ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

В.Д., 2 года

бой под мышкой, обитавшему где-то на верхнем этаже. Во дворе про него говорили, что он работа­ ет в оркестре оперного театра.

Родные тетки самовольно изъяли меня в загнан­ ной, заплеванной весенней распутицей заячьебеляковской шубке прямо с улицы и крестили в егошихинской кладбищенской церкви, в тайне от отца, партийца при какой-то важной район­ ной должности, в недавнем прошлом воздушного десантника-добровольца, покалеченного войной. Глядя на святых под куполом церкви, я теребил теток: «Где наши, где немцы?». Они отмахива­ лись. Я вышел на церковное крыльцо круглым сиротой – в сумрачном проходе чьи-то провор­ ные набожные руки живо надавали мне милосты­ ни, каких-то шанег и пирогов.

Как на маленькой пухлой детской ладони, оза­ ренной электрическим солнцем, я вижу: отец сидит на диване под апельсиновым абажуром с круговой тенью по потолку и стенам и читает мне русские сказки перед сном. Ночное радио, какие-то радиопостановки и неизбежно сопро­ вождающие их разноцветные картинки, возни­ кающие невесть откуда, из воздуха и мерцания, плывущие в пелене воображения передо мной, в океане домашней тьмы. Мне года два-три. Ве­ чером из окошка – мигающие звезды, я развожу руками, ладонями друг к другу, точно пробуя круглый воздух на прочность, и боюсь сдвинуть

Владислав Дрожащих 111

их: думаю, что такое же множество звезд, только совсем крошечных, а потому невидимых, у меня между ладонями. Большие звезды – там, далеко, и уходят они в непонятное никуда, в свои неведо­ мые бесконечные занебесные ульи и пасеки. Но тогда есть и другое, крошечное, невидимое нику­ да, есть и другие, крошечные собрания никому не известных светил и планет. И все они повисли у меня между ладонями, не умея заявить о себе: «Подожди, мы живем!»

Ивсе это как-то стало у меня совмещаться: пота­ енная, подземная и ландшафтно-реальная Пермь моего детства и эти непонятные звезды.

Ия знаю: все это создает силовое поле творчества, эффект поэтической линзы пространства. Может быть, поэтому я не захотел потом вырваться из поля притяжения Перми, хотя попытки уехать были. Творческому человеку, безотносительно того, что ему нужно передвигаться в межкон­ тинентальном пространстве, предпочтительнее жить в том месте, где он родился. Именно здесь своеобразная наведенность ландшафта той мест­ ности, где ты обитаешь, и звездной карты неба. Эти космические и подземные нити энергии на поверхности земного ландшафта закручиваются так, что мысль, которая возникает в авторе, ста­ новится удачно реализованной, когда совпадает с этой огромной пространственной и похожей мыс­ лью. Вот тогда и возникает резонанс, и на страни­ цах маленькой домашней вечности, заставленной чаепитиями, Интернетом и детьми, выжигаются некие знаки твоего беспредельного творческого присутствия на Земле.

Взлохматить хохмой

Если взлохматить хохмой, то: «Мои влияния – возлияния». Но я о списке судьбы.

Отец. Увидев мой интерес к стихам, он грузил меня десятками стихотворных книг, а я чемода­ нами сдавал их в букинистический. На первой же сотне изданий изящно смекнул: можно самому написать лучше.

В пятнадцать лет наткнулся в «буках» на несколь­ ко томов разрозненного собрания сочинений Ма­ яковского – пошли самостоятельные стихи.

После десятого класса так и недоучился на токаря-карусельщика, но за полгода выточил, стоя за станком, 1000 стихотворений. Сжег их в унитазе.

Скоро папа по блату устроил меня к себе на ав­ ральный строительный заводик с вихляющим графиком работы, там было немного легче, чем эскимосу в тропиках. Я мог по три смены подряд сколачивать каркасы для панельных перегородок в жилых домах. Одним ударом научился вбивать четыре гвоздя, стягивая два пятиметровых бру­ ска. В голове кружились новые стихи, цитаты из Лермонтова, Тютчева, Фета.

112 Владислав Дрожащих

В.Д., 11 лет

После третьего курса Пермского универа с руко­ писью поехал к Вознесенскому, встретил его на пушечном, спуртующем выходе из лифта знаме­ нитой сталинской высотки на Котельнической набережной в Москве. Окликнул наугад. Летняя жара, я в черном костюме, а у него дела. Доехали в такси до ЦДЛ, а там семинар юных писателей

СССР, и все парятся в одинаковых похоронных костюмах у входа. Вышли из такси. Вознесенский еще минут 10, жестикулируя правой, проговорил со мной под обалдевшим прицелом мокрой тол­ пы. Все пялились на нас, особенно на мой костюм. На прощание Андрей Андреевич напутствовал: «Пришли пакет, только напиши, что был». Паке­ та я так и не прислал. Зато, приехав потом спустя 20 лет с выступлением в Пермь, на вопрос из зала «Каких пермских поэтов вы знаете?» он с паузой назвал троих: «Беликов, Дрожащих, Кальпиди».

