Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

иуважения; «любят почести и салюты». Регулярных войск как таковых нет. Те же, кто призывается под ружье, «одеты, во что попало и вооружены, чем попало».

«Влияние англичан в крае — большое, — подчеркивал Н. К. Рейценштейн. — Все благоустройство здесь — почта, телеграф и пароходное сообщение — от англичан. Флаг, который постоянно видят в Заливе, и военный, и коммерческий, — английский; остальные флаги показываются редко».

Народы здешние, как и все восточные, «уважают силу, деньги и роскошь». Этим «оружием» и утверждают англичане господство свое в крае тамошнем (159).

«С большой осторожностью, — замечает Н. К. Рейценштейн, — следует относиться к французскому консулу в Маскате», к его словам и высказываниям. По образу мыслей, амбициям и стилю ведения дел его вполне можно именовать «англичанином», или этаким «французом английского разлива».

Согласно донесениям российских дипломатов, крейсер «Аскольд» запомнился населению обоих побережий, персам и арабам, еще и тем, что на нем, в отличие от всех побывавших до него в Персидском заливе иностранных военных кораблей, в том числе английских, было пять труб. Даже «красавец “Варяг”» и тот имел 4 трубы, не говоря уже об однотрубных или, в лучшем случае, двухтрубных английских судах, писали они.

Притчей во языцех, как следует из документов АВПРИ, сделалась у англичан пятая труба «Аскольда», наделавшая много шума среди арабов Прибрежной Аравии. Она стала даже причиной шумных обсуждений и разбирательств в английском парламенте. Но чтобы не делали англичане, говорится в депеше Г. Овсеенко из Бендер-Бу- шира, как бы ни хотели «нагадить русским», все их усилия очернить

иунизить Россию в глазах арабов и персов оказывались тщетными, «вылетали в трубу». Мнение местного населения о мощи русского флота «поколеблено не было». Не изменилось оно и после посещения Персидского залива модернизированным броненосцем «Ринаун», специально отправленным англичанами в Персидский залив в целях «парализовать впечатление», произведенное на местное население русскими военными кораблями.

Примечания

Бронепалубный крейсер 1-го ранга «Аскольд»: строился в Киле (спущен на воду в 1900 г.); вступил в строй в 1902 г; назван в честь легендарного киевского князя Аскольда (название унаследовал от парусно-винтового корвета).

Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. действовал в составе кораблей Порт-Артурской эскадры; принимал активное участие во всех ее операциях. На крейсере в то время служил будущий Верховный Правитель Российского государства адмирал Колчак. После войны «Аскольд» был приписан к Сибирской флотилии.

Вгоды 1-ой мировой войны крейсер вошел в составе союзной англо-французской эскадры, а потом принимал участие в боевых действиях против Турции в Средиземном море.

В1917 г. находился в составе флотилии Северного Ледовитого океана. В 1918 г. был захвачен англичанами и включен в состав британского флота. В 1922 г. был выкуплен Советской Россией и вскоре продан немцам на слом (отбуксирован в Гамбург) (159*).

Николай Карлович Рейценштейн (1854–1916) — русский адмирал, уроженец Санкт-Петербурга. Командовал миноносцами «Чайка», «Ракета» и «Нарва»; канонерской лодкой «Ерш»; транспортом «Европа» и крейсером «Аскольд». Являлся представителем Морского Технического комитета в Германии, на заводах Ф. А. Круппа. Во время Русско-японской войны руководил крейсерским отрядом Порт-Артурской эскадры (159**).

Четвертым боевым кораблем Российской империи, показавшим Андреевский флаг в Персидском заливе, стал бронепалубный крейсер 2-го ранга «Боярин» во главе с капитаном 2-го ранга Владимиром Федоровичем Сарычевым (1859–1924).

Крейсер «Боярин», уведомлял российского посланника в Тегеране начальник Главного морского штаба, прибудет в Персидский залив в конце января 1903 г. (160).

3 декабря «Боярин» проследовал с острова Крит, через Порт-Са- ид и Джибути, в Маскат. Встретившись там с французским крейсером «Инферне», в паре с ним совершил поход в Персидский залив. Цель акции состояла в том, чтобы продемонстрировать Британской империи, «пытавшейся в одностороннем порядке отменить в этих водах право свободы плавания кораблей под любыми флагами», несогласие с таким подходом двух наций, Франции и России, равно как

и их готовность к коллективным действиям по отстаиванию международных конвенций о свободе судоходства (161).

