Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

чены не по назначению и осели на личных счетах российской элиты за рубежом).

А тем временем, пока шла отчаянная борьба за предоставлен ие России скорейшей помощи, в которую вовлеклись основные за падные лидеры, в самих западных финансовых кругах усилился к ритицизм в отношении политики МВФ и его концепции помощи Росс ии. Джеффри Сакс, один из тех, кто в свое время помогал Гайдару осуществлять либерализацию, неожиданно резко выступил прот ив помощи МВФ России. «В последние три года под зонтиком МВФ Рос - сия получала кредиты, которые лишь поддерживали коррумпи рованное и неэффективное правительство, — писал Сакс в «New York Times». — Новый кредит скорее всего принесет России больше вреда, чем пользы». И далее Сакс продолжал: «МВФ предоставляет свои кредиты при условии, что правительства будут повышать ставки, ограничивать кредиты в банковскую систему, закрывать слабые банки. Эти меры нацелены на то, чтобы восстановить доверие инв есторов. Но вместо этого они только убивают экономику и еще бол ьше подрывают доверие. Более разумным было бы держать ставки низкими и давать экономике развиваться, даже если национальная валюта будет падать и спекулянты будут терять свои деньги» 3.

В России тоже было немало тех, и не только в левом лагере, кт о открыто выступил против новых кредитов, считая, что они лишь продлят болезнь, но не помогут российской экономике. В конце июля несколько российских нефтяных компаний включая «ЛУКойл » опуб-

ликовали заявление, в котором резко критиковали политику правительства и меры, предложенные МВФ. Рекомендации МВФ «толь ко приведут к углублению кризиса, осложнят социальную ситуацию и приведут к банкротству те предприятия, которые еще что-то производят», — говорилось в заявлении. Все громче стали раздава ться голоса, требующие пойти на девальвацию. Многие экономисты с читали, что это неизбежно и чем раньше, тем лучше.

Экономическая помощь Запада действительно уже не могла спасти положение. 10 августа российские акции снова упали, в не которых случаях на 20—25%. Процентные ставки по государственным облигациям были подняты до 130—140% — Центральный банк из по-

следних сил пытался удержать рубль.

Ситуация была отчаянная. До конца года нужно было найти 113 млрд руб., чтобы выплатить проценты по ГКО и ОФЗ. Кроме того , надо было выплачивать пенсии и зарплаты, а невыплаты нака пливались еще с весны. Налоговые сборы не могли дать больше 160 млрд

руб. Резервы Центрального банка быстро иссякали.

Наконец правительство дрогнуло и 17 августа объявило о «новом подходе» к финансовой политике. Он состоял в отмене валют ного коридора, в 90-дневном моратории на обслуживание внешнего д олга и отмену выплат по ГКО—ОФЗ. Это по существу означало одновременно дефолт и девальвацию. Как потом грустно шутил Лившиц, «из двух зол правительство выбрало оба».

Кто же конкретно принимал августовские решения? В «тайной вечере» 15 августа, на которой был подготовлен «новый подхо д», уча- ствовали Кириенко, Алексашенко, Потемкин, Задорнов, Чубай с и Гайдар. Потом к ним присоединился Борис Федоров. 16 августа Кириенко и Чубайс полетели к Ельцину, который находился на отдыхе, с предложениями, а вернувшись, заявили, что президент все з нает в подробностях и согласен 4 (так что заявление Примакова о том, что президент не знал о решениях 17 августа, были далеки от исти ны). Итак, реформаторы информировали президента, но он, вероятно, не сумел оценить все последствия решений, которые одобрил .

Поздно ночью Кириенко встретился с «олигархами», чтобы пр о- информировать их. Это лишний раз показывает, что кабинету была не безразлична позиция кланов.

Сам Кириенко объяснял случившееся следующим образом: 10 ав - густа начался лавинообразный процесс — стали сбрасывать портфели ГКО и валютные бумаги. В среду 19 августа Минфин должен бы л погасить ГКО на 34 млрд руб. «Но денег не было, занять их, чтобы перекрутиться, мы уже не могли», — говорил Кириенко. По его сло-

вам, правительство (а вернее, узкая группа людей) приняло р ешение 16 августа. Об этом стало известно в ночь с 16 на 17 августа, к о- гда Кириенко вместе с Чубайсом вернулись от президента 5. По словам Бориса Федорова, миссия МВФ в Москве была проинформир о- вана о готовящемся дефолте и фактически поддержала решен ия кабинета 6.

