Европейское_дворянство_XVI_XVII_вв.__границы_сословия

Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия

достижении зрелости мог посвятить в рыцари отец или непосредственный командир на поле брани, то в XVI в. — это прерогатива короны, которая жестко контролирует общее количество рыцарей. Пожалование звания удостоверяется королевской грамотой с государственной печатью, а новый герб регистрируется в герольдии. В некоторых случаях во время войны король мог наделить своими полномочиями кого-нибудь из высших военачальников: лорда-маршала, лорда-адмирала, лорда-депутата, но и тогда посвящение происходило от имени короны. (Хотя психологически это порождало некоторую двойственность: как встарь, новоиспеченных рыцарей связывали с посвятившим их в это звание отношения патроната, что свидетельствовало об устойчивости древних представлений.)

ВXVI в. теряют свое былое значение некоторые аспекты, характеризующие рыцарство прежних времен. Хотя многие его представители выбирают военную карьеру, теперь на рыцарство не смотрят исключительно как на военно-служилое сословие. Посвящение в большинстве случаев не сопровождается передачей

рыцарского держания. Из-за нехватки земельного фонда оно к этому времени деградирует, дробится, превращаясь в 1/4, /10, 1/20 и даже 1/40 прежнего лена21. Во многом этим определялось то, что к концу XV в. в Англии насчитывалось всего 375 рыцарей (1490 г.). При первых Тюдорах ситуация изменилась, особенно щедр был на раздачу рыцарских званий Генрих VIII в период англо-французских войн.

Всего же за 1537—1558 гг. их получили 374 человека, и к началу правления Елизаветы I в Англии было уже около 600 рыцарей22.

Вотличие от отца Елизавета весьма скупо раздавала рыцарские звания, особенно в последние годы своего правления. За время ее царствия, несмотря на

общий рост населения Англии, количество рыцарей почти не увеличилось. В 80-е гг. оно упало до 300 человек 23 . Многие дворянские семейства испытывали недовольство оттого, что были лишены возможности продвинуться вверх по социальной лестнице таким путем, но королева была непреклонна. Однако конфликтная ситуация, возникшая в этом вопросе в 90-х гг. XVI столетия, доказывает, что власть и влияние короны не были безусловны и безграничны. В военных кампаниях 80—90-х гг. лорд-маршал Англии и фаворит королевы Елизаветы граф Эссекс

21 Семенов В. Ф. Описи земель Вильяма Герберта графа Пемброка как источник по истории южно-английского манора второй половины XVI в. // Очерки социально-экономической и политической истории Англии и Франции XIII—XVII вв. М., 1960. С. 17.

22 Stone L. The crisis... P. 71-72 23 Ibidem.

21

О. В. Дмитриева

от ее имени весьма широко раздавал рыцарские звания, создавая себе многочисленную клиентелу. После кампании во Франции под Руаном он посвятил в рыцари 21 чел., в Испании после взятия Кадиса — 37 чел., в Ирландии — 81. По словам современника, в Ирландии «он произвел больше рыцарей, чем убил мятежников» 24 . Согласно подсчетам Л. Стоуна, из всех, получивших рыцарское достоинство при Елизавете, более 25% были креатурами Эссекса 25 . Другие полководцы старались не отстать от него: лорд-адмирал Ховард после Кадиса стал патроном сразу 27 новых рыцарей. В такой щедрости, без сомнения, был элемент профанации и явно прослеживались корыстные цели самих военачальников, соперничавших между собой. Рыцарское звание давалось ими и за услуги в сугубо мирных делах, в придворных и политических интригах и т. п. Таких рыцарей не случайно в насмешку называли «коверными рыцарями» (carpet-knights).

Королева была возмущена свободой, с которой Эссекс «фабриковал» рыцарей вопреки ее воле, но отменить его решений не могла, так как акты посвящения совершились по всем правилам древнего церемониала, и даже она не могла лишить силы эту магическую процедуру. Феодальный обычай и дух восторжествовали здесь над сухим расчетом абсолютистского государства. (Правда, Елизавета намеревалась издать прокламацию, запрещающую рыцарям Эссекса показываться на официальных церемониях при дворе, что было привилегией этой категории, но ее отговорили от этого шага.)