«По согласованию с французским правительством, — информировал МИД России посла в Константинополе И. А. Зиновьева, — предполагается направлять, время от времени, в Персидский залив русские и французские военные суда для совместного обхода портов этого залива». Тем самым Санкт-Петербург и Париж имеют целью «засвидетельствовать в глазах местных населений могущество двух союзных держав в противовес притязаниям англичан на их преобладание на юге Персии и в бассейне Персидского залива в целом» (162).

О том, как готовился и проходил этот поход, рассказывают документы АВПРИ. Французский посол в Санкт-Петербурге, оповещал управляющего Морским министерством П. П. Тыртова граф

В.Н. Ламздорф (01.02.1902), «сообщил мне, что правительство Республики имеет в виду в ближайшем времени послать в Персидский залив небольшую эскадру». Выразил надежду, что, «быть может, и мы, со своей стороны, найдем полезным показать наш флаг совместно с французским флагом в водах означенного залива». Считаю, подчеркивал граф В. Н. Ламздорф, участие России в совместном походе «весьма желательным. Особенно в настоящее время, когда положение дел в Кувейте … продолжает вызывать опасения. Не представляется ли возможным для судов наших, по пути в Тихий океан или обратно, — спрашивал П. П. Тыртова граф

В.Н. Ламздорф, — посетить Персидский залив одновременно с заходом французской эскадры?» (163).

На запрос графа В. Н. Ламздорфа управляющий Морским министерством ответил (20.02.1902), что в данный момент его ведомство «не имеет вовсе никакого судна для посылки совместно с французским крейсером “Catinat” в воды Персидского залива. И ранее второй половины текущего года не будет в состоянии направить в эти воды какое-либо судно» (164).

14 января 1903 г. граф В. Н. Ламздорф известил русского посла в Париже, действительного тайного советника, князя Льва Павловича Урусова, о том, что «крейсеру “Боярин” и одному из двух других крейсеров, “Палладе” или “Диане” (по выбору контр-адмирала, барона Э. А. Штакельберга), предписано прибыть 4 февраля старого стиля в Джибути». Цель миссии –передача приветствий негусу Менелику от имени русского правительства. После чего запланировано совместное посещение «Боярином» и французским крейсером «Инферне» Персидского залива (165).

Несколькими днями ранее В. Ламздорф в письме П. Тыртову поставил его в известность о том, что, согласно ноте французского посольства в Санкт-Петербурге, «крейсер “Инферне”, которому поручено посетить порты Персидского залива совместно с крейсером “Боярин”, будет ожидать прихода нашего корабля в Джибути» (166).

Из дипломатической переписки следует, что русские военные суда прибыли в Джибути для участия в празднествах по случаю открытия железной дороги из Джибути в Харар. По окончании торжеств «Боярин» и «Инферне» совершили совместный поход в Персидский залив (167).

Французское правительство, докладывал из Парижа русский морской агент во Франции Гавриил Алексеевич Епанчин (13.01.1903), помимо «Инферне», «направило на празднования в Джибути броненосец “Иена”; два крейсера, “Монткальм” и “Линуа”; и контр-адмиралов Марки и Ле До» (168).

30 января «Боярин» пришел в Джибути, где, как и договаривались, его уже ожидал французский крейсер 3-го ранга «Инферне». Хотя Министерство иностранных дел России и договорилось с французскими властями о снабжении «Боярина» углем в Маскате, командир русского крейсера Владимир Федорович Сарычев решил все же подстраховаться, и «заполнил углем и водой все свободное пространство внутри корпуса судна» еще в Порт-Саиде (169).

По прибытии в Маскат капитан 2-го ранга В. Ф. Сарычев нанес официальный визит султану (10 февраля). В ходе состоявшегося разговора султан неоднократно упоминал о посещении Маската «Варягом» и «Аскольдом». Судя по всему, отмечал в рапорте В. Ф Сарычев, русские корабли оставили глубокие зарубки в памяти султана и «дали яркое представление о силе России».

