Глава II

СТРОИТЕЛЬСТВО СОЦИАЛИЗМА

В СССР КАК ГРАНДИОЗНЫЙ

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

§ 1. Поиски советской модели

экономического развития

Экономическая теория и программа большевиков. Экономическая программа партии большевиков базировалась на выводах марксизма о фатальной исторической обреченности капитализма и необходимости перехода к социализму в мировом масштабе.

В начале XX в., анализируя процессы смены свободной конкуренции капиталистическими монополиями, В. И. Ленин пришел к выводу о том, что капитализм достиг своей высшей и последней стадии — империализма. В. И. Ленин считал империализм «умирающим» ка­питализмом, поскольку он, доведя процесс концентрации производства и капитала до высшей точки, создал тем самым все необходимые условия для перехода к социализму.

Первая в истории человечества мировая война, которая тяжким бременем легла на экономику воюющих стран, привела к вмешательству государства в экономические процессы с целью их регулирования, превратив монополистический капитализм в государственно-монополистический капитализм (ГМК). В тот период многие марксисты считали ГМК не просто чрезвычайным вариантом развития экономики в условиях войны, но и высшей фазой развития экономики, прообразом планового хозяйствования будущего социалистического общества и необходимой базой перехода к социализму. В. И. Ленин считал ГМК «преддверием» социализма, «ступенькой исторической лестницы между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет». Казалось, необходимо было просто отсечь от ГМК все то, что его «капиталисти

чески уродует», и обратить на пользу всего народа после прихода к власти пролетариата.

Война создала, по мысли В. И. Ленина, все условия для победы пролетариата, стала «кануном социалистической революции».

В. И. Ленин понимал, что Россия не вполне готова для непосредственного перехода к социализму, и главной задачей диктатуры пролетариата и крестьянства считал не немедленное «введение социализма» (нет условий), а проведение антифеодальных реформ, расчищающих путь капиталистического развития, и создание предпосылок для перехода к социализму. К тому же В. И. Ленин рассчитывал, что социалистический переворот в России будет поддержан аналогичными революциями на Западе. Поддержка с их стороны поможет утвердиться социалистическому строю в России, создав необходимые цивилизационные предпосылки для этого.

Главными требованиями большевиков в период борьбы за власть были:

• требование закончить войну демократическим миром, так как продолжение войны сопровождалось огромными расходами и обнищанием населения;

• проведение конфискации всех помещичьих земель в стране, запрещение купли-продажи земли и передача ее в распоряжение местных Советов;

• проведение национализации крупнейших синдикатов;

• установление рабочего контроля над производством и распределением, что рассматривалось как школа управления, а не как непосредственный переход к рабочему управлению производством.

Февральская революция всколыхнула волну ожидания перемен к лучшему в жизни народа. Эти ожидания кардинального решения насущных проблем не оправдались. Социально-экономические результаты революции были ничтожны. Она не дала главное: мир и землю. С февраля по октябрь 1917 г. Временное правительство разных составов «пробуксовывало» в решении этих вопросов и показало народу, что буржуазия заинтересована в продолжении войны, приносящей ей феноменальные прибыли, в сохранении крупного частного зем­левладения (в 1917 г. многие земли помещиков перешли в руки промышленных и финансовых магнатов). Программные положения меньшевиков и эсеров базировались на отрицании радикальных экономических реформ. Эти партии проповедовали умеренность и по

степенность в проведении реформ, на практике откладывая их реализацию «в долгий ящик».

Создание социалистического экономического уклада. Одним из первых актов Октябрьской революции был принятый II съездом Советов 26 октября 1917 г. Декрет о земле, который юридически закреплял уничтожение помещичьей собственности на землю. Декрет, в котором нашли отражение требования 242 местных крестьянских наказов, не только передавал землю во всенародное достояние и ликвидировал в стране частную собственность на землю, но и декларировал уравнительный характер ее распределения. Земля делилась по трудовой (по числу трудоспособных людей в крестьянской семье) либо по потребительской (по числу едоков) норме. Всего крестьяне полу­чили около 150 млн десятин помещичьих, казенных и прочих земель. Раздел земли осуществлялся двумя путями. При первом варианте прежние наделы крестьян не перераспределялись и к ним прирезались либо от них отрезались земли до установленной нормы. Во втором варианте производился черный передел, когда все надельные, конфи­скованные, арендованные и т. д. земли объединялись в единый распределительный фонд, который затем делился между крестьянами. В результате земельного передела землю впервые получили почти 3 млн безземельных крестьян. Крестьяне перестали платить огромные долги Крестьянскому поземельному банку. Сумма долгов к началу Первой мировой войны составляла почти 1,5 млрд руб. Крестьяне освободи­лись от платежей за покупку и аренду земель у помещиков, получив помещичий инвентарь на сумму 300-350 млн руб. Деревня осередня­чилась, увеличила свое землепользование на 70%, что во многом предо­пределило поддержку большевиков крестьянами (солдатами), обес­печило «триумфальное шествие» Советской власти по стране.

Радикальные аграрные преобразования обострили социальную напряженность в деревне. Кулацкие хозяйства теряли не только купчие и арендованные земли, но и излишки надельной. Передел земли ударил по интересам казачества. Создание комитетов бедноты по декрету от 11 июня 1918 г., в ходе деятельности которых в деревне про­изошла частичная экспроприация кулачества путем раздела его иму­щества между беднотой и лишения кулачества значительной части земли, подтолкнуло развертывание гражданской войны в деревне.

В городах большевики первыми в мире в общегосударственном масштабе 29 октября 1917 г. установили 8-часовой рабочий день. Выполняя свою экономическую программу, большевики сразу после

революции поставили под контроль Государственный банк России. Банковское дело было объявлено государственной монополией. 14 де­кабря 1917 г. были национализированы частные банки. Был создан Единый народный банк республики, отменена коммерческая тайна. Аннулированы внутренние и иностранные займы царского и Временного правительств. Под контроль государства была поставлена транспортная система страны — национализированы железнодорожный транспорт, торговый флот.