Впоследствии Кириенко признал, что знал о реальной ситуац ии с финансами еще в марте и понимал, что «положение аховое». По сле того, как в мае провели секвестирование, оказалось, что государственный доход составит порядка 22—23 млрд руб., минимальные ра с- ходы — 25—26 млрд. Кроме того, ежемесячные погашения по ГКО

достигли 30 млрд руб. Значит, средств не хватало ни на что. И тем не менее он был убежден, что нельзя было девальвировать рубл ь. Он объяснял это тем, что «банковская система не выдержит». Девальвация больше, чем на 12—15%, по его мнению, означала бы крах банковской системы. Замечу, что она все равно обвалилась после кири-

енковских решений.

Молодые реформаторы, среди которых были и те, кто начинал российские реформы, завершили целый период в жизни России . Фактически они перечеркнули все, что пытались сделать в т ечение предыдущих лет.

Кто виноват?

По существу, первым анализ августовского обвала сделал Григорий Явлинский в сентябре 1998 г., когда у него случился инфаркт и он был вынужден некоторое время провести в больнице. Явли нский различал непосредственные, среднесрочные и фундаментал ьные причины событий 17 августа. В качестве фундаментальных при чин он назвал ошибочную логику реформ, в основе которой, на его взгляд, лежало стремление максимально быстро провести реформу, опираясь на низкую инфляцию, неизменный курс доллара и поддерж ку Ельцина. Среди среднесрочных причин лидер «Яблока» отмет ил стремление покрыть дефицит бюджета не за счет экономичес кого роста и налогов, а за счет пирамиды ГКО. Непосредственным т олч- ком к углублению кризиса стали азиатский финансовый кризис, падение цен на нефть, начавшееся бегство инвесторов 7.

Явлинский был одним из первых, кто обвинил Кириенко и его к о- манду в том, что они действовали в интересах «олигархов». « При Кириенко случился обвал. Он был в этом виноват только в том см ысле, что действовал крайне неэффективно и главное — в пользу опреде-

ленных олигархических группировок. Но как только он это с делал, его убрали, чтобы вернуться к Черномырдину», — заявил Явлинский 8.

Егор Гайдар, оценивая причины банкротства российской финансовой системы, всю вину за случившееся возложил на правит ельство Черномырдина, которое, по его мнению, никогда не проводило действительно либеральную политику. Доказательством, на его взгляд, является устойчивый дефицит бюджета в 7—8% ВВП. Ошибка Кириенко, по мнению Гайдара, состояла в том, что 17 августа он действовал недостаточно решительно и не пошел на резкую д евальвацию рубля (до 12 руб. за доллар) и привязку рубля к доллару 9.

Бывший министр экономики Яков Уринсон придерживался при-

мерно такого же мнения, говоря об истоках обвала. «Наша главная ошибка в том, что мы не доводили свои решения до конца. Надо было стоять на своем, а если не могли настоять на своем, уходить в отставку и поднимать шум. А мы молчали, — говорил Уринсон. — В 1995 г. мы впервые сделали нормальный бюджет, и парламент с некоторым

изменениями его принял. Надо было держаться за него. Но нам ска-

зали: ребята, выборы... Примерно та же ситуация с ГКО» 10. Что ж, это наиболее искреннее объяснение случившегося.

В свою очередь, главный банкир Сергей Дубинин, отвечая на вопрос, кто виноват, заявил: «Я не люблю ни на кого указывать пальцем. Если говорить в общем плане — правительство». Одной из ошибок кабинета Дубинин считал решение о добровольной рестр уктуризации ГКО в валютные евробонды, что, по его мнению, было сигналом, что Россия не может справиться со своими обязательствами по внутреннему долгу 11.

