Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

Из рапорта г-на Венгржиновского, капитана парохода РОПиТ «Трувор», от 26 сентября 1902 г. следует, что во время захода судна в Маскат он передал г-ну Гогуйеру, тамошнему агенту РОПиТ, «два флага со знаками, присвоенными РОПиТ; один из них — для поднятия на флагштоке агентства». Принимая эти флаги, г-н Гогуйер, по словам русского капитана, выражал сомнение насчет того, «разрешат ли ему маскатский султан и французский консул Larance водружать над агентством российский флаг; жаловался, что г-н Larance … сильно противодействует нашим [российским] интересам» в Маскате (79).

Прибыв в порт Маскат, сообщал русский консул в Бендер-Бу- шире (14.08.1903), он «был удивлен, что ни на здании агентства РОПиТ, ни на шлюпке, приставшей к “Корнилову” с агентом Общества, французским подданным, … не развивался флаг РОПиТ». Поинтересовавшись у агента, в чем дело, получил следующий ответ. «Вопрос о поднятии флага РОПиТ над агентством, — сказал он, — ставился им и в 1901, и в 1902 гг., но из-за противодействия французского консула в Маскате он был не в силах добиться разрешения на водружение флага Общества ни на здании, ни на шлюпке агентства» (80).

С течением времени руководству РОПиТ стало известно, что агент их общества в Маскате, г-н Гогуйер, активно вовлечен в торговлю оружием. Встал вопрос о его замене. Рассматривалась кандидатура одного армянина, турецкого подданного Бедевиана, представлявшего в Маскате интересы торгового дома «М. Кеворков и Ко.». Однако выяснилось, доносил из Бушира статский советник Н. Пассек (01.05.1904), что и он «торгует оружием». Более того, «принят был под покровительство Франции». С учетом сказанного вопрос об утверждении кандидатуры Бедевиана консул рекомендовал «оставить пока открытым». Информировал, что его «негласный агент в Маскате» проработкой вопроса о кандидате на должность агента РОПиТ в Маскате занимается, и что во время планируемой им осенью поездки туда он внимательно рассмотрит подготовленный для него список кандидатов (81).

На основании этой информации Первый департамент МИД Российской империи уведомил (11.05.1904) Главное управление торгового мореплавания о необходимости «отложить окончательное решение о поручении обязанностей агента РОПиТ как г-ну Бедевиану, так и другому кандидату, г-ну Эльбазу [племяннику г-на Гогуйера], до открытия российского консульства в Маскате» (82). Этот доку-

мент — еще одно свидетельство серьезности намерений внешнеполитического ведомства Российской империи относительно учреждения дипломатического представительства в Маскате.

При рассмотрении вопроса о деятельности РОПиТ в Маскате нелишним представляется отметить, что рейсы пароходов РОПиТ в порты Персидского залива и Красного моря, пользовались широкой популярностью среди тамошнего населения. «Маскатский султан, — телеграфировал из Бушира русский консул Н. Пассек (22.01.1905), — желая отправить в подарок в Мекку шесть верблюдов с проводниками», просит дать распоряжение капитану «парохода РОПиТ “Трувор”, находящемуся теперь в Бассоре, зайти на обратном пути в Маскат, чтобы взять его верблюдов и доставить в Джидду».

Направив соответствующий запрос в дирекцию РОПиТ в Одессе, и, рекомендовав «оказать любезность» султану и «даром перевезти верблюдов султана с их провожатыми», консул, на свой страх и риск, до поступления официального ответа руководства РОПиТ, отдал распоряжение капитану “Трувора” сделать это.

Разрешение дирекции РОПиТ, что интересно, вскоре было получено. Но «с постановкой на вид консулу», что он не может по своей воле делать распоряжения, касающиеся коммерческих аспектов деятельности Общества (83).

Интересная страничка в истории отношений Маската с Российской империей связана с пребыванием в Джидде, во время хаджжа 1905 г., жены и сына султана.

