Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

Так, еще в конце августа началась попытка контрреформы со стороны Олега Лобова, который представил проект реорганизации важнейшего Министерства экономики, реализация которого по с уществу означала бы возврат к административным методам. Кста ти, самого Лобова не терпели ни либералы, ни прагматики, и его пла н вызвал общее отторжение. Любопытно, что президент проект Ло бова вначале поддержал и только позднее под напором объединив шихся против общего врага либералов и Черномырдина его отозвал . А ведь в случае успеха Лобова Россия имела бы «мини-переворот» в правительстве, и возникла бы ситуации, когда сам кабинет стал бы осуществлять линию, за которую боролся парламент.

Впрочем, вскоре либералы приободрились. Ельцин сделал, наконец, предложение Гайдару возвратиться в правительство. Первый реформатор предложение принял. Наблюдатели тогда решили, что Ельцин однозначно повернулся в сторону радикальных рыно чных реформ. Либералы не сомневались, что период колебаний пре зидента кончился, а вместе с ним кончилось и время Черномырдина , а тем более таких людей, как Лобов. Как вскоре оказалось, это впечатление было обманчивым. Возвращение же Гайдара в кабинет означало лишь одно — приближение силового сценария разрешения кри зиса. Думается, Гайдар мог принять предложение Ельцина и возвратиться в правительство лишь при условии свободы рук и возможн ости осуществлять свою политику. Очевидно, Ельцин дал ему необходимые гарантии. Тогдашний парламент и Гайдар были несовместимы.

Сам Гайдар впоследствии писал, что мирный выход из ситуации был невозможен: «Как и перед началом реформ, мы оказались пере д выбором двух вариантов: первый — пассивное бездействие и за ведомый проигрыш, второй — предельно рискованный, но с надеждой на успех» 9. Итак, Гайдар возвратился в кабинет, и это было доказательством того, что Ельцин принял решение о реализации «предель но рискованного» сценария.

Как впоследствии признал сам президент, решение одним махом покончить с парламентом и оппозицией у него возникло в на чале сентября. «Я принял решение. О нем не знает никто... Больше та кого парламента у России не будет», — писал Ельцин 10. Следовательно, все последующие события сам президент воспринимал уже в к онтексте избранного варианта развития событий.

Между тем, осознав, чтЛ на них надвигается, руководители большинства депутатских фракций начали пытаться пробиться к президенту, надеясь убедить его в очередной раз пойти на мировую. Есть

основания полагать, что в этот момент основные фракции па рламен-

стране президентское правление. Выступая в тот же день по телевидению, Ельцин мотивировал свое решение параличом власти и сообщил, что новые выборы в представительные органы состоят ся 11— 12 декабря. Далее события разворачивались стремительно. В т от же день в «Белом доме» были отключены все линии правительств енной связи. В свою очередь, и парламентская оппозиция решила де йствовать. Руцкой принял присягу в качестве президента РФ. На следующий день в парламенте началась раздача оружия граждански м лицам. 23 сентября в «Белом доме» собрался внеочередной Х Съезд на родных депутатов, хотя в силу недостаточного кворума это был все же неполноценный Съезд — присутствовало 638 депутатов, хотя Ха сбулатов почему-то насчитал 941. Но как бы то ни было, сам факт его созыва означал, что лидеры оппозиции решили сопротивляться. Со своей стороны, Ельцин подписал указ о социальных гарантиях для депутатов созыва 1990—1995 гг. Это была попытка «убедить» депутатов, засевших в здании парламента, мирно разойтись. Но большинство проявило упрямство. А уже 25 сентября по приказу презид ента началась блокада «Белого дома».

В этот день представители умеренных сил, в частности Зорькин, Явлинский, Глазьев, Липицкий, Е. Яковлев, Владиславлев, предложили нулевой вариант выхода из кризиса, т. е. возврат к положению до обнародования ельцинского указа ¹ 1400, а затем организац ию одновременных президентских и парламентских выборов, ко торые должны были состояться 12 декабря 1993 г. Это был единственно

возможный цивилизованный вариант разрубить узел. Но ни парламент, ни президент эту идею не поддержали. В период противостояния между исполнительной властью и парламентом нескольк о раз начинались переговоры. Так, на переговорах при посредничестве патриарха Алексия II, в которых участвовали со стороны «Бел ого дома» заместители Хасбулатова Соколов и Абдулатипов, 2 октября был подписан протокол, согласно которому одновременно должны были произойти отвод от «Белого дома» войск и разоружение опол- ченцев, поддерживавших парламент. Дальше просматривалась возможность либо нулевого варианта — возвращения к ситуации до ельцинского указа, либо отстранение Хасбулатова. Однако по настоянию последнего съезд отверг соглашение. Все переговоры, в том числе и с участием посредников, так и не привели к позитивн ым результатам. Обе стороны оказались неспособны к компромиссу 12.