Алексей Улюкаев, заместитель директора гайдаровского института проблем переходного периода, по существу, опроверг неоднократные заявления Кириенко о том, что правительство знало о на двигающихся событиях и реальном состоянии экономики. По мнен ию Улюкаева, кабинет на самом деле ничего не понимал. «Проблема правительства Кириенко была в том, что оно не понимало макроэкономики. Финансовый кризис уже в мае надвигался, а его не видели. И ситуация была глупая, когда в начале мая люди из МВФ заводили разговор о кризисе, в нашем правительстве просто не поняли: какой кризис, какая помощь, нам не нужна никакая помощь. Они все время опаздывали примерно на месяц» 12.

Сам Кириенко неоднократно повторял: «Путь, который мы изб рали, был самым безболезненным». Болезненным для населения, по его мнению, он стал не потому, что решения были неправильными, а потому, что они не были реализованы, т. е. во всем том, что после-

довало, было виновато временное правительство Черномырд ина, а затем кабинет Примакова.

Александр Лившиц, единственный представитель верхов, который после 17 августа добровольно подал в отставку, хотя и не имел к решениям никакого отношения, говорил: «Очень тревожная ситуац ия нача- лась с конца мая. И дело не только в том, что резко стала раст и доходность ГКО на рынке или стало тяжелее поддерживать рубль в коридоре. Именно в это время стали появляться неточные оценки си туации — очень опасные в устах тех, кто отвечал за экономическую по литику России...». Среди ошибок правительства Лившиц указывал на «пан ическое отступление». По его мнению, в принципе не было необходимо сти де-

лать заявления о несостоятельности государства, не нужно было устанавливать верхнюю планку коридора в 9,5 руб. за доллар (об это м же говорил и Черномырдин). Он считал, что можно было провести конфиденциальные переговоры с иностранными держателями ГК О и отложить выплаты. «То, что произошло, — результат грандиозной само-

надеянностиисамообмана.Вотчтоэтотакое»,—делалвывод Лившиц13.

«Очевидно, и мне это было ясно с самого начала, основная вин а за все была на ЦБ», — говорил Борис Федоров 14. По его мнению, нужно было прекратить выпускать новые ГКО, постепенно девальвировать рубль. «Политика была простая — взять очередную порцию кредитов, прожить еще три месяца и так далее».

Любопытно, как звучала эта история в интерпретации Черном ырдина. Он подтвердил роль Чубайса во всех решениях от 17 авгу ста, хотя формально подобного рода решения не входили в его ко мпетенцию — он был руководителем ЕЭС. «Гайдар был рядом и принимал решения, — рассказывал Черномырдин. — Почти вся команд а образца 1991 г. жила тогда в Белом доме и оттуда не выходила. Меня там только не было. И Анатолий Борисович, и Гайдар вырабатывали антикризисную программу, и политику, и стратегию с тактикой. В результате всего пять месяцев понадобилось, чтобы мы получили другую страну... Кто им мешал? Хотели попробовать порулить? Порулили, им все было доступно, любые решения принимали, даже самые крутые, судьбоносные для России. И никто их не остановил. Они и при мне пытались рулить, но ничего не получилось. Я ушел, и получили результат — не тот, который нужен» 15. Эмоции Черномырдина понятны. Но, по-видимому, он так и не понял, что те, в отношении кого он был столь критичен, расхлебывали кашу, заваренную при его прямом участии.

После августовского обвала многие, особенно в банковском сообществе, обвиняли Кириенко в том, что он разрушил российски е

финансы и одновременно сделал нищими миллионы рядовых вк лад- чиков. На это Кириенко довольно убедительно отвечал, что о сновные российские банки были мертвы уже до дефолта. «Истерик а, которую подняли банки по поводу того, что заморозив выплаты по ГКО, государство прежде всего отняло их у рядовых вкладчиков, не что иное, как желание списать на правительство собственные пр осче- ты. И прежде всего колоссальные валютные кредиты, взятые в долг у западных финансовых институтов, и слишком рискованные к онтракты по форвардным операциям», — говорил Кириенко. И дал ь- ше: «Чего уж тут лукавить: целый ряд системообразующих бан ков стали неплатежеспособными еще до 17 августа. К этому моменту...

эти банки уже были банкротами» 16.