По получении сведений о приезде в Джидду для совершения паломничества «старшей супруги султана маскатского и его малолетнего сына, — докладывал Михаил Эрастович Никольский, управляющий российским консульством в Джидде (05.11.1905), — мы с английским консулом Девери (Devery) договорились не делать им визитов ввиду того, что в свите, сопровождавшей гарем, не было важных лиц». Однако британец «пошел на прямой обман» — отправил «к свите сына султана» своего человека, чтобы тот согласовал вопрос о времени его визита. «Но ему отказали, ввиду их отъезда на следующий день в Мекку». Тогда английский консул «устроил им проводы, взяв с собой вице-консула и двух кавасов».

«…Собственно говоря, — пишет М. Никольский, — это форменный обман». Но придется сделать «приятную мину при дурной игре, смолчать и остерегаться обмана в будущем». Никак не ожидал, что

«английский консул будет так беззастенчиво хитрить, тем более, что разговор наш проходил в присутствии австрийского консула» (84).

Уместным представляется отметить, что «супруга султана Маската с его малолетним сыном и свитой в 50 человек из женщин гарема и купцов», как явствует из другого донесения М. Никольского (01.11.1905), прибыла в Джидду для совершения паломничества к Святым местам на русском пароходе «Трувор» (85).

Примечания

Николай Валерьевич Чарыков (1855–1930) — русский дипломат, дворянин, уроженец Екатеринославской губернии, действительный статский советник (с 1895 г.), гофмейстер Двора Его Императорского Величества (с 1908 г.), сенатор (1912–1917), историк, действительный член Русского исторического общества.

Начальное образование получил в Шотландии, в совершенстве владел английским языком. Затем обучался в Александровском Императорском лицее. После окончания лицея (1875) шесть лет проработал в Главном московском архиве Министерства иностранных дел Российской империи. Служил дипломатическим чиновником при туркестанском генерал-губернаторе (1883–1886). Занимал должности: политического агента в Бухаре (с 1886 г.); дипломатического агента в Болгарии (с 1896 г.); советника российского посольства в Берлине; министра-резидента при Святейшем Престоле (1897– 1900); полномочного министра в Сербии (1900–1905); посланника в Голландии (1905–1907); чрезвычайного и полномочного посла в Турции (1909–1912); товарища министра иностранных дел Российской империи (1908–1909).

После прихода к власти большевиков состоял министром в Крымском краевом правительстве М. А. Сулькевича (создано 25.06.1918 г. в Симферополе под эгидой немецких оккупационных войск, захвативших территорию Крыма в нарушение условий Брестского мира 1918 г.).

Известный исследователь российско-турецких отношений XVII–XX вв.

Отец Н. В. Чарыкова, Валерий Иванович Чарыков (1818–1884), занимал должности губернатора Вятской (1869–1875), а потом и Минской (1875–1879) губерний

Н. В. Чарыков скончался в эмиграции, в Стамбуле (86).

Маврикий Фабианович Шиллинг (1872–1934) — российский дипломат, барон, камергер Высочайшего Двора, сенатор (с 1912 г.), гофмейстер (с 1916 г.).

Род Шиллинга, ведущий свое начало от Каспара Вильгельма (род. 1470), имел две ветви: лифляндскую, которая угасла в XVI в., и курляндскую (эстонскую), многие представители которой находились на русской военной службе. Прадед Маврикия Фабиановича, Фабиан Вильгельм, служить не захотел; был помещиком; владел тремя крупными поместьями (мызами): Оргены, Сейнигаля и Пегго. От наименований этих поместий произошли названия «трех домов» Шиллингов. Маврикий Фабианович принадлежал к «дому Оргена». Его отец закончил Санкт-Петербургский кадетский корпус; участвовал в Венгерской кампании 1849 г. и в Крымской войне 1853–1856 гг.

