из электронной библиотеки / 652022990630940.pdf

синтетических моделей мышления. Новый этап в определении стратегий научного поиска мы не просто определяем как «смену вех» моделей, парадигм познания, а, разделяя позицию В.П.Римского, связываем его с познавательным синтезом в рамках необходимости «сопряжения классических, неклассических и постнеклассических философско-методологических моделей познания».125

Рассмотрение существенных особенностей формирующегося идеала научности показывает, что главной чертой его нового облика является высокая социально-практическая ориентированность на человека. В этом, по нашему убеждению, и заключается основной ценностный потенциал и научного, и «другого» знания, с границами, располагающимися в сфере решения экзистенциональных проблем, а, в конечном счете, в пределах самоценности жизни.

Задавая аксиологические границы науки и превращенных форм знания, автор апеллирует к синтетической парадигме познания, в основе которой лежит этическая рациональность, сопряженная с синергетическим мировидением и биосферной этикой. С позиции автора, такой подход, базирующийся на утверждении этических, моральных, нравственных ограничений в познании, исходящий из принципа «не навреди», способствовал бы критическому пересмотру познавательно-ценностной роли и места науки в обществе в той мере, в какой оно обращается (и нуждается) в науке. Это же правомерно и в отношении «другого» знания.

Калинина Г.Н., к. филос.н., Белгород

125 Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы: моногр./под ред. проф. В.П.Римского: Белгород: Изд-во Бел ГУ., 2007. – С. 6.

91

II. МЕСТА СМЫСЛОВ

«МЕСТА, НАДЕЛЕННЫЕ СМЫСЛОМ»: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ГОРОДА

Попытки философского осмысления феномена города содержатся в работах разного жанра и ракурса: философская проблематика так или иначе содержится почти во всех текстах о городе, так что практически невозможно перечислить те философские вопросы, которые обсуждали и обсуждают урбанисты всех направлений. Однако можно выделить два основных аспекта собственно философского изучения города: 1) гносеологический, связанный с процессами познания города как целого и отдельных его составляющих; 2) онтологический, связанный с выяснением генезиса, способа и особенностей существования города как сложного феномена.

Онтологических вопросов, которые ставит перед исследователями феномен города, множество. Как возникает город? Каковы условия этого возникновения? Как он становится, развивается? Как бытийствует, в каких формах являет себя миру? В каких формах может существовать? Каковы законы и механизмы его существования и развития? Как он умирает? Какие онтологические уровни в себя включает? Каковым является его пространство и время? Далеко не все из поставленных вопросов в настоящее время имеют удовлетворительные ответы, однако исследования в этих направлениях ведутся и в руслах частных наук и в, собственно, философии.

Онтологический анализ города связан с множеством принципиальных трудностей. Первая определяется чрезвычайной сложностью и многоаспектностью этого феномена. Вторая, и на наш взгляд основная, обусловлена тем фактом, что восприятие города и исследователями, и просто людьми носит ярко выраженный субъективный характер. Как отмечает С.В. Пирогов, город невозможно познавать лишь как традиционный сциентистский объект. Город есть интенциональный предмет – феномен, возникающий как конструкция сознания, элементами которого являются как объектные, так и субъектные структуры жизнедеятельности. Интенциональность означает направленность актов сознания на объект, соотнесенность сознания с предметом и способом познания. Соотнесенность сознания и предмета является смыслообразующей, сознание оказывается смыслообразованием.

Сказанное определяет выбор подходящей методологии исследования, заставляет применить к исследованию города феноменологическое описание и феноменологические процедуры. В самом деле, именно феноменология (в смысле Э. Гуссерля) призвана и способна исследовать те смыслосозидающие интенциональные акты-озарения, конституирующие действительность, без которых не обходится ни одна умозрительная теория. Это означает, что феномен города следует изучать, исследуя, в первую очередь, человеческое восприятие этого феномена и отношение людей к нему. Но феноменологическое исследование, будучи по сути своей исследованием

92

гносеологическим, неизбежно приводит к онтологическому, считал сам Гуссерль, они отличаются лишь «сдвигом точки зрения». Феноменология связывает гносеологию с онтологией, поскольку исследование актов познания и слоев смысла, позволяет прояснить сущность феномена, выявить его основные свойства и в результате конституировать его как целое.