Но даже если основные российские банки были банкротами до 17 августа, решение кабинета помогло им хотя бы тем, что позволило возложить вину за свое банкротство на кабинет. Однако некоторым приближенным к власти банкам августовские решения явно п омог-

ли. Явлинский прямо говорил, что 17 августа было попыткой спасти

российских финансовых «олигархов», ибо другой причины дл я объявления моратория по оплате внешнего долга на 90 дней не был о. Это действительно было нужно в первую очередь крупным ком мер- ческим банкам, которые не могли выполнить своих обязательств в преддверии приближавшихся в конце августа выплат. Следовательно, то правительство, которое многие, особенно на Западе, сч итали наиболее свободным от влияния «олигархов», на деле решило ценой репутации страны спасти нескольких человек.

Правительство обвинили в симпатиях к «олигархам» и предс тавители отраслевых групп. Так, Вагит Алекперов говорил: «К сожалению, те призывы, с которыми мы обращались к правительству К и- риенко еще в мае — пойти на частичную девальвациию рубля, с делать рентабельным экспорт, дать возможность привлечь в страну дополнительные валютные ресурсы, — эти призывы не были ус лышаны... В очередной раз власть пошла на поводу у банков... Ведь все эти годы деньги не вкладывались в реальную экономику. Фактиче- ски они ходили по одному и тому же кругу. Правительство, повторяю, поддерживало крупные банки — это и привело к сегодняш нему кризису» 17.

Несомненно, основные пружины обвала 17 августа были заложе - ны во время премьерства Черномырдина. Кириенко действите льно был поставлен перед необходимостью решать проблемы, кото рые, накапливаясь в течение длительного времени, были следств ием и парламентского популизма, и трусливой политики кабинета Черно-

мырина, который предпочел пирамиду ГКО болезненным, но не обходимым мерам и строительству реального бюджета. Когда в середине 1998 г. проценты по оплате ГКО достигли 34% всех федеральных расходов, стало ясно, что финансовая система на грани о бвала.

Но и правительство Кириенко также было не без греха. Многи е, даже сторонники самого Кириенко, впоследствии говорили, ч то можно было если не поправить дело, то во всяком случае избе жать столь болезненных решений. Можно было заморозить ГКО и начать немедленные переговоры по реструктуризации долга, можно было провести частичную девальвацию рубля. Ничего этого сдела но не было: реформаторы то ли запаниковали, то ли, напротив, счита ли,

что пронесет, как проносило уже много раз.

Бывший член гайдаровской команды Петр Авен жестко упрека л правительство Кириенко: «Немедленная — в самом начале кризиса — санация банков, ставших банкротами еще до 17 августа, не тол ько спасла бы часть средств, но и явилась бы важным фактором во сста-

новления доверия со стороны западных инвесторов. А то мор ато-

рий, закрытие глаз на вывод активов, отсутствие санации — полное впечатление спасения своих банков, в то время как их иностранные кредиторы остаются ни с чем. Вот и закрыты все лимиты на Рос - сию» 18.

Процитирую и Андрея Вавилова, бывшего заместителя минист ра финансов, директора Института финансовых исследований, который считал, что решение по дефолту ГКО было не вполне проду манным, так как не учитывало более рациональные варианты вых ода из долговой ловушки и недооценило долгосрочные последствия. Главная ошибка правительства, по его мнению, заключалась в том , что «до определенного момента полностью исключалась возможность финансового кризиса» 19. Особое внимание Вавилов уделял «вине ЦБ»: «Поддержание курсового режима в 1997—1998 гг. отвечало главным образом узковедомственным интересам ЦБ, заинтересованного в демонстрации стабильности... При более эффективных де йствиях правительства и ЦБ вполне можно было избежать обваль ного падения курса, а главное — дефолта по внутреннему и, что весьма вероятно, внешнему долгу».

Экономист Владимир Попов справедливо говорил, что реакци я и российских властей, и МВФ на первые проявления финансовог о кризиса в России была неадекватной: они пытались поддержа ть рубль любой ценой — через повышение процентных ставок, через ин о- странные займы. Напомним, что ставка рефинансирования была поднята до 150% в мае 1998 г., чтобы предотвратить отток капитала.

