Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

цию не одолеет, но «сможет почистить верхушку». Некоторые сочли, что Скуратов целил в Примакова. Как обычно, продолжения этой темы не последовало — пока. Но вскоре стало ясно, что генеральный прокурор метил в президентское окружение.

Вскоре новый всплеск эмоций вызвали антисемитские выска зывания генерала Макашова. Масла в огонь подлило то, что Зюгано в и другие лидеры оппозиции даже не попытались осудить действия коллеги. Это переполнило чашу терпения демократов — они потребова ли запрета КПРФ. «Сегодня мы имеем право требовать запрета компар тии», — заявил Гайдар (с тем же требованием выступил неожиданно вновь возникший на сцене Березовский). Между тем требования в адрес Примакова осудить компартию и поддержать ее роспуск ставили премьера в сложное положение, особенно перед предполагавшимся обсу ждением бюджета 4. Передышка получилась краткой — поднималась новая волна противостояния. Создавалось впечатление, что представители разных лагерей бросились использовать предоставленный Макашовым повод, чтобы поколебать положение Примакова.

Как бы то ни было, мирный период для Примакова неожиданно быстро завершился: обозначились те силы, которые были не з аинтересованы не только в его усилении, но даже и в его сохране нии на посту. С самого начала было очевидно, что новый премьер не пользовался симпатиями у либералов и демократов. Но, по мнению ряда аналитиков, наибольшее недовольство Примаковым должны б ыли чувствовать именно бывшие «олигархи». Борис Кагарлицкий писал

по этому поводу: «Пока правительство почти ничего не пред приняло против «олигархов», но в ближайшем будущем может сильно задеть их интересы. Ведь у кабинета нет другого выхода. Запад денег не дает, налоги не поступают. Взять их можно у олигархов» 5. Не исключено, что у некоторых из «олигархов» действительно так ие опасения были. Кроме того, явно подозрительно к Примакову дол жны были относиться и претенденты на президентский пост. Растущие рейтинги Примакова не могли не волновать Лужкова и Явлинского. На него явно с опаской стали посматривать Зюганов с Селез невым.

Примаков начал вызывать неодобрение как тех, кто подозрев ал его в президентских амбициях, так и тех, кто был недоволен е го мед-

лительностью и нерешительностью. Вячеслав Никонов, прежд е поддерживавший премьера, в октябре писал уже в другом тоне: «С ейчас Россия как никогда восприимчива к требованиям наведения порядка твердой рукой... В ситуации безвластия возможно все» 6.

Еще одним событием, усилившим напряжение, стало убийство 20

ноября в С.-Петербурге Галины Старовойтовой. Либералы однознач-

но заявили, что это дело рук коммунистов и криминалитета. Убийство Старовойтовой заставило либералов поставить вопрос о б объединении: они хорошо понимали, что если сейчас не объединит ься, велик риск окончательно потерять правое поле. Гайдар взял на себя инициативу и попытался вовлечь в единый блок всех побывав ших у власти технократов — Чубайса, Немцова и, главное, Кириенко. Последний рассматривался в качестве потенциального лидер а блока как вызывающий наименее негативные чувства. В коллективном заявлении лидеры либералов говорили, что «в ответ на наглое вмешательство бандитов в политическую жизнь, в ответ на попытки пов ернуть страну вспять к диктату и распределению (намек на Примакова. — Ë. Ø.), отвечая на звучащие по всей стране требования объединения демократических сил», они начинают работу по созданию нового объединения 7. 28 ноября 1998 г. Гайдар уговаривал своих коллег поставить подпись под совместным заявлением. Под ним подп исались Чубайс, Немцов, Гайдар, Кириенко, Сысуев, Хакамада. В работу по объединению либералов и демократов включилась през идентская администрация и лично Юмашев.

Постепенно стало ясно, что внутри лагеря либералов на лидерские роли выдвинулся Чубайс, что, учитывая его динамизм, бы ло вполне понятно. Выступая на съезде «Демократического выб ора России» в октябре, Чубайс сказал: «Нам не хватает напора, же сткости, дисциплины, наглости, уверенности в своих действиях. <...> Меня не волнует, нужны ли мы олигархам или нет. Я знаю, что мы

заставим их делать то, что нам нужно. Нужно выстроить? Выстр о- им. Что значит, что губернаторы не всегда нас активно поддерживают? Значит, нужно выстроить и губернаторов и сделать так, чтобы мы шли вперед с ними или вопреки им, но шли вперед туда, куда сами считаем нужным» 8. Это выступление могло означать одно: стремление возродить либеральное движение как антиолигархичес кую и антибюрократическую силу.

