Путь.в.философию.Антология.2001

Поиск ясиости

Рудольф Карнап

Преодоление метафизики

логическим анализом языка

1. Введение

Начиная с греческих скептиков вплоть до эмпиристов Х\Х столетия существовало много противников метафизики. Выдвигаемые сомне­ ния были весьма различны. Некоторые объявляли учение метафизи­ ки ложным, поскольку оно противоречит опытному познанию. Дру­ гие считали ее просто недостоверной, так как 13 ней ставятся вопросы, выходящие за границы человеческого познания. Многие антимета­ физики подчеркивали бесплодность занятий метафизическими вопро­

сами; можно ли на них ответить или нет - во всяком случае, не сле­ дует о них печалиться; надо целиком посвятить себя практическим задачам, которые предъявляет действующим людям каждый день!

Благодаря развитию современной логики стало возможным по-новому, более строго, ответить на вопрос о законности и праве метафизики. Ис­ следования в области «прикладной логики» или «теории познания», в

которых ставится задача выяснить с помощью логического анализа по­ знавательное содержание научных предложений, а тем самым и значе­ ние слов (епонягий»), встречающихся в этих предложениях, приводят к положительному и отрицательному результатам. Положительный ре­ зультат вырабатывается в сфере эмпирической науки; разъясняются от­ дельные понятия из различных областей науки, раскрывается их фор­ мально-логическая и теоретико-познавательная связь. В области же метафизики (включая всю аксиологию и учение о нормах) логический

анализ приводит к отрицательному выводу, состоящему в том, что мни­

мые предложения этой области совершенно бессмысленны. Тем самым до­ стигается радикальное преодоление метафизики, которое с более ран­ них антиметафизических позиций было еще невозможным. Правда, такого рода мысли встречаются уже в некоторых более ранних рассуж­

дениях например, номиналистического типа; но решительное их прове­ дение возможно лишь сегодня, после того как логика благодаря своему

развитию в последние десятилетия стала достаточно острым орудием. Утверждая, что так называемые предложения метафизики явля­

ются бессмысленными, мы понимаем это слово в строгом значении.

в нестрогом ЗНачении бессмыслеин ым обычно называют предло­ жение или вопрос, если их проработка совершенно бесплодна (на­ пример, вопрос: «Каков средний вес тех лиц в Вене, телефонный номер которых оканчивается цифрой "З'''!»> или предложение, ложность коего совершенно очевидна (например: «В 19\ О г. в Вене

было шесть жигелей»), или же такое, которое ложно не только с эмпирической, но и с логической точки зрения, т.е. является кон­ традикторным (например: «Из лиц А и Б каждый на один год стар­ ше, чем другой»), Предложения такого рода, будь они бесплодны или ложны, все-таки осмысленны, ибо только осмысленные пред­ ложения можно вообще подразделить на (теоретически) плодо­ творные и бесплодные, истинные и ложные. В строгом значении бессмысленным является ряд слов, который внутри определенного языка вообще не образует предложения. Бывает, что такой ряд слов на первый взгляд как будто бы является предложением; в этом случае мы называем его псевдопредложением. Мы утверждаем, что мнимые предложения метафизики путем логического анализа язы­

ка разоблачаются как псевдопредложения.

Язык состоит ИЗ слов и синтаксиса, Т.е. из наличных слов, которые имеют значение, и из правил образования предложений; эти правила

указывают, каким пугем из слов можно строить предложения различ­ ного вида. Соответственно, существует два вида псевдопредложений: либо в них встречается слово, относительно которого лишь ошибочно полагают, что оно наделено значением, либо употребляемые слова хотя

и имеют значение, но составлены в противоречии с правилами синтак­ сиса, так что они лишены смысла. Мы увидим на примерах, что псев­ допредложения обоих видов встречаются в метафизике. Затем мы дол­ жны будем выяснить, каковы основания для нашего утверждения о том, что вся метафизика состоит из таких предложений.

2. Значение слова

Если слово (в определенном языке) имеет значение, то обыкновенно говорят, что оно обозначает «понятие»; но если только кажется, что слово имеет значение, в то время как в действительности оно им не обладает, то мы говорим о «псевдопонятии». Как объяснить возник­ новение таковых? Разве не каждое слово вводится в ЯЗЫК только за­

тем, чтобы выражать что-либо определенное, так что оно, начиная с первого употребления, имеет определенное значение? Как могли по­ явиться в естественном языке слова, не обладающие значением? Пер­

воначально, правда, каждое слово (за редким исключением, приме­ ры которых мы дадим позже) имело значение. В ходе исторического развития слово часто изменяло свое значение. И теперь иногда быва-

Поиск ясности

ет так, что слово, потеряв свое старое значение, не получило нового.

Вследствие этого возн икает псевдопонятие.

В чем состоит значение слова? Каким требованиям должно отве­ чать слово, чтобы иметь значение? (Ясно ли оговорены эти требова­

ния, как это имеет место по отношению к некоторым словам и сим­ волам современной науки, или молчаливо предполагаются, как у большинства слов традиционного языка, - на это мы здесь не обра­ шаем внимания.) Во-первых, должен быть установлен синтаксис сло­ ва, т. е. способ его включения в простейшую форму предложения, в которой оно может встречаться; мы называем эту форму предложе­ ния элементарным предложением для данного слова, Элементарная форма предложения для слова «камень» - «Х есть камень»; в предло­ жениях этой формы на месте «Х» стоит какое-нибудь название из ка­ тегории вещей, например, «этот алмаз», «это яблоко» Во-вторых, эле­ ментарное предложение «5» (для соответствуюшего определенному слову) предполагает ответ на следующий вопрос, который мы можем сформулировать по-разному:

1. Из каких предложений выводимо 5 и какие предложения выво- димы из него?

2.При каких условиях 5 истинно и при каких ложно?

3.Как верифицировать s?

ражения в сфере теории познания, (4) - философии (феноменоло­ гии), Как показал Витгенштейн. то, что философы имели в виду под (4), раскрывается через (2): смысл предложения заключен в его кри­ терии истинности. (1) представляет собой «металогическую» форму­ лировку; подробное описание металогики как теории синтаксиса и смысла, отношений выведения, будет дано позже, в другом месте.

