Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

да». Ибн Рашид потерял в этой схватке своего преданного сподвижника, Сальмана ибн Рашида, «стоившего, по его словам, 1000 простых воинов» (114).

Одержав победу над шейхом Мубараком, докладывал Г. Овсеенко, Ибн Рашид, «сильно прежде удрученный быстрыми успехами противников, воспрянул духом, и собирается в скором времени проучить отпавшие от него племена Неджда» (115).

Перед сражением у Эль-Сарифа, в письме шейху Зубайра от 1 марта 1901 г., замечает Г. Овсеенко, Ибн Рашид признавался своему союзнику, что, был «поставлен сначала в трудное положение изменой всего Неджда и заявлением нейтральности сильным племенем бани харб. Получив же помощь всего лишь от арабов бани сахра, незначительной ветви племени аназа [бану ‘аназа], и ветви месопотамских шаммаров эн-джанбер, он выиграл битву совершенно неожиданно для себя, начав сражение в сильном отчаянии, с мыслью о неминуемой гибели своих слишком малочисленных воинов» (116). Сшибка эта, уведомлял он шейха Зубайра, «была очень кровопролитной; с обеих сторон в ней полегло до 6 000 воинов и несколько сот верблюдов и лошадей» (А. Адамов сообщал, что «со стороны Кувейта в ней пало 3 800 человек») (117).

Все последующие вести, как следует из записки Г. Овсеенко, приходившие с места событий, «подтверждали поражение Мубарака. Не лишены были они тревожных слухов касательно гибели и самого кувейтского шейха». 18 марта генерал-губернатор Басры получил приказ из Стамбула «проверить слухи о смерти Мубарака». В этих целях он отправил в Кувейт «своего адъютанта, Рауфа-бека, в сопровождении одного заптия [жандарма]».

Вернувшись 26 марта в Басру, они «донесли Мохсину-паше, что видели шейха Мубарака “собственными глазами”, но подробности происшедшего в последней битве не представили».

Только к концу марта в Басру поступили «более или менее верные сведения об исходе битвы. Измена Кувейту некоторых племен объяснялась, с одной стороны, не в меру … затянувшимся походом, а с другой — подкупом их Ибн Рашидом, посредством подосланных эмиссаров» (118).

«Настигнув шаммаров лишь в составе одного кувейтского отряда и не получив в критическую минуту боя поддержки изменившего ему арьергарда, шейх кувейтский Мубарак был разбит, наголову. Потерял в сражении своего брата Хамуда, его сына Сабаха, второго своего племянника Халифу, сына покойного брата Абдаллаха [‘Абд

Аллаха]. Больше половины кувейтских воинов полегло на поле битвы. … Ранен был и сам шейх Мубарак, в бедро. Упав с лошади, но подхваченный свитой, он принужден был бежать». Воспользовался для этого наступившей ночью и общей суматохой, умышленно бросив на месте боя свой пояс и одежду «из боязни погони» (119).

В первой половине марта, говорится в депеше А. Круглова об этом событии (26.03.1901), «произошло решающее сражение». В критическую минуту боя, некоторые из арабов, отложившихся от Ибн Рашида и перешедших на сторону шейха Мубарака, изменили ему. «Мубарак был разбит, наголову, тяжело ранен, и скончался, по слухам, по дороге домой, в пустыне», на расстоянии двух дней пути от Кувейта. «Другие же утверждают, что он бежал и благополучно добрался до Кувейта». По рассказам арабов, «с обеих сторон в сражении погибло до шести тысяч человек». Ибн Рашиду «досталось около 2000 ружей, много скота и лошадей». Жители Кувейта, опасаясь последующего броска Ибн Рашида на город Эль-Кувейт, «ушли на судах в море», и укрылись на островах (120).

«За день до наступления байрама, — повествует Г. Овсеенко, — шейх Мубарак смог кое-как добраться до своего удела, в самом жалком, по словам очевидцев, виде. Усталый, голодный, изнуренный долгим бегством, не решаясь показаться в таком виде населению Эль-Кувейта, остановился в своем загородном доме. … Но кувейтские жители не оставили … в горе любимого шейха. Как только весть о его прибытии дошла до них, они тотчас … отправились к удрученному шейху с утешением, предлагая в его распоряжение свое имущество и жизни для продолжения борьбы с их общим врагом».

