Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

бен Са’иду». Спор, возникший между братьями по данному вопросу, «был передан на суд вице-короля Индии», графа Чарльза Джона Каннинга (1812–1862), в ведении которого находились тогда подпавшие под влияние Англии территории Омана. Он «утвердил предсмертное распоряжение» Саййида Са’ида, и обязал «владетеля Занзибара» выплачивать старшему брату, властелину Маската, «7 200 рупий в месяц (около 7 000 фунтов стерлингов в год)» в качестве компенсации за «самостоятельность на Занзибаре».

Тувайни бен Са’ид, правивший Оманом с 1856 по 1866 г., был убит в Сухаре (1866), своим старшим сыном, Салимом бен Тувайни, чье двухлетнее правление (1866–1868), «ознаменовалось смутами, вынудившими его бежать в Индию, где он и умер».

Волнения продолжались и при преемнике Салима, Саййиде Турки, «по смерти коего (1888) на престол вступил его второй сын, Файсал бен Турки» (правил 1888–1913) (16).

Начало отношений Англии с Оманом, по мнению И. А. Зиновьева, можно датировать концом XVIII столетия, временем, «когда англичан тревожил проект Наполеона о походе в Индию».

В 1798 г. Султан бен Ахмад (правил 1792–1804), имам Омана, 3-ий правитель из династии Аль Бу Са’ид, и Английская Ост-Индская компания в лице ее представителя, перса Махди Али-хана, заключили договор, «в силу коего каждая из сторон обязалась признавать друзей друг друга своими друзьями, а врагов друг друга — своими врагами». По достигнутому тогда же соглашению султан обязался «не пускать на свою территорию» в военное время французские корабли, и содействовать Англии в борьбе с Францией. Но вот отстроить укрепленную факторию в Омане, чего компания особенно тогда добивалась, султан ей не разрешил.

Два года спустя, в 1800 г., генерал-губернатор Индии лорд Ричард Уэлсли «направил к персидскому двору» миссию во главе с майором Джоном Малкольмом (1769–1833). Во время ее пребывания в Персии Дж. Малкольм, ставший впоследствии сэром, посетил Маскат и «заключил новый договор с султаном». Одна из его статей «давала Английской Ост-Индской компании право назначать в Маскат агента». Задача его должна была состоять в том, говорилось в документе, чтобы «лишать лиц, готовых вызывать несогласия между сторонами, возможности достигать своих целей»; оберегать и сохранять установившуюся между сторонами дружбу, чтобы «оставалась она непоколебимой до конца веков, пока солнце и луна не прекратят сменяемого друг друга движения по небосклону» (17).

Вблагодарность за помощь, оказанную Англией в защите владений Омана от посягательств ваххабитов, отмечает И. А. Зиновьев, султан Саййид Са’ид принимал участие в морских карательных экспедициях англичан против арабских племен Оманского побережья в 1822, 1840 и 1845 гг.

В1873 г. Сааййид Турки заключил с англичанами договор «о закрытии всех невольничьих рынков», существовавших на тот момент

вего владениях, и о последующем «освобождении невольников, доставляемых в пределы Омана». Английское правительство, со своей стороны, обещало султану выплачивать по этому договору субсидию,

вразмере 9 000 фунтов стерлингов в год (18).

Заканчивая краткий исторический обзор Омана, И. А. Зиновьев рассказывает о посещении Маската, в ноябре 1903 г., вице-королем Индии лордом Керзоном, предпринятом на крейсере «Harding», в сопровождении боевых кораблей «Hyacinth», «Argonaut», «Fox» и «Pomona». Упоминает, в частности о том, что на следующий день после прибытия в Маскат на крейсере «Аргонавт» был устроен пышный дурбар (прием) с церемонией возложения на султана Файсала знаков высочайшего отличия Британской империи — ордена Звезда Индии. Рыцарский орден этот, учрежденный в 1861 г. королевой Викторией, пожаловал султану король Эдуард VII (правил 1901–1910 гг.) (19).

