Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

В донесении директору Азиатского департамента МИД России от 12 марта 1893 г. А. Левитский сообщил, что «прибыл в Джидду 9 марта и в тот же день вступил в управление вверенным ему консульством» (акт о передаче дел Ф. Никитниковым А. Левитскому подписан 11.03.1893) (40).

Ставя в известность посла в Константинополе (27.03.1893) о «подробностях путешествия до Джидды и встрече его в этом городе», рассказал следующее. «Оставив Константинополь 16 февраля, прибыл в Александрию в 7 часов вечера 20 февраля, а вечером следующего дня был уже в Каире, где в ожидании почтового парохода оставался дней двенадцать». Сев 5 марта на египетский пароход «Миср», «под консульским флагом», выехал из Суэца; и 9 марта в 4 часа пополудни пароход бросил якорь на рейде Джидды.

Как только аккредитованные в Джидде иностранные консулы «заметили на входившем в порт пароходе русский консульский флаг, то решительно все подняли над миссиями их флаги».

Для встречи А. Левитского на пароход явились секретарь консульства Ф. Никитников и драгоман французского консульства (действовало в Джидде с 1880 г.; до 1891 г. охраняло интересы подданных России).

На берегу А. Левитского «от имени каймакама Исмаила Хакки приветствовал начальник местной полиции Селим-ага и кавасы английского, голландского, французского и австрийского консульств».

На третий день после приезда, А. Левитский, «с г-ном Никитниковым, в полной парадной форме, посетил местного каймакама, встретившего их также в форме. Вручил Исмаилу Хакки берет и фирман — для представления проживающему в Мекке валию Хиджаза Ратибу-паше».

На четвертый день пребывания в Джидде «каймакам в сопровождении Селима-аги в десятом часу вечера» посетил русское консульство. После встреч и бесед с представителями городских властей А. Левитский вместе с Ф. Никитниковым, «в партикулярном платье», нанес визиты английскому, нидерландскому и французскому консулам, а также английскому и австро-венгерскому вице-консулам.

24 марта, извещал посла в Константинополе А. Левитский, «мне был возвращен берет, а фирман генерал-губернатор оставил

усебя» (40*).

Вдекабре 1893 г. консул А. Левитский внес предложение об учреждении «консульского пункта в Ямбо [Йанбу]» (реализовано не было) (41).

А. Левитский обстоятельно информировал МИД о паломничестве в Аравию. Первыми справочными материалами о паломничестве мусульман из России к святым местам ислама в Аравию, которые поступили в МИД, можно считать специальные отчеты на эту тему А. Левитского за 1893 и 1894 гг. (42). Согласно представленным в них сведениям, прибывавшие в Джидду паломники «из бухарцев, ташкентцев и самаркандцев» останавливались, как правило, на подворьях, называвшихся «ташкентскими (2), бухарским

(1) и самаркандским (1)». Такие же подворья имелись в Мекке и Медине. «Первое бухарское подворье, — по сообщениям Н. Никитникова, — было основано в Джидде еще в 1291–1292 г г., на средства Его Величества Эмира Бухарского, и записано на имя турецкоподданного бухарца шейха Сулеймана сына Абдуллы» (43). Ежегодно из Бухары

иСамарканда через эти подворья проходило до 7 тыс. человек (44). Большинство паломников-мусульман из владений России в Средней Азии добирались до Джидды пароходами из Бомбея (в отчете Санитарного комитета Джидды за 1891 г. только бухарцев, прибывших из Бомбея, зарегистрировано более двух тысяч человек) (45).

Консульство оказывало паломникам юридические услуги, решало их имущественные и наследственные дела. За 14 лет (1891–1905) работы консульству удалось вернуть в Россию 250 тысяч рублей (46).

Помимо хранения ценного имущества и финансовых средств паломников, консульство следило за исполнением пилигримами законов страны пребывания. При консульстве имелась тюрьма. Охрану консульства несли кавасы, набиравшиеся из местных жителей. В их обязанности входило также выполнение полицейских функций в отношении проживавших в Аравии русскоподданных. Носили кавасы расшитую галунами суконную форму; были вооружены шашками и ружьями. При нанесении консулом визитов местным властям кавасы всегда сопровождали его в качестве почетного эскорта (47).

