Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

ЧАСТЬ IX

КАТАР

Земля и люди, времена и судьбы

Взгляд из прошлого

Главным городом полуострова и резиденцией шейха Джасима Аль Тани, пишет в своем увлекательном информационно-справоч- ном материале под названием «Заметки о местности Эль-Катр» (26.10.1892) управляющий генеральным консульством Российской империи в Багдаде Алексей Федорович Круглов, считается Да’айан, что неподалеку от пункта Эль-Бида’а, на юго-восточном побережье полуострова. Населяющие Катар арабы — «люди воинственные. Часто перехватывают караваны купцов» (1).

«В Эль-Катар есть дорога из Риада [Эр-Рияда], древней столицы Ваххабитского царства и резиденции эмиров Ибн Саудской династии [семейства Аль Са’уд]».

Население данной местности «отчасти — кочевое, отчасти — полукочевое и полуоседлое». Племена кочевников, «не имея определенных мест поселения», перемещаются по полуострову «со своими … жилищами» — шатрами. Из племен этих, «более или менее значимых», по выражению А.Круглова, он называет: сбей, ал-давасир, ал-мурра, ал-‘аджман и бану хаджр.

Племя сбей, пришедшее в Эль-Катар из Южного Неджда, характеризует как «истинных бедуинов», настоящих «сынов пустыни», с «презрением относящихся к земледелию». Сообщает, что они обладали «многочисленными стадами верблюдов», и что «жизнь свою проводили в газу», то есть в набегах на соседние племена.

Племя ал-давасир относит к тому же типу бедуинов. Указывает, вместе с тем, что, в отличие от племени сбей, у некоторых семей- но-родовых кланов племени ал-давасир имелись финиковые сады. Об

арабах племен ал-‘аджман и ал-мурра также отзывается как о кочевниках «внутренней части Эль-Катара». Обработкой земли они не занимались, рассказывает А. Круглов. «Владели довольно большим количеством породистых лошадей, и считались хорошими наездниками».

О племени бану хаджр, проживавшем «в северной части полуострова», говорит, что «лошадей у него было мало, зато много верблюдов». Славилось оно «разбоем и набегами», на соседние племена, города и торговые караваны. С наступлением весны некоторые семейно-родовые кланы этого племени, также, кстати, как и племен ал-мурра и ал-‘аджман, перебирались поближе к побережью, чтобы принять участие в «жемчужной охоте».

«Расселившись по побережью полуострова деревнями», повествует А. Круглов, арабы Катара гордо именовали свои земли Страной Эль-Катр (Биляд-эль-Катар), а места их оседлого обитания, включая прибрежные деревушки и села, — городами Страны Эль-Катар (2).

Одним из самых влиятельных родоплеменных кланов Катара

А.Круглов называет семейство Аль Тани во главе с тогдашним правителем Катара шейхом Джасимом ибн Мухаммадом. Будучи «человеком практичным», отмечает русский дипломат, он активно занимался торговлей жемчугом, «сбывая его, по большей части, в Бомбей. Быстро обогатился, составив себе значительное состояние». В сезон лова жемчуга, когда у побережья Катара скапливалось «до одной тысячи парусных судов», с каждого из них шейх Джасим «взимал в свою пользу» установленную им «произвольную пошлину» (3).

Полуоседлые и кочевые племена Катара, как следует из заметок

А.Круглова, которые обитали вдоль побережья, «занимались корсарством». Подобно своим сородичам в пустыне, нападали на морские торговые караваны и дерзко грабили их. С захваченной добычей уходили в прибрежные бухты, и молниеносно скрывались внутри полуострова, где отыскать их было практически невозможно.

Упоминает А. Круглов в своих заметках и о том времени в истории Катара, когда он входил в состав Ваххабитского царства под управлением эмиров из рода Аль Са’уд. Ваххабиты контролировали «почти всю центральную часть Аравийского полуострова». Подчинили себе как Неджд и Джабаль Шаммар, так и восточные земли Омана, весь Арабский берег Персидского залива от Ра’с-эль-Хаймы «и почти до Бассоры». Владели, в том числе, и Катаром. Походы египетских пашей в Аравию (Туссуна-паши и Ибрагима-паши) «на некоторое время ослабили власть ваххабитов, и эмиры их принуждены были платить дань Египту». Так продолжалось — с небольшими пе-

ременами — до 1865 г., до ухода из жизни тогдашнего ваххабитского эмира Файсала ибн Турки ибн Са’уда.

