из электронной библиотеки / 652022990630940.pdf

1. Каждый звук в природе и окружающем мире несѐт определѐнную смысловую нагрузку как продолжение движения колебательного процесса, несущего звук во все стороны, сообщая о виде происходящего явления, его истоках и среде распространения:

Гудел бы дом, как сотня ульев,

но одинок я, нет гостей.

Подсознание, слыша звуки, подыскивает соответствующий им образ (как сотня ульев), причѐм в режиме мысленного времени оно успевает осмотреть имеющиеся в памяти представления и спроецировать одно из них на уровень сознания в виде чувства, соотносимого с воспринимаемым и переживаемым фрагментом картины мира.

2. Пространство – одно из основных проявлений реальности, с которым сталкивается человек, как только он начинает осознавать себя и познавать окружающий мир. При этом оно воспринимается им как нечто существующее вне, вокруг поэта-наблюдателя, находящегося в центре пространства:

Учитывая степень и характер объектной наполненности литературно – художественного пространства, характер взаимодействия субъекта и окружающего пространства, точку зрения наблюдателя, в стихотворении Н. Симакова реализуется модель литературно-художественного пространства, представляющая реальное географическое пространство. В данном тексте воссоздается образ близкого и родного лирическому субъекту пространства – открытого, безграничного (как раскинутые объятья). Оно наполнено типичными для его края объектами – рощами, полями, лугами, пространственное расположение которых в ценностном восприятии автора ассоциируется с объятьями (общим элементом здесь выступает эмоция, выражающая, как и объятие, восторженное отношение автора к названным элементам ландшафта).

В процессе познания природы человек открывал для себя всѐ новые и новые принципы организации мира – ритм, симметрию, пропорции и контрасты. Этими принципами он руководствовался сначала бессознательно, потом осознанно, преобразуя окружающий мир, создавая семиотическое пространство своего обитания. Природные и созданные человеком объекты действительности породили в его сознании устойчивые образы и символы, сопровождаемые определѐнными эмоциями. Эти ассоциативно-символические значения фигур и линий используются при поэтическом воссоздании визуальных форм.

3. Общепризнано: цвет обладает наибольшей степенью эмоционального воздействия. В концептосфере поэтической речи поэтов Белгородчины имеется две разновидности колоративного речемышления: имплицитная и эксплицитная. Первая составляет скрытую основу речевых образов. Так,

221

жѐлтый цвет производит, как правило, «тѐплое» впечатление и создаѐт

Желтый цвет подразумевается при образном восприятии одуванчиков – травянистого растения с желтыми цветками и семенами на пушистых волосках, разносимых ветром. Они ассоциируются с солнечными зайчиками – движущимися светло-желтыми пятнышками от отраженного солнечного луча.

Эксплицитные формы содержат колоративы в качестве предмета сравнений:

В словесном творчестве Белгородчины отмечаются нестандартные (неэталонные) конфигурации предмета и образа сравнения, возникающие в процессе разделения целого на части, выделяемые ассоциативно-образным

В данном контексте создается ассоциативное поле, рамки которого задаются паронимическими отношениями слов калибр и колибри, вызваными образом сравнения, художественный эффект которого усиливается речевой антонимизацией слов калибр и колибри. К тому же здесь наблюдается двойное сравнение: (1) вздымаемая пыль настолько огромна, что ассоциируется поэтом с результатами взрыва снаряда громадного калибра, а (2) движения автомобиля

– с полетом снаряда.

Индивидуально-авторские сравнения, с одной стороны – компонент более объемного этноязыкового сознания, с другой стороны, могут быть рассмотрены в ракурсе фрагментов этноязыкового сознания поэтов Белгородчины. Процесс формирования индивидуально-авторских сравнений отражает синергетический процесс возникновения новой смыслоотражающей структуры, которая имплицитно и системно репрезентирует в новой конфигурации уже имеющиеся понятия национального языка. В связи с этим можно говорить о специфике этноязыкового сознания поэтов Белгородчины, которое представляет собой синтез общерусского и слобожанского языкового сознания (восточных регионов Украины и южных районов Белгородской и Воронежской областей).

Индивидуально-авторские сравнения в анализируемых текстах тесно связаны с социально-культурным и природно-географическим «ландшафтом» Белгородчины. Чаще всего в текстах наших поэтов рождаются сравнения, связанные не только с восприятием огромных просторов и широких равнин, но их богатством, радушием людей:

222

Ия счастлив здесь сполна Среди этого раздолья.

Идолина, как застолье –

Угощением полна!.. (А. Форов)

Такого рода сравнения преисполнены особой коннотацией – гордостью поэта за свой хлебосольный край (застолье, угощение).