Говоря о паломнических маршрутах мусульман-суннитов из России, А. Левитский в отчете о хаджже (1893 г.) выделяет два из них. Главный, «самый долгий и утомительный», пролегал через Ма- зари-Шариф, Кабул, Джелалабад, Пешавар, Бомбей и Джидду. Этим путем прибывали в Аравию преимущественно паломники из Средней Азии, в основном киргизы, каракалпаки и бухарцы, от 4 до 7 тыс. чел. ежегодно. Предпочитали это направление, «несмотря на его продолжительность, дороговизну и трудность дороги, … ввиду легкости обхода всех паспортных требований». Второй путь, «более легкий

икороткий», шел из портов Черного моря через Константинополь,

Суэц, Ямбо (Йанбу) и Джидду. Им пользовались «татары, мусульма- не-сунниты Кавказа, а также отчасти киргизы и бухарцы, дававшие, все вместе, до 2–3 тысяч паломников».

Паломники-шииты из Закавказья и Закаспийской области следовали по «северной части Персии через узловой пункт Кирманшах и пограничный с Турцией г. Ханекин по направлению на Багдад — к Священным местам мусульман-шиитов: Казмейну, Кербеле и Неджефу» (48).

Вгод открытия консульства (1891) число зарегистрированных в нем паломников из России, прибывших через Афганистан и Индию, говорится в отчете, составило 1269 чел., а через Константинополь — 784 чел. (49). Много паломников следовало через Ямбо (Йанбу), где «учет пилигримов не велся». Именно поэтому в декабре 1893 г.

А.Левитский и ставит вопрос об открытии в Ямбо (Йанбу) должности консульского агента (предложение реализовано не было) (50). Надо сказать, что большинство мусульман-паломников из России, являвшихся на хаджж, в консульстве вообще не регистрировались.

В1891 г. первым путем, которым следовали паломники-сунни- ты из России, в консульстве в Джидде встали на учет 3043 чел., а из тех, кто передвигался вторым путем — 804 чел.; в 1893 г. через Бомбей в Джидду проследовали 4328 зарегистрированных паломников, а через Суэц — 1808» (51). Наши мусульмане-богомольцы, отмечал

А.Левитский, отдают предпочтение сухопутному пути в Святые земли, то есть «более тяжелому». Причиной тому — отсутствие у них паспортов. Богомольцы «отправляются в хаджж или вовсе без паспортов, или с удостоверениями своих старшин. От Самарканда и Бухары до Джидды никто никаких документов у них не спрашивает».

Хаджж 1893 г., сообщал А. Левитский, был «особенно тяжелым». Свирепствовала холера. Только в Мекке в период с 27 мая по 8 июля она унесла из жизни, как говорят, 50 тыс. паломников, в том числе 651 русскоподданного. Не хватало фруктов и овощей. Объяснением тому — «набег саранчи в начале апреля, почти полностью уничтожившей всю зелень» вдоль побережья Красного моря. Помимо страшной жары, изрядно потрепал паломников и самум (песчаная буря), продолжавшийся в Мекке и Медине с 24 мая по 3 июня.

Из донесений российских дипломатов следует, что эпидемии и болезни ежегодно уносили жизни «не менее 20% паломников, а в особенно неблагополучные годы — и до 50% всего числа пилигримов» (52).

По сведениям, содержащимся в отчете А. Левитского, в период с 27 марта по 4 июня 1893 г. в консульство «поступило на хранение (от 53 паломников): золотом и деньгами — на 8 174 руб. 39 копеек и вещами — на 213 рублей». Деньги, оставленные на хранение одиннадцатью из этого числа паломниками, умершими во время хаджжа, в размере 2140 руб., консульство выслало в Россию «для передачи наследникам» (53).

Самыми оживленными паломническими сухопутными путями до открытия морского сообщения, рассказывают документы АВПРИ, были египетский и сирийский. В Дамаске, к примеру, караван паломников, сформированный в 1333 г., насчитывал 120 тыс. верблюдов, а в 1814 г. — уже только из 5 тыс. верблюдов (54).