Требования, предъявляемые к истинному рыцарю, не ограничивались формальной процедурой посвящения. Система представлений о качествах, присущих ему, существовала как в среде самого дворянства, так и в общественном мнении более широких слоев. Для первых образ рыцаря непременно включал в себя традиционный набор достоинств, культивировавшийся ставшей уже архаичной куртуазной литературой с поправкой на блестящую придворную жизнь эпохи Ренессанса: благородство крови (здесь внимание к нему несомненно), доблесть, беззаветная смелость, щедрость, галантность, образованность и т. д. Упорная приверженность этих людей «рыцарской идее» и куртуазной манере поведения нередко выражалась в эффектных поступках, казавшихся уже неуместными в эпоху артиллерии и огнестрельного оружия: таких как вызов на поединок во имя своей дамы, посланный Ф. Сидни командиру французской крепости, который должен был решить судьбу осады, или подобный вызов, брошенный его патроном, Эссексом, любому испанцу под стенами Лиссабона во имя его госпожи — королевы Елизаветы.

24Calendar of the State Papers. Domestic ser., 1598—1601. P. 344.

25Stone L. Family and Fortune. P. 39.

22

Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия

Многочисленные военные кампании, которые Англия вела в XVI в. на суше и на море, стимулировали воинственные настроения той части рыцарства, которая по преимуществу служила Марсу в ущерб мирным занятиям хозяйством в собственных поместьях. У этого слоя, поставлявшего основную массу офицеров, сложилась своя психология, безусловно роднившая их с испанскими идальго или французским «дворянством шпаги» и характеризующаяся безудержной гордостью, щепетильностью в вопросах дворянской чести, убежденностью в собственной монополии на благородство. Маршал Эссекс оставил в своей «Апологии» панегирик этой категории дворянства: «Я люблю их за их доблесть, за величие их духа, ибо слабый духом не может быть доблестен... Я люблю их во имя моей страны, ибо они — самая лучшая броня Англии в обороне и ее оружие в наступлении»26. В этих словах — самооценка «истинного» английского рыцарства.

Вкакой-то мере эти воззрения совпадали с представлениями об идеале рыцаря

вобщественном сознании более широких слоев. Со времен Чосера, создавшего такой собирательный и весьма привлекательный образ, англичане хотели видеть в рыцаре защитника, бесстрашного воина, мудрого в совете. Причем в демократической среде акцент явно переносился с вопросов его личного благородства и куртуазных качеств на его служение государству и общественным интересам. Прежде всего, настоящий рыцарь должен иметь вес и авторитет в делах своего графства (это становится топосом у современников), нести часть общественного бремени: состоять в комиссиях мировых судей, заседать в числе присяжных, исполнять обязанности высоких шерифов, поддерживать мир и порядок в графстве и т. д.

Второй важный критерий истинного достоинства рыцаря — его благосостояние, которое должно соответствовать его статусу 27 . Т. Вильсон констатировал, что доход, приличествующий рыцарю, должен составлять от 1 до 2 тыс. ф. ст. в год. В связи с этим весьма симптоматично то, как он смотрел на клиентелу Эссекса. С формальной точки зрения эти рыцари безусловно считались таковыми, а по своему воинственному духу более, чем кто-либо в Англии, соответствовали традиционному рыцарскому предназначению, но автор отнесся к ним более чем скептически, отказывая им в подлинном рыцарском достоинстве: «Я не причисляю к ним рыцарей милорда Эссекса из-за их образа жизни впоследствии, а также потому, что многие из них едва ли являются добрыми джентльменами, поэтому, чтобы отличить этих рыцарей от ос-

26Lives snd Letters of the Devereux, Earls of Essex. L., 1853. V. 2. P. 487.

27Smith Th. Op. cit. Ch. 18.

23

О. В. Дмитриева

тальных, их называют рыцарями Кале, руанскими или ирландскими...»28 В своем скепсисе Вильсон был не одинок, он выражал общее настроение, о чем свидетельствует и популярная эпиграмма 90-х гг., высмеивающая нищету этой категории дворянства: «Рыцаря из-под Кадиса, джентльмена из Уэльса и лэрда из северных графств — кентский йомен купит всех вместе за свою годовую ренту»29.