Знаки присутствий

Поэтическим самообразованием занимался долго (Рембо, Уитмен, Лорка, Сандрар, Мандельштам), пока не понял, что можно читать, не раскрывая книг судьбы, можно выращивать изумительные цветы воображения, не записывая их в обескров­ ленном, анемичном виде гнусно-привычных, ни­ каких стихов и поэм. Типография – гильотина для воображения. Интернет – сломанный дет­ ский велосипед для поэтов с пирамид Марса или из полости Луны. Подержав в руках оплавлен­ ный очерский метеорит, чувствуешь, что ты сам являешься продолжением лучей, скрытых в нем,

начинаешь видеть события по другую сторону ясно освещенных предметов и явлений. Однаж­ ды я написал стихотворение, а потом стал путе­ шествовать по нему наяву. Рембо я прочитал в пермском трамвае, не раскрывая книги. Первую книжку поэта Петра Вегина, вплоть да расцветки обложки, я увидел во сне и в тот же день набрел на нее в огромном городе.

В мае 84-го пермский поэтический десант вкли­ нился в число участников VIII Всесоюзного семинара молодых писателей. Там было торже­ ственное открытие с приглашением делегаций молодых писателей стран социалистического со­ дружества. И вот через некоторое время откудато из Грузии мне присылают вырванную из «Огонька» страницу – с фотографией и коротким сопровождающим текстом. Смотрю – знакомые все клоунские лица! Четыре пермских богатыря, в одном плотном ряду восседающие на том самом торжественном открытии. Один и в самом деле смахивает на двоюродного брата Ильи Муромца. Именно он своей могучей русскостью и курчаво­ стью густого волосяного оклада привлек внима­ ние фотокорреспондента. В зале сотни пиитов, а фоторепортер предпочел нас. Так мы прошли фотокастинг «Огонька». На свой семинар нас вдвоем с Виталием Кальпиди взял поэт Петр Вегин. К нам он отнесся благожелательно (пред­ ложил мне, если надумаю переехать в Москву, помочь с жильем). На третий день на семинаре появился Роберт Рождественский. Так получи­ лось, что мне везет замыкать коллективные тру­ довые будни литераторов. Я выступал последним

В университете

В.Д. с В. Кальпиди, 1988 г.

из участников, прочитал отрывок из поэмы о по­ езде, написанной верлибром и построенной на многостраничном определении поезда с исполь­ зованием ассоциативного ряда метафор (такого, кстати, еще не было ни у кого). Читаю – смотрю: у Рождественского губа начинает кривиться, как линия фронта в гражданскую войну. Читаю – губа кривится дальше, то отступая, то захватывая все новые территории, станицы, базарные площа­ ди и стратегические постройки в виде конюшен, мазанок и бань. Я закончил читать – губа верну­ лась на место. Кто-то спросил с места: «Где ваши стихи можно прочитать?». А у меня ни буквы не опубликовано. А Рождественский снова скривил губу и неодобрительно произнес: «Испанская поэзия какая-то…» Такой похвалы неизвестному автору, к тому времени не опубликовавшему ни запятой на родном языке, можно было ожидать разве лишь от божественного Гарсиа Лорки. Да вот незадача, ничего там от испанской поэзии не было. Может быть, это для Рождественского неслыханные по литературной наглости стихи звучали темно, невнятно и непонятно, как на ис­ панском.

Истерика слонихи

В середине 80-х нас с Кальпиди зазвали в лит­ объединение при Союзе писателей. Руководил объединением замечательный Авенир Крашенин­ ников. Это была ситуация литературного слома в Перми. До этого все было дозировано и тради­ ционно: на одного талантливого несколько дура­

ков. А тут две бомбы. Мы заранее посмеивались над происходящим, но договорились вести себя смирно, как воспитанные овечки. Когда обсужда­ ли Кальпиди, взволнованный Коля Бурашников, сразу что-то заговорил про купол Софийского со­ бора, про смальту и неожиданно заключил: «Хо­ рошо, что у нас появился такой Кальпиди». С ме­ ста, осаждая, раздался вопль: «Коля, ты что, кого защищаешь?!» Это подала металлический гудок тетка-паровоз, раздуваясь всем своим гневно гугукающим зевом. Эту известную своей непре­ клонной тупостью и безупречной поэтической глухотой пожилую советскую Эвридику носил бы на руках весь состав ревтрибунала. Коля ответил тихим заборматыванием: «А что, что…» На мяси­ стых плечах безразмерной тетки, кривым орео­ лом расплывшейся по комнате от чувства своего торжества, засветились погоны генералиссимуса. Сидела воробышком, а тут – на тебе. Назревало утро стрелецкой казни, правда, в женском отде­ лении Союза писателей. Милейший Крашенин­ ников понял подтекст услышанного и попросил мадам высказываться в более приемлемой форме. Мадам продолжала демонстрировать все знако­ мые ей извращенные формы литературной нена­ висти и запугивания по отношению к окружаю­ щим. Авенир указал даме на дверь. Ту затрясло, громкий голос куда-то исчез. Дама потянулась к выходу, как толпа упитанных эвридик из киноте­ атра после демонстрации фильма «Орфей в аду», и как-то снисходительно, вот так, по-простому,

114 Владислав Дрожащих

В.Д., 90-е гг.