«Сирийский махмаль» с дарами для Каабы в Мекке и Мечети Пророка в Медине, говорится в специальном докладе Министерства внутренних дел России от 04.02.1903 г., отправлялся из Дамаска. «Паломническому каравану с махмалем придавался охранный отряд». Миссия «сирийского махмаля» заключалась в том, чтобы доставить в Мекку и Медину, кроме «даров и разных принадлежностей для двух главных мечетей в этих городах, и деньги на весь годовой расход Хиджазского вилайета». Путь от Дамаска до Медины «сирийский махмаль» проходил за 27–30 дней; а от Медины до Мекки — за 12 дней.

«Египетский махмаль» выступал из Каира. «До занятия этого края англичанами, махмаль передвигался сухим путем — через Суэц, Акабу, Ваджг [Эль-Ваджх], Ямбо [Йанбу] и Рабуг в Медину». С открытием пароходного сообщения его уже перевозили из Суэца до Джидды на пароходе. Возвращался он через Медину в Ваджг [Эль-Ваджх], где его ожидал специальный пароход. С «египетским махмалем» в Мекку доставляли из Каира «черный шелковый покров (кисву) для Каабы» (55).

Вначале покрывало для Каабы посылали в Мекку владыки Древнего Йемена. Обычай этот сохранился и с приходом ислама. И стал одним из знаков-символов суверенитета халифов, сначала четырех «праведных», а затем Омейядов (‘Умаййидов, 661–750) и Аббасидов (750–1258). В XIII веке право направлять в Мекку паланкин (махмаль) с покрывалом (кисвой) для Каабы перешло к египетским правителям, а с начала XVI в. — к турецким султанам.

Расшивать кисву, которую изготавливали в Египте, разрешалось, по словам знаменитого исследователя Аравии, английского этнографа и путешественника, дипломата и офицера-разведчика Ри-

чарда Френсиса Бертона (1821–1890), только одной семье; и почетное право это передавалось по наследству, из поколения в поколение.

По пути следования паломники всюду подвергались поборам. «При вступлении на территорию Афганистана за каждую лошадь при прохождении ими городов с них взимали от 1 до 5 рупий» (1рупия равнялась 60 коп.). Помимо этого, они нередко становились «жертвами обманов и вымогательств». Нещадно обирали паломников в Бомбее занимавшиеся ими андижанец Сулейман-ходжи и маргеланец Юсеф Али. По сообщению российских дипломатов, Сулейман-ход- жа, уроженец Андижана, «именовавший себя доверенным лицом па- ломников-бухарцев», обдирал их как липку. Прибыв в Бомбей, году где-то в 1882-м, «с бумагой от афганского эмира», удостоверявшей его в качестве вожака (далиля) и доверенного лица хаджей, Сулей- ман-ходжа буквально выкачивал из паломников деньги, «взыскивая с них не только за ночлег и билеты на пароход, но даже за посадку на него». Насильно заставлял паломников «покупать муку и рис, и только у одного торговца, убеждая их в том, что все приобретенное они с избытком перепродадут в Джидде». Но это не соответствовало действительности», и пилигримы несли убытки (56). Что же касается имущества и денег, остававшихся после умиравших паломников из числа русскоподданных и бухарцев, то все это «им безотчетно забиралось». Говорят, замечает в отчете А. Левитский, что недавно губернатор Бомбея «взыскал с него 12 000 рупий, оставшихся после умерших хаджей».

С такими же злоупотреблениями, отмечал А. Левитский, наши паломники сталкивались и на втором пути, и особенно те, кто не имел паспортов (57). В Батуми кошельки их облегчал некий перс Хаджи Али, который при посредничестве двух бухарцев, Юлдаша и Кулдаша, довольно дорого продавал хаджиям из России «старые турецкие тезкере и бухарские билеты» (своего рода удостоверения личности). За старые тезкере, которые неоднократно уже использовали, паломники платили не менее 30 рублей, деньги для того времени немалые (58).