После окончания в 1891 г. Московской гимназии Л. И. Поливанова Маврикий Фабианович поступил на юридический факультет Московского университета.

28 мая 1894 г. был зачислен в МИД Российской империи. Служил вторым секретарем посольства в Вене (с 1898 г.; участвовал в заседаниях Гаагской мирной конференции 1899 г.); представителем российского консульства в Ватикане (1902–1908); первым секретарем посольства в Париже (1908–1910). В 1910 г. был назначен директором канцелярии 1-го политического отдела МИД, а спустя ка- кое-то время — начальником канцелярии министра иностранных дел (1910–1916). В 1916 г. вышел в отставку, в чине гофмейстера.

В 1917 г. эмигрировал из России; сначала в Лондон (через Стокгольм), а потом — в Париж, где и умер (1934). Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа (87).

Владимир Иванович Некрасов (1873–1923) — русский дипломат, титулярный советник.

На службе в МИД с 1898 г. Занимал должности драгомана генерального консульства в Тавризе (Персия, с 1901 г.); секретаря генерального консульства в Бомбее (с 1903 г.); консула в Хусейнабаде (Индия, с 1906 г.); консула в Реште (Персия, 1910–1913).

Скончался в эмиграции, в Турции (88).

Александр Константинович Бенкендорф (1849–1916) —

российский дипломат из известного остзейского рода Бенкендорфов; граф; действительный статский советник (с 1897 г.); камер-юнкер (с 1871 г.); церемониймейстер Двора Его Императорского Величества (с 1883 г.); гофмейстер (с 1902 г.); сын генерала Константина

Константиновича Бенкендорфа и принцессы Луизы де Круа, брат П. К. Бенкендорфа.

На службе в МИД с 1868 г. Состоял при миссии России во Флоренции и в Риме. Исполнял обязанности временного поверенного в делах в Вене (1895). Являлся чрезвычайным посланником и полномочным министром России в Дании (1897–1902); чрезвычайным и полномочным послом России в Великобритании (1902–1916).

Во время 1-ой мировой войны заключал от имени Российской империи многосторонние соглашения и декларации с воюющими сторонами. Среди них следует назвать: 1) Соглашение между Россией, Францией, Великобританией и Италией об условиях вступления в войну Италии (1915); 2) Декларацию между Россией, Францией, Великобританией, Италией и Японией о незаключении сепаратного мира (1915); 3) Двусторонние акты с Англией.

Был женат на графине Софье Петровне Шуваловой, дочери камергера П. П. Шувалова и внучке генерала Л. А. Нарышкина. Имел трех детей: двоих сыновей и дочь, Наталью Александровну (1886– 1968), вышедшую замуж за сына министра внутренних дел Англии виконта Ридли.

Умер и был похоронен в Лондоне (в крипте католического Вестминстерского собора) (89).

Яков Яковлевич Лютш (1854–?) — российский дипломат-вос- токовед, действительный статский советник. После окончания факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета был направлен (1878) в распоряжение Туркестанского генерал-гу- бернатора на должность младшего помощника делопроизводителя его канцелярии. Преподавал в Ташкентской учительской семинарии (с 1879 г.). Затем служил секретарем консульства в Кашгаре (1883–1894); секретарем русского политического агентства в Бухаре; дипломатическим чиновником при Туркестанском генерал-губер- наторе (1899–1902) и политическим агентом в Бухаре (1902–1911). Состоял в свите сопровождения Эмира Бухарского Сеида Абдул Ахада во время его поездки в Санкт-Петербург (1902). В 1911–1921 гг. был генеральным консулом в Сеуле.

Участник нескольких экспедиций в Китай. Составил первый учебник киргизского языка. Собрал богатую коллекцию восточных рукописей. Перевел на русский язык ряд сочинений среднеазиатских авторов (90).

