Европейское_дворянство_XVI_XVII_вв.__границы_сословия

Польская шляхта в XVI—XVIII вв.

рынок» магнатов, замкнулись региональные магнатские иерархии и были монополизированы должности того уровня, который обеспечивал кресло в сенате 29 . Зато во второй половине XVII — первой половине XVIII в. Речь Посполитая действительно по праву стала восприниматься как республика магнатов.

Таким образом, глубокие различия в социальном статусе отдельных групп шляхты неоспоримы. Также неоспоримы естественные противоречия между отдельными группами шляхты. Констатируя наличие таких противоречий и порождаемых ими конфликтов, А. Зайончковский делает предположение о том, что мелкая шляхта лучше уживается с магнатами, чем со средней шляхтой, и что говорить о шляхте как о едином слое в XVII—XVIII вв. трудно 30.

В этой мысли, однако, заключено очевидное преувеличение. Оно порождено одномерностью подхода к оценке внутрисословных противоречий. Конечно, имущественное расслоение и социальное противостояние вели к дезинтеграции шляхты. Но многочисленные и тщательные исследования по истории шляхты отдельных регионов привели историков к выводу, что внутри польского дворянства «одновременно сосуществовали многообразные иерархии, дифференцирующие шляхту, и было бы неосторожно их смешивать, выделяя какую-то одну постоянную иерархическую связь» 31 . Факторами стратификации наряду с имущественным положением становились грамотность32, родственные связи, престиж рода и герба, обладание должностью, роль в сейме или сеймике, связь с церковными и магнатскими кругами и пр. В то же время сохраняли свою силу и механизмы, которые обеспечивали известную степень сословной солидарности и консолидации.

Объединяющей и интегрирующей силой выступала не столько феодальная собственность на землю, сколько сложившиеся в Польше правовые и социокультурные традиции и институты. Прежде всего это та совокупность публично-правовых и частноправовых привилегий, которыми было наделено шляхетское сословие независимо от социального и материального статуса его отдельных представителей. Золотые вольности обеспечивали шляхте не только монопольное право владеть землей, но безус-

29Litwin Н. Magnateria polska. 1454—1648. Ksztaltowanie się stanu // Przegląd historyczny. R. 74. 1983. Jsfe 3. S. 451—470; Kersten A. Les magnats: élite de la société nobiliaire // Acta Poloniae

historica. T. 36. Warszawa, 1977. P. 119—133.

30 Zajączkowski A. Op. cit. S. 41.

Wyczanski A. La structure de la noblesse polonaise. S. 109.

Idem. Oswiata a pozycja spoleczna w Polsce XVI w. Pròba oceny umiejętnosci pisania szlachty województwa krakowskiego w drugiej polowie XVI w. // Spoleczenstwo staropolskie. Т. I. Warszawa, 1976. S. 27—53.

201

М.В. Дмитриев

ловное господство в церкви и государстве, доминирование в торговле, особые позиции в уголовном праве, неограниченную власть над крестьянином, фактическую независимость от королевской власти и право контролировать при помощи представительных институтов все действия органов высшего государственного управления, в том числе и самого монарха. Все это конкретизировалось в закрепленном законодательно праве иметь земельные владения, в соответствующем запрете для горожан, в принципе неприкосновенности личности шляхтича, в свободе фольварочных земель от налогообложения, освобождении шляхетской торговли от пошлин, праве покупать соль по специальной низкой цене, в праве пропинации (с XVII в.), в исключительных правах на занятие государственных и высших церковных должностей, в праве выбора сейма и короля 33.