Президентская команда делала ставку на окончательную победу, и никакой компромисс с парламентом ее не устраивал. В свою о чередь,

лидеры противоположного лагеря Руцкой и Хасбулатов то ли в силу

непонимания ситуации, то ли в результате дезинформации со стороны ельцинской команды вообразили, что страна и армия их поддерживают и реально осуществление мечты — низвержение Ел ьцина. Они решили идти до победного конца, который казался им т а- ким близким.

2 октября начались столкновения между сторонниками парла мента и внутренними войсками на Смоленской площади 13. По призыву Руцкого и Хасбулатова тысячи приверженцев Верховного со вета начали штурм московской мэрии, и пролилась первая кровь. В ече- ром оппозиция попыталась захватить телецентр «Останкин о». Правительственные войска овладели здесь ситуацией только п осле полуночи 3 октября. На сей раз имели место многочисленные жертвы. В тот же день Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. 4 октября в 6.45 утра начался танковый обстрел «Белого дома», кот орый был захвачен пропрезидентскими войсками к 17.00 14. Лидеры парламентского «сидения» и «президент» Руцкой были помещен ы в Лефортовскую тюрьму, и им предъявили обвинение в организации и участии в массовых беспорядках.

Итак, Ельцин одержал полную победу. Он немедленно назначил выборы в новый парламент и референдум о принятии своей Ко н- ституции. Не будем вдаваться в драматические детали сентябрьскооктябрьских событий. Многие из них неясны, иные засекречены. Результаты расследования положены под сукно и вряд ли станут известны в ближайшее время. Согласно официальной статистике 3—4 ок-

тября 1993 г. погибли 147 человек, получили ранения и увечья 372. В какой степени эти цифры реальны, неясно. Рано или поздно к э той кровавой истории придется возвратиться. Но уже сейчас пон ятно, насколько вымученной и сомнительной является официальная версия событий. Парламентская оппозиция и ее лидеры не вызыв ают никакой симпатии — они прямые виновники происшедшего. Но совершенно очевидна и ответственность самого Ельцина за то , что был избран самый жестокий вариант ликвидации оппозиции, прив едший к гибели десятков ни в чем не повинных людей.

Существует несколько трактовок этих событий. Если оценив ать только их внешние проявления, можно прийти к выводу, что, несмот-

ря на длительную подготовку, в решающий момент — 3 и 4 октября — Ельцин и его команда оказалась на грани утери контроля на д положением, а страна подошла к грани гражданской войны. Президенту пришлось уламывать армию и ее руководство, чтобы те начал и действовать. Военные же не только не желали вовлекаться в кон фликт

политиков — среди них, в том числе и в высшем командном составе,

обнаружилось немало сочувствовавших именно парламенту. Как писала в тот момент пресса, некоторые руководители Министер ства обороны, в частности генерал Борис Громов, постоянно были в контакте с «президентом» Руцким и его людьми. «Я видел, что арм ия, несмотря на все заверения министра обороны, по каким-то пр ичи- нам не в состоянии немедленно включиться в защиту Москвы» , — писал впоследствии Ельцин в своих «Записках президента» .

Известные подразделения «Альфа» и «Вымпел» вначале отка зались участвовать в атаке на парламент. «Вы готовы выполнить приказ президента?» — спросил Ельцин в ответственный момент. В ответ — молчание, жуткое, необъяснимое молчание элитного пр езидентского воинского формирования 15. Ельцин, как он вспоминал позднее, постоянно звонил Грачеву, тот сообщал, что дополнительные войска уже идут в Москву, но их не было. Ельцин был вынужден унижаться, сам поехал просить генералов о помощи. На коллегии Министерства обороны генералы угрюмо молчали и избегали смотреть Ельцину в глаза, а Грачев просил письменного приказа использовать против парламента танки. «Да, стрелять, Павел Сергеевич», — бросил ему тогда Ельцин 16. Переломил ситуацию в тот день и спас президента верный Александр Коржаков, фактически на како е-то время взявший на себя все организационные вопросы вооруж енной ликвидации сопротивления.

