из электронной библиотеки / 652022990630940.pdf

тревожно-раздражающие. Урбанисты давно отмечали наличие в городах неблагоприятных локусов проживания. Возникновение их – результат пересечения многих обстоятельств (социальный состав населения, уровень жизни, степень благоустройства и многое другое) и, зачастую случайноуникального плана. Научное изучение их, как в эмпирико-методическом, так и теоретическом плане, только начинается.

5. Интерпретативность среды. Городская среда – продукт интерпретационной деятельности. Горожане придают определѐнные значения окружающим их предметам, событиям, процессам. Совокупность значений формирует, создаѐт ситуацию. Ситуация определяется социально как система интерсубъективных значений и интрасубъективных смыслов, поэтому ситуация имеет не только гносеологический и аксеологический, но и онтологический аспект. Онтология городских ситуаций носит семантический характер и существует в форме «текста». Краткое определение «текста» давалось выше, на теоретических и методических вопросах его изучения планируется остановиться ниже. «Текст» интерпретируется и анализируется в аспектах предметности (знака) и коммуникативности (значения и смысла). В плане интерпретативности городскую среду можно характеризовать в понятиях семантической ѐмкости, семантической конвенциональности, семантической выразительности.

Семантическая выразительность образа города характеризует город в аспекте текстуальной (знаковой) предметности: здания и площади, улицы и их оформление обладают (или не обладают) выразительностью, в которой аналитически (теоретически) можно выделять момент формальноэстетического и момент содержательно-смыслового восприятия. В конкретном образе для человека это неразличимо. Аналитическое различение этих моментов даѐт нам возможность поставить исследовательскую задачу определения того, какие формы способны создавать сильные образы. В качестве наиболее общих условий формирования образа города, являющихся одновременно и принципами проектирования, К. Линч называет следующие:

1)опознаваемость – как отдельные фрагменты городской территории (так и город в целом) имеют (или не имеют) знаковые предметы, т.е. то, что их более всего характеризует, отличает, на чѐм «останавливается глаз»; порой люди так

иговорят: «это район, где есть… (например, «у памятника», «у театра»). Существуют символы города, территории, пространства.

2)композиционность – существование смысловых связей между наблюдателем и средой – семантическая ситуация, когда предметы среды сливаются в единый ансамбль, несущий гуманистические, возвышающие

человека смыслы; «любые фрагменты городской среды хороши, если они коммуникативны, т.е. осмысленны и гуманны».133

3)Вообразимость – способность среды «пробуждать воображение», быть полем символической коммуникации, расширять коммуникативный горизонт как пространство выработки интерсубъективных и, одновременно, личностных

133 Дридзе Т.М.Социальная диагностика в градоустройстве.// Социс, 1998, №2. С. 98. 101

смыслов, способствовать социокультурному диалогу субъектов разного типа и уровня.

Проектирование города включает в себя конструирование образа города как семантического средства решения коммуникативной задачи – экспликации смыслов и перспектив совместного сосуществования. Конструирование образов городов – создание новых социокультурных проектов – задача одновременно научно-инженерная и идеолого-мировоззренческая. Если этими задачами не заниматься конструктивно, то появляются деструктивные формы восприятия города и деструктивные феномены городской жизни: «исчезновение», «затерянность» районов – ситуация, когда жители (водители) ведут себя так, будто района нет; «безликость» района и акты вандализма по отношению к нему; семантический диссонанс, двусмысленность восприятия, расхождение между официальными и фактическими значениями и смыслами территории; «забытые», «потерянные» районы с разочарованными и раздражѐнными жителями; фрустрированность восприятия, чувства беспокойства, опасности. Этот перечень далеко не полон, к тому же практически большее значение имеют локально-индивидуальные деструкции восприятия, для изучения которых необходимо делать «штучные» процедуры диагностики и изучения.

