришлось взять на себя обеспечение воз врата всех коммерческих долгов за счет государства. Пиночет, наконец осознавший, что жесткий технократический курс не может вывести страну из тупика, пошел на попятную и впервые сформировал правительство прагматически-либеральной коалиции, в которую наравне с некоторыми технократами, не связанными с провалом прежней п олитики, вошли представители директоров и реального сектора экономики. Коалиция занялась реструктуризацией долгов, провел а денежную эмиссию, перешла к политике протекционизма и поддержки экспорта, и вскоре Чили удалось выйти из кризиса. Чилийский опыт технократической реформы позволяет сделать вывод, что же сткая либерализация может быть реализована только при сильной авторитарной власти, но она не является гарантией успешного э кономи-

ческого развития, и перегибы монетаристской политики при ходится исправлять. Кстати, чилийский опыт показал, что появлен ие спекулятивного капитала, опирающегося на связи с технократами, является вовсе не российским изобретением.

Известный политолог Гиллермо О’Доннелл, долгое время изучавший латиноамериканские бюрократически-авторитарные реж имы, которые в качестве составляющих включают правительства техно- кратов-либералов, помощь международных финансовых кругов и правление авторитарных лидеров, доказал, что почти всегда конец этих режимов бесславен. Они могут решить некоторые пробле мы либерализации экономики. Но в большинстве случаев они вед ут к

формированию олигархических кланов, расцвету коррупции и попыткам правящих групп удержаться силой. В итоге правление такого рода приводит общество к упадку или заканчивается пере воротом. Более привлекателен, конечно, опыт польской и венгерской реформ, также проведенных технократами. Но там технократы о пи-

рались на поддержку и согласие общества. Именно поэтому им уда-

лось провести болезненные меры, не вызвав ни волны опасно го раз- очарования, ни возврата к диктатуре.

Но вернемся к Гайдару. Результаты деятельности его правительства были противоречивы. Впрочем, при оценке гайдаровской реформы истины ради следует учесть ситуацию, в которой она была нача- та. Стране досталось исключительно тяжелое наследие, и во зможности относительно безболезненного перехода к рынку был и, увы, упущены еще до формирования гайдаровского кабинета. Тем не менее первое либеральное правительство сумело демонтиров ать плановую экономику и создать основу рыночного хозяйства. Пра вительство либерализовало цены, при этом зная, что идет на риск по лной потери доверия населения. Дефицит и очереди начали постеп енно исчезать, и это тоже заслуга гайдаровцев. В России впервые за долгие годы появился стимул зарабатывать, а не пытаться добывать товары через распределительную систему. Реформаторы пошли, правда, на жестокие меры по оздоровлению денежной системы. Они смогли снизить дефицит бюджета. В результате реформ постепенно на- чал формироваться класс собственников. Наконец, были слом аны заградительные барьеры, и российская экономика открылас ь для международных связей.

Однако список неудач правительства Гайдара, возможно, еще более внушителен. Реформаторам удалось осуществить далеко не все необходимые мероприятия. Значительная часть цен осталась под ко нтролем государства. Оно же продолжало контролировать огромную часть соб-

ственности. Сохранилась необооснованная поддержка государством отдельных предприятий, льготы по внешнеэкономической деятельности. Свобода конкуренции так и осталась ограниченной. Осо бо следует отметить практику кулуарного распределения государственной собственности. Финансовая политика оставалась хаотической — с табилизационные шаги чередовались с выплатами в пользу различных групп давления. «Самое главное, — писали Р. Рывкина и Л. Косалс, — возникла такая форма рыночной системы, которая никем из участников процесса не планировалась. Особую роль в этом процессе играли чи новники и криминальные группы» 14. Авторы назвали эту экономику «клановым капитализмом» 15. В то же время Рывкина и Косалс отмечают важное

достижение — «социальная стабильность в целом не была утр ачена»16. Но это достижение отнюдь не компенсировало ущербность эк ономи- ческой конструкции, которая возникла в России. Петр Авен, в свое время член гайдаровской команды, впоследствии признавал, что «реформы только дискредитировали либеральную идею, которой прикрыва-

лись реформаторы» 17.

Обратимся к Николаю Шмелеву, который, в свою очередь, проанализировал то, что гайдаровцы сумели и не сумели сделат ь (либо сделали плохо). Так, среди основных упреков в адрес реформаторов он называет отсутствие открытости и даже честности. «Да, л иберализация была необходима, — говорит Шмелев. — Но люди не забы ли (и не забудут), что перед отпуском цен им была обещана компенсация по их сбережениям, которые менее чем за год обесценились более чем на 95%. Однако им не только не было предоставлено ника - кой компенсации по сбережениям, но и их зарплата в течение многих месяцев оставалась на прежнем уровне» 18. «На нормальном, не академическом, не теоретическом языке это называется одним словом: обман, чудовищный обман», — делает вывод Шмелев. Правительство, считал Шмелев, «не сумело пока создать сколько-нибудь надежную “социальную сетку безопасности” и в своей деятельнос ти полагается на усталость людей от многочисленных социальных п отрясений» 19. Самая серьезная ошибка Гайдара, по мнению Шмелева, — «практически полный паралич инвестиционного процесса в стране» 20. Правительство, на его взгляд, повинно и в том, что не удалось сохранить единое экономическое пространство.

Немало других наблюдателей оценивали итоги гайдаровско го периода более резко. Явлинский: «Октябрь 1991 г. — инфляция 6%, спад производства — 15% в год, курс — 60 рублей за доллар. Октябрь 1992 г. — инфляция — 28%, спад — 25%, курс — 308 рублей за доллар. У многих людей ощущение, что их обманули» 21.

Одним из последствий недостаточно успешного реформиров ания либо недореформирования явилось не только сохранение в Р оссии теневой экономики, но и в ряде случаев ее расширение, что ст ало следствием отсутствия доверия общества к государству и бюрократии и стремления найти неформальные каналы активности. Од ним из следствий развития теневой экономики в новых условиях стало формирование слоя «олигархов» — предпринимателей, котор ые выживают прежде всего за счет своих политических или экон оми- ческих (чаще и тех, и других) связей с аппаратом. Их существование отражает сохранение в России все того же феномена нерасчл ененности — на этот раз сращивания власти и бизнеса. Теневая экономи-

ка явилась следствием сохранения бесконтрольного вмеша тельства государства и становилась основой теневой, неформальной, неинституциональной политики.

Эксперты, опрошенные Рывкиной и Косалсом в 1993 г., сделали следующий анализ баланса достижений и потерь правительства Гай-

дара: 82% отметили, что реформаторам удалось разрушить старую