В этноязыковых стереотипах речевого мышления поэтов Белгородчины, выработанных предшествующими поколениями, запечатлен опыт осмысления окружающего мира и народная культура. В результате самобытного этнического развития и творчества складываются характерологические черты южнорусского этноса. Сюда относятся народные поверья и приметы, которые также нашли свое отражение в сравнениях белгородских поэтов:

отмечает, что красная калина тоже предвещает мороз.

Этноязыковое сознание поэтов Белгородчины, хотя и базируется на общерусских концептах языкового сознания, характеризуется специфическим представлением знаний пространственно-временного континуума, что отражается в своеобразной коммуникативно-прагматической архитектонике их поэтической речи. Только познав закономерности структурирования знаний этноязыковым сознанием, можно с определенной долей достоверности реконструировать изначальную смысловую модель мира, породившую ту или иную языковую форму для ее косвенно-производного обозначения. Ср.:

Там деревня варежкой,

У реки лежит.

Знай, там месяц-батюшка Нас благословит! (А. Форов)

В данном контексте творительный сравнения деревня варежкой не только выражает прямое восприятие месторасположения деревни (в виде рукавицы), но и в общем контексте создает некий гештальт – завершенный фрагмент этноязыкового видения родной деревни.

Весьма характерна для этноязыкового сознания поэтов Белгородчины группа сравнений, характеризующая природно-географическую среду:

Коронованный милостью Божьей [август], Лучезарен, прекрасен, богат, Весь пропахший цветами и рожью,

В русский лес он пришел, как в Сенат. (И. Чернухин).

В сознании поэта, наблюдаемая природа ассоциируется с общественной жизнью. Так, в поэтическом сознании И. Чернухина, несмотря изображение обычного для нашего края лесного пейзажа, наступление конца лета (август – лучезарен, прекрасен, богат) напоминает великолепие и торжественность Сената (высшего административного учреждения в царской России).

223

Таким образом, сравнение – ведущая когнитивная структура, представляющая не только универсальные (устойчивые сравнения), но и национально-специфические особенности этноязыкового сознания поэтов Белгородчины. Эти понятия представляют собой единицы ментальнопонятийной сферы, которая отражает особенность мышления, мировоззрения, культуры Белгородчины. Индивидуально-авторские сравнения представляют не столько реальные картины белгородского края, сколько передают его поэтическое восприятие.

Сравнительные структуры обогащают и «обостряют» наши представления об окружающих нас предметах и явлениях, поскольку в процессе познания, человек воспринимает мир через призму своего собственного языкового сознания (в этом следует согласиться с критикуемой в нашей науке «гипотезой Сепира–Уорфа»). Значимость такого подхода актуализируется еще и тем, что сравнения, представляющие не только универсальные (общерусские), но и национально специфические особенности менталитета белгородских поэтов, сформировались под влиянием слобожанского дискурсивного пространства – речемыслительных норм русско-украинского пограничья.

Дело в том, что операция сравнения, по данным когнитивной психологии, – универсальный элемент речемыслительной деятельности людей. Особенно ценным для нашего исследования являются вводимые Р. Солсо новые понятия

– «сравнение с эталоном» и «прототипное сравнение». Э т а л о н – это некоторая внутренняя структура, которая при сопоставлении с вновь познаваемым позволяет опознать объект. В процессе всей жизни у каждого человека накапливается огромное количество «конкретных» эталонов, каждый из которых связан с определенными знаками мысли. Можно предположить: если в нашем сознании «всплывает» эталон, соответствующий познаваемому

Общие эталоны сравнения восходят к прототипическим образам, наиболее содержательно описанным американским исследователем Э. Рош (см.: Rosch E.H., 1978). Их и представляют устойчивые сравнения, которые оформляются и закрепляются в языке и как результат накопления жизненных впечатлений, и как проявление национального менталитета. У А.Н. Афанасьева отмечено уподобление славянами ветра птице, что подтверждается и словотворчеством белгородских поэтов:

Прототипическая часть в этноязыковом сознании составляет основу универсальной составляющей еѐ структуры. Но еѐ наличие не исключает

224

существования специфически-культурного и специфически-индивидуального, которое может формироваться в процессе когнитивной обработки сведений о мире. Знания, полученные отдельными людьми в процессе жизнедеятельности, зависят от их индивидуального и социального опыта. Это позволяет говорить о вариантности и многообразии компонентов этноязыкового сознания.

П р о т о т и п н о е сравнение позволяет распознавать не только конкретные предметы, но и обобщенные, абстрактные понятия.