Признанными критериями шляхетства и одновременно требованиями сословной благопристойности были, согласно постановлению сейма в Радоме в 1505 г., следующие: «...лишь тот может считаться шляхтичем и удостоиться упомянутых должностей и привилегий, каждый из родителей которого — шляхтич

ипроисходит из шляхетской семьи. И он, и его родители должны проживать — как прежде, так и в настоящее время — в своих имениях, городах, местечках или деревнях в соответствии с обычаем отчизны и привычкой шляхты, живя по уставам и законам, принятым среди шляхты нашего королевства. В этом же вопросе о шляхетском происхождении мы полагаем, что следует считать шляхтой также тех, кто рожден отцом-шляхтичем, хотя бы мать его была низкого происхождения; чьи родители, однако, и сами жили и живут так же, как и другая шляхта в нашем королевстве, в соответствии с тем, что выше сказано, и не исполняли в прошлом и не исполняют ныне тех работ и операций, которыми по обыкновению привыкли заниматься мещане и те, кто живет в городе, ибо (в таком

случае)... сама шляхетскость превращается в посполитое плебейское состояние...»34 Эти критерии шляхетства прочно вошли в юридическую практику

иобщественное сознание Речи Посполитой в XVI—XVIII вв. В юридических сборниках XVI в. (например, у Я. Пшилуского и у Ст. Гербурта) принимается

именно то определение шляхетства, которое было дано в 1505 г., хотя постепенно вводятся и некоторые расширяющие и поясняющие статьи35. Показательно, что в таких нормах принадлежность к шля-

33Zajączkowski A. Op. cit. S. 29—30; Maciszewski J. Szlachta polska i jej panstwo. Warszawa, 1986. S. 55—74; Ihnatowicz J., Mączak A., Zientara B. Op. cit. S. 281—282.

34Volumina Legum. Т. I. СПб., 1859. Wyd. Ohryzko. P. 137.

35Matuszewski J. S. Nagana szlachectwa w Polsce XV i XVI w. // Zeszyty naukowe Uniwersytetu Lódzkiego. Ser. I. Nauki humanistyczno-spoteczne. Z. 77. Prawo. Lódz, 1971. S. 137, przyp. 62.

202

Польская шляхта в XVI—XVIII вв.

хетскому сословию ассоциируется не только с определенным правовым статусом, но и с определенным образом жизни. Мартин Кромер, чье сочинение стало визитной карточкой Польши в глазах всей Западной Европы во второй половине XVI в., писал: «Шляхта имеет многочисленные и обширные привилегии, частично данные королями и князьями, частично принятые силой обычая... Шляхта подчиняется только королю. Однако суд над ней осуществляется на основании предписаний закона коронными и королевскими должностными лицами. Никто из остальных, особенно из частных лиц, не имеет подчиненной себе шляхты...

Шляхтич свободен переселиться в чей-нибудь город или местечко и жить в нем частным образом без опасения лишения прав, даваемых его шляхетским званием, если только по собственной вине не будет лишен шляхетского достоинства. Благородство оценивается, таким образом, по рождению и заслугам, но во внимание принимаются также и нравы. Ибо к шляхте причисляются те, чьи предки или родители были введены в это сословие и обязаны нести военную службу, получив герб, а также те, кто сам заслужил это своей доблестью. Однако более знатным считается тот, кто родился шляхтичем, чем тот, кто им стал. Урожденный шляхтич должен происходить от отца шляхтича и матери-шляхчанки, соединенных законными брачными узами, хотя и мать не шляхетского происхождения не лишает шляхетского достоинства детей, лишь бы отец был шляхтичем...

Все шляхтичи равны между собой и среди них нет никакого разделения на патрициев и графов, и в определенный период установилось здесь полное равенство»36.

Монопольное право на землю было не только декларировано и зафиксировано в конституциях, но и систематически подкреплялось специальными решениями. Например, по конституции 1662 г. иностранец, получивший шляхетство (институт индигената), но не приобретший землю, терял полученное шляхетство. В 1775 г. было решено, что получить грамоту аноблирования мог лишь тот, кто после совершения самого акта аноблирования приобрел землю. Если же земля не была приобретена в течение года, акт аноблирования утрачивал силу. Тот же, кто получал в это время индигенат, был не только обязан приобрести вотчину, но и не имел права ее продать раньше, чем через 20 лет, под угрозой утраты шляхетства. Шляхетские земли охранялись от возможного захвата церковью. Так, вступая в монастырь, шляхтич должен был продать свои владения другому шляхтичу. Если этого не происходило, землю должны были купить родственники. Шляхта обладала рядом процессуальных частноправовых преимуществ при заклю-

