Что же было и есть?

Представляется. что российское общество более адекватно можно определить как корпоративное общество. Данный подход к характеру социальных отношений в СССР получил развитие прежде всего в работах германских социологов, из которых следует выделить цикл публикаций В. Теккенберга. В основу своего подхода он кладет веберовскую концепцию, интерпретируемую в американской социологической традиции как концепция статусных групп. Однако это по меньшей мере неточно, так как М.Вебер использует термин «Stand». Этот структурный элемент как теоретическй конструкт строится на следующих основаниях: образ жизни, формальный уровень образования и, наконец, престиж наследуемого положения или профессии.

В советском обществе социальное неравенство проявлялось преимущественно в жизненном положении и престиже, а не, как это свойственно для западных обществ, в различном уровне доходов. На базе неравенства в доступе и распределении материальных благ и различного жизненного положения социальные группы в советском обществе были организованы в квазисословные образования. Определенные представления по поводу жизненного стандарта и культурного уровня приводят к «замыканию» социальных групп, иерархия которых строится не только на основе дохода. Эти образования сходны со средневековыми «цеховыми» группами, определявшими культурные аспекты потребления и поведения. В.Ильин эти структурные элементы традиционного российского общества называет корпорациями – иерархически организованными (внутри себя и в обществе в целом) и относительно замкнутые ассоциации, созданные с целью выражения и отстаивания коллективных интересов своих членов. Социальные функции и ресурсы находятся в распоряжении корпораций, а не социальных групп. Индивиды действуют в интересах корпораций, к которым они принадлежат. Личное влияние, престиж и доход индивида определяется властью его корпорации и его местом в ней (В.Ильин, 1991). Полный объём привилегий обусловлен: 1)могуществом корпорации, 2)степенью включённости в корпоративную сеть, 3)объёмом личных неформальных связей. Корпорации – это квазиэкономические, социально-политические структуры. Внутри корпораций развивается немонетарная система взаимных обязательств: протекция, семейные кланы и др. Управление перераспределением и потреблением сильно напоминает сословные общества в определении М. Вебера: «Каждое сословное общество обычно организовано по жизненным правилам, создает из них экономически иррациональные условия потребления и таким образом посредством монополистического присвоения и посредством исключения свободного распоряжения собственной трудовой деятельностью препятствует свободному образованию рынка». Однако, советские и, тем более, постсоветские структуры – феномены другого, не феодального типа. На наш взгляд их можно обозначить как символические корпорации примордиального типа – объединение людей посредством символических механизмов (номинации, символического насилия, символической мобилизации – см. выше) с целью выражения собственных корпоративных интересов на принципах личной зависимости этического плана: взаимопомощи, признательности, долга, чести и т.п. В этом контексте представляется возможным перевод веберовского термина «Stand» как «соратники». Социальные структуры такого типа сложились в ситуации: 1)традиции консолидации перед лицом «врага»; 2)традиции неэкономического распределения ресурсов в условиях тотального дефицита (парадоксально существующих на фоне богатых ресурсов всех видов); 3)традиции распространения, развитости особого вида власти – не столько институционального, сколько харизматического характера – власти-влияния, основанной одновременно на личных достоинствах и личных связях.

Для России очень характерны такие механизмы стратификации и социальной мобильности как своячество, личное доверие, «авторитет», преданность, «корпоративный дух» и т.п. Российское общество скорее можно охарактеризовать как Gemeinschaft чем как Geselschaft (Ф.Тённис), в котором скорее доминируют интимные, эмоциональные, личностно окрашенные контакты, а не формальные, функциональные, институциональные отношения; доминирует прагматика личностного взаимодействия, а не профессиональная полезность.

В.В.Радаев(1991) проанализировал механизм социального ранжирования социальных позиций и распределения социальных благ в советский период. Каркас общества составлял ряд огромных корпораций, частично пересекающихся между собой: компартия, комсомол, ВПК, КГБ, совмин, «общественные организации» и ряд более мелких. Включённость в корпорацию «оформлялась» присвоением «титулов»: партийность, звания, степени, награды, участие в выборных должностях (депутат, делегат и т.п.). Каждый «титул» давал определённые привилегии. Чем больше титулов – тем выше престиж, а значит и социальное положение, материальное благосостояние. Получение «титула» было в значительной степени обусловлено неформальными связями – как для корпорации в целом, так и для отдельных лиц в корпорации (так например, для вступления в компартию необходимы были рекомендации уже членов партии, причём чем значительнее был политический вес рекомендующего, тем проще было вступить в партию и занять там высокую должность).