В целом картина, которую нарисовал сам Ельцин в «Записках президента», описывая свои переговоры в Министерстве обороны, была

безрадостной: «Должен сказать, что вид у генералов был сум рачный. И они, видимо, чувствовали несуразность ситуации: законна я власть висит на волоске, а армия не может ее защищать — кто “на кар тошке”, кто воевать не хочет...» 17. Причем никто не мог предложить президенту, как именно взять «Белый дом». Пришлось Коржакову вызывать никому не известного капитана первого ранга Захаров а, который и предложил план, за который ухватились генералы. Это б ыл в четвертом часу ночи 4 октября. «Да, я давил на них, не давая во зможности засомневаться, не позволяя расслабиться, закрасться слабости, неуверенности», — вспоминал Ельцин 18. Почему армия колебалась и президенту пришлось использовать жесткий прессинг? Тому

было много причин. Армию столько раз подставляли и застав ляли расхлебывать ошибки политиков в Вильнюсе, в Тбилиси и других местах, что теперь военные не спешили ввязываться в очере дное рискованное мероприятие. Кроме того, армия не хотела участво вать в политических играх, не хотела вставать на чью-то сторону. Военные

опасались внутреннего раскола и большого кровопролития . Были и

страх перед насилием в Москве, нежелание стрелять по граж данскому населению. Не исключено, что генералы просто опасались участвовать в расстреле парламента, пусть фрондирующего, но вс е же избранного народом. В тот момент было очевидно, насколько Ро ссия отличается от Латинской Америки, и это стремление армии сохранить нейтралитет подтверждало, что оформилась вполне пол ожительная практика невмешательства военных в политическую борьбу.

Приведу рассказ одного из участников событий, майора ФСБ, который в интервью корреспонденту «Общей газеты» Льву Сига лу так описывал происходившее: «Несомненно, первой около мэрии о гонь открыла милиция, стреляя поверх голов напиравшей толпы, но не в провокационных целях, а просто потому, что сдали нервы... Не все знают, что 4 октября большинство “ашников” (бойцов “Альфы”) отказались идти на штурм Дома Советов даже после президентс кой “накачки”... Кое-как набрали три экипажа БМП за счет доброво льцев... Прочие остановились у метро “Краснопресненская” и в ыжидали. Разговоры среди них шли такие: “Ведь если развернем с ейчас стволы на сто восемьдесят градусов, так все переменится”. Словом, Ельцину просто улыбнулась Фортуна» 19.

А что делал Ельцин в момент штурма парламента? Вот что расс казывал об этом Полторанин: «С ним находился и им управлял од ин человек — Коржаков. Ельцин действительно был поддатый... По том, когда штурм начался, я звоню Ельцину. Трубку берет Коржаков. “Где Борис Николаевич?” — “Как всегда”, — отвечает. Я спрашиваю: “Спит?

Поддатый?” — “Да, спит. Поддатый”». Когда Полторанин решил в тот же день ехать к Ельцину, он увидел на Красной площади два вертолета. Ельцин был не уверен — вдруг придется бежать? Полторани н: «Поднялся к Ельцину, спит как ни в чем не бывало». И это в решающий момент! Полторанин: «Пошли на конфронтацию, дальше никто не просчитывал ни один шаг. Как можно так работать? Какой же ты президент? Он не знал, как выпутаться из создавшейся ситуации. Повезло в очередной раз» 20.

Никто не вспоминает о роли Черномырдина в тот момент. А между тем он вел себя, согласно тому же Полторанину, весьма активно. «Вот уж чья роль в те дни совершенно не отражена, — рассказы вал

Полторанин о премьере. — Уж он-то прекрасно знал, что намеченный на ноябрь съезд отправит его в отставку. И это он давил на Ельцина: никаких нулевых вариантов... Виктор Степанович был влюблен в свое кресло и отчаянно за него цеплялся. Он вел себя н е как преданный сторонник президента, а как самый настоящий про вока-

òîð» 21. Насколько адекватно оценивал Полторанин поведение осно в-

ных действующих лиц в те дни, оставим на его совести. Во всяком случае, опровержений этого рассказа со стороны его героев не последовало.

Провинция встретила происходившее в Москве равнодушно. Р еспубликанская и региональная элита в своей массе заняла вы жидательную позицию, так же как и лидеры советских республик в памя тные дни августа 1991 г. Местные боссы выжидали, куда повернут события, готовые встать на сторону победителя. Так что однозначной поддержки президента не было.

