Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

ском военном судне «Persepolis». Раньше «служил в Тегеране, коммерческим агентом при бельгийском посольстве».

Именно «при содействии этого бельгийца, а также директора местной таможни, армянина Иосифа Мирзаянца» и был выбран агентом РОПиТ в Бендер-Аббасе, как можно понять из отчета Ф. Классинга, «один из выдающихся местных купцов, перс Ага Сейид Сулейман Авази. Дела свои он вел вместе с племянником, Хаджи Мухаммадом. Последний из них состоял агентом торгового дома “Hotz & Son”, но большей популярностью и доверием среди местного населения пользовался первый».

Условия вознаграждения агентам в Бендер-Аббасе, «как вообще принято в Заливе, — сообщал Ф. Классинг, — следующие: за ввоз — ничего, за вывоз — 5%».

Что касается вывоза, то Бендер-Аббас «ведет довольно бойкую торговлю с Аденом и портами Красного моря — Ходейдой, Джиддой

иСуэцом». В Бендер-Аббасе, заключает раздел отчета об этом порте

Ф.Классинг, «сдали 637 мешков сахара Александровского рафинадного завода» (66).

6 марта «Корнилов» бросил якорь в Линге. Выгрузил три тюка хлопковых изделий и 100 ящиков стеклянной посуды. «В будущие агенты РОПиТ здесь, — говорится в отчете Ф. Классинга, — был выбран один из крупных местных коммерсантов, перс Хаджжи ‘Абд ал-Рахман ибн Мухаммад Касим, он же — французский консульский агент».

8 марта, в 5.30 вечера, «Корнилов» встал на рейд в Бушире. Судно встречал русский консул в Исфахане, действительный статский советник, князь Аристид Михайлович Дабижа. Порт Бендер-Бушир

Ф.Классинг характеризовал в отчете как «как главный город для портовых сношений с Внутренней Персией — через города Шираз

иИсфахан».

На должность агента РОПиТ в этом порту решено было рекомендовать правлению Общества г-на Муссмана, представителя голландской фирмы «Hotz & Son», «единственного в то время неанглийского европейского торгового дома в Бушире» (67).

Накануне прибытия «Корнилова» в Бушир, рассказывают документы АВПРИ, туда пришел английский крейсер 2-го ранга «Highflyer» (с 11 орудиями на борту), в сопровождении канонерской лодки «Pigeon», офицеры которых «внимательно следили за нашим пароходом» (68).

С учетом роли и места Бушира в торговле края, докладывали русские дипломаты, там остались представители всех отечественных торговых фирм, находившиеся на борту «Корнилова». «Странно только, что наши торговые дома, — отмечал князь А. М. Дабижа, — нашли необходимым послать для установления торговых сношений России с Персией немцев, армян и евреев». Исключение составил приказчик Калинин, отправившийся в Персию лишь потому, что путь на пароходе из Одессы в Бушир, как он полагал, — недолгий, не более 5 суток (69).

Представитель торгового дома «Hotz & Son», г-н Муссман, предложил русским коммерсантам сложить все доставленные в Бушир товары «на складах его доверителей, с возложением на него права продажи и заключения сделок с персидскими купцами (70).

Кто выказывал неудовольствие в связи с заходом «Корнилова»

вБушир, сообщал князь А. М. Дабижа, так это англичане. Особенно расстроило их внимание к русским, проявленное генерал-губернато- ром Бушира. Они даже «сделали ему замечание на этот счет» (71).

«Корнилов» привез в Бендер-Бушир «около 13 000 мест разных товаров: керосина — 7 500 ящиков; сахара и сахарного песка — 2 000 мешков; мармелада — 100 пудов; хлопчатобумажных изделий — 350 мешков» и т.д. (72).

По выгрузке русского керосина на берег и доставке на рынок «цена на него в городе снизилась с 20 до 15 кранов, — информировал посла в Константинополе наш консул. — Насчет сбыта этого продукта никаких сомнений быть не может. Он пойдет ходко, и разойдется

всамом непродолжительном времени» (73).