Анализ представленных подходов к определению феномена города и попыток определить способы формирования образа города, позволяет выделить основные составляющие города, различающиеся своей онтологической природой, но всегда включенные в исследуемый феномен:

–ментальную составляющую, то есть образ города, представляющий собой исторически эволюционирующую идеальную конструкцию, включающий совокупные, интерферирующие человеческие представления о городе;

–субстрат города, его материальные основания, включающие в себя ландшафт, систему архитектурных сооружений и инфраструктуру;

–социальное пространство города, то есть совокупную систему социокультурных и экономических отношений и связей его жителей.

Последовательное изучение этих основных, на наш взгляд, составляющих города как целого, дает возможность представить его и определить во всей совокупности слагающих его составляющих и связей.

Анализ города как онтологического феномена предполагает выделение представлений о нем, аккумулированных в человеческом сознании, его идеи, образа, души. Последнее означает исследование пластов мифологии, богословия и культуры, содержащих идею города как символ или принцип, а потом уже его субстрата, материального носителя, его «тела»,

Исследование идеальных представлений о городе позволяет констатировать, что на протяжении тысячелетий, со времени создания первых городов, город существует не только в реальном географическом пространстве, но и в сознании человека как символ, как архетип, как идеальный город, как идея, «небесный град», символ жизни, подобие макрокосма и микрокосма, мира

исобственно человека, иными словами, город выступает как идеальный конструкт.

102

Образ города присутствует уже в самых древних семантических слоях культурогенеза. Эту связь неоднократно отмечал К.-Г. Юнг, который интерпретировал ее как символическое соотнесение города с матерью, дающей приют и безопасность своим детям (жителям). Связь образа города с материнским началом имеет глубокие основания. Возможно, поэтому Великая Мать богиня (Рея-Кибела), а также изофункциональные ей женские образы, носят корону с зубцами, напоминающими очертаниями городские стены.134 В. Топоров сравнивал образ города с женским персонажем архаичного образа Матери-3емли. Образ женщины-города в ветхозаветной традиции рассматривал и И.Г. Франк-Каменецкий.135 Интересной в этой связи представляется трактовка понятия «метрополия». Древнегреческое слово «метрополия» звучало и как «родоначальница», «основательница», и как «мать», «родина», и как «столица», «главный город».

С символом города связаны и фундаментальные представления о мироздании, природных стихиях, небесных законах, гармонии, Истинном, Божественном, Духовном. В мировой мифологии представлены сотни идеальных небесных городов, идеальных моделей мироздания: шумерский священный город Ниппур, древнеегипетский «первый город», созданный Птахом в начале творения, небесная столица мира – город Индры из Махабхараты, сияющий древнеиндийский город Каши-пура. В египетской Книге мертвых встречаются названия городов, с которыми ассоциировался «мира иной»: Город Бога, Город Золота, Город двух Маати, Город Двух Богинь сандалий, Город Мерт, город Хетепа, город Севера, священный город Кенур. И хотя в ландшафте египетского духовного космоса отличие понятий «город», «местность», «царство», «страна» является условным, можно говорить о них как о городах, если под городом понимать обитель, обиталище, местность.

Мифология оперирует и образами городов реально существовавших и существующих: это и Троя, и Фивы, и Афины, и Иерихон, и Иерусалим, и Рим, в результате чего «земные» города приобретали характеристики, присущие мифу. Такие Города становились иными, неся в себе следы мифологической и исторической памяти.

В мифах, в сказках и фольклоре наиболее устойчивыми оказались образы города-горы, города-дворца, сверкающего города, города-солнечного царства. Город в мифологической и фольклорной традиции наделяется небесной символикой, свойствами вечности, нетленности, совершенства. В архаическом мышлении вечное обладает повышенной плотностью и кристаллической твердостью. И Небесный Град отличается именно свойствами совершенного кристалла: прозрачность, чистота, сияние и блеск.

Свет, свечение, сияние выражает сакральную энергию, божественный огонь, присутствие божества.

134Jung C.-G. Symbols of Transformation. Collected Works. 5. L.', 1956.