Значение многих слов, а именно преобладаюшего числа всех слов науки, можно определить путем сведения к другим словам (еконсти­ туция», дефиниция). Например: «Членистоногие суть беспозвоноч­ ные, с расчлененными конечностями и хитиновым панцирем». Этим для элементарной формы предложения «вешь Х есть членистоногое» дается ответ на поставленный выше вопрос: установлено, что пред­ ложение этой формы должно быть выводимо из посылок вида: «Х есть животное», «Х есть беспозвоночное», «Х имеет расчлененные конеч­ ности», «Х имеет хитиновый панцирь», и что, наоборот, каждое из этих предложений должно быть выводимо из первого. Путем опреде­ ления выводимости (иными словами, владея критерием истинности, методом верификации, смыслом) элементарного предложения о

«членистоногих» устанавливается значение слова «член истоногие»

Таким образом, каждое слово языка сводится к другим словам, а в

44

Р. Карнан. Преодоление метафизики логическим анализом языка

конечном счете к словам в так называемых «предложениях наблюле­ н ия» или «протокольных предложениях». Посредством такого сведе­

ния слово получает свое содержание.

Вопрос о содержании и форме первичных предложений (протокольных предложении). на который доныне не найдено окончательного ответа, мы можем оставить в стороне. В теории познания обычно говорят, что пер­

вичные предложения относятся к «данному»; однако в вопросе трактовки самого данного нет единства. Иногда защищается точка зрения, что пред­ ложения о данном повествуют о простеиших чувственных качествах и эле­ ментарных состояниях (например, «теплый». «синий», «радость» И т.п.): иные склоняются к мнению, что первичные предложения говорят об об­

щих переживачиях и отношениях сходства между таковыми; наконеи. еще

одна позиция предполагает, что первичные предложения говорят о вещах. Независимо от различия этих подходов бесспорно, 'ПО ряд слон только

тогда обладает смыслом, когда установлено, как он выводится из прото­ кольных предложений, какого бы качества они ни были; как бесспорно и

то, что слово имеет значение лишь тогда, когда предложение, в которое

оно может входить, сводимо к протокольным предложениям.

Если значение слова определяется его критерием (другими слова­

ми: отношениями выведения его элементарного предложения, его критерием истинности, методом его верификации), то после установ­ ления критерия нельзя сверх этого добавлять, что «подразумевается» под этим словом. Следует указать не менее, чем критерий; но нужно также указать не больше, чем критерий, ибо этим определяется все остальное. В критерии значение содержится имплицитно, остается

только представить его эксплицитно.

Предположим, например, что кто-нибудь образует новое слово «бебик» и утверждает, что имеются вещи, которые бебичны, и такие, которые небебичны. Чтобы узнать значение слова, мы спросим это­

го человека о критерии: как в конкретном случае установить, являет­ ся ли определенная вешь бебичной или нет? Предположим, что спра­ шиваемый на вопрос не ответил: он сказал, что для бебичности нет эмпирических характеристик. В этом случае мы считаем употребле­ ние этого слова недопустимым. Если он все же настаивает на упот­ ребляемости слова, утверждая, что имеются только бебичные и небе­ бичные вещи, но для ушербного, конечного человеческого рассудка навсегда останется вечной тайной, какие вещи бебичны, а какие нет, то мы будем рассматривать это как пустую болтовню. Может быть, он станет уверить, что под словом «бебик» он нечто подразумевает. Од­ нако из этого мы узнаем лишь психологический факт, что он связы­ вает с этим словом какие-то представления и чувства. Но благодаря этому слово не получает значения. Если для нового слова не установ-

45

Поиск ясности

лен критерий, то предложения, в которых оно встречается. ничего не выражают, они оказываются пустыми псевдопрелложениями.

А теперь предположим, что критерий для нового слова «бебик» ус­ тановлен; а именно, предложение «эта вещь есть "бебик?» истинно в том и только в том случае, если вещь четырехугольна, (При этом для нас неважно, дан ли критерий явно или мы установили его путем на­ блюдений того, в каких случаях слово употреблялось утвердитель­ но, а в каких отрицательно.) В данном случае мы скажем: слово «бе­ бик» имеет то же значение, что и слово «четырехугольный». с нашей точки зрения, будет недопустимым, если употребляющие это слово нам скажут, что они «подразумевали» нечто другое, нежели «четырех­ угольный»; правда, каждая четырехугольная вещь бебична и наобо­ рот, но это связано только с тем, что чегырехугольностъ - видимое выражение бебичности, последнее же является скрытым, непосред­ ственно не воспринимаемым качеством. Мы возразим: после того как здесь был установлен критерий, тем самым было установлено, что оз­ начают слова «бебик» и «четырехугольный», И теперь мы вовсе не свободны «подразумевать» под этим словом что-либо другое.

Результат нашего исследования можно резюмировать следующим образом: пусть «а» есть некоторое слово и 5 (а) - элементарное пред­

ложение, в которое оно входит. Достаточное и необходимое условие того, чтобы «а» имело значение, может быть дано в каждой из следу­ ющих формулировок, которые в своей основе выражают одно и то же:

1.Известны эмпирические признаки «0».

2.Установлено, из каких протокольных предложений может быть выведено 5 (а).

3.Установлены условия истинности для 5 (а).

4.Известен способ верификации 5(a)l.

3. Метафизические слова без значения

Многие слова метафизики, как теперь обнаруживается, не отвеча­ ют только что указанным требованиям, а следовательно, не имеют

значения.

Возьмем в качестве примера метафизический термин «приниип« (а именно как принцип бытия, а не как познавательный принцип или ак­ сиома). Различные метафизики дают ответ на вопрос, что является (высшим) «принципом мира» (или «вещи», «бытия», «сущего»), напри­ мер: вода, число, форма, движение, жизнь, дух, идея, бессознательное, действие, благо и Т.п. Чтобы найти значение, которое имеет слово «принцип» В этом метафизическом вопросе, мы должны спросить ме­ тафизика, при каких условиях предложение вида «Х есть принцип у»

истинно И при каких ложно - иными словами, мы спросим об отли-

46

Р. Карпап. Преодоление метафизики логическим анализом языка

чительных признаках или о дефиниции слова «принцип». Метафизик

ответит примерно так: «х есть принцип у» должно означать «У проис­ ходит из Х», «бытие у основывается на бытии Х», «у существует через Х» или тому подобное. Однако эти слова многозначны и неопределенны. Часто они имеют ясное значение, например: мы говорим о предмете или процессе у, что он «происходит» из Х, если мы наблюлали, что за