В наиболее обнаженной форме несовпадение самооценки рыцарства, военного сословия и взглядов на него современного общества проявилось в чрезвычайно популярных в конце XVI в. комедиях Бена Джонсона, где фигура такого хвастуна-вояки без гроша в кармане, вечно живущего в долгах, но с неистребимым гонором, стала предметом осмеяния. Его Тука или воинственный капитан Бобадил, грозящий уничтожить всех испанцев с помощью «одной его дворянской персоны»,

— персонажи гротескные, но необыкновенно живые и узнаваемые. Недаром группа дворян-военных в 1596 г. подала на драматурга в суд за оскорбление и издевку, которые они справедливо усмотрели в образе Туки.

Таким образом, прагматичным англичанам был чужд идеал «благородной бедности». Они предпочитали, чтобы благородство выступало в обрамлении соответствующего состояния, а доспехи, увенчанные славой, дополнялись тугим кошельком.

Характерное для Англии представление об обязательном соответствии социальной иерархии определенной иерархии собственности, с одной стороны, а с другой стороны — признание того, что единственным источником всех дворянских званий и титулов является королевская власть, которая жалует их по своему усмотрению, породили здесь любопытный обычай, уходящий корнями еще в XIII в. По традиции каждый свободный держатель, обладающий годовым доходом в 40 ф. ст., мог быть принужден короной стать рыцарем, а в случае его нежелания должен был уплатить штраф в казну. Томас Смит упоминает о нем уже с поправкой на изменение стоимости денег: «в Англии те, кто могут тратить 40 ф. годового дохода от своей свободной земли, по старому закону страны при коронации короля, или по случаю свадьбы его дочери, или при посвящении в рыцари его наследника, или по другим значительным поводам могут быть принуждены королем принять это звание в ранг, либо уплатить штраф, что многие предпочитают сделать, скорее заботясь о богатстве, чем о почете... 40 ф. ст. в то время, когда этот порядок зародился, составляют

28Wilson Th. Op. cit. P. 23.

29Osborne P. Historical memoires of the reigns of queen Elisabeth and king James. Edinbourgh, 1811. P. 56.

24

Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия

120 ф. ст. в теперешней английской монете» 30 . Тем не менее говорить о сколько-нибудь широком применении этого обычая в тюдоровскую эпоху не приходится. О нем вспомнил лишь Яков I, усмотрев мощный фискальный рычаг, и издал прокламацию, предписывающую таковым собственникам явиться и, уплатив деньги, превратиться в рыцарей. В отличие от своей предшественницы он и другие Стюарты так широко жаловали и продавали рыцарские звания, что Ф. Бэкон с горечью называл этот почетный ранг «почти проституированным званием рыцаря».

Следующая за рыцарями категория благородных людей — эсквайры. По определению Вильсона, «те, кого мы называем эсквайрами, являются джентльменами, чьи предки были рыцарями, или наследниками, старшими сыновьями в семьях». Сквайрами, естественно, считались все младшие сыновья пэров и их наследники по мужской линии, а также и наследники некоторых королевских официалов: судей, шерифов, чиновников королевского двора. Последнее также указывает на тесную связь статуса и должности в Англии.

Незаконное пользование званием эсквайра было довольно широко распространено, так как трудно поддавалось контролю. В начале XVII в. даже возник проект ревизии его употребления и взимания штрафов за нарушения. Его инициаторы предполагали, что казна получит большой доход, так как, по их мнению, без всяких оснований сквайрами именовали себя 40—50 тыс. чел.31

И наконец, низшая по статусу группа нетитулованного дворянства — джентльмены (в узком значении этого термина, так как в расширительном толковании он мог быть применен к любому дворянину). Это все прочие потомки дворянских семейств, в том числе младшие братья, которые вследствие системы майората не наследовали ни титула, ни земельной собственности и сохраняли лишь почетное имя джентльмена.

Стиль жизни двух последних категорий, которые часто объединяют термином «джентри», трудно охарактеризовать однозначно. Среди них были те, для кого идеалом был придворный вельможа. Многие стремились ко двору, проводя в столице зиму и весну, подражая в своем времяпрепровождении и тратах пэрству. У лондонских хозяев гостиниц даже сложилась некая «специализация» по приему джентльменов из определенных графств. Военная карьера также была нередким путем, избираемым джентри.