22 декабря 1917 г. для управления государственным сектором экономики был создан Высший совет народного хозяйства (ВСНХ). В промышленности декретом СНК от 14 ноября 1917 г. вводился рабочий контроль. В определенной степени введение рабочего контроля противопоставлялось тогда проведению национализации, для которой сил у центральной власти не было. К тому же было ясно, что национализация приведет лишь к остановке производства, так как у рабочих не было ни опыта, ни знаний, ни умения для управления фабриками и заводами. Рабочий контроль и должен был все это дать рабочему классу. Однако идея контроля как школы управления производством оказалась утопичной. Ее не поддержали ни рабочие, которые стремились немедленно управлять производством (за что боролись?!), ни капиталисты, терявшие полноту власти на своем предприятии. Фабрично-заводские комитеты брали на себя функции управления, проводя тем самым «стихийную национализацию». С ноября 1917 г. по март 1918 г. было национализировано 836 промышленных предприятий, причем только 46 из них (5,5%) — на основании декретов центра, остальные — решениями местных органов власти. Уже 16 февраля 1918 г. ВСНХ пытается исправить положение, издав декрет, запрещающий фабзавкомам производить дальнейшую самовольную национализацию.

Революционное упоение рабочего класса своей победой привело к неоправданной переоценке собственных сил. Этот краткий период получил название «красногвардейской атаки на капитал». Процесс революционной ломки сложившихся форм экономической жизни крайне негативно сказался на экономике, привел к катастрофическому падению производства, к разрыву хозяйственных связей. Однако «штурм капиталистической крепости» не означал отказа от постепенности преобразований. После выхода России из Первой мировой войны, когда страна получила мирную передышку, В.И. Ленин начал разработку модели экономического развития в переходный период. Элементы этого поиска были изложены им в брошюре «Очередные

задачи Советской власти». Суть их в развитии государственного капитализма, обуздании мелкобуржуазной стихии, постепенном расширении социалистического уклада в экономике, борьбе с уравниловкой, привлечении буржуазных специалистов. Ленин ставил задачу так: не ломать капитализм до полного уничтожения, а научиться хозяйствовать.

Весной и летом 1918 г. были предприняты первые шаги в этом направлении. Был разработан государственный бюджет в расчете на укрепление денежной системы. На предприятиях вводились элементы хозяйственного расчета, выдвигались идеи организации товарного обмена в различных формах. Большое значение придавалось кооперации, которой была охвачена к концу 1917 г. значительная часть взрослого населения страны. Говорилось о необходимости повышения производительности труда, так как именно этот показатель должен был показать преимущества социалистического производства перед капиталистическим. Были разработаны принципы предоставления концессий иностранным предпринимателям. Однако начавшаяся Гражданская война в России вызвала к жизни совершению другую экономическую политику — «военный коммунизм».

Политика «военного коммунизма». «Военный коммунизм» явился порождением Гражданской войны, охватившей территорию всей страны, потребовавшей мобилизации всех ресурсов для того, чтобы выжить и победить, что привело к формированию чрезвычайной военно-политической и милитаризованной экономической системы. В условиях войны «не на жизнь, а на смерть» альтернативы «военному коммунизму» не существовало. Это подтвердила политика милитаризации экономики, реквизиций, мобилизаций, которую проводили белогвардейцы на контролируемой ими территории и которую, в противовес «военному коммунизму», можно условно обозначить как военный капитализм. Позднее в политике «военного коммунизма» часть большевиков увидели сходство с некоторыми основополагающими постулатами марксизма и сочли, что это и есть социализм.

То, что в ходе войны удалось наладить развернутую систему заготовки продовольствия в деревне, породило у большевиков иллюзию возможности незамедлительно перейти от товарообмена (торговли) к безденежному прямому продуктообмену. Важнейшим элементом дан­ной политики была продовольственная разверстка. Она была введена 13 января 1919 г. и явилась логическим продолжением мер продовольственной диктатуры (май 1918 г.). Продразверстка означала госу

дарственную монополию на главные продукты питания (хлеб, соль, чай, мясо), а с 1920 г. — на картофель, овощи и другие сельхозпро­дукты. Свободная торговля хлебом была объявлена государственным преступлением. Развернулась ожесточенная борьба с «мешочничеством». Народный комиссариат продовольствия после определения потребности государства в хлебе и другом продовольствии «разверстывал» сумму этого по сути чрезвычайного налога между губерниями, которые контролировались Советской властью. Далее силами рабочих продовольственных отрядов и воинских формирований продовольствие в добровольно-принудительном порядке изымалось у крестьян, причем не только «излишки», а зачастую все и без всякой компенсации.

В годы войны были предприняты попытки создать социалистический уклад в деревне на базе части помещичьих имений и кулацких хозяйств. Появившиеся в деревне колхозы, совхозы и коммуны были малочисленны и слабы в хозяйственном отношении. В целом попытка коллективизации в те годы не получила поддержки у крестьян. В городе «военный коммунизм» начался с декрета 28 июня 1918 г. о национализации важнейших отраслей промышленности. Национа­лизация за период Гражданской войны приобрела характер тоталь­ного огосударствления всех имевшихся в стране средств производст­ва и материальных ресурсов вообще. Была национализирована вся промышленность, в том числе средняя и малая.

Все управление производством, распределение сырья, топлива, го­товой продукции происходило под жестким контролем соответству­ющих главков (главных управлений) ВСНХ («главкизм»). Их число выросло с 20 в конце 1918 г. до 50 к концу войны. Возник огромный управленческий аппарат, достигший к 1920 г. 4 млн чиновников. Самостоятельность предприятий была сведена к нулю.

Свертывание товарно-денежных отношений привело к тому, что деньги потеряли свое значение, а Государственный банк закрыт. Бы­ла отменена плата за квартиры, коммунальные услуги, за проезд в общественном транспорте, осуществлен переход к пайковому снабжению одеждой, обувью, бельем. 30 апреля 1920 г. III Всероссийский съезд профсоюзов принял решение о переходе на пайковую зарплату по карточкам, выдававшимся населению по категориям. Уравниловка на производстве привела к потере личной заинтересованности в результатах труда, падении производительности труда и дисциплины. Рабочий класс в годы Гражданской войны был деклассирован, чис­ло индустриальных рабочих сократилось более чем в 2 раза. Голод

в крупнейших промышленных центрах вызвал бегство населения в I деревню. К 1920 г. население Москвы сократилось на 44,5%, Петрограда — на 57,5%.