Предметом сравнения в данном контексте выступает некая лирическая героиня, которой лирический герой восхищается, испытывая к ней возвышенные и чистые чувства: «Как была ты хороша!».

Понять эти чувства и идентифицировать героиню – значит назвать их. Но поскольку прямого имени подобрать А. Форову не удается (да это и невозможно сделать), поэт находит ей эталон сравнения (будто вишней распустилась), благодаря которому ситуация проясняется.

Без прототипного сравнения невозможна поэтическая репрезентация свойств познаваемого и номинируемого предмета, определение его места и значимости в создаваемой словесными красками языковой картине родного края. Это важнейший и наиболее доступный прием познания и понимания внешнего мира, в результате применения которого знания о реалиях не только воспроизводятся, но и обогащается новыми смысловыми приращениями.

В словесном творчестве белгородских поэтов мы выделяем устойчивые сравнения с одинаковой или близкой к общерусскому типу образной основой и индивидуально-авторские сравнения, возникшие, разумеется, по известным русскому языковому сознанию фразеосхемам. Если анализировать семантику сравнений, то компаративные единицы обоих видов прекрасно иллюстрируют принцип антропоморфизма:

Кого винить? Виновных не найти. А может все же юность виновата,

Что мы с тобою, как рассвет с закатом,

выделением в среде бытования жизненно важных точек, что служит основой иерархизации и концептуализации окружающего мира» (Алефиренко Н.Ф., 2002: 69). В центре находится человек и все, что близко к сфере его жизненных интересов.

Таким образом, индивидуально-авторские сравнительные структуры могут выступать в качестве региональной (миниатюрной) модели когнитивных процессов в сознании отдельного человека. Благодаря изучению таких компаративных единиц можно выяснить, какие объекты реальной действительности познаются с помощью компаративных единиц, рассмотреть те сферы знания, их которых черпают темы для сравнения поэты.

225

Объекты окружающего мира, которые познаются автором с помощью сравнения, вполне соотносимы с теми реалиями жизни, которые иллюстрируют носители языка, пользуясь устойчивыми сравнительными структурами.

Для актуализации своей идеи с помощью сравнения автор выбирает те сферы знаний, которые находятся в непосредственной близости от жизненных интересов человека: как ковром.

Характеризуя объекты окружающего мира, поэт стремится отойти от стереотипных образов, используемых в сравнениях устойчивых, и использует неординарные образы:

И словно не словишь тенѐтами брезжущей фразы, А поезд все мчится, ландшафты меняя неспешно,

Меняется жизнь, и мы ищем слова, как вазы,

Век смыслов продлить, как цветов, перед их увяданьем.

(В.К. Харченко)

Несмотря на то, что сравнение как один из когнитивных процессов призвано сформировать у носителя языка ясное представление о предмете речи путем осмысления новых категорий через известные, индивидуально-авторские компаративные единицы имеют и другую функцию – «заинтересовать читателя, извлечь их из недр сознания и сформировать необычный образ»273. Например, М.А. Кулижников характеризует вид луны следующим сравнением:

В отличие от устойчивых, общенациональных сравнений, авторские сравнительные конструкции имею особую тематическую направленность, которая может быть обусловлена местом проживания автора. Например:

Там деревня варежкой

У реки лежит.

Знай, там месяц-батюшка Нас благословит! (А.П. Форов)

В данном контексте сравнение удовлетворяет двум функциям: информационной и эмоциональной – погружает читателя в созданный писателем мир. Таким образом, в любой компаративной конструкции независимо от контекста еѐ функционирования выражен мыслительный логический процесс сравнения, в основе которого лежит познавательная

273 Алефиренко, Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры /

Н.Ф. Алефиренко. – М.: Academia, 2002. – 394 с.

226

деятельность человека. Когнитивная суть логического процесса сравнения заключается в установлении отношений различия и сходства между фрагментами действительности. В акте логического сравнения могут участвовать. В акте логического сравнения могут участвовать:

1) отдельные ситуации:

Бульдозером сдвигают Крутые берега.

Здесь речку убивают, Как лютого врага. (Л. Абдуллина)

2) предметы, вовлеченные в ситуацию:

Пред новой бездной-грозой

Гибкою гнусь лозой,

Хлипкой давлюсь слезой, Знающе замирая… (В.К. Харченко)

3) какие-либо признаки предметов, вовлеченных в ситуацию:

-разные процессуальные признаки одного и того же предмета:

Язорянкой зоревала,

- разные процессуальные признаки разных предметов:

Небо чистое, как снег, Звезды яркие, как пламя.

