2. Типология политических элит

Политические элиты весьма разнообразны. С позиций приобщения к политической власти выделяются два вида элит: правящая элита и контрэлита – оппозиция, чаще всего из социальных низов.

По уровню компетенции правящая и оппозиционная элиты подразделяются на три уровня: высшая; средняя; местная. Большая часть местной и средней элиты (а при господстве квазиэлит – и министры и губернаторы из высшей элиты), даже входя в правящую элиту, является не политической, а сугубо административной – и по функциям, и по способу легитимации.

По способам легитимизации своей власти (и, соответственно, обладания необходимыми для властвования качествами) выделяются два класса элит: аристократия и олигархия. Олигархия (от греч. oligos – немногий и arche – власть), т.е. власть немногих в государстве, финансовом мире, в общественных объединениях – класс элиты, монопольно правящий благодаря возможностям социального статуса, транспонируемым ею во власть политическую: это примитивные и традиционные квазиэлиты. Аристократия (от греч. aristis – лучший) – это класс элиты, правящей благодаря рациональной легитимизации.

По источнику и каналам прихода к власти, что квалифицирует сущность элиты и степень ее соответствия той или иной цивилизации правящие элиты делятся на три типа: примитивный, традиционный и современный:

Примитивная, архаичная квазиэлита, адекватная аграрной цивилизации, состоит из патриархальных и вассально-клиентельных кланов. Эти кланы обходятся без политических волонтеров (бескорыстно действующих добровольцев) и состоят из патронов и вассалов. Им свойственны полная социальная закрытость, аскрипция (передача статуса по наследству), эндогамия, социальная пропасть между ними и остальным обществом, которое их не выбирает, не участвуя в элитообразовании и формировании органов власти. Квазиэлиты встречаются в XXI в., хотя и не обладают требуемыми при демократии качествами и рационально-легальным обоснованием. К квазиэлитам, опирающимся на обычаи, а не на закон, относятся: а) трайбалистские, этнические, религиозные кланы, представленные: родовой знатью (племенной верхушкой стран Африки, королевскими фамилиями развитых стран); этнокланами постсоветского пространства; правящими кругами исламских государств; б) криптоэлиты, правящие закулисно или готовящие переворот; в) клики, хунты, патронажные группы (патроны и их клиентелы, клаки), “партии власти”.

Традиционные элиты адекватны эпохе перехода от аграрной цивилизации к индустриальной и охватывают: а) при либеральной модели такого транзита – квазиэлиту в лице плутократии или параэлиту в форме бюрократии; б) при коммуно-большевистской модели модернизации – квазиэлиты в форме крайне корпоративных бюрократий: номенклатуру в виде слоя взявших власть профессиональных революционеров; неономенклатуру стагнирующей геронтократии (СССР 1960-1980-е гг.) и постноменклатуру современной России. Подобные формы правящей квазиэлиты составляют жесткие классы, т.к. свойственны полузакрытому, замкнутому обществу, где, как правило, нет юридических запретов на рекрутацию в состав правящей элиты, однако имеются весьма жесткие границы, закрывающие эту элиту, фактическая аскрипция элиты, значительная социальная дистанция между ней и остальным обществом. Последнее может и голосовать, но выбирать ему приходится между разными группировками правящего жесткого класса.

Плутократия (от греч. plutos – богатство) – это прямая власть богатых, особенно нуворишей (“новых богачей”, в России – “новых русских”), политическая элита из представителей наиболее богатых слоев, имеющих всю полноту власти в государстве. В развитых обществах теряют такое полновластие.

В развитых странах плутократия часто делит власть с бюрократией, хотя и последняя неадекватна потребностям индустриального общества. Анализ бюрократии был начат К.Марксом и М.Вебером, продолжен сторонниками менеджеризма и “новых левых”. “Бюрократия считает самое себя конечной целью государства”, – писал К.Маркс. – “Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные”. Она реализует и общенациональные функции управления обществом, и социально-классовые функции (охрану господства в политике и экономике правящего класса), и прежде всего корпоративные: со временем она формируется в особый социальный слой, чьи специфические интересы могут во многом не совпадать с интересами господствующего класса. Условиями ее всевластия являются:

1) формирование публичной власти и отчуждение народа от политики, отсутствие каналов его контроля за властью. У “подданных” должна остаться одна функция – послушание, или, как отмечено в артикуле 25 “Трактата о вреде реформ вообще” из пьесы Островского “На всякого мудреца довольно простоты”, подчиненный должен быть постоянно трепетен перед начальством;

2) монополизм государственной собственности или натурального хозяйства, т.е. отсутствие класса собственников (частных или коллективных) и свободных рыночных связей, т.е. гражданского общества;

3) преобладание перераспределительных отношений. Возможны и иные предпосылки бюрократизации.