Другой дорогой к онтологическому исследованию является построение метафизики города, которая тоже всегда является субъективной, авторской и опирается лишь на систему интуитивно воспринимаемых постулатов и восприятие исследователя, а также работы, посвященные построению, конституированию метафизики определенных городов. «Метафизика Петербурга» Д. Уварова и «Метафизика Саратова» Т.П. Фокиной126 являют собой образцы подобного рода исследований. Исследование метафизических аспектов города, в первую очередь, фундируется утверждением, что реальность горожанина – это символическая реальность, а жизнь и деятельность горожанина – это, прежде всего, работа с символами. Город – это место, где преобладает символическая деятельность (мифология, религия, идеология, искусство, кино, реклама, виртуальная реальность). Это деятельность не с самими вещами, а с их смыслами, образами, идеями, символами, восходящими к универсальным архетипам, эйдосам, логосам, целиком определяющаяся мировоззренческими установками, мифологическими и религиозными представлениями, метафизическими основаниями культуры. Исходя из такого понимания, феномен города включает постоянно присутствующую в культуре и религии мифологему города, город предстает как универсальный символ, архетип, и сам является местом производства смыслов, создания и функционирования символов. Метафизическое осмысление предполагает вопрос: в чем же тайна города, какова его метафизическая природа? как возможен город? как должны быть устроены мир, человеческое бытие, чтобы город имел смысл и такое большое значение? На наш взгляд, поиск ответов на эти вопросы тоже неизбежно приводит к феноменологическим, основанным на интуиции процедурам.

Известно, что философский термин «феномен» употребляется для обозначения всякого рода бытия, обнаруживающегося в своей изменчивой или кажущейся сущности; понятие, означающее явление, данное нам в опыте, постигаемое при помощи чувств. В русском языке феноменом называется явление, значительное по являемому им содержанию, являющее природу являемого. Феномен, в том смысле который придавал ему Гуссерль, – явление, постигаемое интуицией и одновременно созидаемое ею. Поэтому, согласно Гуссерлю, явление только тогда оказывается феноменом, когда оно не просто обнаруживает себя, а порождается интуицией, приобретая в ее свете свое подлинное значение и смысл. Мы полагаем, что город является феноменом во всех трех смыслах.

Изучение любого феномена должно начинаться с прояснения соответствующего понятия, с закрепления соответствующей феномену

126 Фокина Т.П. Метафизика Саратова. Саратов, 2006.

93

дефиниции. Поскольку прояснение вещей и понятий – необходимое требование любого философского построения и может рассматриваться как фундаментальная философская процедура. «Сущности» фактов выводятся из фактов при помощи некоторой разновидности анализа, позволяющей прояснить инвариантные признаки вещи, т.е. определить, что существенно принадлежит вещи, а что случайно, сводя тем самым исследуемый феномен к совокупности существенных свойств.

Множественность существующих подходов к исследованию города приводит к тому, что до сих пор не существует единого общепринятого определения города. Слово «город» (городское поселение, населенный центр, град, иногда – городище, городок, посад) полисемантично. Городами в разные эпохи и в разных странах называли явления с весьма различным содержанием и с несходными существенными признаками, вследствие чего современные урбанисты либо вовсе отказываются от разрешения соответствующей дефиниционной проблемы, либо дают городу самые разнообразные определения.

Существующие дефиниции города можно сгруппировать по следующим основаниям: территориально-демографическому, политикоадминистративному, экономическому, социоструктурному, социокультурному, и с онтологической и феноменологической точки зрения признать частными, скрывающими сущность города. Однако анализ этих определений, повидимому, может позволить выделить существенные, основные характеристики города и его фундаментальные составляющие, без которых его существование немыслимо.

Территориально-демографические дефиниции фиксируют количественные признаки: площадь поселения, число жителей, концентрация населения, специфические особенности организации территории проживания: особая архитектура, транспорт, благоустройство. Однако количественный, т.е. внешний, признак не дает реального понятия о сущности города, и, во-вторых, он изменчив и относителен. Официальная практика различных государств в этом отношении не однородна. Так, статистика Германии считает городом всякое поселение свыше 2000 жителей; в Саксонии из 151 общины, имевших в 1900г. более 4000 населения, 78 считались городами, а 73 – селами. Во Франции городом признается всякий центр административного округа независимо от численности населения и, кроме того, всякое поселение свыше 5000 жителей независимо от его административного значения; в Соединенных штатах – поселение свыше 8000 жителей; в дореволюционной России городом признавалось всякое поселение, управляемое по городовому положению, независимо от населенности, причем имелись города с населением менее 1000 жителей, и с другой – села, местечки, рудничные усадьбы с населением, превышающим 10 тысяч жителей.