Стали возвращаться в Кувейт, «поодиночке, и оставшиеся в живых кувейтские воины. Прибыл и шейх мунтафиков Саадун [Са’адун]. Расположившись со своим отрядом в местечке Джагра [Эль-Джахра], он принял на себя обязанность сторожить Кувейт со стороны пустыни от неожиданных нападений шаммарских племен». Возвратился в Кувейт и шейх ‘Абд ал-Рахман Файсал Аль Са’уд, «бежавший из Риада [Эр-Рияда] при вести о неудаче, постигшей шейха Мубарака» (121).

Решающая битва, проигранная Ибн Рашиду, резюмирует Г. Овсеенко, «лишила кувейтского шейха всех плодов его долгих походов, снова отдав в распоряжение шейха шаммаров, Ибн Рашида, … весь сдавшийся, было, Мубараку Неджд, а вместе с ним — и дорогое ему право именоваться эмиром Неджда» (122).

Данное высказывание указывает на имевшиеся у шейха Мубарака, как полагал Г. Овсеенко, намерения собрать под своим верховенством племена Северо-Восточной Аравии.

В руки шаммаров, извещал Г. Овсеенко, «попала довольно богатая военная добыча в виде лошадей, скота и верблюдов, а также немалое количество оружия, брошенного кувейтцами на поле битвы».

Представляется, однако, заключает Г. Овсеенко, что «арабское понятие о чести не позволит шейху Мубараку долгое время оставаться в бездействии и медлить с отмщением врагу своему». Как ответить Ибн Рашиду, шейх Мубарак найдет. Уже теперь, едва возвратившись в Кувейт, он начал, как говорят, подумывать об этом (123).

Трудные времена

По получении сведений, что шейх Мубарак разбит, но жив и здоров, докладывал А. Круглов (18.04.1901), турки попытались, было, воспользоваться сложившейся ситуацией в своих интересах — подвести ослабленный Кувейт под власть Порты. В Басру прибыли командующий войсками и генерал Дагестани, и «вступили с Мубараком в переговоры, предлагая ему немедленно явиться к ним для примирения при их участии с эмиром Неджда. Отмечали, что в случае неповиновения они прибегнут к военной силе». Начатые турками «приготовления к походу на Кувейт продолжаются», — резюмировал А. Круглов (124).

Шейх Кувейта, говорится в следующем донесении А. Круглова, «отказался явиться в Бассору». Турки не знают, как быть дальше: идти на Кувейт или нет. Ждут приказа из Стамбула (125).

«Бассорский генерал-губернатор и командующий местными войсками фарик Мохсин-паша, — сообщал Г. Овсеенко (27.05.1901), — настоятельно советовал оставить … всякую мысль о насилии по отношению к шейху Мубараку, уверяя [центральные турецкие власти], что опасность потери Кувейта можно предотвратить только мирными и дружескими переговорами с шейхом. Указывал на неотложную необходимость воздействовать более энергичным образом на Ибн Рашида, дабы заставить его отказаться от мысли идти на Кувейт». Подчеркивал, что силовые действия в отношении Кувейта приведут лишь к тому, что «Кувейт перейдет в руки англичан» (126).

Прибывший же из Багдада командующий войсками VI корпуса Ахмед Файзи-паша, упорно, по выражению Г. Овсеенко, придер-

живался «совершенно другого мнения». Выставлял шейха Мубарак «единственным виновником всех происшедших [в крае] кровопролитий и беспорядков». Обвинял его в «систематической непокорности

инеповиновении не только местным властям, но и непосредственным приказам из Стамбула». И «горячо настаивал на необходимости воспользоваться … тяжелым для разбитого шейха положением, и путем быстрой оккупации Кувейта покончить, раз и навсегда, с этим беспокойным вопросом» (127).

Пользуясь складывавшейся тяжелой для Кувейта ситуацией, информировал из Багдада А. Круглов (26.03.1901), «мушир Ахмед Файзи-паша запросил Константинополь о разрешении занять Кувейт. Солдаты в Бассоре держатся наготове» (128).

Стамбул, как следует из депеш А. Круглова, колебался. Твердого мнения насчет того, «как поступить с Мубараком» у центральных турецких властей не было. В конце концов, «воинственная партия одержала верх…, и … муширу пришло секретное разрешение начать наступательные действия под личным руководством» (129).