36 Kromer М. Op. cit. S. 70-72.

203

М.В. Дмитриев

чении брака, составлении завещания, смене вероисповедания, установлении опеки над детьми, в реализации права мертвой руки и проч.37 Аналогичным образом в уголовном праве за убийство шляхтича нешляхтичем полагалась смертная казнь. При противоположной ситуации наказание было совсем иным. Если шляхтич в конце XVI в. убивал шляхтича выстрелом из мушкета, он платил 480 гривен, за убийство другим способом — вдвое меньше. Но если убитым был нешляхтич, при любом способе убийства штраф составлял лишь 30 гривен 38.

Но не одни привилегии были основой интеграции шляхты как сословия. Не меньшее значение имела сама традиционная практика публичной жизни, создававшая иллюзию участия всей шляхты в управлении обществом и государством. Особенно важным это было для мелкой и беднейшей шляхты, которая не пропускала случая подтвердить свое исконное шляхетство участием в выборах поветового чиновника, в съезде, в сеймике, в ежегодных военных смотрах, в посполитом рушении, хотя бы и с самым скверным вооружением 39. Наряду с этим, каждый шляхтич стремился иметь хотя бы самую маленькую, хотя бы и заведомо фиктивную, но признанную в шляхетском общественном мнении должность (уряд). Должности были очень разнообразны, и чаще всего не были сопряжены ни с какими реальными обязанностями, но тем не менее среди шляхты бытовало убеждение, что шляхтич без должности — все равно что пес без хвоста40.

Наконец, громадное значение и в глазах современников, и в реальной жизни имели родственные связи и такое специфическое выражение общности шляхты данной территории, как соседство. Последнее понятие было введено в польскую науку А. Зайончковским, вызвало противоречивые отклики, но в итоге прижилось на страницах польских специальных исследований и обобщающих монографий41. Соседство — эта та совокупность связей общения, которая объединяла территориально компактную группу дворянства. Реализовывалась эта связь преимущественно во взаимных визитах и совместном времяпрепровождении, влекущем за собой, разумеется, и установление родственных отношений. Недооценивать значение этого факта в интеграции шляхетского сословия в

37Dąbkowski P. Prawo prywatne polskie. Т. I. twów, 1910. S. 160—163.

38Ihnatowicz I., Mączak A., Zientara B. Op. cit. S. 282.

39Lozinski W. Op. cit. S. 276 nast.

40Zielinska T. Rody urzdami zaszczycone. Pròba sondazu // Spoleczenstwo staropolskie. T. 2. Warszawa, 1979. S. 193—227; Тазбир Я. Привилегированное сословие феодальной Польши // Вопросы истории. 1977. № 12. С. 162.

41Zajączkowski A. Op. cit. S. 68 nast.; Ihnatowcz I., Mączak A., Zientara B. Op. cit. S. 376-382.

204

Польская шляхта в XVI—XVIII вв.

рамках мелких локальных общностей, учитывая специфические черты шляхетского образа жизни42, было бы, конечно, неправильно. Что касается семьи, то, хотя существуют разные оценки того, насколько она была многочисленна43, несомненно, что шляхетская семья не выступала как нечто изолированное. Как фактор консолидации важна была не только семья как таковая, но все ее ответвления и родственные отношения, делавшие из каждой семьи ячейку большого родственного клана. Нужно, видимо, вслед за В. Лозинским и А. Зайончковским признать, что Польша и польская шляхта держались не индивидуальностью, не единицей, не личностью, а семьей, которая была элементом более широких родственных связей внутри шляхты. В целом принадлежность к шляхетству подразумевала наряду со статусом земельного собственника систему родственных связей, обладание земской должностью или хотя бы правом на нее и ведение определенного образа жизни.