Однако преобладающая в XVI в. тенденция, прослеживавшаяся еще с XIV—XV столетий, — обращение этой части мелкопомест-

30Smith Th. Op. cit. Ch. 18.

31Stone L. The crisis... P. 69-70.

25

О. В. Дмитриева

ного дворянства к занятиям хозяйством в собственных манорах, огораживаниям, аренде, а также к предпринимательству и торговле, что и стало источником заметного экономического подъема джентри32 . Т. Вильсон писал об этом: «...джентльмены, которые обычно занимались войной, теперь в большинстве своем стали добрыми хозяевами и так же хорошо, как фермеры или крестьяне, знают, как максимально улучшить свои земли»33.

Другой типичный путь для джентльмена, в особенности для младшего сына в роду, — университет, получение ученой степени, а затем карьера клирика, юриста или чиновника государственного управления. Эти должности открывали хорошие возможности для дальнейшего продвижения по социальной лестнице: получения титулов и званий за службу, земельных и прочих пожалований.

Психологические установки этого слоя весьма интересны. Этим людям была свойственна энергия и страстное желание подняться, опираясь на свои деловые и интеллектуальные качества. Томас Вильсон подметил, что отсутствие наследства и титула идет младшим сыновьям на пользу, «так как вынуждает усердно предаваться наукам или воинской службе, благодаря чему мы часто превосходим их [старших братьев] славой и репутацией, в то время как они живут дома, подобно Мому, и не слышат звона других колоколов, кроме собственного»34.

Безусловно, для джентри весьма важным оставалось осознание своей принадлежности к «nobilitas». С этим связаны их надежды на дальнейшее повышение и возможность получить рыцарское звание. Дворянский статус обеспечивал им исключительную роль в местном управлении. Выполняя сколь обременительные, столь и почетные обязанности мировых судей, шерифов, присяжных, членов комиссий по рекрутскому набору и т. д., сельские джентльмены, «первые в графстве по весу и репутации», представляли собой краеугольный камень государственной системы. Они гордились древностью славных родов и украшали свои дома гербами и портретами предков.

Но, с другой стороны, именно эта категория вносила новую струю во взгляды английского дворянства на благородство и социальную иерархию общества. В среде джентри порою начинали ставить моральные и деловые качества и материальное благополучие выше вздорных претензий на превосходство по праву крови. Яркий пример рассуждающего подобным образом умудренного опытом английского джентльмена мы встречаем у Бена Джонсо-

32Tawney R. Op. cit.

33Wilson Th. Op. cit. P. 18.

34Ibid. P. 24.

26

Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия

на. Его Новель наставляет племянника: «Учись разумным быть, как наживать, а не учись, как расточать... Хочу я видеть, как ты станешь сдержан и бережлив... И не кичись назойливо дворянством. Вещь ненадежная оно и взято взаймы у трупов...»35 Утверждение, едва ли возможное для испанского идальго, вполне уместно в устах англичанина. Хотя для английского дворянина идеалом жизни оставалась праздность и свобода от материальных забот, активное втягивание мелкого и среднего дворянства в бизнес, предпринимательство привело к тому, что на английской почве не культивировалось демонстративное презрение к такого рода деятельности, и дворянин, торгующий шерстью или заводящий мастерские в своем поместье, не рисковал при этом своим достоинством.

Отсюда и обилие браков джентльменов и сквайров с представителями неблагородных слоев. Разумеется, в первую очередь дворянство предпочитало искать партнеров в своем кругу, и брачные сделки заключались между семействами соседей, которые знали друг друга в течение многих поколений, вместе выполняли общественные функции, заседали в судах и в собраниях дворянства графства. Тем не менее распространенными были союзы и с городскими буржуа, богатыми купеческими семействами. В сельской округе, где быт и стиль жизни рядового сквайра или джентльмена мало отличался от условий, в которых жили богатые крестьяне или фермеры, часто имели место брачные союзы джентри с верхушкой йоменства36.