В«аравийском фонде» Архива внешней политики Российской империи, хранится справочный материал под названием «Владения маскатского султана», подготовленный в 1905 г. русским генеральным консулом в Бендер-Бушире Николаем Помпеевичем Пассеком (20).

Вчасти, касающейся истории Омана, в нем приводятся следующие сведения:

— 1507–1650 гг. — время португальского владычества в Маскате.

— 1737– 1741 гг. — Оман подпадает под власть персидского шаха Надира. Маскат захвачен. Население подвергнуто репрессиям. Ширятся протестные выступления оманцев.

— 1741–1804 гг. — Ахмад бен Са’ид, «человек не царского и даже незнатного рода», проживавший в Рустаке, ставший в 1841 г. правителем Сухара, объединяет оманские племена и изгоняет персов из земель Омана (1749). Будучи провозглашенным имамом Омана (1749), правит страной с 1749 по 1783 гг. В царствование Ахмада бен Са’ида и его сыновей, Саййида Са’ида бен Ахмада и Султана бен Ахмада, «Оманское царство … достигло апогея расцвета, силы и влия-

ния. В состав его земель входили или были подконтрольны ему: большая часть Юго-Восточной и Восточной Аравии; острова Бахрейн, Ларак, Кишм и др.; полуостров Катар; часть теперешней персидской провинции Фаристан с портами Линге и Бендер-Аббас (на договорной с персами основе). Имелись у Омана владения и в Восточной Африке, к югу от мыса Гвардафуй. Ему принадлежали острова Сокотра и Занзибар». И хотя ваххабиты Неджда на какое-то время и отобрали у Омана его северные и западные владения, и даже захватили Маскат, удержать за собой Оман они не смогли.

—1856–1866 гг. — Англия, «стремясь раздвинуть границы своего влияния на Востоке», активно вмешивается во внутренние распри Омана, что приводит «к его расчленению». От Омана «отпадают занзибарские владения» (1861). Полуостров Катар отходит туркам (1871). «Шарджийский, или так называемый Пиратский берег, а также острова Бахрейнской группы» подпадают под протекторат Англии.

—19 марта 1891 г. — подписание договора между султаном Маската и англо-индийским правительством.

—1894–1898 гг. — приобретение Францией права «держать в Маскате своего представителя и иметь угольную станцию» (21).

«Земли Омана, — говорится в справке Н. Пассека, — изобилуют источниками пресной воды, и признаются наиболее плодородной частью Аравийского полуострова». Главные провинции владений маскатского султана — это Эль-Батина, Эль-Захира, Джабаль Ахдар и Биляд Сур.

В провинции Эль-Батина, лежащей вдоль Аравийского моря, «насчитывается 700 тыс. жителей (из арабов-ибадитов, исконных врагов неджских арабов); несколько городов и до 70 деревень». Самыми крупными из этих городов являются Маскат (там находится резиденция владыки Омана), Эль-Матра, Барка и Сухар.

«Численность населения провинции Эль-Захира составляет 80 тыс. чел.».

Провинция Джабаль Ахдар — это «срединная часть Омана; число жителей — 600 тыс. человек; племена отличаются воинственностью и храбростью».

Численность населения провинции Биляд Сур не превышает 100 тыс. человек.

Повествуя о Маскате, Н. Пассек пишет, что по своему географическому местоположению его смело можно считать «восточным ключом ко всей Внутренней Аравии». Сообщает, что там расположена «конечная станция индоевропейского телеграфа»; что кабель

туда «проложен из персидского города Джаска»; что население Маската — 40 тыс. человек; что город «обладает подковообразной бухтой». Порт Маската Н. Пассек характеризует как «первоклассный», а о гавани отзывается как о «завидной морской стоянке для судов».