В управлении обществом господствовал «штурмовой» военно-приказной метод. Неуклонно шел процесс усиления центра и сужение полномочий местных органов власти, широко применялось насилие. В апреле 1919 г. была введена трудовая повинность, сначала для предтавителей «эксплуататорских классов», а с 1920 г. — всеобщая. К концу Гражданской войны широко использовались в народном хозяйстве 8 трудовых армий, трудовые лагеря для нарушителей закона, причем более 50% их было направлено на принудительные работы не по ре­шению суда, а в административном порядке.

За годы Гражданской войны и «военного коммунизма» многое изменилось в партии большевиков. Став монопольно правящей партией, большевики заняли все ключевые государственные и хозяйственные посты, оторвавшись от народа и во многом обюрократившись. Ленин называл это явление коммунистическим чванством — «комчванством». К IX съезду РКП(б) 53% делегатов были служащими и только 11% работали на фабриках и заводах. Внутрипартийная демо­кратия была практически свернута. Все члены партии находились на военном положении, носили оружие и обязаны были беспрекослов­но подчиняться приказам сверху.

Политика «военного коммунизма» во многом предвосхитила последующее возникновение жесткой административно-командной системы в нашей стране. Оформление такой системы управления было подготовлено и организационно (кадры, учреждения, методы), и идео­логически (идея мировой революции, лобовой атаки на капитал, фи­лософия «осажденной крепости» и т. д.).

Переход к новой экономической политике. В экономическом отноше­нии «военный коммунизм» оказался политикой «латания узких мест» народного хозяйства в условиях военного противостояния. С окончанием Гражданской войны стала все яснее вырисовываться его неспособность стать фундаментом поступательного экономического развития страны в условиях мирного времени. Глубокий кризис переживали промышленное производство, транспорт, сельское хозяйство. Голод в Поволжье в 1921 г., унесший жизни миллионов людей, внес трагическую ноту в развернувшийся в стране всеобъемлющий экономический кризис. Тупиковый характер «военного коммунизма» Ранее других ощутили крестьяне, так как, являясь людьми практиче

ского склада, они хотели воспользоваться землей и другими ресурсами, которые оказались в их руках после революции. Крестьяне хотели работать на себя. Работа «на мировую революцию», «на дядю» мало чем отличалась от работы на помещика. Крестьяне отвечали на продолжение продразверстки сокращением посевов и восстаниями, охватившими Тамбовскую и Воронежскую губернии («Антоновщина»), Дон, Кубань, Среднее Поволжье, Западную Сибирь. «Малая Гражданская война» крестьян проходила под лозунгами «Свободу торговле!», «Долой продразверстку!» и «Советы без коммунистов!». Наиболее опасным для власти большевиков стал Кронштадтский мятеж весной 1921 г., поддержанный «волынками» (забастовками) питерских рабочих. Большевики столкнулись с реальной опасностью четвертой революции в России. Рост социальной напряженности в стране, угроза потери власти наряду с задержкой мировой революции и необходимостью ликвидировать отсталость, экономическую слабость России были причинами отказа от «военного коммунизма» и перехода к нэпу.

Сущностью новой экономической политики стало восстановление многоукладной экономики с использованием преимущественно экономических методов руководства. Главным рычагом экономического развития стало стимулирование материальной заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. Нэп был ознаменован решительным поворотом к крестьянству. X съезд РКП(б) в марте 1921 г. заменил продовольственную разверстку продовольственным налогом. Продналог был, во-первых, в 2 раза меньше; во-вторых, о его размере крестьянин извещался заранее (до начала сельскохозяйственных работ), и, в-третьих, продналог не мог быть скорректирован, увеличен. Оставшуюся у него после расчета с государством продукцию кресть­янин мог реализовать самостоятельно. Были сняты запреты на тор­говлю, провозглашалась свобода обмена. Крестьянину разрешались аренда земли и применение наемного труда.

В промышленности была проведена частичная денационализация, т. е. мелкие и средние предприятия передавались в руки частников. Государство предоставляло возможность концессий (т. е. взятия в аренду предприятий иностранными гражданами) фабрик и заводов. В руках государства остались «командные высоты» в экономике — крупные промышленные предприятия, транспорт, банковская система и внешняя торговля.

Рынок становился главным регулятором экономики. На предприятиях вводились хозяйственный расчет, самоокупаемость и само

финансирование. Постепенно был осуществлен переход на сдель­ную оплату труда (с 1922 г.) твердым рублем (с 1924 г.).

Твердый, конвертируемый, обеспеченный золотом рубль появился в ходе финансовой реформы 1922-1924 гг. На мировых валютных биржах во второй половине 1920-х гг. золотой червонец (десять рублей) котировался выше английского фунта стерлингов и обменивался на 5 долларов 14,5 цента США. Финансовая реформа облегчила Советской России прорыв экономической блокады, выход на международные рынки, во многом предопределив прорыв дипломатической изоляции.

Восстановление народного хозяйства на основе нэпа. Противоречия нэпа. Новая экономическая политика очень быстро привела к положительным результатам. К середине 1920-х гг. был достигнут уровень промышленного и сельскохозяйственного производства дореволюционной России. Восстановилась численность рабочего класса. За 3 года нэпа производительность труда в промышленном секторе экономики выросла более чем в 2 раза. С 1924 г. крестьяне стали платить налог не в натуральной, а в денежной форме, что говорило о воссоздании в стране нормальных товарно-денежных отношений.

Однако достаточно быстро обнаружились и некоторые негатив­ные явления в экономике, которые в то время получили образное название — гримасы нэпа:

• массовая безработица, к 1928 г. охватившая У6 часть трудоспособного городского населения; в деревне избыток рабочих рук составил 20 млн. человек;

• огромное неравенство населения в доходах. В обществе наряду с миллионами люмпенов появилась прослойка сверхбогатых людей, нэпманов («людей нэпа», «новых русских» того времени);

• хищения с производства, расцвет коррупции, сокрытие доходов, создание финансовых пирамид и т. д.;

• рост уголовной преступности и сопутствующих явлений — бандитизма, воровства, наркомании, азартных игр, проституции.

В целом экономика нэпа носила смешанный рыночно-административный характер. Приоритетным для большевистского руководства было развитие крупной промышленности. Тяжелая индустрия рассматривалась большевистскими теоретиками как, во-первых, экономическая опора власти и, во-вторых, как залог обороноспособности страны. Развивать этот сектор экономики в такой аграрной стране,

как Россия, при минимальных связях с мировой экономикой можно было только за счет средств, извлекаемых из деревни через налоги и путем разведения «ценовых ножниц», т. е. завышая цены на промышленную продукцию и занижая их на сельскохозяйственную. Четко выраженный приоритет промышленности, неэквивалентность взаимоотношений аграрного и индустриального секторов породили главное и наиболее серьезное экономическое противоречие нэпа.