И луна бросает свет Над большими тополями. (А.П. Форов)

Поэтическое сравнение выступает как способ художественной репрезентации региональный картины мира, с одной стороны, и как способ фиксации результатов познания в языке определѐнной лингвоэтнокультуры – с другой. Как категория лингвокогнитивной поэтики полифункциональная природа сравнений регулярно объективируется в языке белгородских поэтов в соответствии с их коммуникативно-прагматическими намерениями. В когнитивной поэтике сравнение используется как универсальное средство поэтического мышления и поэтической дискурсии. Эффективное с точки зрения когнитивно-коммуникативной поэтики использование сравнений обусловливается тем, что оно лежит в основе человеческого познания и коммуникативного поведения человека.

Таким образом, мыслительная деятельность человека недоступна нашему непосредственному наблюдению, но эмпирический материал, который дают нам сравнительные структуры, является основой лингвокогнитивных

227

процессов. Механизм сравнения является инструментом для осмысления окружающей действительности, позволяет логически структурировать наши знания и представления о мире.

Значение метафорического слова в произведениях писателей Черноземья неотделимо от прагматической ситуации высказывания, стимулирующей нарративную деятельность. Метафора в исследуемых художественных текстах представляет собой речевое образование, репрезентирующее метафору когнитивную, каждый слой которой является носителем особых ассоциативнообразных смыслов и этнокультурной коннотации.

Прежде всего, метафорические образования в текстах произведений писателей Черноземья обладают этнокультурной коннотацией, которая является специфическим макрокомпонентом метафорического значения слова. Этнокультурная коннотация − это результат дискурсивно-когнитивной интерпретации (в этнокультурном сознании) образно мотивированного метафорического значения274. Своеобразие преобразования форм чувственного отражения в смысловые элементы метафорического значения заключается в трансформировании факультативных и пресуппозиционных признаков исходного значения словоформы. Причѐм данные признаки в этнокультурном сознании автора приобретают статус интенсиональных сем в семантической структуре метафорического слова. Например: Белгородский чернозем −

сдобный рождественский пирог (В.У. Калуцкий). Чернозем – «тип темной плодородной почвы. Ценится благодаря своим агротехническим качествам − хорошей структуре и высокому содержанию питательных веществ». Интенсионалом (смысловым ядром) данного языкового значения является сема «земля». Этнокультурные языковые знания формируют его импликациональные микросмыслы (семы): «рыхлость», «жирность», но в то же время «воздушность», «рассыпчатость», «сдобность пирога». Образование данного метафорического сочетания слов связано с возникновением в этнокультурном сознании устойчивой сети ассоциативно-образных и экспрессивно оценочных отношений представителя исследуемого этнокультурного сообщества, связанных не только с познаваемым объектом (чернозем − сдобный рождественский пирог), но и со всем социальнопсихическим контекстом его существования275. Представленные коннотативные и этнокультурные признаки номината белгородской земли (рыхлость, жирность, сдобность) как бы обволакивают предметно-чувственный образ (белгородский чернозем), преобразуя его в поэтический концепт, предполагающий метафорическую репрезентацию.

Этнокультурная коннотация метафорических образований в текстах произведений писателей Черноземья обусловливается компаративностью, то есть отношением уподобления. Пронизывающий ветер войны забросил вас в неведомый Белогорск, где, по уверению вашего инвалида-соседа, служившего

274 Алефиренко, Н.Ф. Фразеология и когнитивистика в аспекте лингвистического постмодернизма / Н.Ф. Алефиренко. Белгород: Изд-во БелГУ, 2008. – 152 с.

275 Там же.

228

там в солдатах, меловые кручи − сахар. Но эти сахарные кручи побагровели от горячей крови (В. Федоров). Употребление метафоры сахар указывает не только на авторское восприятие цвета меловых круч (белый), но и особого свойства белгородского мела. В данном примере этнокультурная коннотация предаѐт признаки слова-параметра сахар, которые стали смысловыми компонентами лексического значения слова-аргумента (меловые кручи). Таким образом, этнокультурная коннотация становится связующим звеном между двумя языковыми единицами (мел – сахар).

В исследуемой художественной прозе реализация свойств этнокультурной информации посредством метафорических образований обусловливается индувидуально-авторским истолкованием смысла как субстанционального феномена, который определяется окружающей действительностью276. Ср.:

Неуловимые тени скользят по чубатым полям, походным буровым вышкам,

горячему Белогорскому шоссе, что стало ветвистым молодым деревом. А

давно ли эти места звались степью? Давно ли? (Федоров В, 1973: 139).