Нет сомнений и в том, писал он, что «представители английских торговых домов будут оказывать … противодействие делу развития наших торговых сношений с Южной Персией, где они пустили глубокие корни». Как стало известно, англичане «уговаривают буширских купцов не покупать наши товары, обещая им понижение цен на свои, а также расширение кредита, до которого так падки персы» (74).

«Со времени открытия коммерческой навигации пароходами РОПиТ по линии Одесса-Бассора, — докладывал 9 апреля 1902 г. управляющий российским императорским генеральным консульством в Бушире Гавриил Владимирович Овсеенко, — Персидский залив посетили многие представители русских торговых фирм и учреждений. В марте 1901 г., еще до открытия генерального консульства в Бушире, с первым рейсом “Корнилова” прибыли в Бушир господа Беркенберг и Бернгоф. Побывали здесь представители “Мануфактуры Барановых”;

“Товарищества Новой Костромской льняной мануфактуры”; товариществ Кузнецова, Эмиля Цинделя, Морозова и др.» (75).

21 марта «Корнилов» бросил якорь в Мохаммере, где «сдал

25 мест русской мануфактуры». «По наружному виду, — вспоминал Ф. Классинг, — Мохаммера также зловонна и грязна, как и все города Персидского залива, но вот по своему выгодному географическому положению, располагаясь при слиянии двух рек, Шатт-эль-Араба и Каруна, может вести большую передаточную торговлю по реке Карун с персидскими городами Ахваз и Шустер». Управляется Мохаммера шейхом, «до известной степени независимым», хотя удел его «находится в персидских владениях». Живет шейх во дворце Фахилийа, в двух милях от Мохаммеры, на реке Шатт-эль-Араб (76).

Агентом РОПиТ в Мохаммере назначили торговца Хаджи Мухаммада Раина.

22 марта в 9 часов утра «Корнилов» пришел в Басру. Судно встречал известный уже читателю титулярный советник Г. В. Овсеенко, служивший тогда секретарем русского генерального консульства в Багдаде (к исполнению должности управляющего генеральным консульством в Бушире приступил 24 августа 1901 г.). Продемонстрировал «дипломатическую хватку, и добился уменьшения для судна карантина на пять дней (обычно он составлял 10 дней)».

Агентом РОПиТ в Басре был избран г-н Гамильтон, представитель голландского торгового дома «Хотц и Гамильтон».

Во время стоянки в порту судно посетил генерал-губернатор Басры. Появление здесь «первого русского коммерческого парохода, — доносил Г. Овсеенко, — вызвало во всех слоях местного общества самый живой интерес».

Монополией на пароходные перевозки по реке Тигр, как следует из отчета Ф. Классинга, между Басрой и Багдадом, обладала в то время английская акционерная компания «Linch Brothers». Богатые коммерсанты Багдада и Басры, замечает Ф. Классинг, подумывали насчет того, чтобы «учредить новое пароходное общество» для обслуживания перевозок между Басрой и Багдадом, и, «если удастся, — под русским флагом». Инициаторы проекта подали даже соответствующее «прошение в русское посольство в Константинополе. Выразили желание привлечь в это выгодное, по-видимому, дело и РОПиТ». На реализацию данного проекта «потребовалось бы для начала около 30 000 фунтов стерлингов, причем на долю РОПиТ пришлось бы около 10 000 фунтов стерлингов» (77).

4 апреля, «взяв 250 тонн грузов для разных портов Красного, Средиземного и Черного морей, “Корнилов” покинул Бассору, направившись в Бушир, где его ждали оставшиеся там русские торговые агенты», а оттуда ушел в Линге.