135Франк-Каменецкий И. Г. Женщина-город в библейской эсхатологии// Сергею Федоровичу Ольденбургу: К пятидесятилетию научно-общественной деятельности. 1882—1932: Сборник статей. Л., 1934. С. 535-548; Он же. Отголоски представлений о матери-земле в библейской поэзии// Язык и литература, т. 8, 1932. С. 121-136.

103

Город оказывается символом познания мира и человеческого самопознания. В египетской «Книге дыхания» существует «Книга о прохождении сквозь вечность», повествующая о путешествии Осириса «сквозь города», представляющее собой, по сути, путь посмертного воссоединения души с

«сиянием истины», последовательное прохождение мертвого через ряд городов.136

В античной философии, от Фалеса до Аристотеля, существовала традиция представления о мире как о большом городе. Платон говорит о том, что «приятно было бы видеть город, имеющий облик единого дома».137 Человеческая незащищенность от опасности огромного, бесконечного мира, выражена в метафоре «неукрепленного города». Эту мысль ясно выразил Эпикур: «Против всего можно добыть себе безопасность, а что касается смерти, мы, все люди, живем в неукрепленном городе».138 Современные исследователи комментируют эту мысль: «Разумеется, бессмысленно пытаться «натурализовать» метафору (тем более, философскую), и все же перед глазами отчего-то возникает неожиданно яркий образ некоего пестрого города (жизнь), окруженного не очень прочными стенами (экзистенциальные границы), а вокруг со всех сторон подступает кольцо темного не-города (ничто, небытие, смерть). Действительно, человек с колыбели обречен на смерть, и сколько ни строит высоких мыслительных укреплений с прекрасными башнями духа, сколько ни сооружает защитных валов, ничто не спасает его от гибели. Но отчего столько тысячелетий тщетно грезящего о бессмертии простого смертного неотступно преследуют мечты о «вечном граде»?139

Для античности город (греч. «полис», лат. «цивитас») – и высшая сакральная ценность, и форма самосознания гражданина, дающая возможность отождествить город и мир. Полис – единственное место на земле, где античный гражданин чувствовал себя защищенным гражданскими правами и находящимся под покровительством богов. Стены города защищали от врагов. Наиболее страшное наказание, почти исключительная мера его – быть изгнанным из родного города. «Античная культура строится вокруг единой, основной и исходной общественной формы античного мира – самостоятельного города-государства. Античность – это полис».140

Издавна существует и смысловой изоморфизм, транслирующий подобие понятий: «Я» – «Город» – «Мир». «Ведь совершенно безразлично, жить ли здесь или в ином месте, если человек повсюду в мире, как в Граде» –

136Бадж Е.А. Уоллис. Путешествие души в царстве мертвых. М., 1995. С. 426-428.

137Платон. Сочинения: В 3 т. М., 1968-1972. М., 1972. Т. 3. Ч. 2.

138Эпикур. Ватиканское собрание изречений. XXXI / Материалисты Древней Греции. М., 1955. С. 220.

139Стародубцева Л.В. Город как метафора урбанизируемого сознания// Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М., 1999.

140Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима.

М., 1993. С. 171-172.

104

утверждали стоики.141 Триада «Я-Город-Мир» представляет горизонты расширяющегося самосознания. Примеры и подтверждения тому в традиции словоупотребления, которые связали разнородные понятия в единый семантический узел: человек и город, душа города, город как модель мира.

Исследователи сходятся во мнении, что Город начинается, когда человек начинает огораживаться, организовывать вокруг себя пространство, ища в нем некий центр. Метафизическая идея Города рождается как результат культурной рефлексии, осознания человеком себя как метафизического существа, потерявшего Бога и пытающегося найти новую форму-копию, каковой и становится собственно Город.