ЧАСТЬ XII

ЙЕМЕН

На ветрах истории

Историко-этнографические зарисовки

В 1815 г. популярный в России журнал «Вестник Европы» информировал своих читателей о том, что все хмельные напитки у мусульман строго-настрого запрещены. И если в приграничных с Аравией землях, в местах, где живут христиане, вино достать еще можно, то вот в самой Аравии найти его, «кроме как у жидов санских», никак нельзя. Изготовляли они хмельные напитки «в большом количестве и доброты отменной», сообщал «Вестник Европы»; снабжали им еврейские коммуны, проживавшие в других частях Аравии; продавали матросам, заходившим в йеменские порты, где можно было купить также и арак (крепкий алкогольный напиток) (1).

«Маленький йеменский городок Мокку [Моху], центр мировой торговли кофе, и «рынок пряностей и благовоний в Адене» кратко, но ярко описал в своих «Письмах об Индии» посещавший те края (в 1841 г., по пути в Индию) князь Алексей Дмитриевич Салтыков (1806–1859), по прозвищу Индиец. Человеком он был обеспеченным (имел 3 500 душ во Владимирской губернии), широко образованным и необыкновенно интересным, как о нем отзывались современники. Служил в Коллегии иностранных дел. Увлекался Востоком. Дружил с поэтом П. А. Вяземским и композитором М. М. Глинкой. В возрасте 34 лет, в чине надворного советника, вышел в отставку, поселился в Париже, и стал путешествовать по миру (2). Повествуя о своей «красноморской эпопее» и «хождении на корабле вдоль берегов йеменских», отмечал, что наслаждаться путешествием по этому краю, окутанному легендами и преданиями, мешала жара. «Жар там, — вспоминал он, — стоял невыносимый, до

удушья»; и дамы, находившиеся на палубе их корабля, падали, то и дело, в обморок, «одна за другой». И это при том, замечает князь, что были они «англичанками, женщинами выносливыми».

Бывал в Адене (в 1900 г., по пути из Калькутты в Одессу) известный русский востоковед, офицер российской армии Андрей Евгеньевич Снесарев (1865–1937). В «аравийской части» его отчета о командировке на Восток, упоминая об Адене, характеризует его как порт, «идеально, можно сказать, с географической точки зрения, расположенный» на пути российских кораблей, идущих на Дальний Восток через Суэцкий канал и Баб-эль-Мандебский пролив. И прежде всего для обустройства там угольного склада и пункта по техническому обслуживанию военных и торговых судов.

Рассказывая в своих «Путевых впечатлениях» (1873) об Адене, русский горный инженер-путешественник, директор Горного департамента, балетоман Константин Аполлонович Скальковский (1843–1906), сообщает следующее. Аден, лежащий «ровно на половине пути из Египта в Индию», занимал важное место на морских торговых магистралях, пролегавших у побережья Южной Аравии и шедших в бассейны Персидского залива и Красного моря. Понимая роль и место Адена в морской торговле в данном районе мира, англичане с момента захвата Адена (1839) «не жалели средств» на обустройство этого портового города.

Делясь впечатлениями о самом Адене, К. Скальковский пишет о посещении им «расчищенных англичанами древних каменных водосборников», а также широко известной среди мореходов портовой кофейни и, конечно же, городского рынка, при входе на который оружие у бедуинов, прибывавших туда для торговли скотом, «изымали и складировали у входных ворот».

Обратил внимание К. Скальковский и на наличие в Адене крупной еврейской колонии, членов которой, «по костюму похожих на арабов», отличали от них «рыжеватые пейсы и свойственная всем евреям живость в разговорах и телодвижениях». Познакомившись с торговлей города, К. Скальковский делает вывод, что в Адене «в руках евреев» находилась, по-видимому, в то время «значительная часть мелочной торговли». На рынке и на узких улочках, прилегавших к порту, евреи, с его слов, «буквально атаковали» попадавшихся им на глаза европейцев «с предложением купить в качестве сувениров перья страусов и марабу» (птица из семейства аистовых, марабу, почиталась в Южной Аравии как предвестник добрых вестей и хороших перемен в жизни человека).