предметом или процессом вида Х часто или всегда следует процесс вида

у (каузальная связь в смысле закономерного следования). Но метафи­

зик нам скажет, что он подразумевал не эту эмпирически устанавли­ ваемую связь, ибо в таком случае его тезисы были бы простыми эмпи­ рическими предложениями того же рода, что и предложения физики. Слово «происходит» не имеет-де здесь значения условно-временной связи, которое ему присуще обычно. Однако критерия для какого-либо другого значения метафизик не указывает. Стало быть, мнимого «мета­ физического» значения, в отличие от эмпирического значения, которое слово якобы должно в данном случае иметь, вообще не существует. Обращаясь к первоначальному значению слова «принципиум. (и соот­ ветствующему греческому слову «архэя - первоначально), мы замечаем, что здесь имеется тот же ход развития. Первоначальное значение, «на­ чало» у слова было изъято; оно не должно было больше означать пер­ вое по времени, а должно означать первое в другом, специфически­ метафизическом смысле. Но критерии для этого «метафизического смысла» не были указаны. В обоих случаях слово было лишено пре­ жнего значения, без придания ему нового; от слова осталась пустая оболочка. Тогда, когда оно еще обладало значением, ему ассоциатив­

но соответствовали разные представления; они соединяются с новыми

представлениями и чувствами, возникающими в той связи, в которой отныне употребляется слово. Но благодаря этому слово не получает

значения; оно остается и далее не имеющим значения, до тех пор, пока не удастся указать путь для верификации.

Другой пример - слово «Бог». Независимо от вариантов употреб­ ления этого слова в разных областях следует различать его употреб­

ление в трех случаях, или исторических периодах, по времени пере­

ходящих один в другой. В мифологическом употреблении языка указанное слово имеет ясное значение. Этим словом (соответствен­ но, аналогичными словами других языков) обозначают телесное су­ щество, восседаюшее где-то на Олимпе, на небе или в преисподней и, в большей или меньшей степени, обладающее силой, мудростью, добротой и счастьем. Иногда это слово обозначает духовно-душевное существо, которое хотя и не имеет тела, подобного человеческому, тем не менее как-то проявляет себя в вещах и процессах видимого мира и поэтому эмпирически фиксируемо. В метафизическом упот­ реблении слово «Бог» означает нечто сверхэмпирическое. Значение телесного или облаченного в телесное духовного существа у слова

47

Поиск ясности

было отобрано. Так как нового значения слову не было дано, оно оказалось вовсе не имеющим значения. Правда, часто кажется, буд­ то слово «Бор, имеет значение и в метафизическом употреблении. Но при ближайшем рассмотрении выдвигаемые дефиниции оказываются псевдодефинициями; они ведут либо к недопустимым словосочетани­ ям (о которых речь будет идти позже), либо к другим метафизическим словам (например: «первопричина», «абсолют)" «безусловное)" «неза­ висимое» «самостоятельное), И т.п.), но ни В коем случае не к усло­ виям истинности его элементарного предложения. У этого слова не выполнено даже первое требование логики, а именно требование указания его синтаксиса, т. е. формы его вхождения в элементарное предложение. Элементарное предложение должно бы иметь форму «х есть Бог»: метафизик либо совершенно отклонит эту форму, не давая другой, либо, если он ее примет, не укажет синтаксической катего­ рии переменной х. (Категориями, например, являются: тело, свой­ ство тела, отношение между телами, числами и т.д.)

Между мифологическим и метафизическим употреблениями слова «Бог» стоит его теологическое употребление. Слово здесь не наделено собственным значением; оно колеблется между двумя уже указанны­ ми видами употребления. Некоторые теологи имеют отчетливо эмпи­ рическое (в нашем обозначении «мифологическое») понятие Бога. В этом случае псевдопредложений нет; но изъян для теологов составля­

ет то, что при этом толковании предложения теологии оказываются эмпирическими предложениями и поэтому входят в сферу компетен­ ции эмпирических наук. Другие теологи прибегают к явно выраженно­ му метафизическому словоупотреблению. Третьих отличает неясное словоупотребление, прибегают ли они то к одному, то к другому упот­ реблению слова или неосознанно движутся по обе стороны перепива­ ющегося содержания. Аналогично рассмотренным примерам слов «принцип» И «Бог» большинство других специфически метафизических терминов не имеет значения, например: «идея», «абсолют)" «безуслов­ ное», «бесконечное», «бытие сущего», «не-сущее)" «вещь-в-себе» «абсолютный дух)" «объективный дух)" «сущность)" «бытие-в-себе)" «в-себе-и-для-себя-бытие)" «эманация», «ПРОЯ13ление)" «вычлене­ ние», «Я», «не-Я. И г.д, С этими выражениями дело обстоит точно так же, как со словом «бебик» в ранее рассмотренном примере. Метафи­ зик будет утверждать, что эмпирические условия истинности можно не указывать; если он добавит, что под такими словами все же нечто

«подразумевается», то мы знаем, 'по этим указываются только сопут­ ствующие представления и чувства, однако благодаря этому слово не обретает значения. Мнимые предложения метафизики, содержащие такие слова, не имеют смысла, ничего не обозначают, являются лишь псевдопредложениями. Как объяснить их историческое возникнове­ ние - это мы обдумаем позже.

48

Р. Карнап. Преодоленне метафизики логическим анализом языка

4. Смысл предложения

До сих пор мы рассматривали псевцопрелложения , в которых встречаются слова, не имеюшие значения. Существует и второй вид псевдопредложений. Они состоят из слов, имеющих значение, но эти

слова соединяются в таком порядке, что оказываются лишенными смысла. Синтаксис языка указывает, какие сочетания слов допусти­ мы, а какие нет. Грамматический синтаксис естественного языка не везде выполняет задачу исключения бессмысленных словосочетаний. Возьмем, например, два ряда слов:

1. «Цезарь есть и».

2. «Цезарь есть простое число».