Отсутствие резкой оппозиции и неприятия между мелким дворянством и неблагородными сословиями, общность их экономических и политических интересов создавали относительно благоприятный климат не только для развития предприимчивости самого дворянства, но и для пополнения его за счет наиболее экономически сильных буржуазных элементов. Отражая довольно распространенную точку зрения, Т. Смит в своем трактате так разрешал вопрос о признании права на получение дворянства за теми, кто его заслуживал и имел для этого достаточное состояние, но не обладал древностью рода и благородством крови: ряды дворян должны обновляться, королю следует насаждать на месте упавших старых деревьев новые, «поэтому государь должен вознаграждать добродетель там, где он находит ее, и производить в джентльмены, эсквайры, рыцари, бароны, графы, маркизы и герцоги тех, в ком он видит добродетель достаточную, чтобы поддерживать эти титулы и почести и заслужить их»37.

35Джонсон Б. Драматические произведения. 2 Т. М.; Л., 1931, 1933. Т. II. С. 56.

36Campbel М. The English yomen under Elizabeth and the early Stuarts. New Haven, 1942.

37Smith Th. Op. cit. Ch. 20.

27

О. В. Дмитриева

Возведению неблагородных семейств в дворянство способствовало и то, что с формально-юридической точки зрения нижняя граница дворянского сословия в Англии оказалась размытой и относительно легко преодолимой. Это сказывается и в определении, которое дает джентльмену Т. Смит. Оно удивляет свободой от всякой надуманной казуистики, наивной простотой и предельной реалистичностью: «Тот, кто изучает законы королевства, кто обучается в университетах, занимается свободными науками и, чтобы быть кратким, кто может жить праздно, без труда своих рук, вести образ жизни, выполнять обязанности и иметь вид джентльмена, будет называться господином, ибо так люди именуют эсквайров и джентльменов, и считаться джентльменом»38 . Это определение вполне соответствовало английской практике. Поскольку главным критерием была способность поддерживать определенный уровень и стиль жизни и не заниматься физическим трудом, это позволяло любому стремиться и добиваться дворянского достоинства.

Основные пути аноблирования выходцев из неблагородных слоев были следующими: достижение такого уровня материального благополучия, когда городской буржуа, купец, богатый йомен получали реальную возможность «жить как джентльмены», вкладывали капитал в сельской округе, становились землевладельцами и, наконец, покупали себе дворянское звание. Как показывают современные исследования, богатые купеческие кланы, как правило в третьем поколении, изымали капиталы из дела, прекращали предпринимательскую деятельность и меняли стиль жизни, подражая в нем родовитому дворянству. Не отставали от них и богатые суконщики-предприниматели. Эти нувориши «во дворянстве» — предмет желчных и едких насмешек публициста и драматурга Т. Нэша: «Жирный сын суконщика сидит недовольный и сетует на падение древних родов, как будто он — переживающий упадок граф, в то время как основа его благородства была впервые соткана станками ткачей, а клочья шерсти, вырванные кустарником и куманикой у одинокой овцы, продирающейся через еловые заросли, сделали его сквайром низшего разряда»39. По свидетельству Смита, этот путь характерен и для разбогатевших йоменов: «Они достигают такого богатства, что имеют возможность за счет земель небогатых джентльменов и после того, как поместят своих сыновей в школы при университетах... или оставят им достаточно земель, чтобы те могли жить, не трудясь, превратить своих сыновей в джентльменов»40.

38Smith Th. Op. cit. Ch. 20.

39Nash Th. The Complete Works. V. I. L. 1883. P. 168-169

40Smith Th. Op. cit. Ch. 22.

28

Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия

Другой путь — получение университетского образования, успешная духовная или светская, чаще всего юридическая карьера, как следствие — материальный достаток и покупка звания. Он был доступен даже крестьянству, о чем свидетельствует Т. Вильсон: «Молодые господа, их [йоменов] сыновья, не удовлетворяются своим положением и тем, что по отцу они будут считаться йоменами... и непременно норовят впрыгнуть в бархатные штаны и шелковый дублет и, добившись, чтобы их приняли в какую-ни- будь судебную корпорацию или канцелярию, с этих пор считают позорным зваться иначе, как джентльменами»41.

Распространенный вариант — служба в аппарате центрального управления или при дворе, где звание могло быть даровано королем за заслуги.