«Предложение командующего VI корпуса Ахмеда Файзи-па- ши, — доносил А. Круглов (08.04.1901), — по-видимому, одобрено Константинополем». 4 апреля он распорядился «готовить войска к походу, а 6 апреля лично выехал из Багдада в Бассору на турецком пароходе “Фрат”. Отдал приказ о направлении турецких солдат в Бассору из … гарнизонов, расквартированных в Хаиле и Насирие [Насирийи]. В Бассоре должно будет сосредоточиться 1800-2000 человек войска, при двух батареях полевой артиллерии» (130).

Ахмед Файзи-паша, уведомлял российского посла в Константинополе Г. Овсеенко, тайно покинул Багдад (в ночь на 6 апреля),

и«в три часа ночи на 10 апреля неожиданно пожаловал в Бассору. Явился с 2 адъютантами, Ахмедом-беком и Кемаль-беком, и свитой в 20 человек. Три дня спустя в Бассору, также ночью, с турецким пароходом “Багдади”, прибыл бригадный генерал Мухаммад Фазим-паша Дагестани с отрядом в 3 000 человек пехоты и 20 артиллеристами». В то же время по телеграфу «затребовано было в Бассору несколько таборов кавалерии из городов Хилла, Самава» и некоторых других. Доставляли войска «на баржах по Евфрату», но из-за безветрия произошла небольшая задержка.

Кофейни и базары в городе, оповещал посла в Константинополе Г. Овсеенко, «полны толков» о предстоящей военной экспедиции в Кувейт. «Турецкие солдаты, расхаживающие по улицам Бассоры в полной боевой амуниции, не прекращающиеся звуки военных труб,

переход таборов в городе с одного места на другое, наконец, смотр войск муширом [маршалом] в сопровождении генералов, — все это совершенно изменило облик тихой Бассоры, придав ей вид военного лагеря» (131).

Бряцание турок оружием, замечает Г. Овсеенко, конечно же, не могло не обратить на себя внимания кувейтского шейха. По получении сведений о концентрации турецких войск для похода на Кувейт он «немедленно начал собирать своих арабов и снабжать их оружием. Приезжавшие из Кувейта почтовые гонцы рассказывали о сборах и военных приготовлениях кувейтских племен».

Не оставались «равнодушными зрителями происходившего, — по свидетельствам Г. Овсеенко, — и англичане. Уже через день по прибытии в Бассору мушира туда послана была — для наблюдения за турками — английская канонерская лодка “Лоуренс”, которая оставалась в Бассорском порту до самого ухода оттуда турецких войск». В Кувейтской бухте, со слов горожан, все это время «безвыходно стояли» другие английские канонерские лодки. Сверх того, Кувейт посетили, и попеременно находились там два больших английских крейсера, «Коссак» и «Марафон», до тех пор туда ни разу не заходившие. Поступил даже приказ, сообщал из Багдада А. Круглов (18.04.1901), привести в боевую готовность «всю английскую флотилию в Персидском заливе, состоящую из 7 судов, и собрать ее у берегов Кувейта» (132).

Узнав о нахождении в «Бассоре мушира, — докладывал Г. Овсеенко, — к нему немедленно прискакал Фахад Субхан ал-Мусаллам, поверенный Ибн Рашида, вместе с главным зубайрским шейхом, горячим приверженцем Ибн Рашида». Обвиняя «бассорского генерал-гу- бернатора в потворстве шейху Мубарку», они «громко требовали удовлетворения претензий Ибн Рашида, и выдачи ему его врагов».

На письменное приглашение мушира, направленное шейху Мубараку 12 апреля, извещал Г. Овсеенко, «прибыть в 5-дневный срок в Бассору для рассмотрения жалоб сторон, шейх ответил отказом. Пусть сначала явятся в Бассору враги мои, писал он, Юсуф [Йусуф] Ибрагим и Ибн Рашид, а также бывший наш посредник, фарик Ка- зим-паша, тогда и я явлюсь. Теперь же не имею на то времени. Но буду рад видеть у себя всякого, имеющего ко мне дело».

По получении столь «дерзкого», как заявил мушир, ответа, с «категорическим отказом» прибыть на свидание, говорится в донесении Г. Овсеенко, «турецкие генералы начали обсуждать план похода против строптивого, как они его называли, шейха». Военный бросок на Кувейт планировали предпринять с моря и с суши: «1) произвести де-

сант пехоты со стороны моря, задействовав турецкий корвет “Зохаф”; 2) послать кавалерию сушей», призвав на подмогу арабов Ибн Рашида.