Часто встречается мнение о сословной замкнутости и едва ли не кастовости польской шляхты в XVII—XVIII вв.44 Однако это не вполне верно. Действительно, законодательство Речи Посполитой не раз стремилось установить крепкие и непроницаемые сословные границы. Однако сама многочисленность постановлений сеймов по этому вопросу показывает, насколько неэффективным оказывалось такое законодательство. Шляхта смешивалась с другими слоями населения как в деревне, так и в городе. Сам сельский уклад жизни исключал изоляцию шляхты — особенно мелкой и безземельной — от крестьянства, хотя в правовом отношении дистанция постоянно оставалась весьма велика. Сельская приходская общность включала шляхетский двор как свою неотъемлемую часть, и ни о какой сословной изоляции не могло быть и речи. Были нередкими, хотя трудно сказать, насколько массовыми, как случаи социальной и формально-правовой деградации шляхты, превращения ее не только реально, но и номинально в крестьян, так и противоположные ситуации — проникновения крестьян в ряды польского сельского дворянства. С не меньшей интенсивностью и постоянством аналогичный процесс шел в городе.

42Tazbir J. Kultura szlacliecka w Polsce. Rozkwit—upadek—relikty. Warszawa, 1979. S. 15—55;

Он же. Привилегированное сословие. С. 159—167.

43Ср.: Wyczanski A. Spoleczenstwo // Polska w epoce Odrodzenia. Warszawa, 1986. S. 224-230.

Zajączkowski A. Op. cit. S. 60.

44Sczaniecki M. Les origines et la formation de la noblesse polonaise au Moyen Àge // Acta Poloniae

historica. T. 36. 1977. P. 106, 108; Grodziski S. Obywatelstwo w szlacheckiej Rzeczypospolitej. Krakow, 1963. S. 86; История Польши. Т. I. Под ред. В. Д. Королюка, И. С. Миллера, П. Н. Третьякова. М., 1954. С. 181—182.

205

М.В. Дмитриев

В 1496 г. на Петрковском сейме был принят запрет мещанам приобретать землю, в 1538 г. этот запрет был подтвержден с исключением, сделанным для Королевской Пруссии и нескольких крупнейших городов других польских земель. Конституции 1505, 1550, 1565, 1637, 1677 гг. запрещают под угрозой потери герба и связанных с ним привилегий селиться в городе, заниматься ремеслом, торговлей, занимать городские должности. Но уже во второй половине XVII в., по мнению С. Гершевского, это запрещение перестает действовать даже де юре, а не только де факто, хотя формально запрет заниматься торговлей и другими «подлыми» промыслами был снят только в 1775 г. Причиной столь откровенного неуважения к закону было то, что переход шляхтича в город, угрожая ему потерей социального статуса, во-первых, сопровождался чаще всего улучшением материального положения; во-вторых, далеко не всегда заставлял расстаться с основными привилегиями. По некоторым наблюдениям, и в городах — вопреки законодательству — шляхта продолжала сохранять свои особые права и значительную часть золотых вольностей 45 . Например, в Бохне, куда шляхта тянулась, глядя на зажиточность местных горожан, переселение в город не сопровождалось потерей ощущения принадлежности к дворянскому сословию, хотя и сословные преимущества не имели большого значения46. Такое мнение С. Гершевского, Е. Едлицкого и других исследователей подтверждается довольно длительной традицией изучения миграционных процессов в Великой Польше. По всей видимости, то же было характерно и для Мазовии, где сословные барьеры, укак мы видели выше, были еще более проницаемыми и подвижными, чем в Великой Польше. Так, 1% переселенцев в Новую Варшаву в 1477—1525 гг. составили дворяне, для Старой Варшавы в 1550—1575 гг. эта доля составила 5%. Во Львове в 1527—1604 гг. 1,2% новых горожан были выходцами из шляхты47. В Познане в 1576—1600 гг. 6,9% принятых в число граждан города составили шляхтичи, в последующие годы аналогичный показатель составлял 4,4—5,2%. Правда, не хватает сопоставимых данных для второй половины XVII в. Но в 1777 г. в Велюне шляхта составляла 2,3% жителей города, в 1792 г. несколько шляхетских семей проживало в маленьком аграрном городке Болеславце. В Познане в XVIII веке известны несколько «благородных» членов городского совета и суда, среди ко-

45Gierszewski S. Op. cit. S. 85—89; Jedlicki J. Klejnot i bariery spoleczne. Przeobrazenia szlachetstwa polskiego w schylkowym okresie feudalizmu. Warszawa, 1968. S. 15—29.