Докладывая о пребывании в Басре парохода «Корнилов» (07.04.1901), титулярный советник Г. В. Овсеенко отмечал, что «слухи о посещении портов Персидского залива судами русского коммерческого флота стали ходить в Бассоре еще в 1900 г.». И представители «тамошнего коммерческого мира» с нетерпением ждали встречи с «совершенно неизвестными им далекими заморскими гостями». Иное настроение было у англичан. Их пугала «не столько возможность утраты части местного рынка, сколько невыгодные для них последствия», которые могла «повлечь за собой популяризация русского имени в здешнем крае».

Перед приходом «Корнилова», чтобы «помешать свиданию русских торговых людей с местным купечеством», англичане стали распространять «тревожные для турок слухи касательно будто бы только им известных истинных целей прихода в Персидский залив русского судна». Как рассказывал Г. Овсеенко генерал-губернатор Басры, англичане повсюду говорили о «намерении русского правительства захватить Персидский залив». Заявляли, что «Корнилов» — «правительственное судно, замаскированное под именем частной компании»; что «везет оно в Персидский залив, в Бассору, русских офицеров»; что «русские подошли уже к персидскому городу Шустеру». Высказывались в том плане, особенно вице-консул в Мохаммере и консул в Басре, г-н Вратислав, что «визит “Корнилова” носит не торговый, а исключительно политический характер» (78).

«Настроение у пребывающих в Бассоре злейших врагов наших, англичан», сообщал Г. Овсеенко, было прескверным. Их просто ошеломило «появление русского торгового флага в Персидском заливе», где до «Корнилова», развивался, как известно, «почти исключительно, один только флаг — английский» (79). Английские капитаны повсюду говорили «о ветхости русского судна и немалой опасности плавания на нем». Английский консул Вратислав, не переставая твердил «о стремлении русских силой получить место на арабско-персидских рынках» (80).

22 марта, утром, «Корнилов» прибыл в Басру. Г. Овсеенко обратил внимание на то, что г-н Гамильтон, временно исполнявший обязанности торгового агента РОПиТ, всячески «противился, вопреки обычаям Бассорского порта, приемке товаров с русского судна соб-

ственными средствами заказчиков и непосредственно ими самими». Настаивал на том, чтобы они воспользовались услугами «главного разгрузчика (хаммала-баши), материально заинтересованного в этом деле» и покровительствуемого англичанами (81).

«Несмотря на козни англичан», рейс «Корнилова» прошел успешно, информировал Г. Овсеенко. 30 марта на русском пароходе был дан обед. На нем присутствовали «все официальные турецкие лица местной администрации с генерал-губернатором во главе. Во время застольных тостов капитан распорядился сделать несколько выстрелов из двух судовых пушек». По окончании обеда устроили фейерверк (82).

На следующий день, в субботу, «власти города организовали ответный обед, в доме генерал-губернатора, — в честь прихода в Бассору первого русского коммерческого судна» (83).

«В первый день Пасхи, вечером, генерал-губернатор и другие официальные лица, а также капитан судна, — писал Г. Овсеенко, — обедали у меня». Оркестр и иллюминация дома, «снятого мной на канале, собрали массу публики» (84).

Были устроены еще два обеда. Один из них — специально для «городского головы и … видных бассорских коммерсантов», посетивших и осмотревших русское судно. На нем, по словам Г. Овсеенко, «побывал даже гарем генерал-губернатора Бассоры».

«По личным качествам, — делится своими соображениями Г. Овсеенко, — г-н Гамильтон едва ли годен в агенты РОПиТ». Он — «белоручка, привыкший отдавать приказы», не покидая конторы. Сам «сноситься с клиентами-арабами брезгует» (85). Объяснением же тому, что, несмотря на все это, г-н Гамильтон все же был выбран агентом РОПиТ, во-первых, тот факт, объясняет Г. Овсеенко, что он являлся представителем «единственного в то время, хотя и состоявшего под британским покровительством, неанглийского дома». Во-вторых, что «за отсутствием тогда русского консула в Бассоре не представлялось возможным избрать агентом подходящего человека из числа местных жителей, и поставить его под наблюдение и покровительство нашего консульства». С прибытием в этот порт русского консула, данный вопрос, указывалось в докладной записке РОПиТ, «будет пересмотрен». Агентом должно быть «лицо, вполне преданное русским интересам. Участие англичан в устройстве новой линии РОПиТ в Персидском заливе — нежелательно» (86).