по-партийному, по блоку беспартийных и комму­ нистов, многообещающе повторила свою угрозу, бросив на прощание Авениру: «А с вами мы пого­ ворим в другом месте». Авенир взорвался и в тот же вечер слег с инсультом.

На следующем обсуждении, уже без Авенира, меня укатали, хотя почти все участники объеди­ нения были за меня. Новый руководитель зачи­ тал отрицательные рецензии тогдашних столпов пермской поэзии и литературно-издательской де­ ятельности. Я прямо спросил: «Вы что, боитесь?»

– «Да что вы…» – с ангельской улыбкой легкой застенчивости ответил руководитель.

Горизонтальные связи

Отдушиной стало молодежное творческое объе­ динение «Эскиз», появившееся в редакции «Мо­ лодой гвардии» осенью 81-го, где я тогда работал. Там, на одиннадцатом этаже Дома печати начи­ налось новое пермское художественное сообще­ ство. Прошла персональная выставка художника Славы Смирнова. На встречах читались стихи, приходили гости – керамист Мацумаро Хан, бу­ дущий кинорежиссер Паша Печенкин (Паша и сам писал стихи). Устроено все было довольно хитро. Инициатором был газетный отдел пропа­ ганды, а прикрывал все, даже не догадываясь об этом, Михаил Смородинов, всегда выступавший

вконце встречи с заключительным словом, как прокурор, адвокат и потенциально обвиняемый

водном лице. За встречами следовали публика­ ции. Пользуясь своим служебным положением, я тогда протащил в газету стихи своих друзей. «Эскиз» – это ладья с самостоятельной командой дерзких и смелых в кипящем океане вранья. Мы ездили с выступлениями по области, приглаша­ ли к себе москвичей. В то время при редакции популярнейшего журнала «Юность» работало

знаменитое поэтическое объединение, давшее не­ мало самых громких имен поэзии 80-х–00-х. К нам приезжали руководитель объединения поэт Кирилл Ковальджи (потом именно он даст мне рекомендацию в Союз российских писателей) и тогдашний староста, поэт Евгений Бунимович (сейчас он бессменный президент Московского международного фестиваля «Бьеннале поэтов»). Пермяки выступали в редакции «Юности» с от­ ветным визитом. Минувшей осенью я был в Мо­ скве, встречался и с Ковальджи – на совместном выступлении в Литинституте, и с Бунимовичем – на закрытии бьеннале. Мы двадцать лет не виде­ лись. Все такие же открытые, доброжелательные, как и двадцать лет назад. Горизонтальные челове­ ческие связи мало поддаются ржавчине времени. А тот наш давний «Эскиз» – явление, опередив­ шее затянувшийся закат целой эпохи.

«Подожди, мы живем!»

Гармония, как источник жизнетворчества и соб­ ственного пути, приходит, невзирая на слова и буквы, на шелест и шторм родной речи. Мы пишем не словами, а некой энергией в них. Мы пишем стихотворение, но и оно каждый раз пи­ шет нас. Беспричинная лирическая бессонница

вчистом виде – удел ночных сторожей и воров, несолоно хлебавших чугунного млека Музы. Но это и сверкающая творческая соль – в присут­ ствии неких сторонних знаков и движений, сте­ чений персонажей и непридуманных событий, уточняющих движение поэтического воображе­ ния, инстинктов, озарений, становий небесных светил и огней. И ты иже с ними, как в детстве: «Подожди, мы живем!». Впрочем, бессонница мо­ жет настигнуть нас и в полярную ночь каторги, и

всветовую секунду любовной схватки с жизнью. Мы доходим до невозвратной точки гармонии, и стихотворение уже не принадлежит нам, а равно­ правно всему и всем.

Отдельная благодарность за это всей команде моих друзей. Екатеринбургу и водителю доисто­ рического «КрАЗа», врезавшего свою тяжелую машину в металлическое ограждение на трамвай­ ной остановке, где мы стояли восьмером – если бы железной перегородки не было, не было бы це­ лого уральского поэтического поколения. Юрию Влодову («Прошла весна, настало лето. Спасибо партии за это») – за долгий ночной разговор о свойствах поэтического пути и стихи на двоих

вредакции журнала «Юность» (20 лет назад). Александру Еременко – за веселый приют на Па­ триарших (10 лет назад). Всем, кого жду и люблю (секунду назад).