Второе противоречие вытекало из низкой товарности русской деревни, где шли в условиях рынка процессы имущественной дифференциации и дробления крестьянских наделов при передаче их по наследству. Если в годы столыпинской реформы в России насчитывалось более 10 млн. крестьянских хозяйств, то ко второй половине 1920-х гг. их число выросло до 25 млн. В условиях нэпа большинство крестьян улучшило свое материальное положение, отъедалось после периода войны и революции, старалось что-то оставить «про запас». За рамки своего хозяйства большинство крестьянских хозяйств реализовывало (продавало) 10-15% произведенной продукции. Такая низкая товарность индивидуальных крестьянских хозяйств, сельского хозяйства в целом уменьшала выручку от экспорта сельхозпродуктов, поступление валюты в государственную казну. До революции высшие чиновники государства часто повторяли: «Недоедим, но вывезем». Нэп улучшил положение крестьян, но поставил теперь уже перед Советской властью проблему: где взять валюту на импорт зарубежного оборудования, необходимого для технологического обновления предприятий государственного сектора.

Эти и другие экономические трудности развития страны при нэпе привели правящую большевистскую элиту к необходимости отказаться от ленинской идеи перехода к социализму через углубление новой экономической политики, развитие кооперации, культурной революции.

Конец нэпа. Нэп был «свернут» не только Сталиным и его окружением. В стране существовали мощные административные и социальные силы, не заинтересованные в продолжении этой политики. Прежде всего это армия управленцев — чиновников, не умевших поль­зоваться компетентно хозяйственными рычагами, привыкших действовать приказным порядком. Новые партийные и советские чиновники не собирались отказываться от возможности распоряжаться государственной собственностью как своей, превратив ее в средство обеспе­чения своего привилегированного положения в обществе.

В сохранении нэпа не были заинтересованы малоквалифицированные промышленные рабочие, которые выступали против интенсификации труда, требовали возврата к уравниловке. Они нэп расшифровывали как «новую эксплуатацию пролетариата». В стране имелся значительный слой бедноты, люмпенских, босяцких элементов деревни, которые были освобождены от уплаты налога, получили от государства разного рода льготы и не видели для себя четкой жиз­ненной перспективы в условиях нэпа.

Кризис хлебозаготовок 1927/28 и 1928/29 гг. — крестьяне после уплаты продналога в денежной форме отказывались продавать государственным заготовителям хлеб по низким ценам — привел к применению большевиками чрезвычайных методов изъятия зерна в деревне и окончательно утвердил сталинское руководство в необходимости «послать нэп к черту» и приступить к развернутому наступлению со­циализма в экономике.

Модернизация по-сталински: необходимость и особенности осуществления. Несмотря на очевидные успехи нэпа, Советский Союз в промышленном отношении к концу 1920-х гг. существенно отставал от развитых стран Запада. Незавершенной осталась индустриализация, предпринятая царизмом на рубеже XIX-XX вв. Россия оставалась аграрно-индустриальной страной, с экономикой, находившейся на до-индустриальной стадии развития. Объективно перед страной стояла задача ускорения темпов экономического развития, завершения модернизации. Развернувшаяся после смерхи В. И. Ленина партийная дискуссия о путях построения социализма (И. В. Сталин — Н. И. Бухарин) при всей своей идеологической фразеологии по сути своей была спором о путях модернизации. Возобладал сталинский вариант «большого экономического скачка» в клуб индустриальных держав за 10 лет.

На путь ускоренной модернизации советское руководство толкали процессы, происходящие за рубежом:

• мировой экономический кризис 1929-1932 гг., приведший ряд стран на путь фашизации;

• потенциальная угроза новой мировой войны;

• представление об СССР как об «осажденной крепости», успешно распространявшееся партийными агитаторами.

Главной целью социалистической индустриализации в этих условиях представлялось быстрое завоевание экономической независимости страны, иначе, как говорил И. В. Сталин, «нас сомнут».

Это существенно

Мощности тяжелой промышленности значительно выросли. В сравне­нии с 1 913 г. к 1940 г. выплавка стали увеличилась с 4,3 до 1 8,3 млн т,добыча нефти — с 11,6 до 31,1 млн т, добыча каменного угля поднялась с32,5 до 140 млн т, производство электроэнергии — с 5 до 58,4 млрд квт/ч.Удалось сушественно сократить технологический разрыв, существо­вавшиймежду царской Россией и развитыми индустриальными стра­нами.Количество металлорежущих станков выросло с 2 тыс. в 1913 до 58,4 тыс. в1940 г. Если в годы первой пятилетки СССР в основном закупал станочныйпарк в западных странах, то к концу 1930-х гг. советское машиностроениебыло способно производить значительную номенклатуру современногооборудования. Советское промышленное оборудование было гораздо«моложе» западного. К 1940 г. 71 % советского оборудования был не старшедесяти лет, а в США и Германии этот показатель составлял соответственно28 и 34%⁶⁵. СССР к концу 30-х гг. по объему промышленной продукцииобогнал Англию, Германию, Францию, занял первое место в Европе, а в миреуступал лишь США.