Раздор, возникший после смерти эмира Файсала между его сыновьями, Сау’дом и ‘Абд Аллахом позволил подвластным ваххабитам племенам Аравийского побережья «отказаться от уплаты дани, а потом и вовсе отложиться от ваххабитов». Принц ‘Абд Аллах, бежавший в Джабаль Шаммар, обратился оттуда за помощью к туркам; и они не заставили себя долго ждать. Генерал-губернатор Багдадского вилайета «направил ему в подмогу, морем, военный отряд под началом Нафиза-паши». Турки высадились у мыса Таннура, и в 1871 г. заняли всю провинцию Эль-Хаса (4). Оттуда распространили свое влияние и на Катар, потеснив на время с полуострова англичан.

Британцам, пишет А. Круглов, несмотря на все их старания, никак не удавалось прибрать к рукам семейство Аль Тани. Шейх Мухаммад ибн Аль Тани «долго оставался вне сферы влияния англичан». И только в 1868 г. английский политический резидент в Персидском заливе смог «склонить его к подписанию договора о мире»

(5). Договора, заметим, не «вечного», как того хотели англичане, такого же, как они заключили ранее с шейхами Оманского побережья или с правителем Бахрейна, а временного. В соответствии с этим документом Англия признавала шейха Мухаммада независимым правителем Катара.

Османскую империю такой разворот дела нисколько не устраивал. Она стремилась не допустить «подпадания Катара под протекторат Англии». Делала все возможное, чтобы заставить шейха Мухаммада принять вассалитет Порты и разорвать все связи с Англией. Однако шейх Мухаммад, правитель мудрый и расчетливый, предпочитал «сохранять отношения с обеими силами», балансируя между ними и используя их в своих интересах.

Шейх Джасим ибн Мухаммад, говорится в заметках А. Круглова о Катаре, придя к власти после смерти отца, отношения с англичанами заморозил. Развернулся в сторону Константинополя. Обратился к туркам с изъявлением желания встать под опеку Порты (1872).

Цель демонстративных шагов шейха Джасима по сближению с турками состояла в том, чтобы с их помощью подавить оппозицию семейству Аль Тани в лице ряда катарских племен, тесно связанных с семейно-родовым кланом Аль Халифа, который управлял Бахрейном, находившимся уже в то время под протекторатом Англии. И, таким образом, раз и навсегда, пресечь претензии Бахрейна на Зубару. Дело в том, что, отодвинувшись из Кувейта, семейно-родовой

клан Аль Халифа, заложивший правящую династию на Бахрейне, поселился вначале в Зубаре. Затем, перебравшись оттуда на Бахрейн, долго еще удерживал за собой основанный им удел в Зубаре.

Турки на обращение шейха Джасима о покровительстве отреагировали незамедлительно. «Взяв с собой два булюка (ок. 200 чел.) регулярных войск» Мидхат-паша выдвинулся в Эль-Бида’а, главный порт Катара, и занял его. С тех самых пор, рассказывает А. Круглов, Катар и стал «считаться вошедшим в сферу турецкого влияния» в Аравии. Шейху Катара турки пожаловали титул каймакама (вице-губернато- ра) и назначили жалование, а в город Эль-Бида’а, место постоянного пребывания шейха, направили своего кади (религиозного судью).

Несмотря на все это, отмечает А. Круглов, шейх Джасим ибн Мухаммад Аль Тани, «правитель ловкий и изворотливый», оставался «почти полновластным хозяином» своего удела, «распоряжаясь в нем по своему усмотрению». «Податей никаких не платил», обязанностей перед Портой почти никаких не нес, а турецких чиновников «попросту третировал».

Вел «постоянные войны с шейхом Заидом ибн Тахнуном ибн Халифой, вождем могущественного племени ясов [бану йас], обитающего на “Побережье пиратов” [нынешние ОАЭ]», резиденция которого располагалась в «местечке Абу Дэби [Абу-Даби]». Убийство в одной из схваток с этим племенем «любимого сына шейха Джасима еще больше разожгло его неприязнь к шейху Заиду»; и вражда их вылилась в череду острых и кровопролитных стычек

Всилу сказанного выше, а также с учетом возросшего внимания к Катару англичан, турки в 1888 г. увеличили свой гарнизон в Эль-Бида’а до 250 человек регулярных войск, а также направили туда военное судно — для пребывания на постоянной основе.