Вадим Дулепов

Дулепов Вадим Юрьевич родился 26.06.1964 в

городе Нижняя Тура Свердловской области. С 1981 г. служил в Вооруженных Силах. Окончил Львовское военно-политическое училище (1985). С 1986 по 1988 г. служил в Афганистане в зва­ нии лейтенанта (позже – старшего лейтенанта), в 108-й мотострелковой дивизии в должности кор­ респондента и организатора дивизионной газеты.

Всоставе рейдовых подразделений участвовал в боевых операциях на Файзабаде, Южном Пан­ джшере, Чёрных горах, Алихейле, Логаре, Пар­ ване и т.д. Награжден орденом Красной Звезды.

Вянваре 1995 г. находился в служебной коман­ дировке в Чечне, в городе Грозный. Публикуется с 1985 г. Член Союза писателей России (1995). Автор трёх поэтических книг: «Запомнить, чтобы забыть» (2000), «Дом на холме» (2007), «Зимние песни пешеходов» (2010). Участник многих ан­ тологий, выходивших в свет на Урале, в Москве, Сибири. Участник АСУП-3. Живёт в Екатерин­ бурге.

Филологическая маркировка стихов В.Д.

Традиции, направления, течения: барокко, мо­ дернизм, фолк-арт.

Основные имена влияния, переклички: М. Лер­ монтов, А. Григорьев, Я.Полонский, А. Блок, Н. Заболоцкий, А. Еременко.

Основные формальные приемы, используемые автором: номинация и сравнение, определе­ ние ключевого эпитета с выходом на метафоруобобщение, игра ритмами в одном стихотворении, использование вариативных, афористических рефренов, тяготение к точной, афористичной рифме, ассонансная звукопись.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

движение через жизнь, поэтизация судьбы как пути.

Творческая стратегия: поэтизация и героиза­ ция (оппозиция судьбе) повседневности.

Коэффициент присутствия: 0,7

115

Автобиографическое

* * *

Встране, где я родился, большая сибирская река Тура – обычная таёжная малая речка. Подозреваю, что русские, в смысле – великорос­ сы, вообще народ малых рек, вышедший из лесов на большие реки и моря только по инерции тече­ ния своих исконных ручейков и притоков. Такие же, как на Урале, лесные речки, с почти полностью идентичными ландшафтом-флорой- фауной, в несчётном количестве видывал я и в центральной России, и в Пошехонье, и на Воло­ годчине, да и в заповедных пущах Новороссии и слободской Украины.

На Урале разве что лес погуще и холмы-горы по­ круче, но – благодаря речкам же – не непреодо­ лимей.

* * *

…В пятистах шагах на запад от дома, где жили ро­ дители и сейчас живёт сестра, – стоит шаманская гора Шайтан, поросшая соснами, елями и вере­ ском.

Впятистах шагах на юг – заводской пруд.

Вмоём детстве снег был чёрным от сажи из труб работавшего ещё старого металлургического за­ вода и электростанции, вокруг которой был по­ строен новый, вполне себе социалистический рабочий посёлок. А весенний лёд – прозрачным

7 ноября 1967 г.

116 Вадим Дулепов

ВАфганистане, май 1988 г.

исине-голубым. Я увидел его таким снизу, од­ нажды влетев на санках в светлую и весёлую по­ лынью, образовавшуюся на ручье из-за того, что глубинная шуга как раз в этом месте замедляла поток… Возможно, это случилось в шестьдесят восьмом

году прошлого века.

В семьдесят седьмом году долгим летним вечером счастливый собственной дерзостью я оцарапал кисть руки о белёную стену в подъезде, пытаясь целоваться с подружкой и одновременно – через ситец платьишка – расстегнуть ей лифчик. Толь­ ко руку испачкал побелкой и оцарапал.

В восемьдесят шестом – с казённым грузом в сто килограммов, почти без оружия и без надежды на попутку я стоял один на пустынной дороге в афганской провинции Кундуз. Справа за горы, остывая, садилось отдельное, алое, огромное, кинематографически избыточное солнце. Слева на рисовые поля плашмя валился мгновенный, жирный жаркий июньский мрак. До ближайшего блокпоста было километров тридцать.

Девяносто пятый, год тотального, непоправимого позора, когда стало окончательно ясно, что у меня

игосударства, которому служу, – разные ценно­ сти и цели, про этот год я не хочу вспоминать.

В две тысячи четвертом году я, проваливаясь по колено, а где и выше, в стоялую, вонючую жижу железистой болотной воды, ломил напрямки че­ рез кочкарник в ближнем к Екатеринбургу – в паре остановок на электричке – лесу… Никакого извива мысли и намёка на метафору. Я тупо за­ блудился: желто-бело-чёрные, как имперские флаги, берёзы, исчёрна-радужная вода между обросшими мхами и жесткими травами кочкамипеньками, ржавые комары, гнилая, расползающа­ яся по ниткам тишина – на болоте нет эха.