Однако личные связи – это механизм взаимодействия. «Скрепляющим раствором» российского общества всегда была Власть. Поэтому российское общество – всегда Государство российское. Российское общество – этакратическое общество (дословно власть государства от франц. и греч.), хотя бы уже потому, что для регулирования отношений между корпорациями нужен «Верховный арбитр». В российском обществе администраторы обладают той же властью, что и собственники при капитализме. Все внимание здесь обращено на усиление позиций власти. Идет сверхразвитие государственного аппарата. Вся политическая и экономическая власть сосредоточена в руках правящей политической организации.

С. Стоянович (1990) предложил следующее объяснение сущности советской системы: «Поскольку капитализм несомненно конституирует общественную ценность с экономической доминантой, то парадигмой, ему соответствующей, является общественно-экономическая формация. С другой стороны, коммунистический этатизм принадлежит к семейству общественно-политических формаций».

Этакратизм можно рассматривать и как самостоятельную социально-экономическую систему в дихотомии «Запад-Восток», и как одну из форм модернизации (индустриализации) стран неевропейского культурного ареала.

О.И.Шкаратан (2002) обобщил следующие характеристики этакратического бесклассового общества:

• обособление собственности как функции власти, доминирование отношений типа «власть-собственность»;

• преобладание государственной собственности, процесс постоянного углубления огосударствления;

• государственно-монополистический способ производства;

• доминирование централизованного распределения;

• зависимость развития технологий от внешних стимулов (технологическая стагнация);

• милитаризация экономики;

• сословно-слоевая стратификация иерархического типа, в которой позиции индивидов и социальных групп определяются их местом в структуре власти и закрепляются в формальных рангах и соотнесенных с ними привилегиях;

• корпоративная система как доминирующая форма реализации властных отношений, а соответственно иерархического ранжирования и объема и характера привилегий членов социума;

• социальная мобильность как организуемая сверху селекция наиболее послушных и преданных системе людей;

• отсутствие гражданского общества, правового государства и соответственно наличие системы подданства, партократии;

• имперский полиэтнический тип национально-государственного устройства, фиксация этнической принадлежности как статуса (при определении ее «по крови», а не по культуре или самосознанию).

Концепция этакратизма как объясняющая природу обществ советского типа постепенно находит поддержку у крупных аналитиков современного мира. М. Кастельс (2002) пишет: «В XX веке мы жили, в сущности, при двух господствовавших способах производства: капитализме и этатизме. ...При этатизме контроль над экономическим излишком является внешним по отношению к экономической сфере: он находится в руках обладателей власти в государстве (назовем их аппаратчиками или, по-китайски, линг-дао). Капитализм ориентирован на максимизацию прибыли, т. е. на увеличение объема экономического излишка, присвоенного капиталом на основе частного контроля над средствами производства и распределения. Этакратизм ориентирован (был ориентирован?) на максимизацию власти, т. е. на рост военной и идеологической способности политического аппарата навязать свои цели большему количеству подданных на более глубоких уровнях их сознания».

Все существующее ныне в мире разнообразие линий общественного развития в конечном итоге основывается на различиях двух доминирующих типов общества, которые условно можно именовать «европейским» и «азиатским». Первая идет от античного полиса. Это цепочка обществ, которые характеризуются частной собственностью, балансом отношений «гражданское общество—государственные институты», развитой личностью и приоритетом ценностей индивидуализма. Второй тип исторически связан с азиатскими деспотиями, доминированием государственной собственности, всевластием государственных структур при отсутствии гражданского общества, подданством, приоритетом общинных ценностей при подавлении индивидуальности. В мировой истории в общем-то и в пространстве и во времени преобладал этот тип общества. Именно в тех странах, где исторически доминировала эта вторая, неевропейская, линия развития, в середине XX в. установился этакратизм.