Ряд слов (1) образован в противоречии с правилами синтаксиса; синтаксис требует, чтобы на третьем месте стоял не союз, а предикат или имя прилагательное. В соответствии с правилами синтаксиса об­ разован, например, ряд «Цезарь есть полководец»; это осмысленный ряд слов, истинное предложение. Но и ряд слов (2) также образован в соответствии с правилами синтаксиса, ибо он имеет ту же грамма­ тическую форму, что и только что приведенное предложение. Одна­ ко, несмотря на это, ряд (2) является бессмысленным. Быть «простым числом» - это свойство чисел; применительно к личности это свой­ ство не может ни утверждаться, ни оспариваться. Поскольку ряд (2)

выглядит как предложение, но таковым не является, ничего не выс­ казывает, не выражает ни существующего, ни несуществующего - мы называем этот ряд слов «псевдопредложением». Вследствие того что грамматический синтаксис не нарушен, на первый взгляд может ошибочно показаться, будто этот ряд слов является предложением, хотя и ложным. Однако высказывание «а есть простое число), ложно

тогда и только тогда, когда а делится на натуральное число, которое не является ни а, ни 1; оче13ИДНО, что вместо «а>, здесь нельзя подставлять «Цезарь». Этот пример выбран так, чтобы бессмысленность можно было легко заметить; однако то, что многие из так называемых мета­ физических предложений являются псевдопредложениями, распозна­ ется не так легко. Тот факт, что в обычном языке можно, не нарушая правил грамматики, образовать бессмысленный ряд слов, свидетель­ ствует, что рассмотренный грамматический синтаксис с логической точки зрения недостаточен. Если бы грамматический синтаксис точно соответствовал логическому синтаксису, то не могло бы возникнуть ни одного псевдопредложения. Если бы грамматический синтаксис под­

разделял слова не только на существительные, прилагательные, гла­ голы, союзы и т.д., а делал бы еще и определенные различия, требу­

емые логикой, внутри каждого вида, то ни одно псевдопредложение не могло бы быть образовано. Если бы, например, существительные

подразделялись грамматически на несколько видов, в соответствии с

Поиск ясности

которыми они бы обозначали свойства тел, чисел и т.д., то слова «полководец» И «простое число» относились бы к грамматически различным видам и предложения вида (2) были бы столь же невер­ ны в грамматическомотношении, как и предложения вида (1). Стало быть, в правильно построенномязыке все бессмысленные ряды слов относилисьбы к тому типу, что указан в (1). Тем самым они в известной мере автоматически исключались бы граммати­ кой, т. е. во избежаниебессмысленностинужно было бы обращать

внимание не на значение отдельных слов, а только на их вид «<синтаксическиекатегории», например, вешь, свойство вещи, связь вещей, число, свойства числа, связь чисел и др.). Если верен наш тезис о том, что предложения метафизики являются псевдо­

предложениями,то в логически правильно построенном языке ме­ тафизикабыла бы вообще невыразима. Отсюда вытекает философ­

ское значение задачи создания логического синтаксиса, над которым работаютлогики в настоящее время.

5. Метафизические псевдопредложения

Теперь мы разберем несколько примеров метафизических псевдо­ предложений, в которых особенно отчетливо можно увидеть, что ло­ гический синтаксис нарушен, хотя историко-грамматический син­ таксис сохраняется. Мы выбрали несколько предложений из одного метафизического учения, которое в настоящее время имеет сильное влияние в Германии',

«Исследованию подлежит только сущее и более - ничто; одно су­

щее и кроме него - ничто; единственно сущее, и сверх того - нич­ то. Как обстоит дело с этим Ничто? ... Неужели Ничто имеется толь­ ко потому, что имеется Нет, т. е. отрицание? Или как раз наоборот?

нам искать Ничто? Как нам найти Ничто? ... Ничто нам известно...

Ужасом приоткрывается Ничто... Там, где нас охватил ужас перед чем, из-за чего-то, не было, "собственно" ничего. Так оно и есть: само Ничто как таковое - явилось нам.... Как обстоитдело с Ничто? Ничто само ничгожит»'.

Для того чтобы показать, что возможность образования псевдо­ предложений основана на логических недостатках языка, обратимся к приведенной ниже схеме. Предложения под цифрой 1 как граммати­ чески, так и логически безупречны, а следовательно, осмысленны. Предложения под цифрой 1 (исключая В-3) грамматически полностью аналогичны соответствующим предложениям под цифрой 1. Правда, форма предложений Н-А (как вопрос, так и ответ) не соответствует

Р. Карнап. Преодоление метафизики логическим анализом языка

требованиям, которые выдвигаются по отношению к логически пра­ вильному языку. Но, несмотря на это, данные предложения осмыслен­ ны, так как переводимы на корректный язык; это видно из предложе­ ния 11I-A, имеющего тот же смысл, что и Н-А Нецелесообразность формы предложения lI-А демонстрируется тем, что исходя из нее, пу­ тем грамматически безупречных операций, можно перейти к бессмыс­ ленным формам предложений II-В, взятым из вышеприведенной ци­ таты. Правильным языком ряда II1 эти формы вообще не могут быть образованы. Однако их бессмысленность на первый взгляд трудно за­ метить, так как по аналогии их можно спутать с осмысленными пред­ ложениями I-B. Установленный здесь изъян нашего языка состоит в том, 'по, в отличие от логически правильного языка, он допускает оди­ наковые формы для осмысленных и бессмысленных последовательно­ стей слов. К каждому предложению прилагается соответствующая формула в символах логистики; эти формулы особенно отчетливо дают понять нецелесообразность аналогии между 1I-A и 1-А и вытекающее отсюда возникновение бессмысленных образований Н-В.

1. Осмысленные предложения обычного языка А Как на улице? ул? На улице дождь. ул дж

В. Как обстоит дело с этим дождем? (т.е.: что делает дождь? или: что еше следует сказать об этом дожде? ? дж

1.М ы знаем дождь з дж

2.Дождь дождит дж дж

В. Возникновение бессмысленных из осмысленных в обычном

языке А Как на улице? ул? На улице ничего ул ни

В. Как обстоит дело с этим Ничто? ? ни

1.«Мы ищем Ничто», «Мы находим Ничто», «Мы знаем Ничто» З ни

2.«Ничто ничтожит» ни ни

3.«Ничто имеется только потому, что... » суш ни

в 1. Логически корректный язык А Не имеется (не существует, не наличествует) нечто, что на ули­

це. -(Эх) ул (х)

В. Все эти формы вообще не могут быть образованы.