* * *

…В другом случае – скажем, при устройстве на работу, сватовстве или выдвижении на выборы в представительный орган власти – я, наверное, перечислил бы какие-то другие факты моей био­ графии.

Но ведь сейчас, в этом конкретном случае, иссле­ дуемое множество следует составить так, чтобы ответить, откуда стихи?

Перечисленных событий с шагом в девять лет вполне достаточно, чтобы разобраться: каждый раз чувство последнего одиночества, всегда пере­ житое физически и объёмно увиденное одновре­ менно сразу с нескольких сторон, дарит мне ни с чем не сравнимое по кайфу вдохновение послед­ ней свободы, когда отвечаешь уже только за само­ го себя – перед самим собой же. Это слаще, чем сон, изнурительнее, чем любовь, горше, чем алко­ голь. Это то самое, «бездны на краю», умереть и воскреснуть.

* * *

Мой приятель, художник жизни Даня С., записы­ вает свои сны в старинные толстые, с коленкоро­ вой обложкой тетради. Даже если в его снах ни­ чего не происходит, Даня так и пишет: «Снилось ничего». Где он до сих пор берёт такие тетради?

Ответы на анкету

1. Почему Вы решили стать писателем?

Музыка. Я всегда что-то мычал, напевал, орал – ритм и мелодия приходили сами. Сначала – без слов. Просто от того, что поётся.

Аещё меня всегда удивляли искусные люди. Не важно, как осуществляется их искусство – в музыке, живописи, лечении, умении воевать, за­ прячь лошадь, перекрыть дранкой крышу, создать или исправить механизм, понять движение малых частиц и небесных тел. Мне всегда хотелось быть с этими людьми. Сейчас я это назову инстинктом сочувствия к замыслу и промыслу.

Общий интерес к жизни принуждал к участию в ней. Хотелось научиться всему, всё попробовать

– и хорошее, и плохое. И заглянуть дальше.

Я попробовал, в том числе и – обращать чувства в слова. Был услышан.

Апотом деваться стало некуда: за слова надо от­ вечать.

2. Насколько, по Вашему мнению, писательский труд зависим от конъюнктуры или он предполагает абсолютную свободу?

Если говорить о писательстве как о роде обще­ ственной деятельности, – зависимость от повест­ ки дня полная. Если как о творческом процессе,– полная воля. При этом надо отличать свободу, волю и своеволие. Свобода – это мастерство, уме­ ние, ремесло. Воля – это земля и небо, ветер, лес, степь, море, горы. Своеволие – гордыня.

3.Какова тема Вашего творчества?

Жизнь и смерть.

4.Является ли для Вас определяющей категорией профессионализма писателя коммерческий успех? Почему?

Если коммерческий успех – цель, почему нет? Профессионал тем и отличается от дилетанта: он имеет в своем распоряжении средства достиже­ ния цели и умело пользуется ими. Хотя, конечно, есть множество более лёгких способов заработать деньги.

5.Если бы Вы уехали за границу, остались бы русским писателем?

Я уже не уехал.

6.Что является для Вас источником вдохновения?

Стихи возникают из картинки, звука, запаха, мыслечувства и предзнания – в любом порядке. Из потребности прямоговоренья – необходимо­ сти обозначить порядок вещей, исследовать и со­ общить новость: солнце взошло.

7.Кто из писателей повлиял на Ваше творчество?

Все, кого знаю, кого читал – без изъятий. Культу­ ра – это такая ярмарка, на которую каждый вы­ носит свой товар в надежде что-нибудь стырить, и всегда бывает обворован. Каждый тащит у каж­ дого.

8.Откуда современный писатель черпает замыслы для своих произведений?

Что подразумевается под замыслом? Замысел предполагает план и средства к его осуществле­ нию. В стихах и хорошей прозе произносимое противостоит плану, остаются только средства: фонетика, грамматика, морфология, синтаксис. Даже если описывается некое определённое со­ бытие, оно – только повод к поиску нужных зву­ ков, слов и связей звуков и слов, где конечное

– неочевидно. Остальное – пропаганда, пиар и реклама. Этим я тоже занимался.

9.Вы всегда довольны своими произведениями?

Самоедство – не созидательно. Сказал – сказал.

10.Как вы понимаете словосочетание «региональный писатель»? Ощущаете ли Вы себя таковым?

В порядке конспекта.

Развитие коммуникаций, наступление информа­ ционного века отменяет географию. Некоторые мои стихотворения публикуют и в Москве, и в Лондоне, и в Чите, и бог знает где, часто – без уведомления. И – слава Богу.