Следующим, после Батуми, пунктом на пути паломников-му- сульман, где они подвергались «поборам и другими злоупотреблениям», А. Левитский называет Константинополь. Здесь, рассказывает он, наши паломники, даже те, кто имел заграничные паспорта, тоже «ловко обирались далилями», которые изымали у них паспорта «для получения визы в русском консульстве, как они говорили, и для приобретения тезкере». Взяв у паломников деньги «на то и на другое»,

выдавали им при отъезде только тезкере, а «паспорта возвращали без визы». О таких «проделках далиля Абдул Джамиля», докладывал А. Левитский, ему не раз сообщали «татары Казанской, Пензенской и Таврической губерний». Извещали его и о том, что владелец постоялого двора для казанских татар в Константинополе, некий Шоль Тахбет, состоявший в деловых отношениях с Абдул Джамилем, «старался внушить им, что довольствоваться надо только турецким тезкере, так как русское подданство им, как паломникам, не сослужит, дескать, никакой пользы». Много жалоб поступало в консульство, согласно донесению А. Левитского от 15.04.1892 г., от паломни- ков-мусульман и на проживавшего в Константинополе вакиля Саби- ра-ходжи. «Взимая с хаджей деньги на уплату консульских пошлин, он возвращал им невизированные паспорта и без пометы об уплате больничного сбора» (59).

«В Джидде, в главном порту высадки наших паломников-му- сульман, начинался уже, — по выражению А. Левитского, — не побор, а истинное их ограбление — лодочниками, далилями, вакиля- ми, торговцами продуктами и водой».

Так как порт Джидда «крайне труден и опасен для входа больших пароходов, — указывает в отчете А. Левитский, — то некоторые из судов останавливаются перед Джиддой в открытом море; другие подходят поближе к порту, а третьи входят в порт. И потому плата лодочникам разнится». За перевозку паломника до карантина с судна, стоящего в открытом море, берут 10 пиастров; 5 пиастров — с того, что на рейде; и 4 пиастра — с судна, находящегося в порту.

«Попасть в Джидду можно не иначе, как через карантин, уплатив 10 пиастров (1 пиастр=5,5 копеек)». Оттуда, информирует А. Левитский, паломники следуют к тезкеречи (заведующему паспортной частью). Он «выдает турецкие билеты [удостоверения] тем, кто их не имеет; и взимает на гербовую марку с тех, у кого такие билеты есть. С первых, за безымянные тезкере, — по 6 пиастров. Со вторых, на паспорта которых прилагается марка, — по 2 пиастра».

Потом паломники «попадают в руки жадных и … бесчестных далилей и вакилей», которые рассчитываются за них с таможней, ведут пилигримов на подворья, нанимают для них верблюдов; а по прибытии в Мекку — передают их своим тамошним партнерам-да- лилям, а те, в свою очередь, своим коллегам-мздоимцам в Медине. Разумеется, что все они за каждую оказанную ими услугу «усердно себя вознаграждают» — за счет обираемых повсюду хаджиев (60).

Разделяются «вожаки паломников» на далилей (настав- ников-проводников по Святым местам) и вакилей (доверенных лиц далилей, их помощников). Как сам старшина далилей, так и каждый из них «утверждаются письменным фирманом [указом] шарифа Мекки. Вакили выбираются далилями; они же выдают им на то и бумагу».

Старшиной далилей Джидды в 1893 г., как следует из отчета А. Левитского, являлся «уроженец Мекки Хасан Гунг». Вакилем при нем состоял ‘Али Ахдар, «тоже уроженец Мекки». В Медине старшины далилей не было.

Паломниками-мусульманами из России руководили в Мекке 12 далилей. Они обслуживали андижанцев, ошцев, хивинцев и туркмен; черкесов, крымских татар (их «ежегодно на богомолье отправлялось 200–300 человек») и дагестанцев; кокандцев, киргиз, казанских татар и наманганцев. Далиль-бухарец Мухаммад, к примеру, занимался бухарцами, самаркандцами, ташкентцами, ходжанцами и туркестанцами; а Ахмед Муэззин и Халиль Дуби — черкесами (61).

Некоторые из этих далилей «каждые год-два» ездили в Россию и Бухару — «для собирания паломников: бухарцев, самаркандцев, ташкентцев, маргеланцев, ходжентцев, туркестанцев, наманганцев, хивинцев». Другие посылали (к киргизам и казанским татарам) «от себя 2–3 лиц, как для приглашения на паломничество», так и для продажи сувениров со Святой земли — «воды из Священного источника Замзам, четок, фиников и проч.».