В исторической ретроспективе город выступает как форма эманации Бога, мыслится как воплощение божественной идеи. «Небесный Иерусалим создан Богом в то же время, что и Рай, то есть in aeternum. А город Иерусалим был не более чем примерной копией небесной модели», отмечал М.Элиаде.142 Все мировые религии «градолюбивы». Они метафорически связывают представления о духовных сущностях с городом: город-рай, город-ад, городчистилище. Они описывают образы сияющих заоблачных градов и ужасных подземных «градов вечных мук», уподобляют образу города то мир истоков и начал (град изначальный), то мир конечных целей (град грядущий), а земное существование человека интерпретируют как смешение земного и небесного, человеческого и Божественного градов.

Символические города зачастую идеальны по форме, устроены оптимально, геометрически ясно. Представления о Небесных Городах, существующие в разных культурах, удивительным образом похожи. Картина даосского городарая, находящегося высоко в горах Куньлунь, где в прекрасном дворце из мрамора и нефрита, окруженном садом и окаймленном золотым валом и зубчатыми стенами из ценных камней с двенадцатью высокими башнями, проживает мать Западного неба богиня Си Ван-му, напоминает картину Небесного Иерусалима. Идеальные города древних индийцев и вавилонян подобны идеальным городам христианства. Небесный Град Иоанна квадратен: «Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать врат и на них двенадцать ангелов… С востока трое врат, с севера трое врат, с юга трое врат, с запада трое врат. Стена города имеет двенадцать оснований. Город четвероуголен, и длинна его такая же, как и широта. И измерив город тростью, он нашел двенадцать тысяч стадий. Длина и высота, и широта его равны. И измерив стену его, нашел сто сорок четыре локтя».143 Символ «эго», легендарная Вавилонская башня, тоже представляет собой в основании квадрат, в который вписан круг,144 и римские изначальные планировочные формы (римский квадрат Roma Quadrata и круг mundus) имеют форму идеально

141Аврелий М. Наедине с собой. 10,15. // Римские стоики. Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий.

М., 1995. С. 345.

142ЭлиадеМ. Священное и мирское. М., 1994. С. 45.

143Откровение Сятого Иоанна.21:12 – 21:17.

144Керам К. Боги, гробницы, ученые. М., 1994. С. 231-232.

105

правильной, совершенной платоновской фигуры. Однако в символическом городе полон лабиринтов, улицы напоминают паутину, мосты опрокинуты над пропастями. Их символическая форма дихотомична: внутреннее противопоставляется внешнему, высшее – нижнему, открытость – замкнутости, центр – окраине, свет – тьме, земля – небу, хаос – порядку, добро – злу, истина

–заблуждению. Движение по городу, подобно плутанию по лабиринту, соответствует переходам от крайности к крайности, от противоположности к противоположности. Путешествие по символическому городу, следовательно, становится образом поиска Бога в человеке, поиском самого себя.

Город воспроизводит модель мира данной культуры, делает видимой иерархическую структуру космоса и уровни мироздания. Он соединяет в себе небо, землю и подземный мир. Если город строится на холмах (Рим, Москва), то образ мировой горы задает вертикаль, связь неба и земли. Если город расположен на равнине, эту символическую функцию выполняют горы рукотворные: башни, храмы, соборы (Санкт-Петербург). Город тяготеет к возвышенности. Город на горе, на семи холмах является универсальным образом в культуре, выражающим вертикальную открытость городского пространства, устремленность в небо. Кроме того, город задает инвариант вертикальной структуры на плоскости. Структура города выражает структуру священного пространства, всегда задается сакральный Центр (Храм) и проводятся концентрические окружности (стены города, границы страны). После определения центра и проведения границ город определяет вертикаль, задает вертикальную перспективу.

Идеальный город часто имеет все особенности обычных городов: архитектурные памятники и гавани, базары, валы и стены, он одновременно похож на все города, и в нем можно увидеть одновременно Тадж-Махал и

Эйфелеву башню, Вестминстерское аббатство и Собор Василия Блаженного, Акрополь и Нотр-Дам, Сент-Джеймс, Сан-Джорджо и Айя-Софию.145

Разрушение города воспринимается как символ смерти и разрушения целого мира. Падает Троя, и исчезает эпоха. Божественный огонь испепеляет Содом и Гоморру – и весь человеческий мир содрогается. Навуходоносор разрушает Иерусалим – и разрушается религия.