Из-за серьезных повреждений парового котла, доносил Г. Овсеенко, «корвет “Зохаф” оказался непригодным к перевозке войск». При рассмотрении плана военного похода генералы обратили внимание «на трудности перевозки орудий и перехода кавалерии по безводной пустыне, полной к тому же союзных Кувейту племен». Обсудили вопрос о «заметно активизировавшихся — с прибытием в Бассору турецких войск — сношениях кувейтского шейха с англичанами»; о вставших на якорь в Кувейтской бухте английских канонерках; и о «возможности их вмешательства в дело». Именно это обстоятельство, замечает Г. Овсеенко, и явилось главной помехой походу; он «был признан рискованным». Такого же мнения, к слову, придерживался, и Мухаммад Дагестани. «Я не поручусь за конечный успех операции, — говорил он в беседе с Г. Овсеенко, — ибо не уверен, что из-за спины кувейтского шейха не появятся английские канонерки» (133).

В конце концов, отмечал Г. Овсеенко, «после неоднократных сношений со Стамбулом по телеграфу, благоразумие умеренных и предусмотрительных одержало там верх». И в соответствии с приказом султана, поступившим в Басру 17 апреля, «поход в Кувейт был отложен “до нового приказа”».

18 апреля турецких солдат «посадили на парусные баржи и перебросили из Бассоры в лежащую в двух часах от нее местность Кермет Али, где они 10 дней провели в карантине», а затем проследовали «вверх по Евфрату». Поверенный Ибн Рашида, «узнав, что поход не состоится, поспешно покинул Бассору, крайне недовольный таким поворотом дела». Прощаясь, сказал туркам, что «его доверитель, Ибн Рашид, сумеет и сам отстоять свои права» (134).

Оставшемуся же в Басре муширу Ахмеду Файзи-паше приказано было «совместно с бассорским валием заняться мирным улаживанием кувейтского вопроса вообще и претензий наследников убитого шейха Мухаммада Сабаха к шейху Мубараку в частности» (135).

Далее события вокруг Кувейта развивались следующим образом. 22 апреля генерал-губернатор Басры при встрече с Г. Овсеенко информировал его об указании из Константинополя «лично посетить Кувейт» и повстречаться с шейхом Мубараком. «Неожиданный и совершенно излишний приезд сюда мушира и отряда войск, — добавил он, — и наполнившие Бассору толки о походе на Кувейт сильно встревожили кувейтского шейха, весьма затруднив наши прежние с ним дружеские сношения. Мушир испортил все, — молвил он с доса-

дой, — что я сделал до сих пор на пути мирной политики по отношению к Кувейту. Все это требуется снова поправить».

Мохсин-паша, рассказывает Г. Овсеенко, официально известил шейха Мубарака «о намерении посетить Кувейт по приказу Стамбула». В ответном письме шейх Мубарак выразил «полную готовность принять у себя Мохсина-пашу. Обещал облегчить ему, насколько возможно, трудный переход по безводной пустыне». При этом, однако, заметил, что «будет поставлен в большое затруднение прибытием в Кувейт кавалерийского отряда, который, как он слышал, будет сопровождать бассорского валия». Ссылаясь на то, что «его население не привыкло видеть у себя регулярных турецких войск, просил оставить упомянутый отряд, в крайнем случае, — в Эль-Джахре, в принадлежащей ему местности, что в 4-5 часах от Кувейта» (136).

Из-за установленного в то время «санитарного кордона вокруг Бассоры, — как следует из донесения Г. Овсеенко, — требовалось получить разрешение Санитарного совета в Константинополе, чтобы покинуть город без карантина. Санитарный инспектор в Бассоре, доктор Ахмед-бек, ходатайствовал перед Санитарным советом (27 апреля) насчет того, чтобы разрешить Мохсину-паше выехать из Бассоры со свитой (через Зубайр) в пустыню по весьма важному и срочному делу без карантина, но с дезинфекцией».

2 мая поступило разрешение Санитарного совета пропустить Мохсина-пашу со свитой при соблюдении трех следующих условий: «1) произвести за городом дезинфекцию всех путников; 2) командировать с генерал-губернатором одного доктора; 3) рекомендовать валию не особенно много общаться с населением Кувейта».