Британцы, не на минуту не прекращавшие усилий по вычленению Катара из сферы влияния турок, не преминули воспользоваться данной ситуацией. Английский резидент в Бушире, полковник Росс, посетил шейха Джасима на канонерке «Сфинкс». Одним из результатов их встречи, как явствует из записки А. Круглова, явилось обещание шейха Джасима «уважать мир на море» и соблюдать нейтралитет

вангло-турецких делах на Аравийском полуострове, что было особо важно для англичан (6).

В1892 г. отношения семейства Аль Тани с турками резко обострились. Порта намеревалась даже арестовать шейха Джасима, и направила в Эль-Бида’а «военную силу». Формальным поводом для проведения этой показательной карательной акции явилось, по сло-

вам А.Круглова, то, что шейх Джасим не разрешил туркам открыть таможенный пост в Дохе и назначить турецких чиновников в администрации Зубары, Эль-Вакры, Дохи и Хор Эль-‘Удайда.

Вответ на демонстрацию турками силы, подчеркивается в «Отчете о деятельности Российского Императорского консульства в Багдаде» (за 1892 г.), сопровождавшуюся увеличением турецкого гарнизона в Катаре, «шейх Джасим поднял против них оружие». Восстание «приняло довольно значительные размеры». Перекинулось на провинцию Эль-Хаса, и «потребовало высылки войск из Багдада» (22 сентября). Руководил карательной экспедицией генерал-губернатор Басры Хафиз-паша. Имело место «военное соприкосновение, в 15 километрах от Дохи, в местечке Вабах (март 1893)». Турки, потерпевшие поражение, опрокинутые и осрамленные, ретировались, и Катар покинули. То, что бритты сыграли в этом восстании определенную роль, не подлежит сомнению уже по одному тому, что «границы Катара совершенно не определены». Следовательно, — дают англичанам возможность «широко толковать вопрос о пространстве, входящем в сферу их влияния».

Втечение всего года, говорится в отчете, турецкое правительство занималось подавлением вспыхивавших, то и дело, в разных местностях «восстаний арабских племен». Турецкие власти провели расследование и выяснили, что «подвоз оружия» в Эль-Хасу и другие провинции Турецкой Аравии, «совершался на английских судах», в основном через Бахрейн и Кувейт. Оттуда «ружья расходились» по всей Верхней Аравии, «в громадном количестве». Англичане, якобы, даже открыли, в этих целях «специальные агентства» (7).

«Провинция Эль-Катар, — докладывал А. Круглов (21.05.1898), — не отличаясь спокойствием, почти постоянно служила предметом заботы турецких военных властей, как в Багдаде, так и в Константинополе». Англичане, «проявлявшие повышенный интерес к этой местности, не переставали посылать туда своих агентов». Открыто игнорировали права Порты на Катар, как бы ни замечая, что турки «являются фактическими владетелями этой территории; содержат там гарнизон войск; выстроили здание казармы в виде форта; и подняли там свой флаг».

Британцы, отмечал А. Круглов, «сносятся с шейхом Джасимом напрямую, и, по-видимому, небезуспешно… Ловкий шейх этот давно уже понял свое положение. И, сообразно обстоятельствам, несмотря на звание каймакама турецкой службы, заигрывает то с одним, то с другим правительством. …Свободно собирает подати с берегового

населения, промышляющего прибыльной ловлей жемчуга. Сам занимается его сбытом в Индию, являясь … лицом непосредственно заинтересованным в хороших отношениях и с бомбейскими властями, и с английским генеральным консулом в Бушире». Англичане, конечно же, пользуются этим. Всячески науськивают его против турецких властей и подстрекают к антитурецким демаршам, имея в виду при первой же благоприятной для них ситуации поставить Катар под свой протекторат.

Поводом к последним беспорядкам в Катаре, информировал русского посла в Константинополе А. Круглов, «послужила ссора между солдатами турецкого гарнизона и местным населением, отрезавшим гарнизону доступ к единственному источнику пресной воды, находящемуся на некотором расстоянии от их форта. Произошло столкновение, жертвой которого стал один араб. Население взбунтовалось. Солдаты вынуждены были запереться в форте. Осада его продолжалась до прибытия турецкого военного судна из Бассоры. Обстрел берега из корабельных орудий подавить бунт не помог». И тогда в дело, как и в 1894 г., во время аналогичных протестных выступлений населения, вмешался накиб Бассоры (верховный религиозный авторитет мусульманской общины). Известно, что в прошлый раз он ездил к шейху Джасиму, «взял с него куш денег, и замял вопрос в Константинополе, а от турок получил за это орден» (8). Думается, что и на сей раз все обстояло точно также.