Оценивая торговый потенциал Басры, Г. Овсеенко сообщает, что, подобно тому, как центром коммерческих операций с югом Пер-

сии русским купечеством «признается г. Бушир, так и Бассора должна рассматриваться ими как дверь для выхода русских товаров на рынки не только Бассорского и Багдадского вилайетов, но и Южной части вилайета Мосульского». Отмечает, что единственно крупной в то время статьей «русской торговли» в Ираке Арабском был русский керосин, ввоз которого «в 1901 г. составил 14 000 пудов». Но вот находился он «в иностранных руках», ведал им «некий индус», живший

вБомбее (86*)

Врапорте Ф. Классинга о результатах торговой экспедиции «Корнилова» содержалось несколько выводов и предложений. Дела

вЗаливе, подчеркивал он, «можно вести только при известной представительности». Для защиты торговых интересов в Персидском заливе необходимо назначить в Бушир и Басру, и как можно скоро, русских консулов, а также коммерческих агентов, притом из числа людей проверенных и «преданных русскому делу». Агентов торговых фирм надлежит выбирать либо из русскоподданных, либо из местных, так как «иностранные коммерческие дома находятся под английским влиянием».

Высоко оценил Ф. Классинг помощь, оказанную ему «блестяще проявившим себя» во время визита в Басру парохода «Корнилов» секретаря генерального консульства в Багдаде Гавриила Владимировича Овсеенко. «Он хорошо знаком с торговыми делами Месопотамии и Ирана, — отмечал Ф. Классинг; — очень популярен и уважаем среди местных жителей». Будучи «всей душой предан России и русским торговым интересам на Востоке», такой человек вполне мог бы подойти, замечает Ф. Классинг, на должность консула в Басре.

Обратил внимание Ф. Классинг и на то, что во всех портах Персидского залива в ходу были «индийская рупия, равная 43 золотым копейкам, а также туманы и краны»; и что от Адена до Басры «не имелось ни одного маяка» (87).

ВПерсидском заливе пароход «Корнилов», как следует из рапорта Ф. Классинга, постоянно сопровождали английские военные суда, «начиная с Маската до Бассоры и обратно до Линге».

Одним из «существенных недочетов» первой русской торговой экспедиции в Персидский залив российский консул в Багдаде А. Круглов называл «присылку в эти края на первом пробном рейсе “Корнилова” компании удивительно неподходящих людей в качестве наших торговых пионеров, из коих двое были евреи, а третий — армянин» (88). Лица эти, отмечал дипломат, «оказались совершенно неподготовленными к своей задаче, как по незнанию иностранных

языков и нравов местных жителей, так точно и по отсутствию у них всякого образовательного ценза, просвещенного кругозора и необходимого патриотического устоя. Естественно, что они скоро подпали под влияние здешних торговцев-армян, тяготеющих к Англии... Ничего подобного не встречается у англичан, среди коих даже самый невидный агент является удивительно приспособленным к своим обязанностям». Исполняют они их «не только ревностно, но и с долей патриотического одушевления», преследуя исключительно национальные интересы, и действуя исключительно в целях сохранения за Англией в данном районе мира «торгового и политического первенства» (89).

Успех дела по продвижению русских товаров на рынки Месопотамии и Прибрежной Аравии, указывал А. Круглов (14.06.1901), «будет зависеть от выбора доверенных лиц, на которых РОПиТ и наши промышленники возложат обязанности агентов. …Если торговым людям нашим желательно стать здесь твердой ногой, то они должны серьезно заняться выбором доверенных людей, каковыми, несомненно, должны быть люди русские», могущие горячо принять к сердцу и интересы их компаний, и интересы Отечества. Сомневаться в том, что «приход в Персидский залив русских торговых людей», купцов, промышленников и предпринимателей, встретит здесь жесткое сопротивление англичан, не приходится (90)

Из портов Персидского залива «Корнилов» вывез: 4,6 тыс. мешков табака для Бейрута; 60 ящиков камеди для Одессы и Лондона; 17 тюков хлопка для Одессы; 2 ящика опиума для Александрии.