«Политика высоких процентных ставок и расширения займов за рубежом для поддержания искусственно завышенного курса ру бля, — писал Попов, — не только вела в пропасть валютного кризиса, но и вредила экономическому восстановлению, так как была наце лена на поддержание потребления и неподъемных для страны размер ов импорта за счет подавления производства и экспорта. Такая политика... заставляла страну жить взаймы, не по средствам». Впрочем, это уже распространенная в России точка зрения. Попов также у тверждал, что дефолт по государственным бумагам и мораторий на обслуживание внешней задолженности вовсе не были необходимы. Так как кризис был валютным, но не долговым, уровень задолженн ости

не был угрожающим, и в запасе у правительства было несколько лет, когда можно было реструктуризировать и снизить дефицит бюджета до безопасной величины. Это было основной ошибкой каби нета. Еще одной ошибкой Попов считает то, что Центральный банк с ам спровоцировал «набег вкладчиков на банки, усугубивший ба нковский

и платежный кризис» 20.

Отставка кабинета технократов

Уже в ходе принятия решений от 17 августа Кириенко и экономи- ческие министры заявили Ельцину, что готовы подать в отставку. Ельцин отставку не принял и потребовал работать дальше. Н о кризис уже нельзя было обуздать. И в Кремле, и в «Белом доме» нача- лась паника: видимо, никто не предполагал, что события начнут выходить из-под контроля. Иностранцы продолжали закрывать о фисы и уезжать. Московский Клондайк для них закончился. Неко торые западные представительства разработали планы срочной э вакуации на случай массовых беспорядков. Другие приобрели авиабил еты с открытой датой. Американские компании первыми стали реал изовывать мобилизационные планы.

Российское общество вначале внешне оставалось спокойным. Но в Москве уже ощущалась нервозность. А через неделю после а вгустовских решений началась настоящая паника. «И до 17 августа, когда устами премьера Кириенко Россия объявила себя банкротом , огромная часть населения, месяцами не получавшая плату за труд, кляла власть. Но после 17 августа в оппозицию перешли все», — писал а об атмосфере тех дней Татьяна Кутковец 21.

Президент находился на даче и выдерживал паузу. А в это время Черномырдин появился в Думе и начал переговоры за закрыты ми дверями с фракциями, в первую очередь с коммунистами. Как п отом

оказалось, его вызвали в Москву из Оренбурга Кириенко и Юм ашев. Черномырдин выглядел динамичным, уверенным в себе и едва сдерживал удовлетворение. Всем своим видом он как бы говорил: «Ну что, доигрались тут без меня?», хотя он нес прямую ответстве нность за события, возможно, большую, чем Кириенко. Соратники Черн о- мырдина по фракции НДР Шохин и Рыжков тоже чувствовали се бя именинниками и вовсю высказывали предложения по выходу и з кризиса. Они уже знали, что прежний премьер вернулся из небыти я не зря. Возвращение Черномырдина было предвестником будущих пе-

ремен.

24 августа после почти недельного молчания Ельцин отправи л

Кириенко и его кабинет в отставку и назначил «Черномора», как его звали в Москве, исполняющим обязанности премьера. Эпоха т ехнократов кончилась. В выступлении, транслировавшемся по тел евидению, Ельцин заявил, что ситуация нуждается в возвращении « тяжеловесов». Он сказал немало лестных слов в адрес Черномырдина и

даже упомянул то, что необходимо «обеспечить преемственн ость

власти в 2000 г.». Что он имел в виду, можно было лишь догадываться. Впрочем, разгадывать ельцинские загадки уже давно ста ло неинтересно. Они мало что значили в постоянно меняющемся кале йдоскопе событий, Ельцин был постоянен только в одном — в свое м непостоянстве. Близкие к Черномырдину источники сообщали, ч то он согласился вернуться только при гарантиях возможности проводить независимую политику. Более того, по слухам, Ельцин пообещал, что поддержит его кандидатуру на следующих выборах.

Для «молодых реформаторов» решение Ельцина все же было не - ожиданностью. Ведь еще недавно он, казалось, был склонен да ть им возможность справиться с последствиями кризиса. В ночь по сле отставки Кириенко и Немцов вышли к шахтерам, стоявшим в пикете вокруг «Белого дома». Немцов принес бутылку водки. Руково дители правительства пытались что-то объяснять, но разговор не п олучился. «Они пришли слишком поздно», — решили шахтеры. Непочату ю бутылку они разбили о ближайшую стену.