«14 февраля прибыл в Бушир, — телеграфировал В. Ф Сарычев; — 19-го выхожу с консулом Г. Овсеенко по портам Залива» (170).

14 февраля, в полдень, указывал в донесении русскому посланнику в Тегеране Г. Овсеенко (04.08.1903), крейсер 2-го ранга «Боярин» (командир — капитан 2-го ранга В. Ф. Сарычев) и французский крейсер «Инферне» (командир — капитан Деспель) подошли к Буширу. «По причине стоявшего в тот день густого тумана корабли почти в течение суток оставались в открытом море; и только на утро следующего дня отдали якоря на внешнем рейде города, на возможно близком друг от друга расстоянии» (171).

Поскольку русский и французский корабли «впервые совместно представляли в Персидском заливе морские силы двух дружествен-

явились секретари шейха Мубарака». Узнав о том, что на «Боярине» находится русский консул, шейх Мубарак послал на крейсер сына своего, Сабаха, который в связи с отсутствием в городе шейха Джабира, старшего сына эмира, «заведовал административной частью города Кувейта, и внука своего, шейха Ахмада, сына наследника Кувейта, с многочисленной свитой». После посещения русского крейсера они побывали на французском корабле.

Утром 21 февраля командиры и офицеры обоих крейсеров в сопровождении Г. Овсеенко нанесли визит шейху Мубараку. «К берегу подошли на паровых катерах. Сойдя на сушу и пересев на заранее приготовленных для нас лошадей, — пишет Г. Овсеенко, — направились к дому шейха Мубарака». Он вышел нам навстречу, радушно приветствовал и проводил во дворец, в меблированный по-европей- ски зал, где «мебель и ковры, лампы и столы, и все прочее было подарками англичан» (175). Предложил угощение — папиросы, кофе

ичай. Во время беседы «расспрашивал русского и французского командиров о совместном походе двух крейсеров».

Пробыв с шейхом Мубараком «около двух часов, — указывает в отчете русский консул, — мы совершили затем, совместно с французами, прогулку по улицам и базару Кувейта». Повсюду нас сопровождала толпа любопытных горожан. Когда вернулись с прогулки, «шейх Мубарак пригласил нас на трапезу». Проходила она в «смежной с залой комнате, где был накрыт большой стол на 16 персон, уставленный разными арабскими блюдами». Среди них «почетное место» занимали два целиком зажаренных барана. Шейх Мубарак, «по местному обычаю, отломил руками большой кусок от барана, стоявшего возле него на подносе, и предложил морякам». Застолье длилось около часа. По его окончании, рассказывает Г. Овсеенко, «хозяин снова ввел нас в свою гостиную, где гостям предложили кофе и папиросы».

Прощаясь с командирами и офицерами крейсеров, шейх Мубарак поблагодарил их «за оказанную ему честь посещением Кувейта,

ивыразил надежду, что русские и французские корабли и впредь не оставят Кувейт своим вниманием и посещением» (176).

По совету Г. Овсеенко командиры русского и французского крейсеров посетили вместе с ним находившегося в Кувейте шейха ‘Абд ал-‘Азиза ибн Са’уда, сына и наследника эмира Неджда (будущего основателя Королевства Саудовская Аравия). Шейх ‘Абд ал-‘Азиз, окруженный многочисленной свитой и вооруженными до зубов бедуинами, принимал гостей тепло и радушно, сообщал Г. Овсеенко (177).

Г. Овсеенко к себе на завтрак «со второй группой русских и французских офицеров». Этот завтрак «был еще многочисленнее первого (больше 20 человек)». После завтрака «гостям подали лошадей

иверблюдов», на которых они совершили прогулку за город, в ближайшие окрестности.

После прогулки Г. Овсеенко с русскими и французскими офицерами еще раз навестили шейха ‘Абд ал-‘Азиза ибн Са’уда и его братьев, шейхов Махмуда и Са’ада, «изъявивших желание ознакомиться с русским и французским крейсерами». Прибывшие незадолго перед этим «из аравийской глубинки», отмечает Г. Овсеенко, шейхи Махмуд и Са’ад, «вовсе не видевшие» до тех пор военных паровых кораблей, с восторгом осмотрели оба крейсера. Дружеские же, в пять выстрелов, салюты, добавляет консул, произведенные в их честь из орудий палубной артиллерии «Боярина» и «Инферне», когда они покидали корабли, «надолго, думается, останутся в их памяти» (178).