Однако у каждого человека есть точка в геогра­ фическом пространстве, которую для него лично

– нулевая, начало координат.

Если требуется ответ про Урал: да, горнозавод­ ской Урал – самодостаточный край, та самая Гар­ дарика – страна городов: ремесленников, купцов и воинов. Уралу, на мой взгляд, в большей степе­ ни, чем коренным русским Великороссии и Ма­

Вадим Дулепов 117

2007 г.

лороссии, удалось реализовать и сохранить идею Руси. Так я могу утверждать, хорошо пожив в разных уделах Советского Союза и краешком – в Азии и Европе. Жалко, что сейчас эта бажовская во всех смыслах самобытность уходит.

Живое чувство причастности Уралу не отменя­ ет моей предметной любви, допустим, к Арбату

иСадовому кольцу, Черноморью и Новороссии, Пошехонью, старому Петербургу, дальневосточ­ ной тайге, ташкентской махалле, Гиндукушу или мадьярской пуште, Вене – разумеется, вместе с людьми, эти края населяющими.

Умозрительно люблю Нью-Йорк и нью-йоркцев, Флоренцию и флорентийцев, но пусть они лучше остаются на месте...

Региональным может быть общественный дея­ тель, предприниматель, кто там ещё, ориентиру­ ющиеся в первую очередь на местные (собствен­ ные) интересы. Мы же – пишем на великорусском языке, а не на диалекте, говорке. Вслед за Пушки­ ным, Гоголем, Мандельштамом, Твардовским и Бажовым.

Регионального, уральского – может быть, только интонация, неловкость в многоговорении? ...Или

– сначала? – образ мироздания, выстроенный на привычном порядке природы: река – гора, пруд – завод, лес – небо? …Или – привязанность и при­ знательность именно к этой среде, именно к этим людям?

Отсюда – две первых ответственности: за сохра­ нение и умножение культурного слоя русского Урала: где родился, там сгодился; за сохранение

иумножение русской речи, русского смысла – во всех значениях, бытовом и бытийном.

118

Маргарита Ерёменко

Ерёменко (Халтурина) Маргарита Леонидовна

родилась в 1982 г. в городе Минусинск Красно­ ярского края. Окончила факультет журналисти­ ки и аспирантуру Уральского государственного университета, кандидат филологических наук. Публиковалась в журналах «Урал», «ТранзитУрал», «День и ночь», «Уральский следопыт», «БерегА»,«Новыйковчег»,«Новыйвек»,«11:33»; в электронных журналах «Новая реальность», «Полутона», «Зинзивер». Автор книг стихов «Ри-» (2005), «Дуэт и соло» (2006). Лауреат Все­ российскойлитературнойпремииимениК.Нефе­ дьева (2003), премий областных и региональных фестивалей «Уральская лира» (2004), «Свезар» (2004), региональных Каслинских поэтических чтений (2009). Участница литературного клуба «Подводная лодка» (Челябинск), поэтического семинара «Северная зона» (Кыштым). Органи­ затор ежегодных Каслинских поэтических чте­ ний, руководитель литературного объединения г. Касли. Воспитывает дочь Софию и сына Егора. Участник АСУП-3. Живёт и работает в городе Касли Челябинской области.

Филологическая маркировка стихов М.Е.

Традиции, направления, течения: модернизм,

символизм, экспрессионизм, фольк-арт.

Основные имена влияния, переклички: М. Цве­ таева, Я. Дягилева, В. Павлова, Е. Вотина.

Основные формальные приемы, используемые автором: символико-мифологическое содержа­ ние; утопизм; экспрессивность; диалогизм; систе­ ма двойников.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

девочка, дочь, семейственность, любовь, физиче­ ские мучения, боль, поэзия.

Творческая стратегия: преодоление травматиз­ ма женского сознания.

Коэффициент присутствия: 0,36

Автобиография

Родилась 3 августа 1982 года в городе Минусин­ ске Красноярского края. Назвали Маргаритой –

вчесть маминой любимой учительницы русского языка и литературы Маргариты Павловны Бор­ тниковой (мама была влюблена в литературу и в свою учительницу с пятого класса, поэтому уже тогда для себя решила: если у нее родится девоч­ ка, – будет Маргарита).

В Минусинск мой папа Леонид Александрович Еременко, инженер-конструктор по образова­ нию, приехал по распределению после окончания ЧПИ (Челябинского политехнического институ­ та – ныне ЮУрГУ). Потом за ним (к нему) туда приехала и мама Раиса Петровна Боровкова (фа­ милию она после замужества не меняла, благода­ ря чему одним из самых частых вопросов к нам с братом в детском саду и в школе был вопрос: «На­ верное, ваши родители в разводе?»). К моменту переезда из Каслей (мама – родом из Каслей, т.е. коренная каслинка, родители папы переехали

вКасли из Нижнего Тагила (НТ) после войны. Папа – родом из НТ) в Минусинск мама заканчи­ вала филфак УрГУ в Свердловске.