М.Вебер рассматривал бюрократию как необходимую форму общественного порядка и эффективной социальной организации, как выражение формальной рациональности, присущей развитому обществу и предполагающей такие черты: иерархию управления, повиновение, дисциплину; безличные отношения между членами организации и с клиентами, работу строго по инструкциям и регламентированным правилам; высокую степень специализации и четкое разделение труда, ограниченность ответственности; предсказуемость; набор персонала на основе способностей и квалификации; долговременную занятость, фиксированное жалованье, продвижение согласно старшинству или заслугам. Бюрократия, по Веберу, – система контроля, принимаемая в силу эффективности, легальной рациональности и беспристрастности.

Как социальный слой, узурпировавший политическую власть, бюрократия охватывает: а) “политическую” бюрократию – высшее чиновничество; б) чисто административную бюрократию, включая: среднее чиновничество, тоже заинтересованное в бесконтрольности своей власти (даже распорядительной) и привилегий, и низших чиновников, кого больше всего общающееся с ними население и называет бюрократами за формализм и незаинтересованность в реализации прав простых людей. Политическая бюрократия прикрывается своей «народностью», фактически пресекая демократию: вынужденное согласие на формальные институты демократии (“конкурентные выборы”, контролируемые “многопартийность и свобода печати”) сочетается с неприязнью к публичной политике, неадекватной реакцией на критику и отказом от диалога с оппозицией, с контролем за СМИ и за всеми проявлениями политической активности граждан, ибо само чиновничество по природе политически безынициативно даже в реализации своего основного интереса – удержания собственного всевластия. В случае прямой угрозы своему безмятежному властвованию оно способно на крайне репрессивные меры, сопровождаемые отговорками об “угрозе национальной безопасности”.

Чистой и абсолютной властью бюрократии является всевластие номенклатуры (от лат. nomenclatura – перечень, роспись имен) – монополистического привилегированного класса партбюрократии СССР, присвоившего всю собственность на средства производства и неограниченные привилегии, отгородившего себя от общества и жестко иерархичного, как определял М.Джилас, партийно-бюрократической прослойки (А.Сахаров), правящего бесконтрольно и наследственно, эксплуататорского, привилегированного паразитического класса, как писал М.Восленский. Номенклатурой в СССР назывался перечень наиболее важных должностей и лиц, на них находящихся, чье назначение и снятие утверждались райкомом или вышестоящим комитетом КПСС. Любая номенклатура отличается от классической веберовской бюрократии отсутствием четкого разделения труда и квалификации, ответственности и “безличности”; она игнорирует законность и не брезгает всеми остальными формами господства (традиционным, харизматическим и др.), а отсутствие жизненных гарантий делает ее конформистской. Она имеет не столько социоэкономические корни, сколько социополитические. Несмотря на пролетарские или национальные лозунги, для вхождения в нее решающими критериями являются бюрократические и клановые: сервильность, предсказуемость и (раньше) компетентность.

Вместе с тем представляется актуальным, вслед за Восленским, отметить различия между номенклатурой и неономенклатурой, ее двойное перерождение: после прихода к власти бывшие самоотверженные революционеры, требовавшие свобод, превращаются в реакционеров-душителей свободы (номенклатуру); а после консервации их власти, ликвидации оппозиции идет быстрое паразитарное перерождение, т.е. старение номенклатуры, чему способствует ее закрытость. В итоге вместо юных комиссаров и замполитов номенклатуры мы получаем неономенклатуру времен Брежнева, геронтократию (от греч.geron – старик) – правящую элиту, состоящую из представителей старейшего поколения. Поскольку творческих и созидательных импульсов политика стареющих лидеров не содержит, она характеризуется сдержанностью, консерватизмом, отсталостью, застойностью мышления и бездеятельностью.