Политическо-административные дефиниции позволяют признать городом поселение с определенной территорией, которому государственной властью присвоены особые административные права. Конституирующим моментом в образовании города выдвигается соответствующий акт государственной власти.

94

Данный момент действительно отграничивает всякий официальный город от деревни ясным и бесспорным образом. Между тем ясно, что признаки, по которым выделялся город, были далеко не однородны: власть признавала поселение городом либо по принципу «людности», либо по стратегическим, политическим, финансовым, религиозным и даже чисто случайным мотивам, как, например, вследствие выбора резиденции каким-либо влиятельным администратором, а иногда и вследствие ходатайств, протекции и даже взятки. Известный географ В. Семенов-Тян-Шанский в своей работе «Город и деревня в Европейской России» обстоятельно выяснил, на каких шатких основаниях были построены у нас официальные термины «города» и «деревни» и сколько общественных интересов от этого страдало.

Экономическими признаками города являются: 1) технико-технологическое разделение труда на сельское хозяйство и промышленность; 2) разделение труда на присваивающий и производящий; 3)степень профессиональной дифференциации труда; 4) финансово-экономический признак – по характеру доминирующего капитала: производственный, торговый, кредитный (ростовщический, банковский); 5) производственно-экономический – по типу производства: материальных ресурсов, услуг, информации и др. Данное основание определения города, пожалуй, наиболее распространѐнное в урбанистике. Оно исходит из определения, данного ещѐ Зомбартом: «Город есть поселение людей, практикующих интенсивное разделение труда». Однако

иданное основание вызывает ряд возражений при применении его на конкретный эмпирический материал, особенно во всемирно-историческом масштабе. Города существовали и при натуральном хозяйстве. Оно не применимо и к русским так называемым «земледельческим» городам. Что касается современных российских городков, то по отношению к ним весьма справедлив термин «слободизация», предложенный известным отечественным урбанистом А. Глазычевым. Во многих современных индустриальных поселках разделение труда может быть признано интенсивным. Наконец, самая граница между интенсивным и неинтенсивным разделением труда не установлена, в силу чего различие между городом и сельским поселением остается неясным. На практике же весьма сложно разделить экономику города на присваивающую

ипроизводящую; по ряду причин вызывает нарекания даже выделение градообразующих предприятий (прежде всего из-за игнорирования социальной сферы и социальной проблематики). Детальный разбор экономических дефиниций города не входит в наши задачи. Но здесь надо выделить главное: экономические дефиниции фундированы абсолютизацией значимости экономической мотивации.

Урбанисты в поисках определения города давно столкнулись с ситуацией сложной, гетерогенной (состоящей из различных по своим свойствам элементов), изменчивой, индивидуальной социальной структурой городов. В этом плане город определяют как место концентрации социальных структур (групп и институтов) и ролевых функций. В качестве примера можно привести формулировки известного отечественного урбаниста Н.П. Анциферова: «Город есть место, приспособленное для общежития социальной группы сложного

95

характера, внутренне дифференцированной и получившей определенную правовую форму» и английских урбанистов Н. Абекромби и А.Ярда: «Городская жизнь характеризуется масштабностью, высокой плотностью населения, явно выраженной разнородностью социальных групп, анонимностью, наличием дистанции и формальных отношений между людьми, необходимостью формального регулирования человеческой деятельности скорее с позиции закона, нежели через сообщество и традиции». В этих определениях содержатся и количественные характеристики, и указание на административно-правовую сторону городской жизни. Но акцент сделан на особенностях социальной структуры и социальных отношений. Последнее является качественным отличием города от деревни, которое трудно замерять количественно, но именно в этом плане различия особенно очевидны. Однако это измерение не может быть всегда применимо даже к современной эпохе, так как и в наше время встречаются города, преимущественно населенные людьми не только однородных групп и страт, но и одной профессии, а с другой стороны

– наблюдаются села с весьма дифференцированным составом населения. То же явление наблюдается особенно часто в европейских не городских поселениях, где население может заниматься трудовой деятельностью даже в другой местности. На практике очень трудно провести грань между городом, посѐлком, городком, пригородом, дачной местностью и другими поселениями только на основании социальной структуры проживающих. И тем не менее именно по доминированию «городских» видов деятельности до сих пор чаще всего различают город и «не-город».