Примерно «3/4 всего числа хаджиев из Туркестанского края давала Ферганская область».

Паломники прибывали в Джидду на пароходах семи компаний, специализировавшихся на перевозке пилигримов. Эти компании имели конторы в Константинополе, Суэце, Джидде, Ходейде, Басре, Бомбее и других промежуточных пунктах.

В хаджж 1891 г. (16.07.1890–02.07.1891) через Джидду проследовало 44900 паломников; в хаджж 1892 г. (21.08.1891– 20.06.1892) — 53 962 чел.; в хаджж 1893 г. (20.06.1892– 08.06.1893) — 86 489 пилигримов; в хаджж 1894 г. — 46 280 чел.

Число пароходов, доставивших в Джидду паломников, составило соответственно: 1891 г. — 137 (в том числе 69 английских и 32 египетских); 1892 г. — 178 (включая 66 английских и 44 египетских); 1893 г. — 204 (в том числе 87 английских и 55 египетских) (62).

О паломниках-мусульманах из России, «следовавших через Ямбо [Йанбу] в Медину и Мекку, и обратно, их количестве и числе

умерших, — говорится в отчете А. Левитского, — сведений нет, так как в Ямбо [Йанбу] не проживает ни один из русскоподданных или бухарцев», кому можно было бы поручить сбор таких сведений (63).

Перевозкой паломников занимались также пароходы «Русского Общества Пароходства и Торговли» (из Батуми и Севастополя), и «Добровольного флота» — из Одессы. Наибольшей популярностью у паломников пользовался пароход «Царь». Мусульмане-паломники из России, прибывавшие в Джидду, проводили несколько дней на тамошних подворьях, «пожертвованных нашими же подданными», двух ташкентских, двух бухарских и одном самаркандском (64). Оттуда с караванами отправлялись в Мекку, затем в Медину, откуда через Йанбу и Джидду возвращались домой. Если в Константинополе в то время действовал 25-дневный карантин, то путь их на Родину пролегал через Бомбей.

Было и такое, весьма распространенное в свое время, в паломничестве явление, как поездки в Россию мекканских хаджиев, то есть жителей Мекки, неоднократно исполнявших обряды хаджжа, для того, чтобы «взять на себя паломничество за другого», богатого, например, мусульманина, не имевшего на то сил или времени. Занимались этим, как правило, лица, переселившиеся в Святые земли, но не порвавшие связей с Россией и умевшие говорить по-русски (65).

Российские консулы рекомендовали центральным властям в Санкт-Петербурге обратить внимание на Нижегородскую и Оренбургскую ярмарки, особенно популярные среди мусульман России, где с мекканскими хаджиями заключались на этот счет специальные соглашения. Давая письменное обязательство исполнить хаджж за другое лицо, мекканцы брали с него за это от 750 до 1500 и даже до 2000 рублей (66).

На совершение паломничества в Мекку и Медину, рассказывают документы АВПРИ, мусульманину из России требовалось «не менее 300 рублей серебром» (67)

Мусульмане-шииты из России совершали паломничество в Святые места мусульман-шиитов в Месопотамии. Больше всего паломников-шиитов являлось из Эриванской, Бакинской и Елисаветинской губерний, а также Шемахинского и Шушинского уездов. «Наибольшей зажиточностью отличались богомольцы из Бакинской губернии».

Прибывали они, пишет в записке «О паломничестве мусульман из России к шиитским святым местам в Месопотамии» (14.05.1903)

управляющий российским генеральным консульством в Багдаде Александр Алексеевич Адамов, под начальством чаушей, то есть проводников. Чауши, поясняет дипломат, — это «уроженцы нашего Закавказья, которые занимаются набором паломников и составлением из них караванов, и служат проводниками последних от русских пределов до Кербелы, Неджефа и обратно». Власть чауша над паломническим караваном в пути — неограниченная. «Чаушу принадлежит исключительное право назначения остановок, выбора станций для ночлегов и разбора всех споров и недоразумений, возникающих между паломниками». Среди населения Закавказья чауши пользуются большим уважением; и профессия их передается по наследству. Вознаграждение с богомольцев чауш собирает несколько раз: «при переходе русской границы; по прибытии в Кирманшах; и при посещении трех Священных городов — Казмейна, Кербелы и Неджефа». Причем каждый паломник платит столько, сколько может: «кладет посильное ему вознаграждение на разостланный перед чаушем платок». В дороге «чауш не несет никаких расходов; прокормление его самого и его лошади раскладывается на пилигримов».