Мифологические схемы породили идею, теорию двух градов. Она имела разный смысл. У стоиков это была идея гражданско-патриотического звучания

–идея двух родин: одна – малая, здесь человек родился и живет, другая – Империя как воплощение символа мира в целом. Блаженный Августин римскую теорию двух градов трансформирует в вертикальную, также упорядоченную по принципу часть и целое, духовную модель града Божьего. Первый – конечный, бренный и преходящий земной мир, второй – вечный град праведных, небесный град.

Утопическая мечта о смене исторических городов лучезарными городами будущего пронизывает теории Ренессанса и Классицизма. Два града, земной и

145 Бродский И. Неизданное в России / Пер. с англ. Е. Касаткиной // Звезда. 1997. № 1.С. 5761.

106

небесный, находятся во взаимодействии, в результате чего образуется трансцендентная вертикаль, вертикаль духа, определяющая движение от временного, бренного, земного к вечному.

Соглашаясь с тем, что понятие «город» вмещает не только тело человечества, но и его душу146, понимая «град сей» как вместилище души, следует признать, что жить в мире, как в граде – значит жить в метафизическом ландшафте сознания. «...Лилипутия и Икария; Дантовские Рай, Ад и Чистилище Город Солнца и град Китеж Город-Сад, Зеленый город, Город Глупов и Село Горюхино, Земля Санникова и Швамбрания... Эти воображаемые страны и города созданы и существуют в пространстве времени и, в отличие от настоящих, изолированы друг от друга, не могут быть нанесены на общую карту... И хотя все эти явления нематериальные, духовные, многие из них стали вполне реальными факторами общественного сознания».147

Бегство в идеальные грады и земли, в Атлантиду или Утопию есть форма духовного исхода, ухода от сложностей реальной грешной жизни в вымышленный мир, который становится необходимым и востребованным в периоды катастроф. В Европе накануне Второй мировой войны Дж. Толкиен создал мир Хоббитании и Средиземья, Г. Гессе – Касталию148.

С.Д. Кржижановский в 1937 г. описывал увлекательное путешествие по «странам, которых нет», по «несуществующим местностям» – земле чудаков, Платоновой стране мудрецов, английской стране дураков, Гринландии (стране А. Грина).149 Перечисление воображаемых идеальных городов велик, в него входят и Мистический Лондон Э. Сведенборга, и Верград Д. Андреева и Onecity (Единоград) Б. Инсли. Небесные города в представлении Д. Андреева множатся, Небесный Иерусалим соседствует с Небесным Кремлем. По западноевропейской традиции каждый земной город имеет своего небесного (астрального) двойника.

Пределы градов небесных и идеальных становились не только метафорическими обителями души, располагаясь не в горизонтальном, а в вертикальном духовном ландшафте, а также служили ступенями бесконечной лестницы восхождения сознания к свету. Перемещение из города в город соответствует переходам сознания из «темного» состояния в «светлое», процессам осознания мира и бога.150 В конечном счете это помогало обрести вечность, чтобы вслед за древними произнести слова гимна: «Я вошел в Город Бога».151 Небесные и подземные, невидимые и потусторонние, доступные и недоступные, грады множатся и в человеческом сознании, и в культуре, всегда ярко и образно описываются.

146Гессе Г. Путешествие в Нюрнберг // Собр. соч. в 8 т. - Т. 3. Харьков, 1994. С. 210.

147Стригалев А.А. «Город Солнца» Кампанеллы как идеал миропорядка // Художественные модели мироздания. М., 1997. С. 13.

148Соболева Л. Идея кризиса культуры XX века и Игра // Бри-колаж. Харьков, 1998. С. 27.

149Кржижановский С.Д. Страны, которых нет. Ст. о литерат. и театре. Записные тетради. М., 1994. С. 88-103.