Продолжая линию поиска качественных отличий города от не-города, урбанисты уже давно обратили внимание на «притягательную силу городов» (attraction). В художественной литературе город представляется в виде гипнотической силы, властно манящей обывателя деревни желанным, но невыполнимым призраком счастья. Париж привлекал героев А. Дюма и Э.Золя. О Москве мечтали чеховские сестры. Город – это не только количественные параметры проживания и деятельности, но и особая социокультурная атмосфера и обстановка.

Попытки определить город через его «образ», через совокупное человеческое восприятие, оказываются самыми субъективными и противоречивыми. Если говорить об «образе» города, то следует отметить, что оно всегда опосредовано и некоторой априорной смысловой нагруженностью города вообще, и феноменом конкретного города, в частности. По мнению С.В. Пирогова, феноменология города включает две составляющие: 1) отношение к городу и 2) образ города. Образ города мыслится как семантическая, знаковая конструкция, задающая схемы восприятия города, на основе которых отбираются значимые аспекты и предметы городской жизни.

Историко-культурологическая ретроспектива показывает, что в европейской культуре первоначально и долгое время отношение к городу было отрицательное. Строитель первого города, Каин, оказался братоубийцей. Ирод, основатель нескольких великих городов, принадлежал к «проклятому роду» Хама. Содом и Гоморра были сожжены огнѐм Господним за греховность их

96

жителей. Эта традиция изначально поддерживалось и христианством, которое оценивало городскую жизнь как полную греха и разврата.127 Основным тезисом отрицательного отношения к городу было то, что в городе разрушаются традиционные ценности: семейные и моральные.

Известны отношение и оценка города и городской жизни в произведениях Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского. Говоря словами английского поэта Купера, «Бог создал землю, человек создал город». Мотив бездушности городской жизни довольно явственно звучит и в европейском Романтизме. У В. Гюго Париж ассоциируется с лабиринтом, «цивилизационной канализацией» человечества: «при смешении языков произошло смешение подземелий». В русле этой традиции сливается образ города и государства, который задаѐтся символом гоббсовского Левиафана. В «Левиафане» Т. Гоббс затрагивает тему атомизации индивидов в обществе (прежде всего в городском), ставшую в последствии общечеловеческой проблемой, которую Т. Парсонс назвал «гоббсовой проблемой». Сущность этой проблемы состоит в кризисе традиционного порядка нравственных норм и ценностей, в попытке создания нового на основе утилитарно-рационального отношения, что не удаѐтся и приводит к «войне всех против всех». Проблема городской коммуникации с вопросом: «какие новые ценностные основания фундируют городское общество?» – оказывается аксеологически окрашенной.

Развѐрнутое философско-культурологическое обоснование тезиса об антигуманной сущности города содержится в работе О. Шпенглера «Закат Европы». Эта работа написана в период бурной урбанизации в Германии в начале XX века, во время которой особенно ярко проявились основные проблемы городского образа жизни, противоречия социокультурных изменений. Одна из основных идей Шпенглера состоит в различении и противопоставлении культуры и цивилизации, трактуемых им через дихотомические ряды: «естественное – искусственное», «органичное – придуманное», «мифология – сциентизм», «духовное – бездуховное», «моральное – аморальное», «жизнь – смерть». Убедительность концепции Шпенглера придаѐт акцентирование признаков цивилизации: научнотехнические достижения, сциентистски-формальный стиль мышления, личностно нивелирующая и аморальная роль денег, финансовые спекуляции как характерная черта городской жизни, схематизация и стереотипизация форм поведения. Мировой город Шпенглера выражает космополитизм вместо отечества, научную иррелигиозность вместо следования традициям. Начиная с этого момента, благородное мировоззрение становится также вопросом денег. Горожанин у Шпенглера являет себя номадом, паразитом. «Человек, абсолютно лишѐнный традиций, растворяющийся в бесформенной массе, человек фактов, без религии, интеллигентный, бесплодный, исполненный глубокого отвращения к крестьянству (и к его высшей форме – провинциальному дворянству), следовательно, огромный шаг к неорганическом, к концу …»128

127Евангелие от Матфея, 11.

128Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. С 70-71.

97

Широко известно ещѐ одно негативное определение города – «каменные джунгли». Принадлежит оно известному социологу и социальному психологу И. Гоффману. Смысл метафоры – не в запутанности городской территории, а в том, что в городе человеку приходится бороться за своѐ существование, искать

иотстаивать своѐ место в пространстве городской жизни как личности. Опасность городского образа жизни для личности заключается в том, что в городе актуализируется проблема личностной самореализации и самоутверждения. В городе больше возможностей для этого, чем в патриархальной глубинке, но и желающих достичь социального превосходства значительно больше: города манят тщеславных и честолюбивых. В ситуации обострѐнной социальной конкуренции самопрезентация становится тотальной. Человек стремится выгодно себя подать, используя для этого всѐ возможное, пространство города превращается в один большой театр, в котором стирается

грань между естественностью и искусственностью, подлинностью и условностью, искренностью и игрой.129 В этом же ключе рассуждал один из классиков социологии города Л. Вирт. Он писал, что в условиях мимолѐтности

иразнородности городских контактов люди взаимодействуют друг с другом на основе сегментарных и анонимных ролей. В результате отношения приобретают поверхностный и безличный характер.

Воснове антиурбанистского отношения к городу лежит мысль о неблагоприятном характере городской среды для человека, о снижении качества жизни в городах, несмотря на увеличивающийся разрыв в уровне жизни между городом и селом. Потенциально город предоставляет много возможностей для личностного роста, но в городе существует и множество деструктивных моментов. Это рождает вопрос об истинном отношении человека к городу. Для конкретных людей и конкретных социальных групп

причины подобного отношения конкретны, но редко до конца осознаны. Г. Рут в статье «Клише городских изменений»130рассуждает о том, что «…стало уже почти условным рефлексом сочетать существующие города или население с вербальными средствами подстрекательского характера: «взрывные города», «взрыв населения», «бомба городского времени». И люди, представляемые злодеями этой картины, внутренние переселенцы или эмигранты из-за границы, обычно уподобляются деструктивному потоку: «переселенцы хлынули в город», «потоки переселенцев», эмигранты «наводняют»… Фактически ни одно

из этих жутких предсказаний не является новым… Нынешние антиурбанисты унаследовали болезни и иллюзии своих предшественников…». 131

Первые систематические и аргументированные высказывания о том, что город обладает рядом особенностей, благоприятных для развития человека,

стали появляться в начале ХХ века. Американский психолог и философ У. Джеймс пришѐл к убеждению, что город даѐт возможность выбирать формы и способы жизнедеятельности и, тем самым, даѐт возможность личностного

129Гоффман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000.

130Ruth G.Cliches of Urban Doom, The Times, 4 August, 1976.

131Там же.

98

роста. Немецкий философ и социолог Г. Зиммель в статье «Большие города и духовная жизнь» пишет: «Маленький город как древности, так и средних веков клал личности пределы, – еѐ передвижению и внешним сношениям, еѐ самостоятельности и внутренней дифференциации, – пределы, в которых современный человек задохнулся бы…»132. Дифференциация труда в большом городе влияет на «утончѐнность, большое богатство потребностей публики, что, со своей стороны, должно в еѐ среде привести к очевидному увеличению личных особенностей». Среди сторонников городского образа жизни в середине ХХ века появилось немало учѐных, утверждающих, что повышенные нагрузки города на человека не обязательно ведут к стрессу и развитию патологии (Г. Селье, Ф. Зимбардо и др.), а дают возможность сильных ощущений и являются важным, мотивационным фактором личностного роста. Среда же, лишѐнная всех источников стресса, вполне может показаться однообразной и лишѐнной ценности.