3 мая Мохсин-паша покинул Басру в сопровождении мактубчи (секретаря-писца) Али Саиб-бека; адъютантов Рауф-бека и Над- жиб-бека; врача Амина-эфенди; поверенного шейха Мубарака в Басре ‘Абд ал-‘Азиза ; личных слуг, 7 лиц гражданской свиты и конных заптиеев (жандармов). Что касается 55 кавалеристов, ожидавших, по сведениям Г. Овсеенко, Мохсина-пашу «вне города и взятых им под видом военной свиты», чтобы, если получится, по окончании поездки оставить в Кувейте в качестве турецкого гарнизона, то они присоединились к нему в дороге.

«Прибыв в коляске в деревушку Сафван, — сообщал Г. Овсеенко, — Мохсин-паша со свитой в течение двух дней добирался оттуда на лошадях и верблюдах до Джахры. На всем пути этого двухдневного перехода шейхом Кувейта были приготовлены запасы воды, съестные припасы и проч.».

Проведя ночь в Джахре, Мохсин-паша проследовал в Кувейт. На дороге его встретил шейх Джабир, старший сын шейха Мубарака. «Продолжили путь вместе, в присланной Мубараком коляске, в сопровождении эскорта заптиев [жандармов] и кавалеристов» (137).

У въездных ворот города гостей приветствовали старейшины именитых семейно-родовых кланов и знатные горожане. Сам же шейх Мубарак встретил генерал-губернатора Бассоры «лишь на лестнице своего дома, ведущей на второй этаж». По личной просьбе Мохсина-паши «шейх разрешил турецким кавалеристам, ввиду их малочисленности, вступить в Эль-Кувейт, отведя для них особый хан [постоялый двор] на краю города» (138).

«Во все время своего четырехдневного пребывания в доме кувейтского шейха, — докладывал Г. Овсеенко, — Мохсин-паша пользовался широким арабским гостеприимством». Побывал на базаре и

вприбрежной полосе Кувейтской бухты. Шейх Мубарак, несмотря на проявленное им радушие, прямо заявил своему гостю, что «принимает его не как валия Бассоры, а как своего старого друга, много помогавшего ему в трудное для Кувейта время генерал-губернатор- ства Хамди-паши».

Находясь в гостях у шейха Мубарака, Мохсин-паша «вынужден был, скрепя сердце, — по выражению Г. Овсеенко, — принимать визиты английского капитана и офицеров со стоявшей в то время в Кувейтской бухте канонерки “Сфинкс”. …На вопрос валия, обращенный к шейху Мубараку, зачем прибыли к нему англичане, — отмечал

вдонесении Г. Овсеенко, — шейх, в присутствии английского капитана, как бы в шутку, ответил, что они, вероятно, намерены в случае его столкновения с турецким правительством взять Кувейт под свою защиту» (139).

Впоследствии, в одной из бесед с Г. Овсеенко, генерал-губер- натор Мохсин-паша говорил, что ввиду того, что «с самого начала свидания шейх Мубарак обнаружил слишком мало склонности к … уступкам», то и он, со своей стороны, «не счел удобным и своевременным заводить с ним речь о турецких чиновниках или гарнизоне для Кувейта». Вместе с тем, ему «удалось, и при трудных условиях, взять у шейха Мубарака, в присутствии шейха Абдуррахмана [‘Абд ал-Рахмана Файсала Аль Са’уда] , письменное обязательство не выпускать последнего из Кувейта и не начинать первому борьбу с Ибн Рашидом, если только со стороны его не будет на то вызова» (140).

Что же касается Ибн Рашида, то генерал-губернатор Басры, как следует из той же беседы с ним Г. Овсеенко, сказал буквально

следующее: «Он — не в моем владении; и пусть мушир Ахмед Фай- зи-паша постарается взять с него аналогичное обязательство» (141).

Не желая «скомпрометировать Мохсина-пашу в глазах мушира, и по его настоятельной просьбе, шейх Мубарак, — рассказывает Г. Овсеенко, — сопроводил валия до самого Фао». На бумах (парусниках), «под охраной 200 кувейтских воинов» и английской канонерки «Сфинкс» они пересекли Кувейтскую бухту и 12 мая прибыли в Фао. Когда проходили мимо «Сфинкса», слегка опередившего их, то с английского судна в их честь «был дан салют в 17 выстрелов» (142).