Но возможна и иная версия событий сентября — октября 1993 г. Ее сторонники считают, что внешняя неподготовленность и хаос, возобладавшие в рядах сторонников Ельцина, явились не более чем продуманной игрой президентской команды, целью которой было дезориентировать оппозицию, дать ей почувствовать близость и легкость победы и таким образом спровоцировать ее на вооруже нное насилие. Только насилие и сопротивление парламента были достаточным поводом для окончательной расправы над оппозицие й и установления желаемых правил игры. Во всяком случае, жидкие милицейские заслоны, оставленные на улицах грузовики со встав ленными ключами зажигания явно толкали сторонников оппозиции на победный марш по улицам Москвы. А ведь даже непрофессионалу ясно, что тех оперативных и технических средств, которые были п од контролем правительства, было вполне достаточно, чтобы овлад еть ситуацией. Почему же за считанные часы сторонники оппозиции фак-

тически овладели центром Москвы? Как отнестись к беспомощ ности милиции, внутренних войск и армии — как к проявлению полне йшего непрофессионализма или как к намеренной провокации? Ес ли это был непрофессионализм, граничащий с предательством, то по чему Ельцин после своей победы не наказал виновных, а поступил наоборот, наградив руководителей правоохранительных органов?

Создается впечатление, даже уверенность, что в развитии «сентябрьской революции» действительно было немало умышлен ного подстрекательства именно со стороны президентской команды. Она объективно не была заинтересована в мирном урегулирован ии конфликта с парламентом (иначе зачем было начинать всю историю с

его разгоном?), ей были выгодны действия группировки Руцко го — Хасбулатова. Но такого рода события имеют тенденцию выход ить из-под контроля, и абсолютно невозможно предвидеть их ход и все последствия.

К тому же, по своему обыкновению, ельцинское окружение мно -

гого не предусмотрело и, будучи ориентировано только на один сце-

нарий развития событий, было, очевидно, застигнуто враспл ох, как только они начали выходить из-под контроля, вовлекая граж данское население. Так, совершенно очевидно, что ельцинские советники недооценили степень нерешительности военных, в том числе и министра обороны Грачева. Наконец, свою роль сыграли отсутствие спаянности самой президентской команды, колебания отдельных ее членов и охвативший кое-кого страх. Некоторые близкие к прези денту люди и члены правительства, как только стало известно о бе спорядках, бросились вывозить в безопасные места семьи, что свид етельствует о том, что полной уверенности в победе у них не было. Впро- чем, ее не было и у Ельцина — иначе зачем были нужны вертоле ты на Красной площади?

Бесспорно, Ельцин был внутренне готов к насилию и кровопролитию, он созрел для него и вряд ли что-либо могло его остановить. Только через насилие, а не путем переговоров он мог осуществить свою цель и избавиться от институтов, ограничивавших его власть.

Мирное разрешение конфликта с парламентом грозило прова лом плана формирования нового порядка. Безответственное пов едение лидеров оппозиции, в первую очередь Руцкого, возомнившего себя победителем и подстрекавшего толпу на штурм правительственных зданий, только играло на руку Ельцину. Он стремился не просто ударить по своим противникам, но ударить так, чтобы им это запомнилось надолго. Иначе зачем столь жестокий и одновременно « демонстрационный» вариант нейтрализации оппозиции — стрелят ь по «Бе-

лому дому» из танков? Ведь были иные сценарии захвата здан ия парламента, если уж Ельцин не хотел переговоров. Но чтобы додуматься до танковой атаки, требовались особые мстительность и агр ессивность. Хотя, возможно, в этом был, как считали тогда многие, и рас- чет: танки — это кровь, это гарантия того, что возврата к про шлому не будет. Кровь позволила Ельцину начать писать историю России с нового листа 22. И за эту кровь, очевидно, руководитель МВД Ерин получил звезду Героя России.

Впрочем, и оппозиция сделала все, чтобы приблизить драмат иче- скую развязку. Когда бравый генерал Руцкой начал формировать боевые подразделения и раздавать стрелковое оружие, он тем с амым

подтолкнул насилие. Выступая перед захватом московской м эрии, Руцкой призывал: «Вот здесь в левой части строиться, форми ровать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и Останкино!» 23. При- чем призывая к сопротивлению, организуя вооруженные отряды, отправляя людей на штурм мэрии, он сам тем временем оставалс я под

защитой крепких ребят и мало чем рисковал.

Хасбулатов не уступал новоявленному «президенту» в реши тельности. Так, 25 сентября на пресс-конференции в «Белом доме» он заявил, что парламент не собирается ни расходиться, ни «де лать никаких уступок, ни вести переговоры с Борисом Ельциным» 24. 3 октября перед штурмом мэрии Хасбулатов, стоя вместе с Руцки м у «козырька» «Белого дома», тоже призывал к насилию: «Я призываю наших доблестных воинов привести сюда танки для того, чтобы штурмом взять Кремль... Ельцин должен быть заключен в “Матросск ую тишину”» 25. Именно эти призывы и начавшееся кровопролитие оттолкнули от оппозиции многих. Впрочем, в этом лагере были и другие «герои», несущие прямую ответственность за трагическ ую развязку, среди них Макашов, Терехов и, наконец, внешне незаметный Юрий Воронин, заместитель Хасбулатова, который сыграл рок овую роль в дезавуировании результатов мирных переговоров под патронатом патриарха 26.