Обращает внимание на «прекрасный наружный вид города». Дома его передней линии, замечает Н. Пассек, «представленные дворцом султана (в три этажа), таможней, домом и конторой компании “Бритиш Индиа”, и зданием английского консульства, построены солидно, аккуратно и даже частью на европейский лад; содержатся в чистоте и порядке». Что же касается внутренней части города, то, «за исключением домов американского и французского консулов, она ничем не отличается … от обыкновенного грязного восточного городка, который можно встретить повсюду в Азиатской Турции, в Персии и в самой Аравии. Вместо улиц — … узкие проходы. Дома похожи на мазанки, частью построенные из необожженного кирпича, частью — из земли, смешанной с коровьим пометом и сеченой соломой».

Население города, «в этническом отношении, представляет собой смесь арабов с африканскими неграми и с индусами. Климат — дурной, нездоровый, с постоянными эпидемиями лихорадок».

В Маскате находится зимняя резиденция имама, а летняя располагается в городе Матра. «Водное сообщение, катерное и парусное, между Маскатом и Матрой в тихую погоду — удобно, и занимает не более полутора-двух часов времени. Жителей в Матре насчитывается около 25 тыс. человек».

Порт Сухар отличается активной торговлей и довольно развитыми промыслами. «Население не превышает 5 тыс. человек. Состоит почти исключительно из арабов-ибадитов, славящихся приветливостью и гостеприимством» (22).

Таможня в Маскате — «учреждение частное. Принадлежит маскатскому султану. Доход, получаемый от таможни, поступает в личную казну султана. До 1901 г. он сдавал ее на откуп, на годовой срок, с аукциона. Начиная с 1901 г. таможенные операции проводятся специально назначаемыми султаном доверенными людьми, под его личным контролем; и поступления … растут. Найдя такой способ ведения дел для себя выгодным, султан начал открывать в своих владениях новые таможни (в Барке, Маснаа, Сувайке и в Суре)».

Из справочного материала Н. Пассека следует, что при учреждении таможни в Суре «султан столкнулся с существенными затруднениями». Жители Сура «не пожелали подчиниться нововведению», и «сколотили шайки вооруженных контрабандистов». Чтобы «смирить

непокорных оманцев, султан задумал, было, построить в этой местности высокую стену, тянущуюся от морского берега внутрь страны, вплоть до горных отрогов Джабаль Ахдар. И, проделав в ней, в местах прохождения караванных путей, ворота, поставить при них таможенный надзор при достаточной военной страже. Проект не удался. Взамен стены, по совету англичан, установили цепь таможенных кордонов; преимущественно на путях, идущих из центра страны к Маскату. … В каждом таможенном пункте поставили вооруженную охрану, сформированную исключительно из индусов-сипаев» (23).

Помимо поступлений от таможен, учрежденных на побережье, султан, со слов Н. Пассека, получал доход и от таможни в Гвадаре, что в Белуджистане. «Расположен он в 60–65 верстах от персид- ско-белуджистанской границы, — говорится в справке Н. Пассека, — и составляет лишь скудные остатки некогда обширных владений Оманского государства на Персидском побережье Аравийского моря». Пошлины, что взимали на той таможне, поступали в личное распоряжение султана. «Сама таможня ежегодно отдавалась им в аренду, с торгов; и арендовалась исключительно индусами. Средняя арендная плата колебалась от 25 до 30 тыс. талеров Марии Терезии в год (1 талер равнялся 78 коп.)».

В1905 г., рассказывает Н. Пассек, султан прибыл в Гвадар, где держит своего наместника. «Собрал статистические данные, и поднял арендную плату до 50 тысяч талеров или до 39 тысяч рублей. Новый контракт заключил с одним хайдарабадским купцом».

«Пошлины на все товары ввоза и вывоза на султанских таможнях, — отмечает Н. Пассек, — взыскиваются в размере 5%. Главными предметами вывоза являются финики, фрукты и некоторые другие товары. В течение 1902–1903 гг. Маскат ежегодно посещало по 142 парохода». Подавляющее большинство из них — под английским флагом, а под русским — всего восемь. «Общий тоннаж судов составил 324 421 тонну» (24).

Вторговле Маската с Занзибаром, Бендер-Аббасом, Линге, Бахрейном и Бомбеем «было также занято, — согласно данным, содержащимся в справке Н. Пассека, — 577 парусников (1902 г. — 283; 1903 г. — 294). Из них 274 ходили под английским флагом; 23 — под французским; 62 — под турецким; 176 — под маскатским; и 42 — под персидским. Общий тоннаж их достиг 22 552 тонны».