О Чубайсе в этот период стали говорить как о возможном кан дидате на кресло мэра С.-Петербурга и, возможно, даже на пост в Кремле. А первым шагом на этом пути должна была стать борьба за Законодательное собрание С.-Петербурга. Как писал «Коммерсант ъ-

Власть», ДВР уже проработал концепцию губернаторской кам пании Чубайса, которая должна будет пройти под лозунгом «Я пришел дать вам денег» 9. Его коллег не смущали отрицательные рейтинги Чубайса. Как говорил Сергей Юшенков, «они легко переделываются на положительные» 10.

Выброшенные из власти либералы начали посматривать и в ст о- рону НДР и «Яблока». Но там объединяться не спешили. Более т ого, вскоре Явлинский внес ясность, прямо и резко сказав «нет» любым надеждам на объединение с либералами, которые группирова лись вокруг Чубайса и Гайдара. Опросы показывали, что отношение «яблочного» электората к лидеру явно ухудшилось бы в случае его блокирования с правительственными реформаторами — об этом з аявило 46% опрошенных. А вот альянс Явлинского с Лужковым был бы воспринят сторонниками «Яблока» положительно 11.

Вскоре, однако, либералов постигли разочарования. Кириенко, которого пытались уговорить стать формальным лидером но вого объединения, заявил, что создает собственное движение, ко торое не будет ни правым, ни левым. Кириенко постоянно твердил: «Я не хочу возвращаться в стандартную логику» 12. Более того, он делал все, чтобы ускользнуть из объятий вчерашних коллег. Было ясно, что он решил вести самостоятельную политическую игру. Вскоре он заявил о формировании движения «Новая сила» и объявил, что го тов к сотрудничеству с Явлинским и Лужковым.

Возникал, однако, вопрос: насколько Кириенко серьезен как политик, сможет ли смыть с себя память о 17 августа? Пожалуй, он был наиболее рационален из всей когорты молодых политиков. Им ея минимальный опыт, Кириенко показал себя исключительно уравновешенным, способным быстро учиться и схватывать, и, несомн енно, имел шансы быть воспринятым на Западе. В то же время он м ог

и отталкивать, прежде всего чрезмерной самоуверенностью . Чтобы стать публичным политиком, ему недоставало человечности и эмоциональности (того, что было в избытке у Немцова), а также сп особности признать свою неправоту, что необходимо для создания имиджа человечного политика. Кириенко был слишком похож на ро бота. Мог ли он претендовать на первые роли в российской полити ке? Вряд ли, и даже не из-за своего участия в решениях 17 августа. Скоре е всего, консервативная Россия не была готова к технократическ ому типу лидера. Но при определенном очеловечивании облика Кириен ко вполне мог играть весомую роль на правом поле.

Тем временем лопнуло терпение у Лужкова. Обычно весьма осто-

рожный в отношениях с Ельциным, он не вытерпел. 16 октября Лу ж- ков выразил сомнение, что Ельцин дотянет до конца своего с рока. «Временное недомогание — это одно, — рассуждал Лужков, — но если человек не может постоянно работать и выполнять свои функ ции, то необходимо найти волю и мужество, чтобы сказать об этом». В

интервью Би-Би-Си Лужков не исключал «такой ситуации, которая

приведет к досрочным выборам президента РФ или к его досрочной отставке». Но при этом Лужков сказал также, что если Ельцин не хо- чет уходить сам, «значит, надо терпеть» 13. Это должно было озна- чать, что сам Лужков не присоединится к тем, кто будет подталкивать Ельцина к уходу. В то же время московский мэр, очевидно, решил консолидировать свой электорат и дал об этом знать: «Я не исключаю такой ситуации, которая приведет к досрочным выбор ам президента России или к его досрочной отставке. ...Я вижу по телевизору, что со здоровьем у него (Ельцина. — Ë. Ø.) не все в порядке» 14.