150Cardano Gerolamo. Somniorum Synesiorum. Basel, 1562. I, 53

151Цит. по: Бадж Э.А. Уоллис. Египетская религия. Египетская магия. М., 1996. С. 107.

107

Постоянные изменения смыслов понятия «город», подтексты и коннотации образов города в мифологии и религии, искусстве и литературе, вызывают в сознании представление о грандиозности истинного масштаба этого духовного феномена. Смыслы его чрезвычайно разнообразны. Это и обители греха (филистимлянские города, Содом и Гоморра, Фивы), это и города-чудовища, города-дьяволы («вавилонская блудница»), это и обители скорби (Троя) и средоточие Божественного Величия (Иерусалим), символы имперских амбиций, центры мира, Вселенной (Афины – глаз Эллады, сердце Эллады, Рим

– «вечный город», Москва – «третий Рим», Санкт-Петербург – Северная Пальмира).

Этика образов города многомерна. Когда Демосфен говорил: «Прибытие афинян приносит городу надежду на спасение», и когда Филипп Македонский утверждал: «Нет такого неприступного города, куда не вошел бы осел, груженый мешком золота», они говорили не только о человеческом сознании, но и о городе.

В русской традиции город – это не социальная структура и не организованное социальное пространство, а емкая метафора. История города служила поводом для исторических легенд (происхождение Киева, взятие Царьграда-Константинополя, оборона Рязани, покорение Казани, постройка Петербурга), появления новой мифологии (Москва – Третий Рим, Петербургу быть пусту).

Известно, что исконное представление о городе в Древней Руси, связано с этимологией этого слова. Оно означает «огороженное место». Город в древнерусской культуре – это военная крепость, административный центр, средоточие церковной и светской власти. Это знак власти, знак государства. Иными словами, это пустая смысловая структура. На первом месте восприятия и осмысления города оказывается его мифологический и религиозный смысл. Подобное восприятие города, традиция отношения к нему сохраняется и в дальнейшем. В XIX в. город для русской культуры отнюдь не предмет научного анализа и объяснения. Это фольклорный или литературный образ, философская тема, предмет живописи.

У И. Гревса и Н. Анциферова же появляется новое отношение к городу. При этом в центре внимания отечественных ученых оказываются не урбанистические сюжеты или социологические разработки. Предметом интереса выступают культурная семантика города, история его образа, «души», символика, преломляющаяся через все те же литературные описания, фольклор, мифологию, архитектуру и живопись.

Город воспринимается как текст (литературный, фольклорномифологический, публицистический, философский, политико-идеологический). Отсюда ведет свое происхождение и традиция изучения «городских текстов» – «петербургского», «московского». Видными представителями отечественного семантического городоведения являлись члены тартуско-московской структурно-семиотической школы Ю. Лотман, Б. Успенский, В. Топоров.

Таким образом, город оказывается древнейшей человеческой мифологемой, пространственной «первоформой» сознания, архетипом, позволяющим

108

человеку почувствовать свою укорененность в жизненном реальном мире и возможность приобщиться к миру небесному. Образ города оказывается важнейшей, знаковой, ментальной составляющей города как целого, без которого последний не существует и не мыслим.

Помимо своей идеальной, ментальной составляющей, образа, «души», любой город обладает материальным фундаментом, субстратом, телом. От Божественной идеи Града люди переходят к его строительству, воплощению, и город созидается искусственным образом. Он одевается в одежды чертежей, проектируется, воплощается в камне, выступает как форма освоения пустого пространства. Город становится сложным инженерным сооружением со своими домами, улицами, коммуникациями, транспортом, центром и периферией, всей инфраструктурой. Материальные основания города определяют способ его существования в действительности и образ жизни населяющих его людей.