Дипломная работа мамы называлась «Односо­ ставные предложения в творчестве Марины Цве­ таевой», и защищала она ее на седьмом месяце, уже со мной. Возможно, поэтому мама надеялась, что и я тоже когда-нибудь поступлю в УрГУ и окончу что-нибудь гуманитарное. И, действи­ тельно, на факультете журналистики нам читали лекции Липатов (ни мама, ни я не помним, как зо­ вут преподавателя – предмет «древнерусская ли­ тература» так назывался «ЛИПАТОВ»), Леонид Петрович Быков, Евгений Петрович Зашихин… В Минусинске мы жили до конца 1988 года, до моих шести лет. Что помню? Большой город, тополи­ ный пух, подружек (даже по именам), уютный двор, запущенный бассейн, серебристый клен (больше таких кленов – с серебристым пушком на тыльной стороне листа – я почему-то нигде не видела)… А! Еще облепиху, которую мы собирали с мамой и соседскими девочками и женщинами на больших полях далеко от дома. И руки – жел­ тые, липкие.

Большим событием стало для меня рождение бра­ та Александра, Саши. Это было в 1986 году, когда мне было четыре года. Маму увезли в больницу, несколько дней ее не было. Из роддома мама пи­ сала мне письма. В одном были такие слова: «Ри­ точка! Помнишь, мы с тобой ждали сестренку? Но, помнишь, в последнее время ты говорила, что была бы рада братику? Так вот, у тебя родился брат Саша…»

Вянваре 1989 года родители стали собирать вещи – мы переезжали в Касли. Навсегда. Обе­ щали, конечно, соседям, что еще приедем, но… все очень слабо в это верили. Я почему-то хотела в Касли – там жили мамины и папины родители

– наши бабушки и дедушки. В Касли мы ездили каждое лето, поэтому слово «Касли» у меня чет­ ко ассоциировалось с большим домом бабушки Нины Максимилиановны и дедушки Владимира Михайловича Торокиных. Там, в Каслях, во дво­ ре всегда пахло свежей краской, кусты ломились от ягод, деревья – от яблок, сад – от любимых бабушкиных пионов и гладиолусов, а парники и грядки – от помидоров и огурцов… А приехали мы в Касли – была зима. Правда, и бабушка, и де­ душка были те же, что и летом, но лета я в тот год еле дождалась…

В1989 году пошла в школу № 24 – лучшую шко­ лу в городе. Такая голубоглазая ушастая девочка. Да… Училась хорошо, многое не получалось и, на­ верное, не получится уже никогда – математика, физкультура, затем – алгебра, геометрия, физика, химия. Только по этим предметам в аттестате за 11 класс у меня – благодаря стремлению класс­ ного руководителя Татьяны Андреевны Уфимце­ вой сделать класс из 100% «хорошистов» – были «четверки». Остальные – «отлично».

Вскоре после того, как я пошла в школу, мама устроилась работать в Каслинское профессио­ нальное училище № 18 (до сих пор единственное в России, где можно получить уникальные специ­ альности «формовщик» и «чеканщик» художе­ ственного литья) преподавателем русского язы­ ка и литературы. После уроков я почти каждый

день прибегала к маме, и пока у нее шли уроки, садилась за последнюю парту делать домашнее задание. Конечно, ничего я не успевала делать, а только слушала. Маму, ребят, читала их учебни­ ки… К 10–12 годам я знала достаточно много из программы 9–11 класса: читала наизусть Блока, Ахматову, Цветаеву, Есенина, Пастернака… С 12–13 лет участвовала в училищном, а потом и в ставшем городском, любительском театре «Свои люди» (название для которого придумал мамин ученик, ныне актер муниципального театра «Наш дом» г. Озерска Сергей Ахлюстин). Конечно, справедливости ради надо сказать, что далеко на сцену меня не пускали – не так уж много ролей было для 13-летнего подростка, однако, замещая на репетициях отсутствующих доморощенных ак­ теров, я выучивала наизусть практически целые пьесы. В основном, это был тоже программный репертуар (мама делала все, чтобы заинтересо­ вать русской литературой своих училищных, как она говорила, «ученичков»): Пушкин, Остров­ ский, Чехов… Потом уже под эгидой городского любительского театра играли Катаева, Лорку, современных драматургов – учеников Николая Коляды. А еще в 13 лет я влюбилась – в одного из мальчиков из «Своих людей». Разумеется, безна­ дежно. Вот тогда-то и стала писать, как мне тогда казалось, «стихи». Как у всех, очевидно, в этом возрасте – писала килограммами и километрами

– и казалось, что вот я одна такая.

В 1999 году поступила на факультет журналисти­ ки Уральского государственного университета. Писала в местную газету «Красное Знамя» с 1997

120 Маргарита Ерёменко

М.Е., 2011 г.