46 Kiryk F. Szlachta w Bochni. Ze studiów nad spoleczenstwem mìast górniczych w Malopolsce w XVI i w pierwszej polowie XVII st. // Spoleczenstwo staropolskie. Т. II. Warszawa, 1979. S. 71-124. 47Gierszewski S. Op. cit. S. 90. 206

206

Польская шляхта в XVI—XVIII вв.

торых есть купцы, пивовары, аптекари, виноторговцы. Однако нет уверенности, что термин «благородный» обязательно означал в это время шляхтича48.

Межсословная мобильность противоположной ориентации — из крестьян и горожан в ряды шляхты — изучена лучше49. Известны многочисленные данные о шляхетских мезальянсах, при которых шляхтич осчастливливал своим благородством дочь богатого или просто зажиточного купца, ремесленника или крестьянина. Был возможен также переход в шляхетское сословие татарского населения в Литве и еврейского — во всей Речи Посполитой, хотя тут была, разумеется, и своя специфика50.

Самым ярким и знаменательным памятником, отразившим эти процессы, стала составленная Валерианом Некандой Трепкой «Книга хамов» 51 — перечень приблизительно 2400 фамилий, обладатели которых жульническим путем узурпировали шляхетство. Книга составлена в 1624—1640 гг. и основана на изучении Трепкой судебных записей, гербовников, локальных хроник, а также на примитивном собирании сплетен и слухов. И хотя не всякому конкретному известию «Книги хамов» можно доверять, историки признают, что в целом она верно отразила внутреннюю межсословную мобильность польского общества. В. Н. Трепка перечисляет ряд способов, какими можно узурпировать шляхетство. Вопервых, сам шляхтич, взяв в услужение крестьянского сына, приставляет к его прозвищу -цкий или -ский; во-вторых, из алчности шляхта отдает своих дочерей замуж за крестьян и те, в обход закона, начинают именовать себя дворянами; в-третьих, какой-нибудь смышленый плебей устраивается стряпчим в суд или канцелярию, изучает все уловки и крючки делопроизводства и потом

48Gierszewski S. Op. cit. S. 80—94; см. также: Dworzaczek W. Przenikanie szlachty do stanu mieszczanskiego w Wielkopolsce w XVI i XVII w. // Przegl^d historyczny, 1948. R. 17. S. 196—226; Idem. Przenikanie szlachty do stanu mieszczanskiego w Wielkopolsce w XVI i XVII w. //

Przeglаd historyczny, 1956. R. 47. № 4. s. 656684. Dworzaczek W. La mobilité sociale de la noblesse polonaise aux XVIе et XVIIе siècles // Acta Poloniae historica. T. 36. Warszawa, 1977. S. 147—161.

49JedlickiJ. Klejnot i bariery spoleczne. S. 30—74; Opas T. Z problemów awansu spolecznego mieszczan w XVII i XVIII w. О przenikaniu mieszczan do stanu szlacheckiego i duchownego // Przeglаd historyczny. T. LXV. 1974. № 3. S. 465—477. Ptasnik J. Miasta i mieszczanstwo w dawnej Polsce. Krakow, 1934. S. 359—363; Bogucka M. Miejsce mieszczanstwa w spoleczenstwie szlacheckim i atrakcyjnosc wzorców zycia szlacheckiego w Polsce XVII w. // Spoleczenstwo staropolskie. Т. I. Warszawa, 1976. S. 186—199.

50Sobczak J. Czy tatarska ludnosc Litwy nalezala do stanu szlacheckiego? // Przegl^d historyczny. R. 77. 1986. № 3. S. 467—480; Goldberg J. Zydowscy konwertyci w spoleczenstwie staropolskim // Spoleczenstwo staropolskie. Т. IV. Warszawa, 1986. S. 229—236; Grodziski S. Op. cit. S. 89—90.