Выражаясь словами О.И. Генисаретского, «… не только человек оснащен (отягощен, но и облегчен, высветлен) телесностью. Телесны – а потому архитектоничны и текстурны – и космос в целом, и все произведения изводимой из него культуры, которыми окружает себя человек».152 Телесен и город. Тело города, собственно его форма обрамляет и структурирует эфирное, душевное течение, идеальное в особых городских органах, а ментальные сущности надстраиваются над природным, материальным телом, ограничивая подвижности «души» города, обрамляя и организуя ее. Городское тело оформляет дух, укрепляет его, помогает выстоять, перед Ничто, перед Пустыней, Степью, Хаосом, Тьмою. 153

Город можно определить как некое место, исторически обусловленное войной, политической ситуацией или торговлей (город-крепость, городрезиденция, город-ярмарка). И в первую очередь, любой город конституируется определенным набором внешних факторов, окружающей средой, возникает в определенной «точке пространства». Эта точка характеризуется различной степенью удобства географо-климатического положения, а также различной интенсивностью экономических потоков, через него проходящих. Разнообразие этих показателей и формирует специфические для данного города «социальные формулы», но социальные и экономические взаимодействия являются вторичными, постоянно изменяющимися в зависимости от того, благоприятствует им природная среда или сопротивляется.

Город начинается со строительства, с камня и дерева, со стен, храмов, площадей, улиц – материальных воплощений замыслов и потребностей, Естественным продолжением идеи города-собора, города-души становится идея строительства города, города-тела. После строительства Город выкладывается на карту как целостный объект и исследуется как готовый. Ему

152Генисаретский О.И.Средовое проектирование и проектная культура.

153 Смирнов С.А. Философия города (образы города в культуре) // «Мастер-класс». 1996, №1; Смирнов С.А. Идея человека и онтологические пределы философской антропологии // «Кентавр». 2000, №22.

109

приписывается качество объектности. Он похож на природный объект, приобретая ландшафт с разными слоями и уровнями.

Древний город всегда строился особо, на основе особой сакральной топологии, происходящей из магической традиции. Расположение города в целом и его отдельных частей — ворот, храмов, цитаделей – никогда не было случайным или чисто утилитарным.154 Духи местности, боги покровители порождали сложную систему координат сакральной топографии, где гетерогенность топографических зон была связана со сферой влияния иных сил. При этом семантической номинацией города как целого выступал периметр городской стены.

Организуя пространство обитания человека, Город реализует идею этой организации и структурирования пространства через своеобразные различные формы внешней телесности (жилища, коммуникации). Город-тело есть продолжение человека вовне, это символическое тело человека – культурное, социальное, коллективное тело. Быть горожанином – означает определять, структурировать мир вокруг себя и самого себя, «городить».

Храмы, площади, городская стена – это и вещные объекты, и духовные конструкции, символы, культурные формы. В древности градостроительное искусство предназначено для того, чтобы магическими средствами управлять поведением грозных стихий и потусторонних сил. При закладке города всегда совершались ритуальные действия, освящение, богослужения, жертвоприношения. Жертва в основание города – универсальное архетипическое действо.

Как же существует город? Как, каким образом он выполняет свою функцию?

Город нам представляется сгущающимся, стягивающимся местом, где происходит максимальная концентрация пространства, времени, человеческих масс и сил. Одновременно город – это растекающееся пространство, он расползается по поверхности земли, устремляется вверх и в глубину.

Городское тело плотно. Оно плотнее природного или аграрного (деревенского). В городе совершается уплотнение не только всех смысловых, пространственных, временных, но материально-предметных характеристик бытия. Городское тело лабильно, мобильно, изменчиво. Город устраняет, уничтожает расстояния, а компактность городского пространства, близость объектов обеспечивают высокую скорость социальных процессов. Быстрота передвижения задает убыстрение времени, ускорение истории. Становятся возможными непрерывное форсирование и постоянная мобилизация всех сил.

Городское тело также структурировано. В постоянно изменяющейся и растущей структуре города можно выделить особые точки, аномалии, сакральные территории (центр), промежуточные территории (промзона), табуированные пространства (кладбища, тюрьмы) и запретные зоны (секретные заводы). В городе есть особые места, где опасно находиться (свалка, пустырь) и

154 Guenon R. Le Roi du monde. P., 1950.

110