Для проведения индустриализации требовались огромные сред­ства. Витте в свое время брал кредиты, считая, что со временем рас­тущая экономическая мощь страны позволит с ними расплатиться. Дешевое сырье для дореволюционной русской промышленности по­ступало из завоеванной Средней Азии. Борьба за Китай была тоже борьбой за ресурсы. В СССР внешние источники- социалистической индустриализации — за счет займов, инвестиций, колоний — отсутствовали. Для индустриализации изыскивались почти исключительно внутренние источники:

• «перекачивание» средств из сельскохозяйственного сектора в промышленность, использование сельского хозяйства как внутренней колонии;

• доходы от монополии внешней торговли, продажа за границу зерна, золота, леса, пушнины, сырья, предметов искусства и т. д.;

• усиление налогового обложения нэпманов и кустарей, ресурсы которых фактически подвергались конфискации (к 1933 г. частный сектор в промышленности и торговле фактически был аннулирован);

• резкое снижение жизненного уровня населения, уменьшение потребления продовольственных и промышленных товаров. В стране с 1928 по 1934 г. действовала карточная система;

Это существенно

В начале осуществления индустриализации в народном хозяйстве было занято 225 тыс. инженерно-технических работников. К 1939 г. численность ИТР достигла 1656 тыс. человек. За первую и вторую пятилетки удельный вес специалистов в общем числе работников промышленности возрос с 3,1 5 до 8,2%. За годы двух первых пятилеток количество дипломированных специалистов удалось увеличить в 4,6 раза. Однако увеличение численности инженерно-технической интеллигенции не означало автоматического решения кадровых проблем. В 1940 г. по 22 промышленным наркоматам из 214 тыс. специалистов с высшим образованием непосредственно на производстве работало менее '/,. В сельском хозяйстве в 1939 г. из 45,5 тыс. специалистов с высшим образованием на производстве было занято около 14%, причем в колхозах — всего 57 человек. Многие специалисты предпочитали оставаться в органах управления, сидеть в «конторах», где было меньше ответственности и риска подвергнуться несоразмерно строгим наказаниям за допущенные ошибки или даже быть объявленными «вредителями» и «врагами народа».

• резкое увеличение продажи водки;

• широкое использование практически бесплатного труда заключенных. В этот период на огромной территории страны начинается строительство «Архипелага ГУЛАГ» (Главного управления лагерей НКВД). «Население» этого «архипелага» в годы первых пятилеток осваивало около 10% всех капиталовложений в народное хозяйство;

• массовое «социалистическое соревнование» — ударничество в годы первой пятилетки, стахановское движение с 1935 г. Свои стахановцы были в каждой отрасли народного хозяйства.

Главный упор в сталинском варианте развернувшейся в стране модернизации делался на развитие самых передовых, чрезвычайно капиталоемких отраслей: металлургии, машиностроения, энергетики, создание мощного военно-промышленного комплекса. Причем темпы индустриализации закладывались максимальные, да еще они неоднократно повышались. За годы первых пятилеток (1928-1932,1933-1937, 1938-1941) было построено и введено в действие 9 тыс. крупных промышленных предприятий. Качественной реконструкции. Подверглись тысячи предприятий, оставшихся от дореволюционной России.

Было преодолено отставание советской промышленности от западной. СССР стал одной из 3-4 стран, способных производить лю

бой вид продукции. СССР с 1928 по 1941 г. совершил реальный индустриальный рывок, достигнув уровня наиболее развитых стран.

Коллективизация по-сталински. «Большой скачок» в экономике был невозможен без преобразования аграрного сектора. Мелкое крестьянское хозяйство не исчерпало своих возможностей, но уровень сельхозпронзводства оставался низким и сдерживал экономическое развитие страны. Путь постепенной модернизации сельского хозяйства, осно­ванный на развитии в деревне мелкого крестьянского хозяйства в соче­тании с широким развитием различных форм кооперации, с соблюдением принципов добровольности и постепенности при всесторонне:! помощи государства (А. В. Чаянов, Н. Д. Кондратьев, Н. И. Буха­рин), был отвергнут Сталиным.

Индустриализаиия СССР (1929-1932 гг): Документы и материалы, М., 1970. С. 104.

Это существенно

Обшие обьемы сельскохозяйственной продукции выросли незначитель­но: в 1909-1413 гг. в среднем в год собиралось 65,2 млн т зерновых, в 1924-1928 гг. — 69,3 млн т, а в 1936-1940 гг. — 77,4 млн т (при увели­чении посевных плошадей более чем на одну треть). Зато государст­венные закупки с 9,5 млн т в среднем в 1924-1928 гг. поднялись до 30,8 млн т в 1936-1940 гг. Закупочные иены на продукцию сельского хозяйства были намного ниже рыночных цен и даже произведенных за­трат (себестоимости). Колхозам диктовалась структура посевных пло­шадей, устанавливалось обязательное количество дней, которые каждый колхозник должен был отработать в колхозе (обычно от 100 трудодней и выше). Сурово преследовались воры, расхитители колхозного иму­щества. По закону, принятому в 1932 г., человек, посягнувший на кол­хозное добро, наказывался вплоть до расстрела. Нарушителями .закона о пяти колосках», как его называли современники, .парикмахерами., «несунами» были, как правило, женшикы и дети из наиболее бедство­вавших семей. Поэтому к этой категории преступников высшая ме­ра наказания применялась редко. Использование довольно большого числа тракторов, комбайнов, другой техники с трудом восполняло по­тери села. От массового голода зимой 1932/1933 г. на Украине, Север­ном Кавказе, в Поволжье, на Южном Урале и в Казахстане погибло 3-5 млн человек. В 1930 г. было вывезено хлеба на 883 млн руб. В 1930 и 1931 гг. СССР экспортировал примерно по 5 млн т в год, а еше в 1928 г. заграницу было продано всего лишь 99 тыс. т хлеба⁶⁶. Поскольку про­изводство зерновых не только не увеличилось, но в связи с развернув­шейся коллективизацией даже упало, то вывоз осуществлялся за счет сокращения внутреннего потребления. В стране была введена карточ­ная система

.Проведенная в основном в 1930-1931 гг. массовая коллективиза­ция т.е. насильственное объединение крестьян и их основных средств производства в колхозы, привела к «военно-феодальной эксплуата­ции» деревни государством. Уничтожены были все виды кооперации, доме колхозов и промысловых артелей (рыболовных, охотничьих и по) В ходе коллективизации свыше 1 млн крепких крестьянских хозяйств лишились своей земли, скота, средств производства, имуще­ства. В ходе кампании по «ликвидации кулачества как класса» мил­лионы крестьян были расстреляны, заключены в лагеря, сосланы в отдаленные местности. 250 тыс. крестьянских семей «самораскула-чились», т. с, продав за бесценок либо бросив свое имущество, бежа­ли в город, обеспечив стройки первых пятилеток рабочей силой.

Следствием проведенной в деревне коллективизации стал голод зимы 1932-1933 гг., охвативший Северный Кавказ, Нижнюю и Сред­нюю Волгу, Украину, Казахстан и унесший несколько миллионов че­ловеческих жизней.

Накопленное за 1920-е гг. имущество зажиточных крестьян в деревне нэпмапов в городе было изъято и поделено.