При М.Горбачеве неономенклатура демократизировалась и гуманитаризировалась, трансформируясь из жесткого класса в социальный слой, меритократию и параэлиту, однако сохранение важнейших номенклатурных черт дает основания характеризовать ее как переходную к постноменклатурной. Ельцинская правящая квазиэлита представляла собой первый этап функционирования постноменклатуры. В 2000-е гг. начался второй, преториански-чиновничий, также автократический этап развития постноменклатуры, а в Татарстане сформировался смешанный вариант постноменклатуры, сочетающий в себе элементы всех олигархий, тогда как контрэлита РФ до начала регулируемого партстроительства 2000-х гг. неизбежно оставалась открытой. Постноменклатура является во многом синтетическим феноменом, вобравшим в себя признаки самых разных олигархий. Основные ее характеристики совпадают с общими чертами любой олигархии: это социумоцентризм; закрытость, отсутствие реальной выборности, добровольного актива, наличие жестких социальных границ, большой социальной дистанции; монополия на политические решения, формирующие из постноменклатуры жесткий класс; и как следствие – неадекватность эпохе перехода к информационному обществу. Несколько преобразовалась ее аксиологическая ориентация, в частности, соотношение присущих ей идеократии, этатократии и патримониализма. Идеократия, связанная с деятельностью теоретиков и пропагандистов, у постноменклатуры почти исчезла (нет ни идеологии, ни социального идеала), этатократия на словах вышла на первый план, однако на деле деятельность правящего класса пронизана такими клановыми чертами патримониализма, как сервильность подчиненных и фаворитизм, снобизм и народофобия начальников – характеристики примитивных кланов и плутократии. Несколько деградировали источники, каналы и способы рекрутирования постноменклатуры. Важным стало не столько пролетарское, сколько номенклатурное происхождение (быстрее поднимаются те, чьи родители входили в номенклатуру или кто сам уже поработал на номенклатурной должности (директора завода и секретаря горкома могут перевести на заведование профсоюзами, баней или управлением культуры, но не за станок или трактор), связи политической и бизнес-элиты, в 2000-е гг. – пошаговая карьера и горизонтальные смещения (из бизнеса, с места прежней работы президента, из силовых структур). Произошла деинтеллектуализация, примитивизация, иррационализация и криминализация состава и социальных связей постноменклатуры.

Современная правящая элита, адекватная индустриальной цивилизации и эпохе перехода к гуманитарно-информационному обществу, включает технократию и меритократию (ноократию). Эти мягкие классы характерны для реально открытого общества, где снижена социальная дистанция, нет аскрипции и социальной закрытости. Контроль за своими социальными границами они осуществляют косвенными методами и рационально-легальными средствами.

Технократия (от греч.techno - мастерство) – высший слой технических специалистов, участвующих в функционировании госаппарата. Концепция технократии исходит из идеи Сен-Симона об особом предназначении людей, обладающих знанием. Т.Веблен сформулировал гипотезу о переходе власти и на производстве, и в обществе в целом к технократам, адекватным индустриальному обществу. Эту гипотезу развил Дж.Бернхэм в своей “революции менеджеров”, отодвигающих владельцев предприятий от управления производством и обществом. Дж.К.Гэлбрейт вводит более широкое понятие “техноструктура” (объединяющей людей, владеющих знанием, – от рядовых инженеров и технологов до менеджеров и директоров фирм). Начало перехода к постиндустриальному, информационному обществу породило новые технократические концепции, основанные на идее власти “компьютерщиков” (Д.Белл, А.Тоффлер и др.). Теории технократии основаны на методологии технологического детерминизма, по которой развитие общества подчиняется изменениям технологии.

Меритократия (от лат.meritus – достойный) – правление обществом со стороны наиболее достойных, компетентных и талантливых людей. Концепция меритократии составила часть теории постиндустриального общества и дальнейшее развитие концепций технократии. В отличие от прежних обществ, где продвижение к власти, по мнению Д.Белла, К.Маннгейма, происходили на основе “приписанного статуса” (знатного происхождения в доиндустриальном обществе и наследства-богатства в индустриальном), в постиндустриальном обществе главным становится “достигнутый статус”, заслуги самого индивида, прежде всего полученное знание и высокая квалификация. Тем самым “элиту крови” аграрного общества и “элиту денег” индустриальной цивилизации сменяет “элита знания” в информационном обществе. Поэтому меритократическую элиту составляют ученые и иные компетентные специалисты, что порождает новые классовые противоречия и ненависть “черного люда” к “высоколобым интеллектуалам”. Демократический вариант этой концепции сформулировал Гэлбрейт, воспринимавший негативно власть технократии и всевластие монополий и предсказывавший переход правления к гуманитариям. В современных обществах эти концепции пока не реализованы с достаточной полнотой.