Выдвигаются наши паломники-шииты в путь «осенью, по окончании полевых работ. Тогда чауши и обходят села и деревни, собирая желающих отправиться на богомолье».

В назначенный день и «в заранее определенном месте сходятся все пилигримы, навербованные тем или иным чаушем, который и проводит их через русскую границу». Для перехода границы чауши пользуются несколькими пунктами «соответственно географическому положению местности, откуда идут богомольцы». Так, например, жители «Эриванской губернии следуют на Джульфу; паломники из Елисаветинской губернии направляются на Худаферин; … пилигримы из Баку и Дагестанской области едут морем до Энзели, оттуда путь их лежит в Решт, где они и составляют караван, не прибегая к услугам чаушей». Число паломников в караване, «проводимом чаушем, не превышает 75–100 чел., включая женщин». Практически все они передвигаются на собственных лошадях. «И только самые бедные люди отваживаются следовать за караванами пешком, но число таких пешеходов-палом- ников составляет не больше 10% богомольцев».

Все эти караваны, пройдя через персидские города Тавриз, Ардебиль, Решт, сходятся в Кирманшахе, который «является сборным пунктом для наших паломников-шиитов, откуда бы они ни следовали». От Кирманшаха, уже одной и той же дорогой, паломнические караваны добираются до Ханекина, лежащего на турецко-персид-

ской границе; и дальше — через Шахребан, Бакубу и Багдад — «в Казмейн, чтобы поклониться могиле имама Мусы, а оттуда уже — в Неджеф и Кербелу».

Общее число наших паломников-шиитов, прошедших в последние годы через Багдад, отмечает А. Адамов, составило: 01.03.1900– 01.03.1901 — 1 207 чел.; 01.03.1901–01.03.1902 — 1 074 чел.; 01.03.1902–01.03.1903 — 1 476 человек. В том числе беспаспортных — соответственно: 1165, 1052 и 1390 чел. (68).

Мусульмане из России, следовавшие на паломничество в Святые места в Аравии и в Месопотамии через Батуми, сообщали из Константинополя министру иностранных дел графу Владимиру Николаевичу Ламздорфу посол Александр Иванович Нелидов и посланник Валериан Всеволодович Жадовский, «обирались там одной местной шайкой». Докладывая о «злоупотреблениях по пропуску за границу наших мусульманских паломников», творимых в Батуми, посольство просило инициировать расследование. И оно было проведено. 14 июня 1897 г. князь Голицын, «главноначальствующий гражданской частью на Кавказе», командировал туда чиновника по особым поручениям. Выяснилось, что «шайка, наживавшаяся на мусульма- нах-паломниках», направлявшихся из Средней Азии на богомолье через Батуми, «имела сообщников в Баку, Красноводске и других местностях». Пользуясь неосведомленностью паломников с «железнодорожными, паспортными и таможенными порядками», участники «батумской шайки» изымали у паломников деньги за оказываемые им липовые услуги. «Тех из них, кто не имел установленных паспортов на выезд за границу, снабжали, за высокую плату, старыми, уже побывавшими в употреблении кашгарскими паспортами». Организатором и руководителем шайки был некто Хаджи Риза Абаев, «содержатель кофейной в Батуми», подданный России.

Нет никаких сомнений в том, говорится в ответе князя Голицына на запрос МИД России (22.08.1897), что «незаконная деятельность Хаджи Ризы и его подельников в течение столь долгого времени не могла не быть известна лицам, на обязанности которых лежит досмотр и пропуск за границу паломников». Уличены несколько человек из … «корпуса жандармов и корабельной конторы местного таможенного ведомства, … которые действовали с корыстной целью», будучи в сговоре с главарем шайки (68*).

ВИраке Арабском, писал в «Заметке о шиитских улемах

вТурецкой Аравии» управляющий русским консульством в Багдаде А. Круглов (15.11.1893), паломники-шииты посещали могилы