При ближайшем рассмотрении в псевдопредложениях Н-В обна­ руживаются еще некоторые различия. Образование предложений (В) зиждется просто на ошибке, заключаюшейся в том, что слово «Ничто» употребляется как имя объекта, тогда как в обычном языке эту форму

принято употреблять для формулировки отрицательного предложения существования (см. В-А). В уточненном языке для этих целей служит

Поиск ясиости

не особое имя, а определенная логическая форма предложения (см. III-А). В предложении II-B-2 добавляется еше образование слова без значения - «ничтожить»; предложение, таким образом, бессмыслен­ но вдвойне. Ранее мы говорили, что метафизические слова, не име­ юшие значения, образуются потому, что слово, обладаюшее значени­ ем, лишается такового благодаря метафорическому его употреблению в метафизике. Здесь, напротив, перед нами редкий случай, когда вво­ дится новое слово, которое с самого начала не имеет значения. Пред­ ложение II-B-3 отклоняется нами также по двум причинам. Ему свой­ ственна та же ошибка (использование слова «Ничто'> В качестве имени объекта), что и вышестоящим предложением. Кроме того, оно содержит противоречие. даже если бы было допустимо вводить сло­ во «Ничто'> как имя или обозначение объекта. то в дефиниции суше­ ствование этого объекта отрицается, а в предложении (3) оно вновь утверждается. Стало быть, это предложение, если бы оно уже не было бессмысленным, конградикторно, а следовательно. бессмысленно вдвойне.

Ввиду грубой логической ошибки, которую мы обнаружили в пред­ ложении II-В, можно было бы прийти к предположению. что в цити­ руемом отрывке слово «Ничто» имеет совершенно другое значение, чем обычно. И это предположение еще больше усиливается. когда мы читаем дальше, что страх обнаруживает Ничто, что в страхе присуг­ ствовало само Ничто, как таковое. Здесь, по-видимому, слово «Ничто» должно обозначать определенное эмоциональное состояние, возмож­

но, религиозного толка, или нечто, что лежит в основе такого чувства.

В этом случае указанная логическая ошибка в предложении lI-В не имела бы места. Но начало данной цитаты показывает. что такое тол­ кование невозможно. Из сопоставления «только'> И «и больше ничего (шсптэ)» четко вытекает, что слово «гпсптэ» имеет здесь обычное значе­ ние логической частицы, служащей для выражения отрицательного предложения существования. К такому введению слова «Ничто» отно­ сится главный вопрос отрывка: «Как обстоит дело с этим Ничто".

Раздумья о том, что наше толкование, возможно, ошибочно, полнос­ тью прекрашаются, когда мы убеждаемся 13 том, что автору статьи совер­ шенно ясно: его вопросы и предложения противоречат логике. «Вопрос И ответ относительно Ничто равным образом противоразумны. Обычные правила мышления, положение о недопустимости противоречий. общая "логика" - уничтожат такой вопрос». Тем хуже для логики. Мы должны свергнуть ее господство: «Если сила разума на поле вопросов относитель­ но Ничто и бытия сломлена, то этим самым решается судьба господства "логики" внутри философии. Идея логики снимается в круговороте пер­ воначальных вопросов», Но согласится ли трезвая наука с круговоротом вопросов, противоречащих логике? На это также дается ответ: «Мнимая рассудительность и превосходство науки смехотворны, если Ничто не

Р. Карнан. Преодолеиие метафизики логическим аиализом языка

принимается 13 ней всерьез», Итак, мы находим прекрасное подтвержде­ ние нашего взгляда: метафизик сам приходит к констатации. что его воп­ росы и ответы несовместимы с логикой и образом мышления науки.

Различие между нашим тезисом и позицией прежнего антимета­ физика стало теперь отчетливее. Метафизика для нас не простая «игра воображения» или «сказка». Предложения сказки противоречат не логике, а только опыту; они осмысленны, хотя и ложны. Метафи­ зика не «суеверие». верить можно в истинные и ложные предложе­ ния, но не в бессмысленный ряд слов. Метафизические предложения нельзя рассматривать и как «рабочие гипотезы», ибо для гипотезы су­ щественна ее связь (истинная или ложная) с эмпирическими предло­ жениями, а именно это отсутствует у метафизических предложений.

Среди ссылок на так называемую ограниченность человеческих позна­ вательных способностей. в целях спасения метафизики, выдвигается иног­ да следуюшее возражение: метафизические предложения в самом деле не могут верифицироваться человеком или вообще каким-то конечным су­ ществом; но они имеют значение как предположения о том, что ответи­ ло бы на наши вопросы сушество с более высокими или даже с совершен­ ными познавательными способностями. Против этого возражения мы хотели бы сказать следующее. Если не указывается значение слова или если словесный ряд составлен без соблюдения правил синтаксиса, то воп­ роса нет. (Подумайте над псевдовопросами: «Этот стол бебик?», «Число семь свяшенно?», «Какие числа темнее - четные или нечетные?» Где нет вопроса, там неспособно дать ответ даже всезнающее сушество. Возража­ юший нам, может быть, скажет: как зрячий может сообшить слепому но­ вое знание, так высшее существо могло бы сообщить нам метафизическое знание, скажем, о том, что видимый мир есть проявление духа. Здесь мы должны пораэмыслить над тем, что такое «новое знание». Мы можем себе представить, что встретили существо, которое сообщит нам нечто новое. Докажи нам это существо теорему Ферма, изобрети оно новый физичес­ кий инструмент или установи неизвестный до этого естественный закон - наше знание с его помощью. конечно, расширилось бы. Ибо все это мы могли бы проверить так же, как слепой может проверить и понять всю физику (и тем самым все предложения зрячего). Но заяви это гипотетичес­ кое существо нечто, что не может быть нами верифицировано, - сказан­ ное не могло бы быть нами также и понято; для нас тогда в этом сказан­ ном не содержалось бы вовсе никакой информации. а лишь пустые звуки без смысла, хотя и связанные. быть может, с определенными представле­ ниями. Вот почему с помощью другого существа можно узнать больше или меньше или даже все, однако наше познание может быть расширено толь­ ко количественно (знание же принципиально нового рода получить нельзя). С помощью другого сушества можно узнать то, что нам еще не­ известно; но то, что для нас непредставимо, является бессмысленным, не

Поиск ясности

может стать осмысленным с помощью другого, знай он сколь угодно много. Поэтому в метафизике нам не может помочь ни Бог, ни черт.

6. Бессмысленность всей метафизики

Все проанализированные нами примеры метафизических предложе­ ний взяты только из одной статьи. Однако результаты - по аналогии, а отчасти буквально - распространяются и на другие метафизические системы. Для предложения Гегеля. которое цитирует автор статьи «<Чистое бытие и чистое ничто есть, следовательно, одно и то же») наше заключение является совершенно верным. С точки зрения ло­ гики метафизика Гегеля имеет тот же самый характер, какой мы об­ наружили у современной метафизики. Это относится и к остальным метафизическим системам, хотя способ словоупотребления в них, а потому и вид логических ошибок в большей или меньшей степени

отклоняется от рассмотренного нами примера.