К концу ХХ века стали появляться взвешенные оценки влияния города на поведение человека. Г. Ганс выдвинул «композиционный тезис»: сам по себе городской образ жизни не является непосредственным фактором поведения; факторами являются такие переменные как уровень доходов, образовательный уровень, семейный статус и др., которые действуют в комплексе. Сочетания этих переменных и предопределяют реакцию на среду и отношение к городу. К. Фишер определил город как «увеличительное стекло», усиливающее как положительные, так и отрицательные варианты поведения. Причина этого – ослабление социального контроля в городе. Город предоставляет больше возможностей для девиации в целом: как отрицательной, так и положительной, но город сам по себе не порождает девиацию, она – результат макросоциальных процессов

У каждого горожанина – «свой город», но существует и коллективный образ города, выражаемый понятием «наш город». Субъектом, носителем его является городское сообщество. Образы городов различаются в истории. Их субъектами являются культурно-исторические сообщества: античный город, средневековый город, город эпохи Возрождения и т.п. Существуют национальные образы городов. Наконец, городоведы говорят об архетипе города как таковом. В разных городах может доминировать «картина» разных субъектов восприятия: «студенческая», «рабочая», «военная», «монастырская», «великорусская» и т.д. А может и не преобладать никакая, а иметь место сложное наложение различных «картин» и образов. Бывают и «безликие» города, полный же образ не создан ни для одного города.

И все же ряд образных средств помогает при оценке города и его среды. Этот процесс осуществляется семантическими средствами. Образ существует в форме языка сообщества, составляя свою лингвистическую форму. Одновременно образ существует в психологической форме индивидуально эмоционального и сенсорного переживания. Образ имеет также символическую форму, имея общезначимое содержание. Так же образ выступает в единстве

132 Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь//Логос, 2002, №3. С.9

99

объективного и субъективного, особой реальности. Он возникает из личного опыта, объективных параметров среды, социокультурной обстановки и атмосферы, колорита времени.

Это позволяет выделить следующие феноменологические особенности восприятия городской среды:

1.Континуальность среды. Окружающая жизненная среда не совокупность дискретных объектов, а некоторая протяжѐнность, взаимосвязь и взаимопереход территории, пространства отношений, событий и ситуаций. («Хорошее место» – это место, где всѐ хорошо.). Изменение одного приводит к изменению всей среды. Территориальная, социальная и культурная мобильность взаимосвязаны.

2.Процессуальность среды. Городская среда – поток изменений, смена ситуаций, непрерывный спектакль с разными действующими лицами и сменой декораций. Город – непрерывная и нескончаемая последовательность «драматургических действий» самопрезентации горожан. Циклические процессы – не характерны для городской жизни.

3.Реляционность среды. Все предметы среды существуют не сами по себе, а как элементы событий. Характер их значимости обусловлен контекстом всей жизни. Предметы свидетельствуют, напоминают о том, что было. Город запечатлевает и хранит в своей предметной сфере события, историю, дела и мысли людей. Город – опредмеченный «текст истории», он помнит, напоминает

ирассказывает. В то же время события, как значимая система действий существуют в смысловом контексте, при утрате которого отдельные фрагменты городской среды теряют свою выразительность или даже исчезают для восприятия.

4.Интенциональность среды. Городская среда одновременно и продукт и источник интенциональной активности. В восприятии, сознании горожанина территориальные места сливаются с пространством отношений и символикой места, уходящей вглубь индивидуальной жизни и истории. Одно наслаивается на другое. Возникает качественное единство всех аспектов среды, обладающее индивидуальным своеобразием – локусы среды. У каждого человека, группы – свои локусы, люди живут не вообще в пространстве, а в локусах пространства. Эти локусы имеют «имена»: люди как-то обозначают их. Иногда эти имена совпадают с топонимикой, иногда – нет. Нередко у людей имеются лишь смутные семантические образы, малопонятные для него самого лексемы. Прояснение их, более чѐткая семантическая прорисовка позволяет лучше понять смысл, содержание и проблемы городской жизни и конкретных горожан. Локус среды – это конструкция жизненного пространства, созданная человеком из материальных и духовных аспектов экзистенции, одухотворѐнное место. И если у человека его нет, то нет жителя, а есть проживающий на данной территории. Локусы среды хранят социокультурный опыт своих жителей. Территория становится ландшафтом – «композицией мест, наделѐнных смыслом» (В.Л. Каганский). Ландшафт создаѐт умонастроение, в определѐнной мере определяет поступки. Есть локусы, возвышающие человеческое достоинство, способствующие личностному росту, а есть унижающие и

100