51Trepka V. N. Liber generationis plebeanorum (Liber chamorum). Wyd. W. Dworzaczek, J. Bartys, Z. Kuchowicz. Cz. 1—2. Wroclaw etc., 1964.

207

М.В. Дмитриев

тайком вписывает в книги и свое имя с обозначением «nobilis»; в-четвертых (и это, видимо, самый распространенный способ стать мещанином во дворянстве), можно подкупить какого-нибудь пана, который обвинит плебея в узурпации шляхетства, а два подкупленных свидетеля опровергнут эту «клевету»; сам же инициатор этой махинации в результате будет записан в судебные книги как шляхтич, подтвердивший свое дворянское достоинство; в-пятых, какой-нибудь крестьянский сын или горожанин, переименовав себя на -цкий или -ский, устраивается на службу к магнату, делает все, чтобы втереться в доверие, и потом авторитетным именем своего покровителя защищает свое мнимое шляхетство. Есть и другие, более или менее рафинированные способы пролезть в дворянство52. Сотни примеров, которые приводит Трепка, показывают, что все перечисленные им способы узурпации шляхетства можно было с успехом использовать как практические рекомендации. Например, Нежджинским назвал себя крестьянский сын, который служил краковскому епископу 10 лет и получил в управление деревеньку, став солтысом, а потом назвал себя шляхтичем. Фамилию Князевского присвоил себе сын Капусты, портного из Енджеева. Худзинский происходил из Худзина под Познанем, был канцеляристом, а затем городским писарем. Ему организовал аноблирование пан Черноковский, староста Познанский. Смоленским назвался Николай, чей отец был угольщиком и смоловаром, торговавшим этим товаром по деревням Серадзской земли, и т. д.53

Наряду с таким незаконным путем проникновения в ряды шляхты существовал и путь традиционного аноблирования или — для иностранцев — индигената. Волна аноблирования, которая была характерна для Европы XVI—XVIII вв.54, не обошла стороной и Польшу. Особенно высокой она была во второй половине XVII в. и во второй половине XVIII в. В первом случае это было связано с результатами борьбы против шведского «потопа», во втором — с общим изменением отношения к шляхетству 55 . Если в первой половине XVII в. произошло только 20 аноблирований, то в период с 1669 по 1764 г. — 205, а за 31 год правления Стани- слава-Августа Понятовского было произведено около 900 анобли-

52Trepka W. N. Op. cit. Cz. 1. S. 6-22.

53Ibid. Cz. 1. S. 191, 227, 244, 361.

54Billafois F. Op. cit. P. 273—274; Labatut J. P. Les noblesses européennes de la fin du XVе à la fin du XVIIIе siècle. Paris, 1978. P. 146—147.

55Smolenski IV. Szlachta w swietle opinii wieku XVII // Smolenski W. Wybór pism. Warszawa, 1954. S. 27-46.

208

Польская шляхта в XVI—XVIII вв.

рований и частично восстановлено право короля на самостоятельное аноблирование 56.

Шляхта и ее государство пытались противодействовать в XVI—XVII вв. волне законных и незаконных аноблирований. В частности, этому должна была послужить процедура так называемой наганы шляхетства, то есть постановки под сомнение в судебном порядке права того или иного лица, называющего себя шляхтичем, на это звание. Этот институт польского законодательства ясно отражен в статуте Великого княжества Литовского 1529 г.: «Также постановляем: если бы кто кому сказал, что тот не шляхтич, тогда тот, который доказывает шляхетство, должен представить со стороны отца и матери двух шляхтичей, а те должны присягнуть. Если бы его род прекратился, но он местный уроженец, тогда он должен поставить окрестных бояр шляхту, которые бы знали, что он — шляхтич. И те бояре, которых он поставит, должны вместе с ним присягнуть, что он по происхождению шляхтич» 57.