Впоследствии Немцов, вспоминая отставку, говорил, стараясь, правда, не сказать слишком много: «Самое мерзкое было — это как снимали Кириенко. Это очень мерзко. <...> Вы не знаете, кто кому звонил. Где был Борис Абрамович. Где был Абрам Борисович. Какие слова произносились. Как себя вела Татьяна Борисовна. Как себя вел Валентин Борисович. Как себя вел Борис Николаевич. Я счита ю, что это была самая большая мерзость» 22. Лучше не скажешь — Немцов обозначил весь круг людей, которые в августе играли судьбами пра-

вительства и страны. Круг этот был очень узок, и только один из упомянутых людей имел право принимать решения.

Что двигало Ельциным, когда он отправил в отставку молодого премьера, за которого он так боролся, ломая Думу, и вернуть старого премьера, которого он бесцеремонно выставил? Неужели он н е понимал, что таким образом демонстрирует неумение справлят ься с проблемами, даже отчаяние, слабость... Тот же Борис Немцов так объяснял случившееся: правительство якобы решило начать процедуры банкротств в отношении основных компаний включая не фтяные. Это привело бы к полному изменению баланса сил. Чтобы э то предотвратить, «олигархи» ударили первыми, убедив президента уб-

рать молодых реформаторов. Во всей этой истории Березовский, как считал Немцов, играл решающую роль. Это объяснение был о опубликовано сразу в нескольких газетах и особенно актив но муссировалось на Западе. Выходило, что команда либералов пала ж ертвой заговора «олигархов». Кстати, Кириенко в объяснениях относи-

тельно собственной отставки был более взвешен и не педали ровал

тему «олигархического заговора». Он в отличие от своего коллеги всегда довольно сдержанно высказывался о возможностях «олигархов». «В России у правительства столько возможностей и ры чагов, что никакие «олигархи» не смогли бы помешать государству, будь его на то желание», — говорил Кириенко 23.

Впрочем, вскоре Кириенко все же признал, что Березовский о т- крыто боролся против правительства 24. Правда, по его словам, «это была открытая, честная борьба Березовского с нашим правит ельством». Ключевым бывший премьер считает свой разговор с Бер езовским, который состоялся 20 августа. Кириенко рассказал, что «великий комбинатор» пришел к нему с группой банкиров, среди ко торых были Смоленский и Гусинский. Березовский требовал денег для санации СБС-АГРО. Кириенко сказал, что денег не даст. Тогда Березовский заявил: «Мы добьемся вашей отставки». Кириенко ос тавалось лишь ответить: «Добивайтесь». До этого Березовский и другие «олигархи» требовали создания консультативного совета при правительстве. Кириенко тоже не согласился. Довольно прозрачно Кириенко намекнул и на способы влияния Березовского на през идента, с которым у него не было частых контактов: «Борис Абрамо вич пользовался другими каналами».

Бывший премьер, давая интервью в январе 1999 г., утверждал. «Я убежден, что период влияния олигархов закончился. Сегодня никакой существенной роли они не играют. Они одна из составляющих, но не ключевая сила в обществе». В тот момент он был прав.

Но как все-таки обстояло дело с отставкой кабинета? Какие б ы силы ни влияли в тот момент на Ельцина, его шаги в конце авг уста неизбежно должны были в первую очередь учитывать изменив шуюся ситуацию с его собственным здоровьем. Если в марте отст авка Черномырдина означала, что Ельцин был готов к дальнейшей борьбе за трон, то в августе возвращение Черномырдина означал о, что президент и его семья больше думали о проблемах своей безопасности и гарантиях на ближайшее будущее. Третий срок президентства, очевидно, в тот момент перестал быть наиболее актуальной задачей Ельцина — его начали волновать более земные сюжеты. Только проверенный и лояльный Черномырдин мог гарантировать Ельци ну

самосохранение в виде символического президентства или почетной отставки.

Не исключено, что Ельцин в тот момент еще не решил, будет ли этот президентский срок для него последним. Но совершенно ясно, что в момент финансового краха и возобладавшего чувства о тчая-

ния он предпочитал опереться на испытанных соратников. Он не