Литература

1. Ардашкин А. П., Сергеев В. В. Правовые и организационные вопросы судебной медицины и экспертной практики. - Киров, 1997. - Ч.1.- С.60-62.

2. Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. От теории - к практике. – М.: Юридическая литература, 1988. - 304 с.

3. Белкин Р. С., Винберг. А.И. Криминалистика. Общетеоретические про­блемы. - М.: Юридическая литература, 1973. - 264 с.

4. Корухов Ю. Криминалистическая экспертиза: настоящее и будущее // Российская юстиция. - 1995. - № 5. - С. 39-40.

5. Криминалистика социалистических стран / Под ред. В.Я. Колдина. - М.: Юридическая литература, 1986. -512 с.

6. Приказ Министра здравоохранения СССР от 16.02.1948 г. № 82 // Сб. орг. метод, материалов по судебно-медицинской экспертизе. - М., 1960. -С. 10-12.

7. Там же. - С. 15.

Судебно-медицинская экспертиза в самарской губернии в дореволюционный период а.П. Ардашкин

История судебной медицины в нашей стране пока еще недостаточно изучена. Работ, посвященных исследованию становления и развития су­дебно-медицинской экспертизы в нашем регионе, в доступной литературе нам не встретилось. Полагаем, что представленный материал в опреде­ленной мере позволит компенсировать этот пробел и даст представление о начале формирования судебно-медицинской службы в нашей области.

С 1755 года обязанность выполнения судебно-медицинских освидетель­ствований (исследований) была возложена на уездных и городовых, а в ' последующем также - на земских, вольнопрактикующих и полицейских врачей (в Самарской губернии полицейских врачей не было). Организа-

9

ция судебно-медицинской работы и контроль за ее выполнением с 1797 года возлагались на учрежденные в губерниях врачебные управы.

Первые единичные документальные свидетельства о проведении экс­пертных работ на территории Самарской области, которые нам удалось обнаружить, относятся к середине XIX столетия. Однако таковые, вероят­но, проводились достаточно часто. Об этом свидетельствует представле­ние Симбирской врачебной управы от 1818 года в Медицинский Совет о том, что врачи губернии слишком часто отвлекаются по требованиям по­лиции «к свидетельствованию мертвых тел, которые вовсе не подлежат врачебному свидетельству». В этой связи Медицинский Совет постановил «Требовать врачей для свидетельства мертвых тел в тех только случаях, где кроется подозрение в совершении злодеяния» [23].

Выполнение судебно-медицинских исследований контролировалось Самарской врачебной управой в соответствии с циркуляром Медицин­ского Совета от 1843 года [24]. Так, в 1852 году Самарской врачебной уп­равой в порядке контроля рассматривались три судебно-медицинских про­токола. Составлены они были в 1849-1850 гг. врачом Ставропольского уезда Дмитрием Трушковым [11J.

Судебно-медицинские лабораторные исследования вещественных до­казательств в нашем регионе начали проводить в Симбирске в середине XIX века. Это следует из дела 1850 года о смерти в Ставропольском уезде двух дочерей доктора медицины врача Дабелова Р.Х. В Симбирск для про­ведения химического исследования посылались внутренние органы эксгумированных трупов. При этом исследовании в органах был обнаружен « желтый мышьяк» [б]. Со времени образования Самарской губернии (1 ян­варя 1851 года) судебно-медицинская работа на территории губернии при­обрела регулярный характер и объем ее постепенно возрастал. Это требо­вало от врачей соответствующих знаний и изучения судебной медицины. Не случайно, что из 2-х приобретенных в 1852 году Самарской губернс­кой больницей книг, одна была по судебной медицине [24].

Уездные и городовые врачи привлекались для судебно-медицинской работы достаточно часто. Так, согласно отчетам за 1854 год? врачами Афа­насьевым (Бузулукский уезд), Лисенко (Бугурусланский уезд), Бахтиаровым (Ставропольский уезд), Орловым (Николаевский уезд) были прове­дены соответственно 11, 7, 21 и 32 исследований трупов [1б].

Поводами для освидетельствований живых граждан в основном явля­лись ранения и травмы различного происхождения и вопросы, связанные с половыми состояниями. Много освидетельствований в связи с уголов­ными и гражданскими делами проводилось по поводу установления умственных способностей. Так, в 1891 году Самарским городовым врачом Яновым А.Д. было освидетельствовано 13 человек по поводу различных травм и 187 - по поводу определения умственных способностей и состоя­ния здоровья [4].

10

Поводами для исследований трупов, выполнявшихся врачами губер­нии, являлись различные виды насильственных смертей, подозрение на насилие (случаи скоропостижной смерти), а также случаи смерти ново­рожденных младенцев.

Проведение судебно-медицинских исследований, кроме городовых и уездных врачей, поручалось в то время и вольнопрактикующим врачам. Так, в 1851 году исследование трупа производил вольнопрактикующий врач имения Самариных Макаров Т, А. [17]. Известен случай, когда в 1851 году Ставропольский уездный суд, рассматривая дело о смертельном от­равлении, ссылался на мнение вольнопрактикующего врача Дабелова Р.Х. По его мнению, принятому судом, гр-ка Никитина «...подлинно отравле­на была острым ядом, а именно металлическим: да и сам мышьяк найден у неё...»[5].