Содержание метафорического сочетания стало ветвистым молодым деревом предстаѐт как открытая когнитивная структура, которая расширяется этнокультурной информацией, извлекаемой из дискурсивного пространства текста (термин И.И. Чумак-Жунь). В данном примере речь идет о пейзаже Белгородского края (чубатые поля, буровые вышки, Белогорское шоссе). Содержание данного метафорического образования в исследуемой коммуникативно-прагматической ситуации видоизменяется: происходит наращивание этнокультурной информации. Однако наличие этнокультурной коннотации данной метафоры ограничено культурно-историческими рамками. Героя повести В. Федорова «Марс над Козачьим Бором» удивило быстрое строительство белгородского шоссе, на месте которого недавно была степь. Поэтому автор использует метафору ветвистое молодое дерево.

В текстах произведений писателей Черноземья прагматический компонент метафорического значения актуализируется в тех словоформах, в которых на базе когнитивного содержания формируется дополнительный этнокультурный смысл. Так, в повести В. Федорова «Марс над Козачьим Бором», в котором описывается Центрально-Черноземный край как часть украинской Слобожанщины, в частности Белгородчина, чернозѐм сравнивается с салом. В

неведомом Белогорске меловые горы − сахарные, а жирный чернозем − сало

(Федоров В., 1973: 140). Писатель не случайно выбирает именно это сравнение. По своей консистенции чернозем (лоснящаяся земля) напоминает сало. Отсюда возникает эпитет жирный чернозем, символизирующий плодородность и обогащенность питательными веществами Белгородской земли. Так, сало – «вытопленный из жира животных продукт, идущий в пищу и на технические надобности». Данное узуальное значение порождает дополнительный смысл этнокультурного характера. В. Федоров сравнивает жирный чернозем

276 Алефиренко, Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры /

Н.Ф. Алефиренко. – М.: Academia, 2002. – 394 с.

229

Белгородского края с салом. В этом случае дополнительный этнокультурный смысл возникает из когнитивно-прагматического отношения говорящего к денотату. В анализируемом примере прагматический компонент метафорического слова опосредован социокультурным опытом говорящего (автора) к денотату (сало) и тем, что в метафорическом образовании заключается этнокультурная коннотация и эмоциональное переживание писателя Черноземья.

В исследуемых текстах метафорическая семантика словесных знаков определяется как своеобразная интерпретация говорящим соответствующей денотативной ситуации, в которой отражаются не только его прагматическое отношение (эмоции, оценки явлений действительности), но и коннотация (этнокультурный фон повествования). Исследуемое метафорическое значение связано с конкретным прагматическим фактором − фактором говорящего. А

там, за окном, на востоке, ночное небо лизали дымно-багровые сполохи.

Глухо стонала Белгородская земля. Стонала и ждала (Баев Ф.Ф., 1988: 60).

Буквальное значение представленного предложения задаѐт набор условий истинности только относительно набора фоновых знаний, которые не входят в семантическое содержание метафоры. Однако метафорическое значение базируется на преодолении смысловой несовместимости буквального значения высказывания и переносным значением, поскольку последнее относится к сфере употребления языкового выражения, обусловленного этнокультурной и исторической ситуацией.

Осмысление этнокультурного объекта номинации в исследуемых текстах произведений писателей Черноземья в основном иллюзорно. Что с тобой, моя белогорская земля, весной белая от цветущих вишневых садов и меловых круч, а зимой − от березовых рощ в инее и от снежных сугробов? Говорят, ты скоро обратишься в смуглую красавицу в железных доспехах. Огни озарят твое лицо (Федоров В., 1973: 92). Метафорическое сочетание смуглая красавица в железных доспехах является символом неисчерпаемости недр Белгородской земли (речь идѐт о железной руде). Этноязыковое кодирование культурного значения представленной метафорического словосочетания начинается с интерпретации коммуникативно-прагматической ситуации, в которой белогорская земля является объектом духовно-практического осмысления. В данном примере осмысление этнокультурно значимого события (обнаружение и первые добычи железной руды, строительство Яковлевского рудника) включается в систему духовно-практической деятельности человека и составляет значимое звено в историческом развитии культуры ЦентральноЧерноземного края. В представленной метафоре когнитивно и прагматически обусловленное функционирование этнокультурной коннотации выводит еѐ на уровень концептуального представления региональной языковой картины мира. В то же время механизмы функционирования этнокультурной коннотации обусловливаются множеством индивидуальных актов, где главную роль играет форма индивидуально-авторского обозначения. Анализируемое метафорическое образование используется в качестве символа, поэтому данная метафора имеет двойную референцию. С другой стороны, смуглая красавица в

230