Сойдя в Фао на берег, шейх Мубарак, по просьбе Мохсина-па- ши, направился с ним на турецкую телеграфную станцию, откуда «и изъявил свою преданность повелителю правоверных». В отправленной им телеграмме указал, что «в течение веков предки его жили в согласии с турецкими султанами; и что он, Мубарак, охотно отдал бы себя в распоряжение султана, когда потребуется; что слухи о нем, распускаемые его врагами, — неправда. Он, прежде всего, — мусульманин, и считает себя покорным слугой повелителя правоверных. Споры же его с Ибн Рашидом не выходят за пределы обыкновенных распрей между арабами, и могут быть улажены им самим». Телеграмму эту, замечает Г. Овсеенко, «шейх подписал собственноручно, и поставил именную печать». После чего, увидев, что Мохсин-паша «вступил в переговоры со Стамбулом, поспешно с ним распрощался и отправился к своим баржам» (143).

Мохсин-паша «возвратился в Бассору 14 мая, утром». Взятые им с собой заптии (жандармы) и кавалеристы, покинувшие Кувейт одновременно с ним, «вернулись обратно сухим путем, … днем позже».

«В течение всего времени пребывания мушира и турецких войск

вБассоре, — отмечает Г. Овсеенко, — британские канонерки не покидали Кувейтскую бухту. Английские капитаны произвели ее промеры, поставили буи и мачту на мысе, желая иметь нечто вроде маяка».

Вцелом можно сказать, заключает Г. Овсеенко, что «поездка бассорского генерал-губернатора в Кувейт … положение дел поправила мало» (144). Действия турок в отношении Кувейта «ничего, кроме вреда для них самих же, не возымели, … и послужили сближению Кувейта с англичанами». Шейх Мубарак, разбитый джабаль шаммарами и «временно упавший духом, ввиду угрозы наступления на него турецких войск и за отсутствием под рукой других средств, стал искать помощи у англичан, даром, как известно, никогда и никому ни

вчем не помогавших» (145).

Представляется уместным привести выдержки из донесений по данному вопросу и российского консула в Багдаде. Генерал-губерна- тор Мохсин-паша, докладывал А. Круглов (19.06.1901), побывавший в мае в Кувейте, «вернулся оттуда морем в Фао, в сопровождении самого Мубарака, который, держась своей постоянной тактики, обратился к султану по телеграфу, не в первый раз заявляя о своей покорности. После чего, немедленно же, покинул Фао, и вернулся к себе». 23 мая отряд Мухаммада-паши Дагестани, «назначенный для военной оккупации Кувейта, … вернулся в Багдад. Муширу приказано было … оставаться в Бассоре и ждать дальнейших указаний».

Таким образом, резюмирует А. Круглов, поход, предложенный Ахмедом Файзи-пашой, «окончился полной неудачей. Кувейтский вопрос временно замят, но не в пользу турецкого правительства. Военная угроза Кувейту привела лишь к тому, что шейх Мубарак вынужден был ближе сойтись с англичанами… Искусный интриган и неутомимый противник Мубарака Сабаха, Юсуф [Йусуф] Ибрагим, все время находившийся в доме дивизионного генерала Казима-па- ши, и своим богатством подстрекавший и турок, и Ибн Рашида на борьбу с Кувейтом, покинул Бассору» (146).

Вскоре последовала череда новых событий, для Кувейта определенно тревожных и опасных. В августе, сообщал А. Адамов, в Кувейтскую бухту вошел турецкий корвет «Зохаф». «Командир стоявшего там английского крейсера “Персей”, прямо заявил турецкому капитану, что если он попытается высадить войска или свезти на берег оружие, то английское судно откроет огонь».

Капитан доложил о случившемся в Константинополь. Турки отреагировали незамедлительно. Генерал-губернатор Багдадского вилайета получил приказ, краткий и лаконичный: «Двинуть к границам Кувейта войска». И вскоре «отряд в 10–12 тыс. чел. под началом Мухаммада-паши Дагестани был сосредоточен близ Самавы, на юге Бассорского вилайета». Выступил в поход на Кувейт и Ибн Рашид; встал лагерем в Субахиййи, в 6 часах от города Эль-Кувейта (147).

Англичане, получив сведения о концентрации турецких войск и отряда Ибн Рашида на рубежах Кувейта, сосредоточили в Кувейтской бухте 4 военных судна, что, по мнению российских дипломатов, и «заставило турок воздержаться от наступления». Не остались у них незамеченными и действия шейха Мубарака по укреплению обороны города. Из документов АВПРИ следует, что эмир Кувейта «доставил из Бомбея, на английском крейсере, несколько крупных орудий; смонтировал на 8 самых больших кувейтских парусных су-