Вполдень 23 февраля оба крейсера оставили Кувейт и рано утром 25 февраля пришли в Линге.

Тотчас же, как стали на якорь, русский и французский корабли посетил (на шлюпке, под французским флагом) и поприветствовал моряков «тамошний французский консульский агент Хаджи Абдуррахман».

Вслед за этим Г. Овсеенко отправил на берег начальника охраны российского генерального консульства, «в форменном платье, известить местного губернатора о приходе русского и французского крейсеров».

Состоялся обмен салютами. Затем «губернатор Линге Хаджи Талеб-паша, в сопровождении местного каргузара, крупных купцов

исвиты, посетил русский и французский крейсеры», а после него на них побывало и «местное таможенное начальство».

26 февраля командиры русского и французского кораблей нанесли визиты губернатору города, «знакомому В. Ф. Сарычеву еще со времен захода в Залив канонерской лодки “Гиляк”», а также французскому консульскому агенту и таможенному руководству.

Произошел обмен подарками. От имени губернатора на корабли доставили «мелких животных и много разной зелени». В ответ командир русского крейсера послал губернатору «серебряную чашку с блюдцем, а французскому консульскому агенту, поднесшему экипажу русского крейсера двух тельцов, — морской бинокль».

Вечером того же дня (26 февраля), «после прогулки моряков по городу, корабли снялись с якоря и направились в Бендер-Аббас», куда прибыли утром 27 февраля (179).

После обмена салютами русский и французский крейсеры посетил генерал-губернатор Мирза Насрулла-хан Шейбани с местным каргузаром и свитой. В тот же день русские моряки нанесли ответный визит властям города, ознакомились с его достопримечательностями и совершили прогулку по окрестностям.

28 февраля на крейсерах с визитом вежливости побывал «директор местной таможни (бельгиец), вместе с англичанином Нимом, заведовавшим подвозом строительных материалов» для работ по прокладке Керманской телеграфной линии.

В тот же день, «в два часа пополудни, корабли ушли в Маскат» (180). Прибыли туда 1 марта, в 2 часа дня. Утром 2 марта, «на гребном катере, под охраной двух кавасов русского консульства в Бушире», Г. Овсеенко отправился на встречу с султаном Маската Сейидом Файсалом бен Турки. Правитель Маската в сопровождении старшего сына, Сейида Таймура, брата, Сейида Мухаммада, и многочисленной свиты встречал Г. Овсеенко у ворот резиденции. Поприветствовав русского консула, «пригласил разделить с ним арабский завтрак», который проходил «в приемном зале его резиденции, на втором этаже». «В дружеской беседе, длившейся больше часа, — докладывал Г. Овсеенко, — султан несколько раз пытался перевести разговор на разные политические темы, близко касавшиеся судьбы его страны. Я счел удобным подобные вопросы обходить, так как на встрече находилось, немало, как мне сообщили, местных английских агентов».

На следующий день (3 марта) султан в сопровождении сына, брата и свиты побывал на обоих крейсерах. Посещая русский корабль, «был тронут церемониалом встречи и громким приветственным “ура” команды. Особенно заинтересовался стрельбой из скорострельной пушки “Максим”» (181).

Когда султан находился на «Боярине», говорится в рапорте Владимира Федоровича Сарычева, то командир английского крейсера 3-го ранга «Perseus», покинувший во время посещения султаном русского и французского судов внутреннюю Маскатскую бухту, устроил на внешнем рейде «артиллерийские военные стрельбы и маневры на полном ходу». Таким поведением, вызвавшим у В. Ф. Сарычева, по его словам, некоторое недоумение, поскольку он был лично знаком с Эдмундом Пирсом, командиром английского крейсера, тот, по-ви- димому, хотел продемонстрировать недовольство англичан визитом

султана на русский корабль. У русских же моряков «нервные, — по их выражению, — действия бриттов вызывали только улыбки, и служили поводом для разного рода острот». Крейсер «Perseus», говорили они, «видимо, заболел с досады, увидев Маскате русских, и потому бегает взад и вперед». Обратили внимание на «дерганое поведение англичан», замечает Г. Овсеенко, и маскатские арабы.