Дальнейшие примеры анализа отдельных метафизических предло­ жений можно здесь больше не приводить. Они указывали бы только на многообразие видов ошибок.

Как представляется, большинство логических ошибок, встречаю­ шихся в псевдопредложениях, покоится на логических дефектах, зак­ люченных в употреблении слова «быть» В нашем языке (и соответству­ ющих слов в остальных, по меньшей мере в большинстве европейских языков). Первая ошибка - двузначность слова «быть»: оно употребля­ ется и как связка (ечеловек есть продукт истории»)", И как обозначе­ ние существования (ечеловек есть»). Эта ошибка усугубляется тем, что метафизику зачастую неясна эта многозначность. Вторая ошибка ко­ ренится в форме глагола при употреблении его во втором значении­ в значении существования. Посредством вербальной формы предикат постулируется там, где его нет. Правда, уже давно известно, что суше­ ствование не есть признак (см. кантовское опровержение онтологичес­ кого доказательства бытия Бога). Но лишь современная логика здесь полностью последовательна: она вводит знак сушествования в такой синтаксической форме, что он может относиться не как предикат к знаку предмета, а только к предикату (см., например, предложение 111- А в таблице). Большинство метафизиков, начиная с глубокого прошло­ го, ввиду вербальной, а потому предикативной формы глагола «быть» приходили к псевдопредложениям - например, «я есть'), «Бог есть».

Пример такой ошибки мы находим в «согио, ago зит» Декарта.

От содержательныхсоображений. выдвигаемыхпротив посылки- яв­

ляется ли предложение «я мыслю') адекватным выражением здравого смыс­ ла или. может быть, содержит гипостазирование, - мы хотели бы здесь пол-

54

Р. Карнан. Преодоление метафизики логическим анализом языка

ностью отказаться и рассмотреть оба предложения только с формальной точки зрения. Мы видим здесь две существенные логические ошибки. Пер­ вая содержится находится в заключительном предложении «я есть». Глагол «быть», безусловно, употребляется здесь в смысле существования, так как связка не может употребляться без предиката; кроме того, предложение «я есть» Декарта постоянно понимается именно в этом смысле. Но тогда это

предложение противоречит вышеприведенному логическому правилу. что

существование может быть высказано только в связи с предикатом, но не в связи с именем (субъектом, собственным именем). Предложение существо­ вания имеет форму не «а существует» (как здесь: «я есть», Т.е. «я суще­ ствую»), а «существует нечто того или иного вида». Вторая ошибка заклю­ чена в переходе от «я думаю» к «я существую». Если из предложения «Р (п)» (в котором «аг приписывается свойство Р) выводится предложение суще­

ствования, то это существование можно утверждать только по отношению к предикату Р. но не по отношению к субъекту а. Из «я европеец» следует

не «я существую», а «существует европеец'); из «я мыслю') следует не «я су­

шествую», а «имеется нечто мыслящее».

То обстоятельство, что наши языки выражают существование с помошью глагола «<бытЬ» или «существовать»), еще не есть логи­ ческая ошибка, а только нецелесообразность, опасность. Вербаль­ ная форма легко приводит к ложному мнению, будто существова­

ние является предикатом; а отсюда следуют такие логические извращения, а потому бессмысленные выражения, какие были нами только что рассмотрены. То же самое происхождение имеют такие формы, как «сущее», «не-сущее». которые издавна играют большую роль в метафизике. В логически корректном языке такие формы вообше нельзя образовать. По-видимому, в латинском и немецком языках, может быть по греческому образцу, была введе­ на форма «епв», соответственно «сущее» специально для употреб­ ления в метафизике; но, думая устранить недостаток, сделали язык

в логическом отношении хуже.

Другим очень часто встречающимся нарушением логического синтаксиса является так называемая «путаница областей [примене­ ния] понятий». Только что рассматривавшаяся ошибка состояла в том, что знак с непредикативным значением употреблялся как пре­ дикат, но как предикат другой «области», т. е. было нарушено прави­ ло так называемой «теории типов». Сконструированным примером этой ошибки является рассматривавшееся предложение «Цезарь есть простое число». Имя человека и число принадлежат к разным логи­ ческим областям, а потому предикат личности (<<полководец») И пре­ дикат числа (епростое число») также принадлежат к разным облас­ тям. Путаница областей, в отличие от обсуждавшейся перед этим ошибки в употреблении глагола «быть». не специфична для метафи-

55

Поиск ясности

зики: эта ошибка встречается, и притом довольно часто, в обиход­ ной речи. Но здесь она редко ведет к бессмысленности; многознач­ ность слов по отношению к областям [их применения] здесь такова,

что ее можно легко устранить.

Пример 1. «Этот стол больше. чем тот». 2. «Высота этого стола боль­ ше, чем высота того стола». Здесь слово «больше» употребляется в (1) как отношение между предметами, в (2) - как отношение между чис­ лами, т. е. для двух различных синтаксических категорий. Ошибка здесь несушесгвенна; ее можно исключить, записав, например, «больше 1» и «больше 2»; затем определить «больше 2» с помощью «больше 1.>. по­ скольку форма предложении (1) объяснима как имеющая одинаковое значение с (2) (и некоторыми другими ему подобными).

Поскольку путаница областей [примененияг в разговорном языке не ведет к большим бедам, на нее вообще не обращают внимания. Одна­ ко это целесообразно лишь по отношению к обычному употреблению языка. в метафизике же это ведет к гибельным последствиям. Здесь на основе привычки, выработанной 13 повседневной речи, можно прийти к такой путанице областей, которая не допустит перевода на логичес­ ки корректный язык, как это возможно с повседневной речью. Псе13ДО­ предложения этого вида наиболее часто встречаются у Гегеля и Хайдег­ гера, персиявшего вместе со многими особенностями гегелевской формы языка также и некоторые ее логические недостатки (например;

определения, которые должны относиться к некоторого вида предме­ там, а вместо этого относятся к отношению этих предметов к «бытию», «наличному бытию» или к отношениям между этими предметами).

После того как мы установили, что многие метафизические пред­ ложения бессмысленны, возникает вопрос: имеются ли в метафизи­

ке такие осмысленные предложения, которые останутся после того, как мы исключим все бессмысленные?

На основе наших предыдущих выводов можно прийти к представ­ лению, что в метафизике содержится много опасностей впасть 13 бес­ смысленность и поэтому тот, кто хочет заниматься метафизикой, должен всячески стараться обойти эти опасности. Но в действитель­ ности дело обстоит таким образом, что осмысленных метафизических предложений вообще не может быть. Это вытекает из задачи, кото­ рую поставила себе метафизика: она хочет найти и изложить знание, недоступное эмпирической науке.