Впрочем, Лужков некоторое время колебался и делал шаги в р азных направлениях. То он намекал на возможное участие в выборах, то отказывался. В середине ноября Лужков сказал: «Не помню , чтобы я заявлял о своем желании баллотироваться в президенты . Я не употребляю алкоголь, поэтому говорю об этом твердо» 15. При этом Лужков сделал ряд совершенно ненужных и суматошных движе ний, пытаясь закрепить за собой нишу на политической сцене. Так, он заявил, что собирается играть роль «левого центра», что по ставило многих в тупик, ведь Лужков скорее принадлежал к правому центру. Затем московский мэр заявил о формировании «партии центр изма». Он дал одному из своих сторонников генералу Андрею Никола еву возможность создавать партию якобы «под себя», что тот и с делал. Но затем мэр неожиданно отказался от сотрудничества с Николаевым и объявил о создании движения «Отечество».

На собрании оргкомитета своего движения Лужков выступил с программной речью, заявив: «Бюджет страны практически раз рушен, страна превращена в банкрота, у населения отобраны и у нич- тожены накопления, у предприятий — оборотные средства. ...Ро ссия ввергнута в жесточайшую долговую зависимость, обескровлена армия, промышленность так и не набирает обороты...» 16. Это была весьма жесткая оценка всего ельцинского правления. Лужков дал понять, что собирается поставить и вопрос «Кто виноват?»: «Кто же довел до такого состояния страну, кто ошибся, а кто совершил преступление, за которое должен быть наказан?» 17.

Впрочем, было трудно ответить однозначно, поможет ли Лужко-

ву его новое объединение или превратится в балласт, затрудняющий президентскую кампанию. Первые месяцы формирования «Оте че- ства» не внушали оптимизма. Туда бросились все, кто мог, — и неприкаянные аналитики, отошедшие от Ельцина и других угасающи х деятелей, и политики с ветхой, а то и сомнительной репутацией. Лодка

нового объединения оказалась перегруженной не только «б ывшими»,

причем неудачливыми, но и просто людьми, прошлое и взгляды которых вызывали немало вопросов.

Сама процедура появления «Отечества» была явно неудачной. За круглым столом в высотке на Новом Арбате собрались лояльные Лужкову люди, которые занялись объяснениями в верности мэру. Все шло слишком протокольно и скучно. Единственной удачей организаторов было выдворение журналистов, что разогрело интерес к самому событию. В числе организаторов движения были замечены давно забытые личности, самым удивительным образом вдруг оказавшиеся около московского лидера. То, как создавалось новое движение, кто в нем играл первые скрипки, вряд ли могло гарантировать Лужкову успешное будущее.

Складывалось впечатление, что Лужкову для того, чтобы участвовать в президентской кампании, вовсе не было нужно движен ие, тем более состоящее из враждующих друг с другом группировок. Не исключено, что Лужков нуждался в полной свободе от привязки к любой силе. Движение было скорее нужно не ему, а сотням прилипал, начавшим группироваться вокруг мэра, надеясь вместе с ним попасть наверх. Этот багаж мог затормозить движение. Если бы «Отечество» показало плохие результаты в ходе парламентских выборов, шансы Лужкова на Кремль были бы похоронены (кстати, еще были п а- мятны провалы Гражданского союза и КРО).

А что поделывал в это время Лебедь? Генерал управлял Красноярским краем, по крайней мере делал вид, что управляет. Появлялся

Лебедь в Красноярске редко, наездами. Новый губернатор вы работал оригинальную практику губернаторства — вахтовым методом. Нанятые им команды управленцев наезжали в край из Москвы. Са м же руководитель проводил бЛльшую часть времени либо в Москве, либо за границей. Корреспондент «Итогов» Галина Ковальская приводила шутки красноярцев по поводу стиля управления генерала: «Генерал Лебедь посетил край с официальным дружеским визитом» . И еще: ему предлагали запатентовать «бесконтактный способ упр авления краем» 18. Впрочем, не исключено, что минимум управления — не самый худший вариант, учитывая явно невысокий класс лебедевской команды.