Прощаясь, командир крейсера В. Ф. Сарычев поднес султану подарок — богатый чайный серебряный сервиз. Покидал корабль правитель Маската под «залпы артиллерийского салюта».

Вместе с командиром крейсера «Боярин» Г. Овсеенко нанес визит и новому французскому консулу в Маскате, г-ну Дорвилю, сменившему на этом посту г-на Лоранса.

ВМаскате, как писал Г. Овсеенко, «имело место дружеское прощание русского и французского крейсеров»; и 4 марта, утром, корабли покинули Маскатскую бухту (182).

Копии архивных документов МИД Франции, хранящиеся в Культурном фонде ОАЭ, свидетельствуют, что масштабы «проектного эскиза» совместного похода русских и французских кораблей

вПерсидский залив были грандиозными — планировался визит двух эскадр. Таким ходом Россия имела в виду резко склонить «чашу симпатий» к ней местного населения Прибрежной Аравии, завоеванных к тому времени офицерами «Гиляка», «Варяга» и «Аскольда», а также российскими дипломатами и купцами, в сторону Санкт-Петербурга.

Впоявившемся, однако, вскоре первом «рабочем варианте» похода речь уже шла о двух отрядах кораблей. Местом их встречи Париж предлагал сделать Маскат. Французскому консулу в Маскате были даны даже конкретные указания насчет организации приема в честь офицеров русских и французских кораблей, и выделены на эти цели финансовые средства.

Закончилась же вся эта история походом двух крейсеров. Совместная акция военной дипломатии в Персидском заливе двух крупных мировых держав посредством направления туда их боевых кораблей, считали российские и французские дипломаты, явилась существенным «контрбалансом английскому влиянию» в этом районе мира (183).

«Поход завершен, — уведомлял военно-морское ведомство Франции капитан “Инферне”. — Крейсеры посетили Маскат, Бен- дер-Бушир, Кувейт, Линге и Бендер-Аббас. Впечатление, произведенное ими повсюду, — огромное, особенно в Кувейте. Русский

командир и офицеры крейсера — само совершенство, их профессиональные знания и мастерство морского дела — отменные…» (184).

Командир крейсера «Боярин», капитан 2-го ранга В. Сарычев, сообщал из Санкт-Петербурга в Париж временный поверенный Франции, ссылаясь на беседу с российским министром иностранных дел графом В. Ламздорфом, полагает, что после совместного похода военных кораблей России и Франции «влияние России на берегах Залива, особенно Персии, возрастет». Влияние же Англии в Аравии, если и будет усиливаться, то «не в такой пропорции», как российское в Персии (185)

Граф В. Ламздорф, говорится в другой депеше временного поверенного Франции в России (27.03.1903), от имени своего правительства высказал удовлетворение Санкт-Петербурга итогами совместного похода. Этот поход, как выразился русский министр, «высветил политическую гармонию России и Франции в водах Персидского залива» (186).

Прибыл в Бушир, телеграфировал Г. Овсеенко. Посетил с российским и французским крейсерами Кувейт, Бушир, Линге, Бен- дер-Аббас и Маскат. Покинул Маскат вечером 3 марта; возвратился в Бушир на попутном английском пароходе (187).

«Совместный обход портов Персидского залива русским и французским крейсерами, — отмечал в донесении Г. Овсеенко (08.04.1903 г.), — засвидетельствовал … факт дружбы и союза двух могущественных держав, и этим, без всякого сомнения, еще более умалил в глазах местного населения обаяние имени англичан». Если посещение Персидского залива русскими военными судами «не пришлось по сердцу англичанам», то о совместном появлении в здешних водах крейсеров «Боярин» и «Infernet» и говорить не приходится — оно «удручило их еще более». Поход русского и французского кораблей продемонстрировал местному населению, притом «в разных уголках Залива, морское могущество двух дружественных держав» и явился своего рода противовесом «пресловутому английскому господству в водах Персидского залива» (188).

Миссия военной дипломатии «Боярина» принесла России неплохие дивиденды как в плане упрочения авторитета Государства Российского на обоих побережьях Персидского залива, так и с точки зрения налаживая связей с влиятельными шейхами Неджда из рода Са’удов.

За успешное выполнение задач, поставленных перед «Боярином» во время совместного с французами похода в Персидский за-