Ранее мы установили, что смысл предложения заключен в методе его верификации. Предложение означает лишь то, что в нем верифициру­ емо. Поэтому предложение, если оно вообще о чем-либо говорит, гово­ рит лишь об эмпирических фактах. О чем-либо лежащем принципиаль­

но по ту сторону опытного нельзя ни сказать, ни мыслить, ни спросить.

Р. Карван. Преодоление метафизики логическим анализом языка

Препложеиия (осмысленные) подразделяются на слелуюшие виды: прежде всего имеются предложения. которые по самой своей форме уже являются истинными (<<тавтологии» по Витгенштейну; они приблизительно соответствуют кантонским «аналитическим суждени­ ям»); они ничего не высказывают о действительности. К этому виду принадлежат формулы логики и математики; сами они не являются высказываниями о действительности. а служат для преобразования таких высказываний. Во-вторых, имеется противоположность таких высказываний (епротиворечия»): они противоречивы по самой сво­ ей форме и, стало быть, ложны. Для всех остальных предложений ре­ шение об их истинности или ложности зависит от протокольных предложений; они являются поэтому (истинными или ложными) опытными предложениями и принадлежат к области эмпирической науки. Желающий образовать предложение, не принадлежащее к этим видам. делает его автоматически бессмысленным. Не желая очу­ титься ни в области эмпирической науки, ни в сфере аналитических предложений. метафизик с необходимостью употребляет либо слова,

для которых не дается критерия, и поэтому они оказываются лишен­ ными значения. либо слова, имеющие значение, объединяет таким образом, что не получается ни аналитического (соответственно. про­ тиворечивого), ни эмпирического предложения. В обоих случаях с необходимостью получаются псевдопредложения.

Логический анализ выносит приговор бессмысленности любому

мнимому знанию, которое претендует вырваться за пределы опыта.

Этот приговор относится к любой спекулятивной метафизике. к лю­ бому мнимому знанию, полученному из чистого мышления и чистой интуиции, стремящимся обойтись без опыта. Но этот приговор отно­ сится и к такой метафизике, которая, исходя из опыта, желает по­ средством особых заключении познавать то, что лежит вне опыта или за пределами опыта (например, к неовиталистскому тезису о действу­ ющей в органических процессах «энтелехии», которая физически не­ познаваема; к вопросу о «сущности каузальной связи», не сводимой

к установлению регулярного следования одного за другим; к речам о «вещи-в-себе»). Далее, этот приговор действителен для всей филосо­ фии ценностей и норм, дли любой этики и эстетики как нормативной дисциплины. Ибо объективная значимость ценности или нормы не может быть (также и по мнению представителей ценностной филосо­ фии) верифицирована эмпирически или дедуцирована из эмпиричес­ ких предложений; следовательно, ценностные и нормативные сужде­ ния не могут быть высказаны (В форме осмысленных предложений). Другими словами: либо для «хорошо», «прекрасно» И остальных пре­ дикатов, употребляемых в нормативной науке, имеются эмпирические характеристики, либо они недейственны. В первом случае предложе­ ние с такими предикатами становится эмпирическим, фактуальным,

Поиск ясиости

а не ценностным суждением; во втором случае оно становится псев­ лопрелложением: предложение. которое являлось бы ценностным суждением, вообще не может быть образовано.

Наконец, приговор бессмысленности касается также тех метафи­ зических направлений, которые неудачно называются теоретико-по­ знавательными, а именно реализма (поскольку он претендует на выс­ казывание большего, чем содержат эмпирические данные, например, что некоторые процессы обнаруживают определенную закономер­ ность и что отсюда вытекает ВОЗМОЖность применения индуктивно­ го метода) и противостоящих ему Iконцепций]: субъективного идеа­

лизма, солипсизма, феноменализма, позитивизма (в старом смысле). Но что же тогда остается для философии, если все предложения,

которые нечто означают, эмпирического происхождения и принадле­ жат реальной науке? То, что остается, - не предложения, не теория,

не система, а только метод, а именно, метод логического анализа. Применение этого метода в его негативном употреблении мы пока­

зали в ходе предшествующего анализа; он служит здесь для исключе­

ния слов, не имеющих значения, бессмысленных псевдопредложе­ ний, В своем позитивном употреблении метод служит для пояснения осмысленных понятий и предложений, для логического обоснования реальной науки и математики. Негативное применение метода в ны­ нешней исторической ситуации необходимо и важно. Но уже в сегод­ няшней практике плодотворнее его позитивное применение, однако подробнее останавливаться на нем здесь не представляется возмож­ ным. Указанная задача логического анализа, исследование оснований есть то, что мы понимаем под «научной философией» в противопо­

Ложность метафизике; разработке этой задачи мы хотим посвятить большинство статей настоящего журнала'.

Относительно логического характера предложений, которые мы

получили в результате логического анализа, например предложений этой статьи и других логических исследований, здесь нужно сказать только то, что они частью аналитические, частью эмпирические. Эти предложения о предложениях и частях предложений принадлежат ча­ стью к чистой металогике (например, «последовательность, состоя­

щая из знака существования и имени предмета, не есть предложе­ ние»), частью к дескриптивной металогике (например, «ряд слов В

том или другом месте той или иной книги является бессмыслен­ ным»). Металогика будет обсуждаться в другом месте; при этом будет

показано, что металогика, которая говорит о предложениях какого­ либо языка, сама может быть сформулирована на этом языке.

7. Метафизика как выражение чувства жизни

Р. Карван. Преодоление метафизики логическим анализом языка

Если мы скажем, что предложения метафизики полностью бессмыс­

ленны, то этим ничего не скажем и, хотя это соответствует нашим 13ы­

водам, нас будет мучить чувство удивления: как могло столько людей

разных времен и народов, в том числе выдаюшиеся умы, с таким усер­

дием и подлинной страстью заниматься метафизикой, если таковая не содержит в себе ничего, кроме бессмысленных сочетаний слов? И как

понять то, что эти произведения до сегодняшнего дня оказывают столь сильное воздействие на читателей и слушателей, если они содержат даже не заблуждения, а вообще ничего не содержат? Эти сомнения от­

части справедливы, поскольку метафизика действительно имеет некое содержание; только это не теоретическое содержание. (Псевдо-)пред­ ложения метафизики не служат ДЛЯ представления ни существующих ситуаций (тогда они были бы истинными предложениями), ни ситуа­ ций не существуюших (тогда они были бы по меньшей мере ложными предложениями); они служат для выражения чувства жизни.