Любопытно, что рафинированным западным кругам Лебедь импонировал; возможно, он отвечал их представлениям о типичном русском лидере, этаком мачо, крутом мужике, жестком, волево м, который может удерживать под контролем пошедшую вразнос Россию. Лебедю удалось на Западе создать о себе впечатление как о полити-

ке, пусть и солдафонского типа, но воспринимающего рыночн ые

ценности. Без особых усилий он сформировал там довольно у стой- чивую поддержку и всегда находил благосклонно внимающую аудиторию. Этим он выгодно отличался от Лужкова, на которого, кстати, смотрели на Западе в тот период настороженно, с опаской и даже враждебностью. Лужков воспринимался как националист, человек, способный пересматривать границы и даже как отец «москов ской мафии». Во многом в появлении этого образа была повинна лу жковская команда, плохо работавшая с западными журналистами в Москве. Отчасти отрицательной репутацией на Западе Лужков был обязан и своим извечным врагам в команде молодых реформаторо в. Немало либералов, будучи на Западе, на вопрос о Лужкове начинали отрицательно качать головой, а их оценка Лебедя была обыч но не столь однозначно негативной: в отношении генерала сущест вовала надежда, что он сможет перейти под либеральные знамена.

Пока в России формировался новый баланс сил, начал менять ся международный фон. Ушел последний могиканин — канцлер Гельмут Коль. Его место занял представитель нового поколения поли тиков, лидер социал-демократов Герхард Шредер, который занял по отношению к России более жесткую позицию: было ясно, что объятий с российскими лидерами больше не будет. Ельцинский американский «друг Билл» продолжал находиться в центра скандала «Мони ка-гейт». Конгресс США начал против него процедуру импичмента и, ка залось, уже ничто не может спасти американского президента от зав ершения своего срока в роли «хромой утки». Скандал не давал Кли нтону

сконцентрироваться на прежних приоритетах внешней политики, в том числе на России. Тем более что после 17 августа в Вашингтоне возобладало если не подозрительное, то настороженное отношение к новому кабинету.

Примаков между тем начал определять свой круг симпатий и высказываться по основным проблемам развития, т. е. делать то, чего прежде избегал. Так, в интервью «Известиям» в конце ноября 1998 г. премьер впервые резко высказался о своих предшественник ах. Он дал им оценку, которую стоит воспроизвести: «В любом случае 17 августа на совести так называемых реформаторов. Это они под косили банковскую систему России, наплевали на свои международн ые обя-

зательства и ввели мораторий в одностороннем порядке. Это они, а не мы, выстраивали всевозможные пирамиды с привлечением спекулятивного капитала, имевшего короткое дыхание и склонн ость к бегству из страны. На социальные аспекты экономики не обращалось внимания... Реальная экономика реформаторами не разв ива-

лась. Почти ничего не делалось на постоянной основе». И дал ее

Примаков заявил, что «спазма страха», т. е. реакции 17 августа можно было избежать: «Дело в том, что 70% ГКО находились в руках Ц Б и Сбербанка России. Значит, речь шла только о 30%. Неужели нельзя было начать нормальные, деловые переговоры об этих 30% с западными держателями акций?» 19. Особенно раздосадован был Примаков тем, что «одна специфическая группа» людей — т. е. те же технократы — продолжает формировать мнение Запада по отноше нию к России и деятельности нового правительства. Таким образом, Примаков и либералы окончательно определились в своем отнош ении друг к другу.

Отвечая на вопрос о своих президентских амбициях, Примако в сказал следующее: «Всякое безумство должно иметь предел. Я исчерпал свое, согласившись на премьерство. Бороться за президентство не намерен. Возраст, понимаешь, не тот» 20.

События же шли своим чередом, и проявлением именно их заур ядности стала очередная госпитализация Ельцина в воскресе нье 22 ноября в Центральную клиническую больницу с диагнозом «в оспаление легких». Новый срыв Ельцина мог пройти незамеченным, если бы не запланированная встреча с председателем КНР Цзян Цз эминем, который прибывал в Москву с официальным визитом. Визит уже переносили, дальше откладывать его было просто неприлично. Ельцин встретился с китайским лидером прямо в больнице. Это была встреча не только «без галстуков», а чуть ли не в больничных халатах. Вежливые китайцы после встречи состояние Ельцина не ком-

ментировали. Но все же кое-что просочилось: президент был я вно не способен к деловому обмену мнениями. Встреча вышла про токольной.