К судебно-медицинским экспертным исследованиям привлекались и земские врачи. Однако они постоянно против этого возражали, ссылаясь на недостаток специальных знаний в вопросах судебно-медицинской экс­пертизы, частое отвлечение от прямых обязанностей и др. Неоднократно выполнение судебно-медицинских обязанностей земскими врачами рас­сматривалось губернатором и губернским земским собранием (1873,1874, 1875, 1876, 1884, 1903 гг.). При этом решались многие организационные вопросы для обеспечения этой работы, а возражения земских врачей от­клонялись [2].

Объем судебно-медицинских работ, выполняемых земскими врачами, действительно был немалым. Известно, например, что земский врач Свечин в мае 1879 года произвел освидетельствование свыше 70 мужчин и одной женщины, подозреваемых в оскоплении [2].

Выполняемые документы именовались по-разному: «свидетельствами», «протоколами», «медико-криминалистическими вскрытиями», «судебно-врачебными осмотрами» и т.п.

Большинство изученных нами судебно-медицинских документов сви­детельствует о присутствии должностного лица (судебного следователя, станового пристава, понятых) при исследовании. В обрядовой части до­кументов указывалось время и место проведения исследования (освиде­тельствования), погода, приводились «полицейские сведения». Это соот­ветствовало процессуальным нормам того времени и действующему Ус­таву судебной медицины.

По содержанию судебно-медицинские документы в основном были очень краткими. Исследования трупов нередко ограничивались только на­ружным осмотром. Зачастую описание наружного исследования трупа со­стояло из указания на отсутствие признаков насилия. Описание виденно­го при исследовании подменялось указанием на отсутствие изменений - «в естественном пиле...». Вместе с тем имелось и немало документов, доста­точно полно отражающих ход исследований трупов и выявляемых при этом

11

состояние органов и тканей. Некоторые из них составлялись по пунктам формализованного бланка, предписанного для применения Министер­ством внутренних дел в 1852 году и содержавшего до 120 пунктов [9].

Целью судебно-медицинского исследования трупа обычно являлось только установление причины смерти. Наиболее часто в качестве непос­редственной причины смерти указывались «апоплексия», « удар». Напри­мер, «от кровяного апоплексического удара к голове и легким вследствие прилива сильного к оным», «от удара в мозг вследствие рефлекторного прилива крови к мозгу, от раздутия газами кишок при начинающемся оных воспалении», « от апоплексического удара вследствие переполнения пече­ни». К началу XX века относятся первые попытки установления давности смерти. Разрешение этого вопроса впервые нам встретилось в актах врача Цветкова И.И. [22].

Несмотря на регулярность исследования трупов, каких-либо специаль­ных помещений для этих целей не существовало. Вскрытия мертвых тел производились в «избах», в которых до наступления смерти проживали покойные, и там, где это представлялось удобным - на улице, на кладбище и в других местах, например, в «арестантской пекарне» [12].

С появлением больниц и развитием их сети вскрытия трупов стали про­водиться в «покойницких» - помещениях, предназначенных для хранения мертвых тел. Однако больниц было мало и не при всех «покойницкие» имелись. Поэтому полицией г. Самары перед властями все чаще ставился вопрос о месте хранения и вскрытия трупов. Нами документально просле­жена организация специального помещения для исследования трупов. Та­ковое в Самаре впервые было официально отведено в 1866 году. Для этих целей был «нанят» дом отставного рядового Ивана Антипова. Распола­гался он во 2-й части города в 88 квартале по ул. Уральской [7] (в настоя­щее время район четной стороны ул. Братьев Коростелевых между ул. Красноармейской и ул. Рабочей).

10 января 1874 года Самарская Городская Управа в очередной раз рас­сматривала вопрос о месте хранения и вскрытия мертвых тел. 7 июня 1874 года на 1 м заседании Думы было решено для этих целей приобрести осо­бую «избу» из двух комнат. Было также определено место установки избы - на городском кладбище (современный район железнодорожного вокза­ла, завода «Волгокабель»). В этом же 1874 году был впервые построен спе­циальный дом для проведения исследования трупов. В дальнейшем он по­лучил название «вскрытной дом» [З].