Пожалуй, можно согласиться с тем, что истоком метафизики был миф. Ребенок, столкнувшись со «злым столом», раздражается; пер­ вобытный человек пытается задобрить грозных демонов землетрясе­ ния или с благодарностью поклоняется божеству плодоносного дождя. Перед нами персонификация явлений природы. квазипоэти­

ческое выражение эмоционального отношения человека к миру. Преемником мифа выступает, с одной стороны, поэзия, которая со­ знательным образом развивает ценные для жизни достижения мифа; с другой стороны, теология, в которой миф развился в систему. Ка­ кова историческая роль метафизики? Пожалуй, в ней можно усмот­ реть заменитель теологии на ступени систематического, понятийно­ го мышления. (Мнимый) сверхъестественный познавательный источник теологии был заменен здесь естественным, но (мнимым) сверхэмпирическим познавательным источником. При ближайшем рассмотрении в неоднократно менявшейся одежде узнается то же содержание, что и в мифе: мы находим, что метафизика также воз­ никла из потребности выражения чувства жизни, состояния, в кото­

ром живет человек, эмоционально-волевого отношения к миру, к ближнему, к задачам, которые он решает, к судьбе, которую пере­ живает. Это чувство жизни выражается в большинстве случаев бес­ сознательно, во всем, что человек делает и говорит; оно фиксирует­ ся в чертах его лица, может быть, также в его походке. Некоторые люди сверх этого имеют еще потребность особого выражения свое­ го чувства жизни, более концентрированного и воспринимаемого как более убедительное. Если такие люди художественно одарены,

они находят возможность самовыражения в создании художествен­

ных произведений. То, как в стиле и виде художественного произ­ ведения проявляется чувство жизни, уже уяснено другими (напри­ мер, Дильтеем и его учениками). (Часто при этом употребляют

Поиск ясности

слово «мировоззрение»; мы воздержимся от его употребления вви­ ду двузначности. стирающей различие между чувством жизни и те­ орией, что для нашего анализа является решающим.) для нашего исследования существенно лишь то, что искусство - адекватное, метафизика же, напротив. - неядекватное средство для выражения чувства жизни. В принципе против употребления любого средства

выражения нечего возразить. В случае с метафизикой дело, однако, обстоит так, что форма ее произведений имитирует то, чем она не является. Эта форма есть система предложений, которые (кажется)

находятся в закономерной связи, Т.е. в форме теории. Благодаря этому имитируется теоретическое содержание, хотя, как мы видели, таковое отсутствует. Не только читатель, но и сам метафизик заб­ луждается, полагая, будто метафизические предложения нечто зна­ чат, о.~исывают некоторое положение вещей. Метафизик верит, что он деиствует в области, в которой речь идет об истине и лжи. В дей­ ствительности же он ничего не высказывает, а только нечто выра­ жает как художник. То, что метафизик находится в заблуждении,

еще не следует из того, что средством выражения он берет язык, а

формой выражения - повествовательные предложения; ибо то же

самое делает и лирик, не впадая при этом в заблуждение на свой счет. Но метафизик приводит для своих предложений аргументы, он требует, чтобы с содержанием его построений соглашались, он по­

лемизирует с метафизиками других направлений, ищет опроверже­ ния их предложений в своих статьях. Лирик, напротив, в своем сти­ хотворении не пытается опровергать предложения из стихотворения

другого лирика; он знает, что находится в области искусства, а не в области теории.

Возможно, музыка есть самое чистое средство для выражения чув­

ства жизни, так как она более всего освобождена от всего предметно­ го. Гармоничное чувство жизни, которое метафизик хочет выразить 13

монистической системе, гораздо яснее выражается в музыке Моцарта, И если метафизик высказывает дуалистически-героическое чувство жизни в дуалистической системе, не делает ли он это только потому,

что у него ОТСУТСТ13ует способность Бетховена выразить это чувство жизни адекватными средствами? Метафизики - музыканты без'музы­ кальных способностей. Поэтому они имеют сильную склонность к ра­ боте в области теоретического выражения, к приведению ПОНЯТИЙ и мыслей в некоторую связь. Вместо того чтобы, с одной стороны, осу­

ществлять эту Склонность в области науки, а с другой стороны, удов­ летворять потребность выражения в искусстве, метафизик смешивает все это и создает произведения, которые ничего не дают для познания

и дают нечто весьма недостаточное для чувства жизни.

Наше предположение, что метафизика является заменителем ис­

кусства, причем недостаточным, подтверждается тем фактом, что

60

некоторые метафизики, обладающие большим художественным да­ рованием, например Ницше, менее всего впадают в ошибку смеше­ ния. Большая часть его произведений имеет преимущественно эм­ пирический характер; речь идет, например, об историческом анализе определенных феноменов искусства или историко-психоло­ гическом анализе морали. В произведении. в котором он сильнее всего выразил то, что другие выражали метафизикой и этикой, а именно в «Заратустре», он выбрал не псевдотеоретическую форму, а явно выраженную форму искусства, поэзию.

Добавление при корректуре. К своей радости, я заметил, что и с дру­ гой стороны - от имени логики - выражен энергичный протест про­ тив современной философии-ничто. Оскар Краус в своем докладе

(Uber A\les шк! Nichts // Leipziger RlIndful1k. 1930. 1 Ми; Philos. Hefte.

1931. NQ 2. S. 140) дал исторический обзор развития философии-нич­ то и сказал затем о Хайдеггере: «Науке стало бы смешно, если бы она восприняла это (ничто) всерьез. Ибо ничто не угрожает авторитету всей философской науки серьезнее, чем возрождение этого Ничто- и все-философии». Затем Гильберт в одном докладе (Die Grul1dleglll1g der

Ыегпетпагеп Zal1\el1lehre / / Dez. 1930 ш der Pl1ilos. Ges. НаmЬшg; Math.

Апп. 1931. NI 140. S. 485.) сделал следующее замечание, не называя имени Хайдеггера: «В одном недавнем философском докладе я нашел утверждение: «Ничто есть совершеннейшее отрицание всякости суще­ ГО». ЭТО предложение является поучительным потому, что оно, не­ смотря на его краткость, иллюстрирует все важнейшие нарушения ос­ новных положений, выдвинутых в моей теории доказательства».