Перипетии Нового и новейшего времени

Век Просвещения создал себе идола из рационального знания и техники. Благодаря этому, в последующие столетия идея прогресса связывается в нациях, выступающих его локомотивами, почти исключительно с улучшением удовлетворения материальных нужд индивидуума. Мир как бы не замечает опасностей перекоса в сторону горделивого упоения возможностями земного разума в ущерб этическому началу.

И хотя последние 300—400 лет все крупнейшие достижения теоретической и прикладной науки так или иначе связаны с христианскими странами, идеализация человечеством своих рукотворных возможностей уже привела в XX в. к серии тяжелейших социальных, военных, техногенных и экологических катастроф. Судя по наблюдающемуся и сейчас продолжению их безоглядного обожествления, особенно «естественной» их области, оно так пока и не извлекло урока из предписания «не сотвори себе кумира», полученного некогда нашими прародителями, а по преувеличению их ресурса в решении общественных проблем, — из догмата осуждения гордыни.

Художественная практика христианства

В изобразительном искусстве и памятниках словесности христианства долгое время превалировали сюжеты, либо прямо заимствованные из Ветхого и Нового Завета, либо навеянные ими. Ренессанс и последовавшие за ним периоды добавили к ним (каждый свои) мотивы, воспринятые от античности, а также кельтского, германского и славянского язычества.

Начиная же с эпохи реализма наблюдается следующая картина. Методические приемы, используемые в литературе, драматургии и театре, продолжают прежде всего греко-римскую традицию. То же можно сказать и о техническом инструментарии архитектуры, живописи и скульптуры.

325

Первую же позицию в нравственном воспитании реципиента творчества удерживают христианские ценности, в том числе тогда, когда с ними, вроде бы, яростно полемизируют или борются. И даже когда их отвергают и отбрасывают, они служат точкой отсчета — подобно фрейдистско-юнговскому архетипу или родовой травме несовершенного сознания.

Этика и прагматика

Важнейшей чертой христианской морали является ее активный характер. Она ориентирует на преобразование, улучшение сначала отдельного человека, а затем и окружающего его социума.

Что касается оценки зажиточности, то лишь некоторым (и только раннехристианским) общинам были присущи как крайне негативное отношение к богатству вообще, так и исключительная приверженность принципам общности всего имущества в частности. Вопреки популярным до сих пор измышлениям, крайние трактовки слов Иисуса «не хлебом единым» продержались не так долго. Более того, произнося их, сам Спаситель вовсе не принижал стремление людей к обретению достатка. Не отрицая, по сути, важности мирского благополучия, о чем свидетельствует немало и иных его призывов, он специально обращал внимание исключительно на то, что его недостаточно для полноценного бытия личности.

Иначе Бог не стал бы выражаться столь витиевато. В Евангелиях достаточно примеров его прямолинейности там, где он хотел, чтобы его понимали однозначно. Полностью же лояльное отношение к материальной состоятельности и частной собственности начало формироваться еще в проповеди Апостола Павла, а окончательно его закрепили Вселенские Соборы IV— VIII вв. Церковь тогда еще была едина. И выработанные ими канонические правила обязательны для всех верующих во Христа.

326