Миссия русского торгового судна «Корнилов» была знаменательной для деятельности Российской империи в Персидском заливе с двух точек зрения — коммерческой и политической. В коммерческом отношении она явилась, как докладывал в Париж поверенный в делах Франции в Тегеране господин Куже, «первой крупной торговой акцией русских в Персидском заливе» (91). В политическом — демонстрацией усилившегося интереса России к данному району мира и отражением результативной деятельности ее дипломатии.

Вторым русским коммерческим судном, посетившим Персидский залив, стал пароход «Азов». 15 августа 1901 г., сообщал (12.07.1901) министр финансов Сергей Юльевич Витте министру иностранных дел графу Владимиру Николаевичу Ламздорфу (1844–1907), «из Одессы отходит вторым пробным рейсом пароход РОПиТ “Азов” в порты Персидского залива: Джаск, Линге, Бендер-Аббас, Бушир и Бассора» (92).

В связи с предстоящей торговой экспедицией «Азова» управляющий Отделом торгового мореплавания направил письмо Николаю Генриховичу Гартвигу (1857–1914), начальнику Азиатского департамента МИД. Интересовался, «не будет ли признано Министерством иностранных дел возможным, рекомендовать, чтобы назначенный в Бушир консулом действительный статский советник Иван Федорович Похитонов (1853–1913) отправился к месту своего назначения с пароходом РОПиТ “Азов”» (93).

Миссия торговой дипломатии «Азова», как явствует из документов АВПРИ, «закрепила сложившуюся уже к тому времени неплохую в целом коммерческую репутацию в регионе новой пароходной линии Одесса — порты Персидского залива». Ее успешному в целом функционированию немало содействовало то, как считали французские дипломаты, что она «находилась под патронажем правительства России» (94).

Третьим русским торговым судном, побывавшем в Персидском заливе, документы АВПРИ называют пароход «Зигфрид».

В донесении управляющего генеральным консульством в Бушире Г. В. Овсеенко (19.11.1901) говорится, что «русский частный пароход “Зигфрид” [принадлежал “Русско-Балтийскому пароходному обществу”], в ноябре 1901 г. поставил в Бушир партию керосина, а ушел с полным грузом для Лондона». По мнению Г. Овсеенко, тип такого судна, как «Зигфрид», был для плавания в Персидском заливе «наилучшим» (95).

Со вторым рейсом парохода РОПиТ «Корнилов» (сентябрь 1901 г.) проследовал к месту службы первый русский консул в Басре Александр Алексеевич Адамов (1870–?).

«Прибыв в Бендер-Бушир на “Корнилове”, — докладывал он (28.10.1901) послу в Константинополе И. А. Зиновьеву, — я сразу же проследовал в Бассору (2 октября), на английском почтовом пароходе, чтобы открыть консульство до прихода “Корнилова”. 15 октября, после 10-дневного карантина, съехал на берег. В тот же день в сопровождении драгомана консульства в Багдаде отправился к временно управляющему Бассорским вилайетом, муташаррифу г. Кербела Абдуллатифу-паше, для вручения ему султанского фирмана [указа султана] и берета [грамоты турецкого султана, которой он жаловал ее подателю особые права]». На обратном пути посетил Ахмеда Файзи-пашу, командующего VI корпусом. «Утром 17 октября, до прихода Корнилова, поднял на занимаемом мной помещении консульский флаг».

Несколькими днями ранее (25.10.1901) А. Адамов известил о начале работы консульства в Басре и А. Ф. Круглова, генерального консула в Багдаде. «По прибытии в Бассору, — говорилось в отправленном им донесении, — мною было открыто, 17 октября, вновь учрежденное в сем городе Императорское консульство».