Правящие элиты дифференцируются в зависимости от системы рекрутирования (подбора новых членов) на открытые и закрытые: первые набирают новых членов из неэлиты или открыты давлению снизу, а вторые закрыты для “чужаков” и влияния извне. В первую очередь это касается высших элит: при “закрытости” элиты главное для вхождения в ее состав – не личные достижения, а преданность вождю или системе; она не публична (ее члены неизвестны) и потому не зависит от общественного мнения. От этого зависит и сама этому способствует степень корпоративности, внутренней сплоченности и солидарности элиты. Негибкость закрытых элит неизбежно снижает качество управления, ведет к деградации элиты и ее вырождению в клику и ставит под сомнение легитимизацию власти и ее привилегий. Отразим различия между системами рекрутирования в открытые (антрепренерская) и закрытые (гильдейская) элиты в Табл.1. Ясно, что демократии соответствует лишь открытая элита и антрепренерская система отбора в ее ряды.

Табл.1. Рекрутирование политических элит

Система гильдий	Антрепренерская система
Закрытость (отбор кандидатов из нижестоящих слоев самой элиты)	Открытость (равные шансы для членов всех социальных групп)
Институционализация отбора (много формальных требований)	Малое число формальных требований к претендентам на должность
Узкий селекторат (из высшего органа или 1 кандидат на 1 место)	Широкий селекторат (все избиратели);
Воспроизводство нынешнего типа лидерства (требуется лишь верность лидеру, лояльность)	Высокая конкурентность отбора Главное – личностные качества

У контрэлиты имеются свои каналы, пути и способы формирования политических лидеров. Раньше таким каналом формирования оппозиционных лидеров была диссидентская деятельность. Диссидент (от лат. dissidens – несогласный, противоречащий) – термин, означавший в средние века в Западной Европе еретика, а ныне – правозащитника, инакомыслящего, оппозиционера. В СССР диссидентское движение возникло во второй половине 50-х гг., а в годы перестройки 80-х гг. оно легализовалось, но утратило общую идейную основу (раньше это были лозунги демократизации общественной жизни).

Если при демократии и мягкой форме правления контрэлита и правящая элита, как правило, чередуются у власти, обмениваются властными функциями по очереди, то в странах с жестким режимом контрэлита загоняется в подполье или не допускается к выборам, а если выборы и проводятся, то формально, без каких-либо шансов оппозиции прийти законным путем к власти. Это негативно влияет на контрэлиту: она становится жестче в структурном отношении (исчезают демократические каналы формирования контрэлиты) и в плане идеологии (в ее рамках укрепляют позиции фанатики и радикалы, отсеиваются уравновешенные и демократические элементы), в политическом же ключе отсутствие демократического отношения власти к контрэлите вызывает ответную реакцию: контрэлита “выходит на улицу”, начинает прибегать к массовым внепарламентским формам борьбы (стачки) и пропаганды (пикеты, голодовки, листовки, обращения в ООН, Международный суд в Гааге, к международной общественности) вплоть до ответного нарушения законности (в виде восстаний и революций), т.е. становится антисистемной оппозицией, а ее конфликт с властью принимает антагонистический (непримиримый) характер. В конечном итоге правящая элита, не допускающая контрэлиту к рычагам управления, платит гораздо более высокую цену за свое бесконтрольное правление и часто испытывает на себе после рокировки с контрэлитой (т.е. после прихода последней к власти) все виды подавления и физического устранения, которые она использовала по отношению к контрэлите.

Итак, политическая элита есть в любом обществе. Она становится иммобильной и закрытой квазиэлитой, значащей больше, чем народ, там, где правители не избираются вовсе (как главы администрации в РТ, главы регионов и судьи в РФ) или где в ее руках сосредоточен контроль за всеми избиркомами и СМИ, что делает контроль народа за властью и за сменой элит (в виде “подковерного личного единоборства”) пустым звуком. За рациональной же элитой контроль имеется: через равноправную публичную политическую конкуренцию на выборах и малозаметную конкуренцию программ и их исполнителей внутри самой элиты. В целом, политическая власть функционирует через сотрудничество и борьбу всех трех групп акторов (личности, политических деятелей и элиты), а также представляемых ими иных социальных субъектов политики.