Упомянул о Катаре в своем сообщении «Мировое значение Персидского залива и Куэйта» (Кувейта) на заседании Общества ревнителей военных знаний (ноябрь 1901 г.) и Сергей Николаевич Сыромятников. «Численность населения Эль Бида [Эль-Бида’а], главного города полуострова Эль Гатр [Эль-Катар] — 4–5 тыс. чел.». В нем размещен турецкий гарнизон, «насчитывающий 250 чел. и располагающий несколькими пушками. Имеется турецкая канонерка» (9).

Небольшой раздел о Катаре содержится и в «Историко-по- литическом обзоре северо-восточного побережья Аравийского полуострова», подготовленном в 1904 г. послом Российской империи в Константинополе Иваном Алексеевичем Зиновьевым. «Во главе области Эль-Катр [Эль-Катар], — пишет посол, — стоит ныне шейх Джасим бен Мухаммад [шейх Джасим ибн Мухаммад Аль Тани, эмир Катара, правил до 1913 г.]». Отец его «вынужден был войти с английскими властями в соглашение, обязывавшее его, по примеру шейхов “Берега пиратов”, подчиняться правилам, ими уста-

новленным», в вопросах морского судоходства, а также борьбы с пиратством и работорговлей.

В 1872 г., сообщает И. А. Зиновьев, Катар подпал под протекторат Османской империи. Эмир Катара признал над собой власть султана, и поднял над своей резиденцией турецкий флаг. Правительство Турции пожаловало ему «звание каймакама [каиммакама, вице-гу- бернатора], выслало в эту местность отряд в 250 человек, и отправило небольшое паровое судно» в Эль-Бида’а, в главный порт Катара.

О событиях, происшедших в Катаре в 1894 г., посол рассказывает следующее. Имея в виду предотвратить набег катарцев на Бахрейн, находившийся под протекторатом Британской империи, «два английских военных судна пришли в один из портов этой области, в Зубару, и уничтожили собранные там суда местных арабов» (10).

Интересные сведения о Катаре начала XX столетия приведены в работе русского дипломата-востоковеда, первого консула Российской империи в Басре А. А. Адамова «Ирак Арабский. Бассорский вилайэт в его прошлом и настоящем» (СПб, 1912).

Поселки на полуострове Катар, повествует он, представляли собой «разбросанные на далеком друг от друга расстоянии небольшие группы убогих землянок и еще более жалких шалашей из пальмовых ветвей». Все они были обнесены глинобитными стенами — в целях «охраны от разбойничьих нападений бедуинов». На холмах вокруг каждого из этих поселков стояли «особо укрепленные башни, высотой до 30 футов», служившие «убежищами для поселян», застигнутых врасплох набегами бедуинов. Поднявшись «по веревочной лестнице до половины башни, где устроено входное отверстие», укрывавшиеся в ней люди лестницу сразу же убирали, отрезая, таким образом, доступ в свое убежище «хищным людям пустыни», как они называли бедуинов-разбойников. В добычу тем доставались домашний скот, вьючные животные и весь скарб, который жители поселков не успевали и не могли захватить с собой в башню.

Делясь впечатлениями о тогдашней столице Катарского полуострова, городе Эль-Бида’а, А. Адамов говорит, что выглядел он «одним из таких поселков, хотя и более значительным по своим размерам, …насчитывавшим до 6 тысяч жителей». Посреди города возвышался, «похожий на тюремную башню, замок правителя».

Население Катара, «ввиду исключительной бесплодности полуострова», жило в основном морем. Оно давало катарцам «пищу в виде рыбы и средства к безбедному существованию в виде заработка от жемчужной ловли». Одну половину года катарцы посвящали «жем-

чужной охоте», а в течение другой занимались «рыбной ловлей и морской торговлей». Так что, строго говоря, свидетельствует А. Адамов, катарцы-мужчины почти все время проводили в море; на берегу оставались только женщины, дети и старики (11).