С 1930-х гг. крестьяне перестали бьггь хозяевами земли и продуктов своего труда. «Ленинский кооперативный план», если использовалось старое обозначение совокупности ленинских высказываний по аграрному вопросу, был отвергнут. Установилась и упрочилась практика директивного планирования и бюрократического командования со стороны партийно-советского аппарата.

Сравнение социально-правового статуса крепостных крестьян и колхозников

Крепостные (владельческие) крестьяне во второй половине XVIII в.	Колхозники в СССР в 30-80-х гг. XX в.
1. Крепостной - личная собственность помешика. Крепостных покупали,, дарили, меняли, закладывали	1. Колхозник формально свободен. Фактически прикреплен к колхозу. Паспорта колхозники получили 1970-х гг.
2. Крепостной обрабатывал помещичью землю («барщина») или вносил натуральный или денежный оброк. Дворяне как сословие были освобождены от личных податей.	2. Колхозник обрабатывал колхоз­ную (фактически государственную) землю. Производство и распределение полностью контролировались партийными органами
Крепостные (владельческие) крестьяне во второй половине XVIII в.	Колхозники в СССР в 30-80-х гг. XX в.
3. Крепостной обрабатывал надел в несколько десятин (гектаров), пре­доставленный в пользование поме­щиком. За счет урожая с надела се­мья крепостного кормилась, уплачивала подушную и другие по­дати	3. Колхозник имел подсобное, при­усадебное хозяйство ограниченных размеров. Колхозная семья корми­лась за счет этого хозяйства. Про­дукты выдавались также на трудо­дни, заработанные в колхозе
4. Вся собственность крепостного считалась собственностью помещи­ка. Крепостное хозяйство было на­туральным. Стимулов к улучшению благосостояния не было	4. Размеры личной собственности колхозника регламентировались уставами колхозов, подзаконными актами. Подсобное хозяйство обла­галось налогами. Предприимчи­вость (теплицы, торговля, извоз) преследовалась
5. Вырваться из крепостного со­стояния было трудно: за огромный выкуп, получив офицерское звание на воинской службе, путем брака свободных с крепостными (крайне редко)	5. Уйти из колхоза проще: вступле­нием в брак; переходом на государ­ственную службу; через организо­ванный набор на стройки; распределение не в деревню после окончания техникума, вуза

Приусадебное хозяйство было значительно меньшим по площади, чем земельный надел, за счет которого крепостной мужик не только кормил свою семью, но и платил подушную и другие подати. Правда, советское государство умудрялось и с ничтожного приусадебного хо­зяйства крестьянина собирать различные подати. Нельзя сравнить колхозников и с так называемыми «месячниками», т. е. крепостны­ми, которых помещик лишал надела, заставлял работать только на своей земле и выдавал за это месячный паек. По результатам годовой работы, после полного расчета с государством колхозники могли рас­считывать на получение продуктов или денег в соответствии с отра­ботанным количеством так называемых трудовых дней. Но в связи с тем, что цены, установленные государством, не компенсировали за­трат колхозов, чаще всего распределять было нечего. Многие колхоз­ники из года в год работали, как говорили в то время, «за палочки».

Государство же установило законодательно минимум трудодней, который колхозники должны были вырабатывать в общественном хозяйстве. За весь советский период колхозники ни разу не учитыва-

лись при введении карточной системы снабжения населения продо­вольственными и промышленными товарами и никаких пайков, как в свое время «месячники», не получали. Пенсии для колхозников были введены только в 1966 г. Ежемесячная студенческая стипендия в педагогическом вузе в 1967 г. составляла 28 рублей, а колхозная пенсия — 12,5 рублей. В 1991 г. ежемесячная студенческая стипен­дия в педагогическом вузе составляла 50 рублей, а колхозная пенсия достигла всего 40 рублей.

Сельское хозяйство на долгие годы оказалось в тупике, в состоя­нии между стагнацией (застоем) и самым настоящим кризисом. Для самих крестьян основным и часто единственным источником средств к жизни было личное подсобное хозяйство. Достижение научно обос­нованных норм потребления сельскохозяйственных продуктов стало постоянной, но недосягаемой целью для страны. Для чего же прово­дилась коллективизация?

Как и многие другие крупные нововведения в прежние эпохи (кре­постное право, подушная и рекрутская повинности, привилегии для отдельных групп населения), коллективизацию высшее государствен­ное руководство проводило во имя тех же целей — для собственного удобства, для простоты управления. Если при нэпе крестьяне про­давали всего 15-20% своей продукции, оставляя 12-15% на семена, 25-30% скармливая скоту, и 30-35% потребляли сами, то через кол­хозы государство изымало в «закрома родины» 50-70% урожая. Как в свое время царизм опирался на помещиков, так с начала 1930-х гг. ответственными агентами государства стали председатели колхозов и директора совхозов.

Попутно были решены другие важные общегосударственные за­дачи. Из сельского хозяйства высвободилось 15-20 млн человек, ко­торые пополнили ряды рабочего класса. Его численность возросла с 9 до 24 млн человек. В некоторых отдаленных местностях ударной силой «социалистического строительства» были сосланные кулаки. Особое внимание государство обратило на технические культуры: под­солнечник, сахарную свеклу, лен, табак, хлопок. Была достигнута хлоп­ковая независимость, а ведь без хлопка нельзя производить порох. Колхозная система стала идеальной формой для перекачки средств из сельского хозяйства в другие отрасли экономики, естественным эле­ментом мобилизационной системы сталинской экономики.

Политика коллективизации была политикой раскрестьянивания Деревни, отчуждения производителя от средства производства. В ходе ее удалось добиться подчинения аграрного сектора экономики зада-

чам ускоренной индустриализации. Колхозная система действовала исходя из государственных заданий, разверстанных в центральных органах власти, по директивам из центра, т. е. была управляема. Она более эффективно проявляла себя в изъятии произведенной продук­ции, чем в организации производства, но позволяла организовать бесперебойные поставки продовольствия и сырья в город по мини­мальным, произвольно установленным ценам. Крестьяне утратили стимулы к производственному труду. Кормились они со своего при­усадебного участка, не получая зачастую по трудодню ничего. Не имея паспортов, крестьяне оказались «прикрепленными» к месту житель­ства. По сути, было восстановлено в деревне крепостное право, и на­звание ВКП(б) в то время расшифровывали как «второе крепостное право большевиков».