Между тем пресса с президентом уже не церемонилась. Мало какому лидеру в России пришлось вытерпеть то, что дано было в ытерпеть Ельцину. Впрочем, возможно, он не читал газет и не смотрел телевидение, а потому не догадывался, что о нем пишут и говорят, в том числе и его недавние соратники. После августа играть дальше в игру «президент работает с документами» было уже бессмыс ленно. А для создания другого образа, хотя бы относительно досто йного, у команды Ельцина, видимо, не было ни сил, ни воображения. Люд и,

которые теперь его поддерживали, были явно не способны ра зработать новую формулу президентства, в рамках которой Ельцин играл бы роль если не гаранта Конституции, то хотя бы гаранта кон ституционной реформы. Правда, вероятно, его еще нужно было убеди ть, что и для него, и для страны лучше, если он позаботится об об еспе-

чении цивилизованных правил игры на переходный период. Убедить

его задуматься о финальной стадии его правления могли только окружение и семья. Но там, видно, мало кого волновало, каким пр езидент предстает перед страной и миром, а может быть, близкие и оставшиеся возле него последние соратники пытались лишь до казать, что он жив. Как бы то ни было, осенью 1998 г. президентство представляло собой жалкое зрелище, и команда не могла не нести за это ответственность: она позволила Ельцину выглядеть слабым, смешным и беспомощным, что унижало не только его самого, но и страну.

В начале декабря в Москву приехал директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю, чтобы своими глазами посмотреть на происходящее и познакомиться с Примаковым. Денег Камдессю не при вез, но пообещал, что в январе в Москву прибудет новая миссия МВФ. Именно она и должна была составить окончательное мнение о российском бюджете, который пока МВФ откровенно не нравился. Еще за день до визита Камдессю Примаков сердито отзывался о « мальчи- ках из МВФ» и их неуместных советах. Но в ходе встречи премь ер был исключительно любезен. У них с Камдессю явно сложились неплохие отношения: премьер знал, как растапливать лед в отн ошениях с западными политиками. Но Маслюков продолжал вызывать неприязнь переговорщиков со стороны МВФ. Впрочем, проблема была не в том, что Маслюков вряд ли мог будить теплые чувства у западных партнеров, которым легче было разговаривать с людьми типа Чубайса. Дело было в другом — у России пока не было качестве нного в понимании западных экспертов бюджета.

Что касается бюджета, то правительство решило пойти на ре форму налогового законодательства. Так, налог на добавленную стоимость был снижен до 15% с перспективой снижения в 2000 г. до 10%.

По расчетам Минфина, негативно отнесшегося к инициативе н ового главы налоговой службы Бооса (он был инициатором реформы), реформа должна была привести к потере поступлений в бюдже т в размере 70 млрд руб. Сам Задорнов не очень-то верил, что со вре менем удастся расширить налоговую базу и компенсировать потери.

Теперь все ждали обсуждения бюджета-99 в Думе. Именно этот бюджет должен был показать направленность экономическо й политики Примакова — до этого премьер балансировал по формуле «шаг

влево — шаг вправо». Теперь он должен был определиться по крайней мере с контурами своей экономической политики. Внешни й долг страны достиг 17,5 млрд долл., и нужно было выбирать — идти на печатание денег и инфляцию или следовать монетаристским рецептам. В декабре Примаков выбрал непривычно жесткий для Рос сии

вариант бюджетной политики. Он предложил бюджет с первона чаль-

ным профицитом в 2—2,5%. Годовая инфляция не должна была превысить 30%. При этом Примаков рассчитывал на кредит МВФ в 4,5 млрд долл. Так что вопреки ожиданиям левоцентристское правительство пошло по либеральному пути 21.