года (опять же благодаря маминой идее) и к мо­ менту окончания школы у меня уже была целая стопа опубликованных статей. Так что вопроса: «Куда пойти учиться?» – не стояло.

Уже во время учебы, в 2001 году, мама вспомнила о моих «13-летних стихах» и предложила поуча­ ствовать в областном конкурсе «Стилисты добра»

–проекте Челябинского отделения Союза писа­ телей России (СПР) и литературной мастерской (ЛМ) Нины Александровны Ягодинцевой. Как и все начинающие авторы, уверенная в победе, я приехала на награждение в СПР. Но, собствен­ но, получив диплом участника, не расстроилась

–каким-то образом я почувствовала, что зна­ комство вот с этими людьми, которые окружают меня в Союзе – Нина Ягодинцева, Ирина Аргути­ на, Александр Петрушкин, Дмитрий Одиноких, Олег Павлов, – станет определяющим для моей литературной судьбы.

После моих рассказов маме об СПР и ЛМ решено было создать в Каслях свое литобъединение. Так самодеятельные каслинские авторы, которых ока­ залось достаточно много, стали общаться с авто­ рами из СПР и ЛМ, что раньше для Каслей было невиданным явлением. С 2001 года стали прово­ дится в Каслях ежегодные Каслинские чтения.

Благодаря Нине Александровне Ягодинцевой в 2002 году я попала в Каменск-Уральский на Все­ уральское совещание молодых литераторов. Там я впервые услышала: «У ваших стихов, девушка, нет судьбы». Там я познакомилась с молодыми поэтами Андреем Тороповым, Юрием Аврехом, Алексеем Сальниковым, Наталией Стародубце­ вой, Екатериной Симоновой, Еленой Хомяковой, с которыми по сей день меня связывает крепкая дружба, уважение, любовь и, наверное, даже чтото большее.

Аврех, Сальников, Торопов не единожды побыва­ ли в Каслях, встречались с местными авторами, проводили семинары, мастер-классы. В свою оче­ редь ребята и меня познакомили тогда с поэзией Решетова, Гандлевского, Жданова, Парщикова. Под влиянием Торопова я не только перечитала Александра Еременко, но и многое выучила. Да­ лее – Бахыт Кенжеев, Юрий Казарин, Борис Ры­ жий, Евгения Изварина…

Вэто же время что-то из своих «13-летних сти­ хов» я принесла на обсуждение в ЛМ. Разбор моих текстов был настолько серьезным для меня (Нина Александровна, Саша Петрушкин и дру­ гие мне, слава Богу, поблажек не делали), что по­ сле этого я целый год не могла выдавить из себя ни единой строчки. Конечно, посещала все засе­ дания мастерской, но ничего своего практически не читала. Зато потом, по прошествии года, когда я кое-что написала и принесла показать Петруш­ кину, он удивленно хмыкнул и сказал: «Ну, ниче­ го, уже нормально…» После этого меня как бы не­ гласно приняли в свое литературное сообщество, вроде как даже стали считаться, куда-то пригла­ шать «почитать», что для меня было совершенно новым.

В2005 году я оказалась на Всероссийском сове­ щании молодых литераторов в Нижнем Тагиле и, наконец-то, познакомилась с Евгением Турен­ ко, которого до этого только читала и о котором раньше только слышала от своих друзей-поэтов из НТ. Познакомилась – и не разочаровалась, даже больше – была потрясена. После этого Пе­ трушкин заговорил о том, что «тагильская шко­ ла» – это явление не географическое, вот, мол, и Марго Еременко пишет в стиле авторов НТ.

Вэтом же году вышла моя первая в жизни книга стихотворений «Ри-» (Издательство Олега Си­ ницына, Челябинск, 2005. Редактор-составитель А. Петрушкин), в которую вошло всего 16 моих текстов, тех, под которыми, как писала Марина Цветаева, «губами подпишусь». Вторая книга со­ стоялась благодаря маме в 2006 году (Сборник стихотворений «Дуэт и соло». РЕКПОЛ, Челя­ бинск, 2006. Редактор-составитель Р. Боровко­ ва).

Понадобилось семь лет, чтобы пришло понима­ ние необходимости «выхода в свет» третьей моей книги стихов «Господу и детям» (Евразийский журнальный портал «Мегалит», Кыштым, 2012. Редактура, составление – А. Петрушкин). Руко­ пись книги получила специальный приз ЮжноУральской литературной премии-2012 «За стрем­ ление к лирической достоверности слова и обра­ за». Понадобилось семь лет, за которые я успела выйти замуж, родить дочку Соню, развестись, снова выйти замуж и вот – в апреле родилась тре­ тья книга, а в начале июля у меня родится второй ребенок. Жизнь продолжается и, слава Богу, что Он дает силы жить, любить и писать.