Наиболее «ходкой денежной единицей в Маскате и вообще во владениях маскатского султана» Н. Пассек называет талер Марии Терезии, равнявшийся 78 копейкам серебром.

Информируя о ввозе в Маскат, Н. Пассек акцентирует внимание на поставках оружия и амуниции, которые, по его сведениям, составили:

а) Англией: 1902 г. — 380 078 руб.; 1903 г. — 187 762 руб.; за два года — 471 104 руб.;

б) Францией: 1902 г. — 91 026 руб.; 1903 г. — 110 749 руб.; за оба года — 298 511 руб.

Что касается вывоза, то приводит следующие данные:

а) жемчужных раковин в Индию продано: 1902 г. — 17 619 руб.; 1903 г. — 54 990 руб.;

б) жемчуга в Индию поставлено: 1902 г. — 19 500 руб.; 1903 г. — 40 560 руб.

Суммарный вывоз Маската Н. Пассек оценивал в 1 280 007 руб. за 1902 г., и в 1 954 980 руб. за 1903 г.; а суммарный ввоз — в 2 353 454 руб. и 2 460 238 руб. соответственно (25).

Маскат, докладывал в своем выступлении «Мировое значение Персидского залива и Куэйта» (Кувейта) на заседании Общества ревнителей военных знаний (ноябрь 1901 г.) действительный статский советник, один из первых русских открыва- телей-исследователей Аравии Сергей Николаевич Сыромятников (1864–1933), живет торговлей. Доходы от таможни в 1900 г. составили около 200 тысяч рублей; ввоз — 3 360 000 руб., вывоз — 1 340 000 рублей. Численность населения города Маскат — 30 тыс. чел., а Омана в целом — 1,6 млн. чел. (26).

Оставил воспоминания о Маскате в своих увлекательных заметках «По берегам Персидского залива» и упоминавшийся уже в этой книге русский ученый-путешественник Николай Васильевич Богоявленский.

Мы стояли в бухте на судне «среди громадных черных скал, — пишет он, — отвесной стеной поднимавшихся с трех сторон. На берегу виднелся небольшой ряд белых, мирно спящих домиков. Ни огонька, ни звука. …Это был Маскат».

Вид города, делится своими впечатлениями русский ученый, «не напоминал ничего восточного. Он, скорее, производил впечатление небольшого итальянского городка где-либо на Средиземном море».

Сторожевые башни, видневшиеся на вершинах скал, «да две крепости султана маскатского, возвышавшиеся над городом с … рядом пушек в амбразурах стен, придавали городу что-то средневековое» (27).

Повышенное внимание в рамках «новой политики» Российской империи в зоне Персидского залива, «политики дела», уделяла Маскату российская дипломатия.

В «Кратком резюме некоторых соображений в пользу учреждения русских консульств в Маскате и Бендер-Аббасе», подготовленном МИД Российской империи (12.03.1904), подчеркивалось, что необходимость открытия «штатных представительств» в этих портовых городах вытекает, если рассматривать вопрос с точки зрения интересов России в данном районе мира в целом, из совокупности нескольких факторов. Во-первых, их географического местоположения, «как двух важных передовых пунктов Персидского и Оманского заливов» по отношению ко всему побережью Южной Персии (одному из главных в то время направлений внешнеполитической деятельности Санкт-Петербурга в Азии). Во-вторых, необходимости постановки под плотный контроль действий Англии в зоне Персидского залива, «беззастенчиво своекорыстных», нацеленных на «завладение всем этим краем». В-третьих, — в силу политико-дипломатических и тор- гово-коммерческих координат России в рамках ее «политики дела», сфокусированной на упрочении торговых связей с Южной Персией и Месопотамией, и создании там базы для разворачивания торговой деятельности на Арабском побережье Персидского залива.