Ссылаясь на сведения, полученные им от тамошнего агента РОПиТ г-на Пирхера, К. Скальковский дает краткую справку о торговле в Адене. «Из местных произведений», согласно содержащейся

вней информации, вывозили тогда, и в довольно значительном количестве, «только кофе, торговля которым перешла в Аден из Мокки [Мохи]». Кроме кофе торговали в Адене «медом, воском, шерстью, кожами и гуммой из Сенегала», то есть соком сенегальской акации (применялся в косметике).

Что же касается портовых служб Адена, прежде всего таможни, говорит он, то порт этот был широко известен среди мореплавателей и торговцев чинимыми там «всяческими поборами».

Аден, приводит интересный факт К. Скальковский, служил в то время «исходным пунктом» для миссионеров, «преимущественно иезуитов». Оттуда они направлялись в Африку «для обращения абиссинцев, сомалисов [сомалицев] и других африканских народов

вкатолицизм» (3).

В1883 г. в Адене и Ходейде побывал известный русский врач-путешественник Александр Васильевич Елисеев (1858– 1898). Рассказывая в своих путевых заметках о бойкой торговле в Адене товарами из Индии и Абиссинии, упомянул он и о поразившей его, судя по всему, «торговле невольниками». Одну из хорошеньких рабынь, которую ему предлагали купить, звали Розой пустыни. Была она, по словам путешественника, женщиной необыкновенно красивой. Мечтала избавиться от рабства, и поскорее забыть о работорговцах из «арабов Красного моря». Умоляла А. Елисеева «выкупить ее для своего гарема» (4).

Довольно часто посещали Аден корабли Военно-морско- го флота Российской империи. Во время 1-ой мировой войны, в 1916 г., крейсер «Варяг» и линейный корабль «Чесма» спасли Аден от осаждавших его турок. Обстрел турецких позиций с моря орудиями палубной артиллерии русских кораблей, как указывали в своих рапортах английские офицеры, руководившие обороной Адена, заставил турок снять осаду и отойти от города. Помощь, оказанная осажденным защитникам Адена контр-адмиралом Бестужевым-Рюминым и его отрядом, была по достоинству оценена и жителями города. Рассказы о «больших и сильных кораблях руссов, опрокинувших турок», как вспоминали бывавшие в Адене российские дипломаты, долго потом можно было слышать и в самом Адене, и далеко за его пределами.

Сохранили жители Адена воспоминания и о многих других посещавших их порт боевых кораблях Российской империи — об эска-

дренном миноносце «Пересвет», к примеру, и канонерской лодке «Гиляк». Бросал в Адене якорь и корвет «Витязь», совершавший кругосветное плавание (1886–1889) под командованием Степана Осиповича Макарова (1849–1904), выдающегося деятеля русского флота.