Начало исследования вещественных доказательств в Самаре докумен­тируется по имеющимся в нашем распоряжении материалам первой поло­вины 18521 ода. До этого такие исследования также проводились, но в Сим­бирске. С 1852 года проведение судебно-медицинских исследований веще­ственных доказательств в Самаре зарегистрировано в описях архивных дел,

12

в которых указывается о выполнении судебно-химических и микроскопи­ческих исследований. За период с 1852 по 1854 год нами обнаружено более 50 зарегистрированных таких исследований [8]. Из документов известно, что к выполнению химических и микроскопических экспертиз Самарской врачебной управой привлекались содержатели Самарских вольных аптек Иван Шмидт и Миллер [13, 20]. Для исследования направлялись части внут­ренних органов, рвотные массы, пищевые продукты, одежда, случайные предметы. О проведенных исследованиях составлялись протоколы, в кото­рых кроме хода исследования указывалось на присутствие при исследова­нии оператора врачебной управы. Например, в мае-июне 1852 года фарма­цевтом Миллером составлено 2 протокола о судебно-химических исследо­ваниях, в которых отмечено присутствие оператора управы Казачковского В.О. Один из протоколов отражал исследование белого порошка, «ото­бранного у крестьянской женки». Другой протокол составлен в связи с исследованием внутренних органов умершей малолетней девочки. Перед началом исследований описаны представленные объекты и ход исследо­вания. В результате был сделан вывод о том, что «вещество это есть не что иное, как белый мышьяк» [20]. Все лабораторные исследования по дей­ствующему положению с целью контроля повторялись в медицинском де­партаменте МВД. Известно, что в департаменте исследования по данным случаям были повторены с применением аппарата Марта. При этом было указано, что результаты «в настоящем случае могут быть признаны доста­точным доказательством присутствия сего яда в испытанных внутреннос­тях» [10]. Кроме внутренних органов, от трупов на исследования направ­лялись одежда и случайные предметы для определения наличия крови. Так, в 1858 году проводилось исследование 4-х полушубков и палочки на нали­чие крови. В результате исследования был сделан вывод о наличии крови, но методика ее обнаружения не указана [20].

Самарская врачебная управа (отделение), выполняя судебно-медицинские функции, также проводила организационно-методическую работу. Так, известно, что уездным и городовым врачам Самарской губернии для руководства в судебно-медицинской деятельности управа рассылала вы­писку из Свода Законов издания 1842 года, содержащую Устав судебной медицины, циркуляр МВД по составлению «медицинских свидетельств мертвым телам», форму свидетельства военнослужащих, получивших ране­ния «в сражениях», списки новых и переизданных книг по судебной меди­цине [21]. Одному из уездных врачей после проведения повторной экспер­тизы была направлена печатная форма судебно-медицинского документа «для непременного единообразного составления по оной таковых без ма­лейшего отступления» [19].

Самарской врачебной управой (отделением) проводилась достаточно большая работа но контролю за судебно-медицинской деятельностью вра-

13

чей и качеством судебно-медицинских актов. Контролю подвергались все акты. В большинстве случаев управа (отделение) высказывалась о правильности мнения врача. Нередко это высказывание предварялось указанием на то, что «знаков насильственной смерти не видно». Однако, вероятно, далеко не всегда это было правильным. Причиной тому служила не толь­ко недостаточность познаний в судебной медицине у инспекторов. Упра­вы (отделения) в то время были перегружены различными администра­тивными функциями, проверкой и подготовкой различных документов, что не позволяло им проводить тщательное изучение судебно-медицинских актов, и контроль осуществлялся не столько для разрешения сомне­ний и установления истины, сколько для соблюдения формальности |23].

Вместе с тем нередки были случаи, когда управа не соглашалась в це­лом иди по отдельным пунктам с мнением врачей. Так, в апреле - мае 1854 года по постановлению земского суда управой рассматривались 12 свиде­тельств о вскрытиях мертвых тел, составленных в 1851 - 1853 гг. врачами Битюцким, Троицким, Казачковским В.О., Макаровым Т.А. Все рассмот­ренные свидетельства получили отрицательную оценку: свидетельства ис­полнены «ошибочно, неразборчиво, местами без всякого смысла и учено-врачебных понятий. Многие из них не содержат достаточных фактов к выводу основательности заключения и, включая в себя подозрения в на­сильственной смерти, требуют значительного пополнения по горячим сле­дам, даже переосвидетельствования трупов. Все свидетельства составле­ны совершенно неправильно, без соблюдения правил судебно-медицинских вскрытии и заключения в большей части врачами выведены почти про­извольно без всякого соображения с патологическими явлениями» [15].

Управа делала замечания врачам по поводу нарушения пределов ком­петенции. Выговор был объявлен врачу, который высказался о виновнос­ти подсудимого на основании медицинских данных. Резкие возражения управа высказывала, когда врачи основывали свои выводы на данных следствия. В подобных случаях управа давала указания врачам не осно­вывать «выводы на полицейских показаниях», «не вмешиваться в разби­рательство и обсуждение отобранных полицейским чиновником показа­ний, что представлено единственно судебному месту» [18].

Таким образом, изучение архивных материалов и анализ литературы позволяют считать, что судебно-медицинские освидетельствования и ис­следования врачами на территории Самарского края (губернии, области)

проводились уже в XVIII веке.

Со времени образования Самарской губернии судебно-медицинские

работы, в том числе лабораторные, в соответствии с требованиями уго­ловного и гражданского законодательства приобрели систематический

характер.

Ко времени Октябрьской революции 1917 года сложилась обществен­но-правовая потребность в организации самостоятельной судебно-меди-

14

цинской службы и в Самарской губернии появились необходимые усло­вия для реализации этой потребности.