Ельцин не согласен с ролью «монарха-на-даче»

7 декабря Ельцин вновь ожил. Он приехал на три часа в Кремль из больницы, где долечивал воспаление легких, и снял руководителей своей администрации: полетели головы Юмашева и его замов Михаила Комиссара, Юрия Ярова и Евгения Савостьянова 22. Правда, Олег Сысуев, который публично предполагал, что Примаков в скоре возьмет на себя президентскую нагрузку, остался. Новым главой администрации был назначен генерал Николай Бюрдюжа, который одновременно стал и секретарем Совета безопасности. «Прише л, увидел, разрулил», — писали газеты о Ельцине. Кстати, появившис ь утром в Кремле, он произнес речь без бумажки. «Президент вызд оровел», — с удивлением сообщили журналисты. Ельцина не было в Кремле в течение всего кризиса в августе — сентябре, когда он опасливо объезжал Москву стороной, перемещаясь с одной дачи н а другую. А теперь он вдруг не просто нагрянул в Кремль, но и наде лал много шуму и снял с работы нескольких сотрудников аппарата, — впрочем, эти внезапные ельцинские наезды перестали быть неожиданностью.

Возник вопрос: в какой степени о предстоящих перестановка х знал Примаков? Незадолго до того он встречался с Ельциным. Но эт о вовсе не означало, что Примаков был в курсе. Впрочем, президен т мог трясти свою администрацию сколько угодно — она теперь не играла прежней роли и, видимо, премьера сам факт перестановок не о чень взволновал. Более серьезным было другое — разогнав своих администраторов, Ельцин дал понять, что никакого перераспределе ния власти в пользу премьера не будет. Очевидно, он решил пресечь все слухи о своем превращении в английскую королеву. Одновременно президент переподчинил себе Минюст и Налоговую полицию — теп ерь под его началом было 15 «силовых» и прочих ведомств. У Прима ко-

ва осталась только экономика. Но главное — Ельцин заявил, что никаких изменений Конституции не допустит.

Было много версий того, почему Ельцин совершил свой минип е- реворот. Так, поговаривали, что Юмашев сам спровоцировал шефа на разгон верхушки администрации, потому что ему надоело быть в

Кремле. Согласно другой версии за этой интригой стоял Примаков,

который в результате усилил свое влияние. Важны, однако, не мотивы тех или иных ельцинских действий (они вполне могли быть эмоциональными либо лишь реакцией на текущие события), а их по следствия. Результатом очередной перетряски было формальное ослабление Примакова и одновременно предупреждение ему со сто роны Ельцина о недопустимости выхода за пределы весьма узкого премьерского круга обязанностей.

Глеб Павловский, в то время советник Юмашева, так комментировал эти события: «Еще в начале октября мы рекомендовали следующее активное включение президента 7 декабря. Так и произошло». Оказывается, президентские соратники планировали ег о «вклю- чения» и «отключения», как будто речь шла о некоем механическом устройстве. При этом Павловский пытался доказать, что когда президент болел, он тоже делал это согласно определенному «внутреннему сценарию». Более того, оказывалось, что когда все считали, что Ельцин отчаянно цепляется за Кремль, не имея сил на осущес твление даже элементарных представительских функций, на само м деле он претворял в жизнь особый проект «комплексной ПР-кампании» 23. Ну, что тут скажешь...

Очередное возвращение Ельцина и его действия — в первую о че- редь заявление о том, что никаких изменений в Конституции и перераспределения власти не будет, — показали, что шанс, пусть очень слабый, реформирования российской «вертикали» был на это т раз упущен. В декабре 1998 г. Ельцин отказался от конституционной ре-

формы и указал премьеру его место дублера с ограниченной ответственностью. Так что выводы о том, что перестановки в администрации якобы направлены на «усиление» Примакова, были безосн овательны. «Ничего себе усиление, — писала я тогда, — если из-под тебя выводят «силовиков», если тебя превращают в завхоза да ещ е пору- чают кому-то вне кабинета заняться проблемой коррупции в верхах! Даже сверхосторожному Примакову это вряд ли может понрав иться — а политического мазохизма за ним пока не наблюдается» 24. Ельцин подтвердил, что на формирование жизнеспособной полит иче- ской системы перед следующими выборами он не пойдет. И не видно было тех обстоятельств, которые могли заставили его это сделать.

Отказавшись от конституционной реформы, Ельцин сузил выб ор дальнейших сценариев политического развития. Конечно, бы ло ясно, что он и дальше останется «президентом-призраком». С имптоматично, что он был готов на утекание власти из Центра, но н е был готов усилить роль премьера. Более того, Ельцин сознатель но по-

шел на ряд шагов, которые могли привести кабинет к политическо-