Процедура аноблирования происходила следующим образом: прерогатива рассматривать просьбы претендентов, принимать решения и выдавать сертификат о дворянском достоинстве за определенный взнос принадлежала Коллегии Герольдов (за исключением тех случаев, когда дворянство даровалось жалованной грамотой короля). При этом герольды не столько требовали от своих клиентов доказательств их прав на дворянский статус, сколько сами выполняли обременительную обязанность привести их документы в соответствующий порядок. «Король герольдов также дает ему за плату новоизобретенный герб, девиз, который, как будут утверждать, найден упомянутым герольдом при изучении и просмотре старинных реестров, где было записано, что его предки в былые времена носили такой герб; или, если он будет делать это честнее и добросовестнее, он запишет, что за заслуги этого человека и определенные качества, которые он видит в нем, и за множество благородных дел, которые тот совершил, он властью, принадлежащей ему как королю герольдов и гербов, дает ему и его наследникам такой-то и такой-то герб... Таких людей иногда пренебрежительно называют джентльменами в первом поколении»42.

Первоначально было предусмотрено, что претенденты на дворянское звание будут являться к королю герольдов или в коллегию герольдов, чтобы заявить о своих правах. Со временем практика упростилась, и последние стали выдавать сертификаты о дворянском достоинстве во время своих поездок в графства, порою попутно, в ходе визитаций (об этом см. ниже). Это порождало злоупотребления: недобросовестные герольды, а иногда — мошенники, прикрывавшиеся этим званием, разъезжали по округе и предлагали за деньги гербы нетерпеливым выскочкам и сельским

41Wilson Th. Op. cit. P. 19.

42Smith Th. Op. cit. Ch. 20.

29

О. В. Дмитриева

снобам. Один такой ловкий мошенник, разоблаченный в 1579 г. в Чешире, выманил деньги у 90 человек43.

Спрос на дворянские звания во второй половине XVI — начале XVII в. был чрезвычайно высок. Несмотря на то, что герольды отказывали многим в их притязаниях (в 1583 г. в Стаффордшире отказали 47, в 1623 г. в Шропшире — 95), общее количество пожалований дворянских званий было велико. В период с 1560 по 1589 г. — около 2000, с 1590 по 1639 гг. — 1760. Пик приходился на 1570—1580-е гг., когда в год даровалось до 750 пожалований44.

Разительный контраст английской практики аноблирования с обычаями других стран, и в первую очередь Франции, заставил Томаса Смита, который писал свой трактат во время пребывания в Тулузе, специально оговорить этот вопрос. Он посвятил ему особый раздел: «Позволительна ли английская манера производить в джентльмены столь легко?» В прошлом «государственный человек», Смит приводит резоны, которыми, очевидно, руководствовалась и корона: умножая дворянство, король ничего не теряет, так как число налогоплательщиков от этого не уменьшается, ибо в Англии дворяне наряду с другими сословиями платили налоги. Более того, получение высокого звания стимулирует подданного к выполнению общественных функций, присущих дворянству, и моральному совершенствованию: «Он должен выказывать больше мужества, быть лучше образован, отважнее и щедрее...»45

Относительная легкость, с которой люди неблагородного происхождения добивались аноблирования, не должна тем не менее создавать превратного представления о чрезмерном попустительстве короны или невнимании властей к законности актов возведения в дворянство или прав на другие титулы и звания. Контроль за этим осуществлялся постоянно, и даже усилился в XVI в., но при этом акцент делался не на том, каким путем человек получил дворянское звание или титул, достаточно ли он благороден, а на том, законно ли он пользуется ими, не претендует ли на статус, титулы и отличия, не принадлежавшие ему по праву. Важную роль в этом играло развитие в Англии прикладной и научной генеалогии и деятельность Герольдии.

Подъем частного интереса к генеалогии и геральдике наблюдался в среде английского дворянства с XV в. В 1484 г. была учреждена Герольдия, одной из функций которой, наряду с составлением и регистрацией гербов, было и оформление родословий, которые, со-

43Stone L. The crisis... P. 66, 67.

44Wagner A. R. English Genealogy. Oxf., 1960.

45Smith Th. Op. cit. Ch. 21.

30