Расквартированных в Эль-Бида’а турецких солдат, заболевавших малярией, отправляли на лечение в Багдад. После захода солнца находиться вне стен населенных пунктов было небезопасно.

ЧАСТЬ X

ЭШ-ШАМАЛ

(ОБЪЕДИНЕННЫЕ АРАБСКИЕ ЭМИРАТЫ)

Странички из дневника времен

Самым загадочным уголком многоликого Аравийского полуострова, «прародины арабов» и «колыбели ислама», была для российских дипломатов конца XIX — начала XX столетия Юго-Восточная Аравия, земли Эш-Шамал, входящие сегодня в состав Объединенных Арабских Эмиратов. С подачи англичан их повсюду в мире долгое время именовали и «Побережьем пиратов», и «Невольничьим берегом», а потом и шейхствами Договорного Омана. Донесений российских дипломатов о располагавшихся там племенных уделах обнаружено в Архиве внешней политики Российской империи немного.

«На “Невольничьем или Пиратском берегу”, как называют некогда принадлежавшие Оману земли на юго-востоке Аравийского полуострова, — говорится в заметках, посвященных этой местности, российского консула в Бушире Петра Егоровича Панафидина, — расположено шесть самостоятельных владений, управляемых шейхами, не признающими власти маскатского султана и считающими себя независимыми друг от друга», а именно:

«1) Рас-эль-Хайма [Ра’с-эль-Хайма], с проживающим там племенем эль-джавасим [ал-кавасим].

2)Умм-эль-Кавейн [Умм-эль-Кайвайн], с населяющим его племенем аль-бу-али [ал-‘али].

3)Аджиман [‘Аджман] — земли племени аль-бу-али [заложило этот эмират колено ал-на’им из племени ал-бу-харайбан].

4)Шарджа — удел племени эль-джавасим [ал-кавасим].

5)Дебей [Дубай] — место проживания племени аль-бу-фала- силь [это не племя, а род Аль Бу Фаласа из племени бану йас, отодвинувшийся из Абу-Даби и заложивший в 1833 г. эмират Дубай].

6)Абу-Таби [Абу-Даби] — земли обитания племени яс [бану

йас].

Из всех «поименованных владений … наиболее обширным и густонаселенным, — отмечает дипломат, — является Абу-Таби [Абу-Даби], тянущееся по “Невольничьему берегу” на расстояние 350 верст».

Центром «ввозной и вывозной торговли того побережья следует считать порт Дебей [Дубай]… со сравнительно глубокой гаванью для стоянки судов».

В недавнем прошлом, рассказывает консул, «ввозная и вывозная торговля “Невольничьего берега” производилась посредством парусных судов через персидский порт Линге», который выступал транзитным центром и «главным складочным местом» для торговцев всего юго-восточного побережья Аравии. Начиная с 1904 г., «в порт Дебей [Дубай] стали часто заходить пароходы “British India Company”, совершающие рейсы между Бомбеем и Бассорой, и порт Линге утратил, можно сказать, свое прежнее торговое значение».

Первые четыре английских грузовых парохода, уточняет русский консул, «побывали в порту Дебей [Дубай] в 1899 г., в 80 тонн каждый». В 1900 г. его посетили «два английских парохода, с тем же тоннажем»; а в 1901 г. суммарный тоннаж грузов, доставленных в этот порт английскими пароходами, «составил уже 5 220 тонн».

Упоминает консул и о денежных знаках, ходивших в то время на «Невольничьем берегу». Пишет, что расчеты на рынках производились в долларах (талерах) Марии Терезии (78 коп.); персидских кранах (16–18 коп.); индийских рупиях (64 коп.) и турецких лирах (8 руб. 55 коп.) (1).

Обитатели «Берега пиратов», сообщал в своем «Истори- ко-политическом обзоре северо-восточного побережья Аравийского полуострова» посол Российской империи в Константинополе Иван Алексеевич Зиновьев (1904), «издавна отличались хищническими наклонностями». Они «грабили прибрежные поселения. Захватывали пленных». Нападали в море на суда.

В мае 1808 г. их пиратская флотилия в составе 50 парусников и 5 тыс. флибустьеров взяла в клещи несколько английских кораблей. На борту одного из них, «Минервы», находилась жена влиятельного в зоне Персидского залива британского чиновника, лейтенанта Тей-