Отмечалось, что Маскат, как «передовой и важнейший пункт Оманского залива», обладал «прекрасной якорной стоянкой»; и служил в то время «одним из главных сборных мест мореплавателей всего Индийского океана». Проводилась мысль о том, что, «будучи столицей Маскатского имамата и крупным торговым центром, город Маскат притягивал к себе арабское население многочисленных оазисов юго-восточной оконечности Аравийского полуострова». «Со стороны моря» находился в динамичных торговых сношениях не только с обоими побережьями Персидского залива, с Индией, Персией, Белуджистаном, Аденом, Джиддой и другими портами Красного моря, но и с более отдаленными от него портовыми городами Египта, Восточного побережья Африки, Западной Европы, Америки и Юго-Вос- точной Азии. «Со стороны суши» поддерживал оживленные связи с племенами Центральной и Северной Аравии, земли которых были связаны с Маскатом многовековыми караванными путями. В силу всего сказанного выше имел чрезвычайно важное политическое, торговое и военно-стратегическое значение не только в масштабах Аравийского полуострова, но и зоны Персидского залива в целом. «Мог служить для русского представителя отличнейшим пунктом для на-

блюдения за текущими событиями как в смысле политическом, так и в отношении торговом» (28).

Пристальное внимание российской дипломатии к Маскату объяснялось еще и тем, как следует из цитируемого нами документа, что «с открытием русской торговой навигации в Персидский залив» Маскат становился «неизбежным этапным пунктом» для русских торговых судов и предпринимателей. В этом порту они крайне нуждались в «помощи и содействии отечественной власти», но получить ее за «отсутствием в Маскате штатного консульского представительства» не могли.

Представлял интерес Маскат и для кораблей Военно-морско- го флота России — как место загрузки углем по пути следования на Дальний Восток и в Персидский залив. «Командиры наших военных судов, — отмечал министр иностранных дел России В. Н. Ламздорф в депеше И. А. Зиновьеву, послу в Константинополе (21.01.1904), — неоднократно указывали на Маскат, как на пункт во всех отношениях наиболее удобный», по сравнению с другими портами Персидского залива, «для устройства в нем склада каменного угля». Необходимость в нем «испытывают все заходящие в Персидский залив русские военные и торговые суда».

Аналогичные соображения содержатся, кстати, и в ответе начальника Главного управления торгового мореплавания и портов России (12.02.1904) на запрос МИД относительно учреждения консульского поста в Маскате. «Вверенное мне управление, — говорится в нем, — обратило на Маскат внимание еще при совершении пароходами РОПиТ пробных рейсов в порты Персидского залива. … Предлагало устроить в Маскате склад русского угля, могущий служить как для надобностей пароходов РОПиТ, совершающих срочные рейсы в порты Персидского залива, так равно и … для кораблей русского военного флота. … Полагаю, что осуществление предложения об учреждении русского консульства в Маскате явилось бы весьма важной мерой в ряду совокупности мероприятий по Персидскому заливу, подготавливаемых … к осуществлению в ближайшем будущем» (29).

«Русское дипломатическое представительство, учрежденное в Маскате, — говорилось в записке МИД Российской империи, — правильно осведомленное на месте о событиях в крае, несомненно, могло бы … своевременно предвидеть и предупреждать нежелательные там, с точки зрения отечественных интересов, явления, … и служить проводником интересов России на всем юго-восточном побережье Аравийского полуострова» (30).

На необходимость тщательной проработки вопроса об открытии

вМаскате консульства Российской империи граф В. Н. Ламздорф указывал послу в Константинополе И. А. Зиновьеву в письмах трижды (21 января,11 марта и 2 апреля 1904 г.) (31). Находясь в Маскате и отстаивая интересы России, русский консул мог бы, как полагал граф В. Н. Ламздорф, оказывать также «нравственную поддержку султану», и сдерживать тем самым «беспрепятственное хозяйничанье» англичан в этом важном стратегическом пункте, лежащем на морских торговых коммуникациях, идущих в Персидский залив (32).