Однако нагана шляхетства не только не стала препоной на пути дерзких узурпаторов шляхетского статуса, но, напротив, как мы увидели из «Книги хамов», давала возможность при помощи взятки, то есть самым простым путем, стать шляхтичем. В позднее Средневековье нагана шляхетства, по предположению И. Матушевского, действительно играла большую роль в жизни общества, о чем говорит обилие записей, опротестовывающих шляхетство, и богатство соответствующей терминологии. Во второй половине XV в. число таких случаев уменьшается, но в XVI—XVII вв. число процессов о нагане возрастает. И. Матушевский объясняет это ограничением хозяйственной активности нешляхты, укреплением шляхетской монополии на землевладение при одновременном получении шляхтой других исключительных социальных и правовых привилегий58.

Последний легальный канал проникновения в шляхетство исчез в 1578 г., когда сейм отнял у короля право аноблирования 59 . Но, видимо, самым непосредственным результатом такого решения было учащение случаев незаконного приобретения шляхетства. Поэтому сейм 1601 г. вынужден был вернуться к этому вопросу и принять специальное постановление «о новой шляхте»: «Появилось очень много новой шляхты и прибывает ее разными пу-

56Balzer О. Skartabelat w ustroju szlachectwa polskiego. Krakow, 1911. S. 357; Zajączkowski A. Op. cit. S. 55.

57Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Под ред. К. И. Яблонскиса. Минск, 1960. С. 50,150 (разд. III, ст. 11). Ср.: Volumina Legum. СПб., 1859. Т. 2. S. 12, 282.

58Matuszewski J. S. Nagana szlachectwa. S. 140.

59Volumina Legum. T. 2. СПб., 1859. S. 187.

209

М.В. Дмитриев

тями все больше... Противодействуя этому, мы постановляем на будущие времена, что ни мы, ни наши потомки не должны принимать... в шляхетство никого, кроме тех, кто был рекомендован нам сенатом и земскими послами (а в армии — гетманом) за значительные заслуги перед Речью Посполитой... Добавляем также, что ничьего подданного вопреки воле наследственного пана мы не допустим в шляхтичи»60. Однако налоговое постановление сейма 1626 г. стало показателем бессилия сейма и невозможности остановить процесс проникновения плебеев в ряды шляхты. Фактически, он примирился с «новой шляхтой», попробовав возложить на нее дополнительные налоги61. Борьбу с узурпаторами, как мы видели, продолжил Валериан Неканда Трепка, но один в поле не воин... Только 4 из 2500 записей о нагане шляхетства, изученных И. Матушевским, содержат заключение, что обвиненный не смог доказать своего шляхетства62.

Во второй половине XVII — первой половине XVIII в. шляхта пыталась продолжить борьбу за чистоту своих рядов. В дело, как показал О. Бальцер, включились и сеймики, постановления которых требовали не допускать вообще никаких аноблирований. Характерно в этом отношении решение Добжинского сеймика 1710 г.: «...таким образом, послы не должны позволить допущения к шляхетству никого из числа плебеев, каким бы заслуженным он ни был»63. В 1669 г. в ответ на многочисленные аноблирования 1659 и 1662 гг. воскрешается особый институт — скартабелят, или неполное шляхетство, согласно которому отныне аноблированные не получали полного объема шляхетских привилегий и не имели права вплоть до третьего поколения занимать должности и участвовать в посольствах 64 . Шляхетские законодатели опирались в этом якобы на статуты Казимира Великого. О. Бальцер ясно показал, что это явное юридическое недоразумение, поскольку термин «скартабелят» в статутах Казимира применялся не к шляхте65. Вряд ли это недоразумение можно считать простодушной ошибкой польских шляхетских юристов. Как бы то ни было, и это законотворческое изобретение не могло остановить социальной мобильности в польском обществе. Несмотря на реальную неопределенность границ шляхетского сословия, не только объективно, но и субъективно оно противо-

60Volumina Legum. Т. 2. СПб., 1859. S. 390.

61Matuszewski J. S. Op. cit. S. 140. Przyp. 73.

62Ibid. S. 144.

63Balzer O. Skartabelat w ustroju szlachectwa. S. 343—344. i. T. 2. S. 216.

64Balzer O. Historia panstwa i prawa Polski. T. 2. S. 216.

65Balzer O. Op. cit.

210