Наблюдал Аден и цесаревич Николай Александрович Романов, будущий император России Николай II. В декабре 1890 г. через Аден из Суэца по пути в Индию проследовал отряд русских кораблей, сопровождавший цесаревича в его зарубежном путешествии. Дело в том, что, по сложившейся традиции, наследники престола Государства Российского, начиная с Павла I, «завершив курс наук», как тогда говорили, предпринимали путешествия за границу. Надо сказать, что зарубежный вояж цесаревича Николая Александровича был первой в истории России поездкой сына императора, наследника престола российского, в страны Востока. Маршрут зарубежного турне престолонаследника пролегал, в том числе, через Красное море, Баб-эль-Мандеб- ский пролив и Аден. На этом отрезке пути цесаревича сопровождали фрегат «Память Азова», флагманский крейсер «Владимир Мономах» и канонерка «Запорожец». Вместе с престолонаследником на борту корабля «Память Азова» (командир — адмирал Басоргин) находились младший брат Николая Александровича, 18-летний Великий князь Георгий Александрович, служивший на этом корабле мичманом, а также сын греческих монархов, принц Георг, правнук императора Николая I, кузен цесаревича. Свита наследника состояла из семи человек. В нее входили: генерал-майор князь Барятинский; штабс-ротмистр Волков; штабс-ротмистр князь Кочубей; флигель-адъютант, поручик, князь Оболенский; коллежский асессор князь Ухтомский; доктор Смирнов и художник Гриценко. Планом путешествия предусматривались: 10-дневная поездка в Иерусалим; 12-дневное ознакомление с достопримечательностями Египта; месячное пребывание в Индии (с посещением Бомбея, Калькутты и нескольких других городов, в том числе Агры, Джайпура и Дели). Дальнейший маршрут восточного турне престолонаследника пролегал из Мадраса через Коломбо, Батавию, Сингапур, Бангкок, Сайгон, Манилу, Китай и Японию во Владивосток (с заходом в порт Лазарева в Корее). В Иерусалиме наследник планировал остановиться «в новом здании подворья Православного Палестинского Общества» и посетить в Хевроне «гробницы патриархов Авраама, Исаака и Иакова».

ВАдене, где консульским агентом России состоял в то время

П.Бонненблуст, к отряду кораблей присоединился крейсер «Адмирал Корнилов» (5).

Согласно донесению князя Аристида Михайловича Дабижа из Каира (15.10.1890), в октябре 1890 г., до посещения цесаревичем Египта, там побывал, с последующим заходом в Аден по пути в Коломбо, на Цейлон и в Сингапур, Великий князь Александр Михайлович. «Собственная Его Императорского Высочества Великого князя Александра Михайловича яхта “Тамара”, — докладывал А. Дабижа, — под флагом Императорского Санкт-Петербургского речного яхт-клуба прибыла в Порт-Саид. Его Высочество с братом своим, Великим князем Сергеем Михайловичем, в сопровождении состоявшего при нем поручика графа Граббе, действительного статского советника Г. И. Радде и доктора Зендера 13 октября проследовал с почтовым пароходом по Суэцкому каналу и затем по железной дороге в Каир, где изволил провести инкогнито трое суток. Высокие путешественники не сочли удобным посетить хедива, не нанеся визита султану при проезде через Константинополь». Во время пребывания в Каире «осмотрели город, каирский музей, цитадель, главные каирские мечети и окрестности Каира»; наблюдали за празднествами по случаю дня рождения Пророка; «совершили поездку к пирамидам в Гизе и в Мемфис, к пирамидам Саккары». Покинув Египет, пройдя по Красному морю и зайдя в Аден, отправились в Коломбо. Намеревались провести «недель шесть на Цейлоне» и оттуда проследовать в Сингапур (5*).

Один из интереснейших, на взгляд автора этой книги, ин- формационно-справочных материалов о Йемене («Описание Йемена»), хранящийся в АВПРИ (6), принадлежит корреспонденту «Нового времени» А. А. Березовскому (13.01.1910). В 1909 г. при поддержке дипломатической миссии Российской империи в Константинополе он предпринял путешествие в Йемен. Прибыв на пароходе в Ходейду, посетил Сана’а, ‘Амран, Кефель Шамар и Раду.

Йемен или «Счастливая Аравия», как называли эти земли в Древнем мире, пишет А. Березовский, где «уже более 3 000 лет тому назад была высокая культура», до сих пор остается для нас «страной таинственной и мало изученной». Если йеменская пустыня, Тихама, по которой «арабы совершают переходы только по ночам», — это край раскаленных безжизненных песков, то Горный Йемен есть «край никогда не проходящей весны».

Всего несколько дорог, «доступных для ног человека», ведут из Прибрежного Йемена внутрь страны: из Ходейды — в Сана’а, и из Мокки (Мохи) и Адена — в Та’из.

Йеменцы утверждают, сообщает А. Березовский, что во внутренних районах страны «часто находят рубины и аметисты». На