В целом форсированная модернизация, осуществленная в СССР в 1930-е гг., закрепила диспропорцию в развитии экономики. Обо­ротной стороной прогресса тяжелой промышленности стала деграда­ция, а затем стагнация деревни. Индустриальный уровень развития советского общества был достигнут ценой огромного напряжения сил, жертв и страданий, хищнической эксплуатации природных ресурсов. Закрепила достижение этого уровня Конституция «победившего со­циализма» 1936 г., провозгласившая создание в СССР основ мате­риально-технической базы социализма. В экономической сфере было окончательно закреплено:

• отрицание товарно-денежных отношений;

• признание только государственной формы собственности (хотя формально существовала и кооперативно-колхозная);

• жесткое централизованное планирование;

• высокая степень централизации управления производством, пе­ реросшая в диктат центра;

• замена экономических методов управления экономикой админи- стативно-приказными;

• рост бюрократического аппарата, создание номенклатуры, нового правящего слоя.

Вклад научно-технической интеллигенции. Теоретической основой, на которой базировался технический прогресс в ходе индустриализации страны, являлись завоевания как дореволюционной российской, так и советской науки. В годы индустриализации успешно продолжали свою деятельность ученые старшего поколения: В. И. Вернадский,

А. Е. Ферсман, А. П. Карпинский, В. Г. Шухов, Е. О. Патон, И. М. Губкин, С. В. Лебедев, А. Ф. Иоффе, А. Н. Крылов, Г. О. Графтио, И. Г. Александров, Б. Е. Веденеев, А. В. Винтер, А. Н. Бах, С. А. Чаплыгин и др. В условиях Советской власти стало разворачиваться творчество таких специалистов, как М. В. Келдыш, А. Н. Несмеянов, П. Л. Капица, Л. Д. Ландау, И. В. Курчатов, С. П. Королев, Д. В. Скобельцын, Е. А. Чудаков и др. Наиболее крупные научные силы концентрировались в АН СССР, в системе которой было создано техническое отделение. Большую роль в уско­рении технического прогресса сыграли сотрудники научно-исследо­вательских институтов, подведомственных хозяйственным наркома­там и тесно связанных с промышленностью. В 1929 г. действовало 70 таких научных учреждений, а в 1933 — уже 229. В 1935 г. только в 192 из них работало свыше 30 тыс. человек, в том числе 12 297 на­учных и около 10 тыс. научно-вспомогательных работников. Ценные и полезные исследования, проектно-конструкторские работы прово­дились учеными вузов. В ходе индустриализации формировались но­вые научные школы и направления.

До 1917 г. в России не существовал q металлургических научно-исследовательских институтов. На ряде заводов (Путиловском, Обу-ховском и др.) и на кафедрах горно-металлургических вузов имелись небольшие научно-исследовательские лаборатории. За годы Совет­ской власти были созданы научные центры — Институт металлургии им. А. А. Байкова АН СССР, Центральный НИИ черной металлур­гии им. И. П. Бардина (ЦНИИчермет), Украинский НИИ металлов (Харьков) и многие другие. Большую роль в реконструкции и строи­тельстве предприятий металлургии сыграл Государственный институт по проектированию металлургических заводов (Гипромез), основан­ный в Ленинграде в 1926 г. В 1930 г. институт создал проект типовой доменной печи объемом 930-1000 куб. м. С 1936 г. по проекту Гипро-меза строились уникальные по тому времени доменные печи объе­мом 1300 куб. м, а затем 2000 куб. м.

Быстрое возрастание объемов капитального строительства при ограниченных ресурсах основных стройматериалов — стали и цемен­та — потребовали от строительной науки изыскать наиболее рацио­нальные конструктивные формы зданий и сооружений, создать эф­фективные конструкции и материалы. В этой области продуктивно работали В. 3. Власов, Н. М. Герсеванов, Б. Г. Галеркин, Б. Н. Жемочкин, Н. М. Крылов, П. Ф. Папкович, Н. А. Цытович и др. Так, в 1934 г. был опубликован первый в мире курс механики грунтов

были разработаны проблемы, связанные с возведением сооружений в условиях Сибири и Дальнего Востока, на мерзлых грунтах. Был разработаны научные основы типизации и унификации металличе ских конструкций. В 1931 г. А. Ф. Лолейт внес предложение о пере­ходе от расчета железобетонных конструкций по упругой стадии к расчету по стадии разрушения. Этот новый метод расчета был экспе­риментально обоснован и включен в нормы проектирования, позво­лил повысить допускаемые напряжения и усилия, обеспечил значи­тельную экономию средств. В начале 1930-х гг. ученые института Гипрооргстрой сформулировали основные принципы организации строительства, технологии и механизации строительного производст­ва. На основе разработок М. В. Вавилова, А. В. Барановского и др., с учетом опыта передовых строек, были созданы скоростные и поточ­но-скоростные методы производства строительных работ, сыгравшие решающую роль в деле интенсификации строительства. Постепенно решались вопросы сокращения затрат тяжелого ручного труда на базе механизации (а затем и комплексной механизации) основных строи­тельно-монтажных работ.

В годы довоенных пятилеток выросли многочисленные конструк­торские кадры, сложились целые школы конструирования. В облас­ти автомобилестроения работал Н. Р. Бриллинг, советскую школу конструирования тепловозов возглавлял Я. М. Гаккель, авиадвига­телей — А. А. Микулин, В. Я. Климов, станкостроения — В. И. Дикушин. В новой для страны авиационной промышленности сформи­ровалась целая плеяда выдающихся конструкторов: А. Н. Туполев, А. А. Архангельский, П. О. Сухой, В. М. Петляков.

Велик вклад в индустриализацию специалистов — организаторов производства непосредственно на предприятиях, технологов. В 1933 г. на промышленных предприятиях работало 312,1 тыс. руководителей и специалистов, в промышленном строительстве — 33,3 тыс., в Народ­ном комиссариате путей сообщения — 62 тыс. Среди них общесоюз­ную известность имели руководители Кузнецкстроя С. М. Франкфурт и И. П. Бардин, директор Московского автозавода И. А. Лихачев, на­чальник строительства Магнитогорского металлургического комби­ната Я. С. Гугель, директор этого комбината А. П. Завенягин, на чалЁник объединения «Спецсталь» И. Ф. Тевосян и др.