Соображения МИД Российской империи и лично графа Владимира Николаевича Ламздорфа относительно целесообразности учреждения консульского поста Государства Российского в Маскате посол И. А. Зиновьев, курировавший в то время деятельность российских дипломатических миссий в Персидском заливе, разделял. Вместе с тем к идее министра иностранных дел насчет «российского противовеса» сложившемуся в этом районе вообще и в Маскате

вчастности преобладающему политическому влиянию Англии относился критически. Считал претворение такой идеи в жизнь делом маловероятным (33). Обращал внимание на то, что договоры, заключенные англичанами и с Маскатом, и с шейхами целого ряда других аравийских княжеств, ставят их в зависимое от Англии положение. И что английский политический резидент в Бушире, имеющий в своем распоряжении отряд базирующихся в Персидском заливе военных судов и широкую сеть агентов, гласных и негласных, плотно контролирует ситуацию и в Маскате, и в шейхствах Договорного Омана, и в районе Персидского залива в целом. Внимательно следит за исполнением шейхами подписанных ими договоров и взятых на себя обязательств, и в первую очередь в части, касающейся их сношений

свнешним миром (34).

Указывая на «не прошедшие бесследно» продолжительные связи правящего в Омане семейства с англичанами, напоминал, что султаны Маската «раньше других прибрежных арабских владетелей … вступили в дружественные сношения с англичанами, в покровительстве коих постоянно нуждались». Притом как для защиты своих земель «от посягательств ваххабитских эмиров, пытавшихся распространить их владычество на всю Аравию, так и для поддержания своей власти среди населения самого Омана». Не преминул упомянуть и о назначенном англичанами султану Маската (1873) и все еще выплачиваемом тогда ими ежегодном финансовом пособии в размере 9 000 фунтов стерлингов (35).

С учетом всего сказанного выше, резюмировал посол, «приходится усомниться в возможности осуществления предложения Императорского министерства создать в Маскате противовес влиянию Англии», равно как и оградить султана Маската «от произвольных притязаний англичан» (36). «Мы не в состоянии будем доставить султану все те выгоды, которые он извлекает из тесных сношений с Англией. Но если бы даже и могли это сделать, то в таком случае англичане не поколебались бы, конечно, принять еще более решительные меры в видах закрепления влияния своего в Маскате…» (37).

«Еще менее благоприятных для России результатов», по мнению посла, можно было ожидать тогда «от попытки вступить в сношения с шейхами арабских племен “Берега пиратов”», связанных по рукам и ногам договорами с Англией (38). Что касается Бахрейна и Кувейта, то и там, отмечал посол, «влияние Англии равным образом прочно уже обеспечено». Одним словом, заключает И. Зиновьев, «все Аравийское побережье Персидского залива представляется пока почвой мало удобной для политического соперничества нашего

сАнглией. Соперничество это неизбежно приведет нас к одним отрицательным результатам».

Ввиду этого полагаю, делится своими соображениями посол, что консульство наше в Маскате может иметь для России значение «лишь с точки зрения наблюдения за деятельностью англичан и покровительства нашей торговле. … Нельзя, вместе с тем, не отнестись к этим двум интересам с полным вниманием». И потому представляется «необходимым безотлагательно обсудить те шаги, которые нам предстоит сделать в видах открытия консульства в Маскате» (39).

Россия, подчеркивает посол, «не связана с Маскатом никакими договорами», и на султана Маската «нельзя смотреть как на самостоятельного государя». Поскольку же «попытка наша учредить в Маскате консульство будет, без всякого сомнения, встречена англичанами с предубеждением, то необходимо позаботиться о том, чтобы предупредить отказ или даже дачу уклончивого ответа со стороны султана». Более того, «обеспечить нашему консулу в Маскате такой прием, который не поставил бы его на первых порах в неловкое положение, несовместимое с достоинством Великой Державы нашей, которую он будет представлять» (40).

Для того чтобы закрепиться в Маскате, посол считал целесообразным начать действовать через Францию. «Небесполезно было бы, — указывал он, — войти предварительно в переговоры

сфранцузским правительством, которое имеет в Маскате своего