В решающий момент, когда оппозиционно настроенные толпы катились по центральным московским улицам, по телевидению показали Гайдара, призывавшего народ на защиту власти. Между тем президентская команда имела в распоряжении все необходимые вооруженные силы, которые вполне могли справиться с очагом противоборства. Зачем тогда Гайдар призвал народ выйти на улицу? «Общая газета» Егора Яковлева пять лет спустя предполагала, что Гайдар рассчитывал на пропагандистский эффект: «Одно дело — когда власть защищается военно-полицейскими средствами, и совсем друг ое —

когда на ее защиту встают “обычные граждане”. Гибель “народного дружинника”, оборонявшего президента, от пули “боевика”, воюющего за Верховный совет, — это действует на общественное сознание сильнее, чем смерть милиционера, ибо у милиционера “служба такая”, — так объясняли журналисты возможную логику Гайдара 27. Как бы то ни было, гайдаровский призыв в тогдашней ситуации мог спровоцировать открытую гражданскую войну. Как обычно, вопрос «Что делать?» расколол столичную общественность. Часть интеллигенции, не растеряв еще окончательно иллюзий относительн о Ельцина, встала на его сторону, — действительно, Руцкой выглядел устрашающей альтернативой. Но немалая часть интеллигенции и про-

сто москвичи, которые в 1991 г. вышли поддержать Ельцина, на сей раз остались дома, считая происходящее дракой между двумя противостоящими друг другу кликами. Некоторые журналисты в отв ет на призыв Гайдара выйти на улицу немедленно выступили по радио, заявив, что защищать власть должны не безоружные граждане , а

предназначенные для этого вооруженные подразделения.

Руцкой так впоследствии объяснял причины поражения оппо зиции: «Не оправдались надежды на то, что народ поддержит нас всероссийским протестом»; «отсутствие единой, сплоченной оп позиции»; «были полностью потеряны рычаги управления и взаимо действия со СМИ»; «сказалось неравное соотношение сил» (имее тся в виду тот факт, что «силовые» структуры в итоге встали на сторону Ельцина) 28. Эти причины, однако, связаны скорее с недостаточно эффективным тактическим осуществлением сопротивления. Более серьезной причиной поражения оппозиции был тот факт, что, несмотря на все недовольство Ельциным даже среди его сторон ников, он представлял более стабильный курс, который не отождест влялся с очередной революцией и перераспределением власти и соб ственности. Отметим еще одно обстоятельство — назначение новых «силовых» министров (Баранникова и Дунаева) вызывало резкий перелом в настроениях среди высшего состава «силовых» структ ур, которые отбросили колебания и встали на сторону Ельцина 29. И это решающим образом предопределило победу президента.

Итак, Ельцин получил полную и никем не оспариваемую власть. На что он эту власть употребил, вскоре все увидели. Впрочем , логика поведения первого российского президента ясна. Действия его команды, которая готовила ельцинскую «революцию», пожалуй, тоже в комментариях не нуждаются. Возникают вопросы к тем ельцинским соратникам, которые в тот момент, да и после, продолжали считать себя демократами: продолжают ли они утверждать, ч то дей-

ствия президента были оправданными, особенно в свете того, что произошло впоследствии? Ведь расстрел парламента вовсе н е привел к ускорению реформ. Совсем наоборот, реформы в России странным образом вообще заглохли. Впрочем, это риторические вопросы. Разумеется, после этих кровавых событий никто не посчи тал нужным хотя бы попросить прощения у семей погибших, иногда совсем случайно, от шальной пули, людей — ни сторонники презид ента, ни приверженцы оппозиции.

Вот как оценивали представители разных кругов интеллигенции те события пять лет спустя. Владимир Войнович: «Не знаю, нужно ли было стрелять по Белому Дому. Но не стрелять было нельзя. Если

бы те люди захватили власть, мы бы сейчас жили при не знаю к аком фашизме». Александр Гельман: «В принципе я сторонник компромисса. Но когда достичь его невозможно, приходится делать выбор. Я тогда считал и сейчас считаю: в те дни наиболее зловещими были те силы, которыми командовали Хасбулатов и Руцкой». Юрий Кар якин:

«Сами средства, тем более результаты “октябрьской победы” не уст-