В ходе строительства новых и реконструкции старых предпри ятий складывались инженерно-технические коллективы, успешно р шавшие организационно-технические и технологические проблемы.

Работу инженерно-технической интеллигенции в отличие от науч-ой практически невозможно представить отдельно от труда рабо-х всей промышленности, строительства. Если инженер-строитель готовил фундамент для цеха, то он делал это вместе с бригадиром, прорабом, объяснял всем строителям, как и что необходимо сделать. Если инженер по оборудованию в уже построенном цехе устанавли­вал станок, то делал он это, руководя монтажниками. Если завод на­чинал выпускать продукцию, то рядом с рабочими постоянно нахо­дился сменный мастер, инженер. В каждом заводе, в каждом станке, автомобиле, самолете, детском велосипеде, кастрюле и ботинке мате­риализовался и труд рабочего, и труд инженера.

Важной предпосылкой успеха индустриализации стало обучение рабочих специалистами. Эту задачу решали главным образом научно-технические общества, созданные при инженерно-технических сек­циях профессиональных союзов (ИТС). Миллионы рабочих, среди которых значительную часть составляли выходцы из деревни, полу­чили необходимые технические знания и навыки от инженерно-тех­нических работников. При отсутствии отработанной системы техни­ческого обучения рабочим специальностям деятельность ИТС и НТО (научно-технических обществ) имела огромное значение для обеспе­чения вновь созданных промышленных предприятий квалифициро­ванными кадрами. Следует отметить, что ИТР (инженерно-техниче­ские работники) занимались техническим обучением рабочих, как правило, без оплаты, в порядке общественной нагрузки или участия в социалистическом соревновании. Рабочий, который решил поме­нять кирку, лопату и носилки на место у станка или конвейера, обя­зательно попадал хотя бы на кратковременное обучение к знающему наставнику. НТО в своей работе кооперировались с обществом «Тех­ника — массам», а с ноября 1931 г. на базе этих двух организаций возникли научно-инженерные технические общества (НИТО).

В годы второй пятилетки индустриализация проходила под ло­зунгом «Люди, овладевшие техникой, — решают все!» Был введен обязательный технический минимум с последующей сдачей государственного технического экзамена каждым работником. Эта большая государственной важности задача осуществлялась также руками ИТР. Государственный технический экзамен сдали миллионы рабочих. Без Подъема технического уровня массы. фабрично-заводских рабочих было бы невозможно эффективное использование новейшего технологического оборудования, повышение производительности труда и начало Стахановского движения.

Уже в те годы ученых беспокоили возможные экологические по­следствия индустриального освоения огромных районоп страны. На­учно-техническая интеллигенция, в том числе через многочисленные научные съезды, работу обществ краеведения, через печать, преду­преждала о грозных последствиях тех или иимх проектов, попыток взять от природы все и побыстрее. Так, и сня;ш с проектированием Волховской ГЭС были исследованы (1920-1926) почвы бассейна ре­ки Волхов (Л. И. Прасолов, Н. М. Соколов) н дан прогноз их измене­ния под влиянием плотины, что заложило основу методики проектно-прогнозных почвенных исследований. Группа энергетиков во главе с И. Г. Александровым внимательно изучила возможные последствия строительства Днепровской ГЭС, тщательно учла природоохранные задачи. К сожалению, в те годы, да и в более поздний период, к мне­нию ученых, специалистов прислушивались далеко не всегда. У мест­ных партийных руководителей, наиболее ретивых хозяйственников, у тех, кто считал необходимым во всем поддакивать начальству, все­гда находились «аргументы* против защитншош природы, памятников материальной культуры, особенно культовых сооружений: «тормо­жение социалистического строительства», «отсталость*, «вредитель­ство» и т. д. Требовались большое мужество, убежденность в своей правоте, любовь к Отечеству, чтобы в таких условиях отстаивать свою позицию. Модель подобной ситуации воссоздана в выдающемся про­изведении русской советской литературы «Русский лес» Л. Леонова.

Экономическая политика большевиков в первые годы правления оснопыватап. скорее на isepe. чем на научном .чнашш. Ленину и многим другим коммунистам казнюсь, что с уничтожением частой собствен­ности на орудия и средства производства и ликвидацией «эксплуата­ции человека человеком» люди начнут тру.ними более интенсивно. а при распределении произведенного будут нрояиляп. сознательность. Марксизм явно недооценил человеческую природу. Без материаль­ных стимулов, без жесткого принуждения многие люди, как оказа­лось, были склонны вообще ничего не делать. Введение нэпа породи­ло новый капитализм, что должно было означать признание краха экономической теории 6олыпритма.

Индустриализация птсла социалистическую теорию от полного пропала. Техническая реконструкция народного хозяйства страны без­относительно к идеологическим одеяниям, в которые этот процесс облекался, означала не что иное, как новый модерншациош/ып рывок в истории России. Как и во времена Петра I, и на рубеже XIX-XX вв,

Первыйотечественный электровозВЛ19

при проведении сталинской модернизации соединение зарубежного технического опыта с трудолюбием и неприхотливостью русского на­рода, с самолюбием и патриотизмом интеллектуальной элиты рос­сийского общества дало вполне осязаемые положительные результаты.

В самом тгичале индустриализации председатель ВЦНК М. И. Ка­линин и одном из своих выступлений в 1925 г. говорил: «Сейчас насту­пает такой период, когда без интеллигенции мы обойтись не сможем. Завоевание сил природы, развитие техники, замена co»i "Фордзо-ном" или по крайней мере рязанским плужком требуют, несомненно, сочетания физического и интеллектуального труда. Сейчас надо осо­бенно много мыслить. И вот сейчас ин ге. 1лигенция должна особенно налечь. Сейчас она должна запрячься коренником в области налажи­вания пашен промышленности»⁶⁷.

Научно-техническая, производственно-техническая интеллигенция стала тем самым «коренником» (в тройке лошадей центральная, са­мая сильная лошадь)- который вытащил на себе, несмотря ни на что, всю индустриал платно. Впоследствии этот период вошел и сознание мЦЬгих инженеров и техников как героическое время свершений и по&штгоп. Между тем к концу 1930-х гг. все были -запряжены» и на­правлялись опытным, ловким «возницей» в том направлении, кото­рое именно он считал правильным.