Информируя И. А. Зиновьева (01.11.1901) о «плавании на “Корнилове”» А. Адамов сообщал, что, по его мнению, в круг портов, посещаемых нашими торговыми судами в Персидском заливе, следовало бы также включать Линге, Бахрейн и Кувейт (96)

Рассказал А. Адамов и о двух «весьма прискорбных для российского престижа на Персидском заливе инцидентах». Хотя и были они сугубо протокольного характера, но вполне могли повлечь за собой негативные последствия политического порядка — образовать зазор в налаживаемых Россией связях с арабами Прибрежной Аравии. «При открытии новой линии, — писал он, — имеются в виду, прежде всего, торговые цели, но на Востоке торговля и политика идут рука об руку и тесно связаны между собой». Руководству РОПиТ при посылке своих пароходов в Персидский залив необходимо считаться с этим обстоятельством. В противном случае может повториться то, что имело место в Маскате, где «Корнилов», согласно инструкции, «салютовал флагу местного правителя». Однако с нарушением тамошнего протокола: девятью выстрелами вместо положенных двадцати одного. Инцидент приобрел широкий резонанс еще и потому, что во время первого захода «Корнилова» в Маскат по пути в Залив, когда он салютовал султану тремя выстрелами, маскатские чиновники обстоятельно ознакомили капитана русского судна с церемониалом салюта. Подчеркнули, что 21 выстрел из орудий означает, что иностранное государство, которому принадлежит судно, признает султана Маската как независимого правителя. Меньшее количество выстрелов воспринимается как игнорирование данного статуса со всеми вытекающими из этого негативными последствиями полити- ко-дипломатического характера со стороны местных властей в отношении государства, судно которого пренебрегло нормами протокола. Притом, заметим, в самом чувствительном для арабов Прибрежной Аравии тех лет вопросе, связанном с их суверенитетом. Понятно, что на салют нашего парохода ответа не последовало. Инцидент удалось уладить с помощью французского вице-консула. На условиях, что ответ на приветствие русского судна последует после того, как оно повторит салют, сделав 21 выстрел. Говорить о том, отмечает А. Адамов, как известие об этом досадном инциденте, с какими прикрасами

и преувеличениями, англичане немедля разнесли по всему Персидскому заливу, вообще не приходится.

«Бросался он в глаза» и пробрел повышенное звучание еще и потому, уведомлял посла в Константинополе А. Адамов, что «пришедший в тот же день, но гораздо позже нас, английский крейсер “Pomone” немедленно же получил ответ с местного форта на свой салют в 21 выстрел».

Другой, «еще более обращающий на себя внимание инцидент, — писал А. Адамов, — имел место на буширском рейде». Дело было так. «Офицер с английского крейсера “Marathon” , вернувшийся из Кувейта на другой день после нашего сюда прихода немедленно же посетил наш пароход». Поскольку капитан судна находился в то время на берегу, англичанин встретился и побеседовал со «старшим по команде». Ответы на все заданные ему вопросы «занес в принесенный с собой журнал».

Допущение английских морских офицеров на русские коммерческие суда, резюмировал А. Адамов, не только «роняет наш престиж в глазах местного населения», но и как бы подтверждает на практике, воочию, всем и вся, имеющееся, дескать, у англичан исключительное право на исполнение полицейских функций в водах Персидского залива (96*).

Указывал А. Адамов в своих донесениях и на «некоторые обидные упущения РОПиТ». Так, заходы русских коммерческих судов в порты Персидского залива, писал он (10.07. 1902), «не подчинены расписанию, вследствие чего здешние экспортеры не имеют возможности заготовить ко времени их отхода достаточное количество клади». Кроме того, случалось, отмечал он, что «заходы наших судов совпадали по времени с так называемым мертвым сезоном; … и они возвращались пустыми» (97).

Изучение документов АВПРИ дает основания утверждать, что работа пароходной линии Одесса — порты Персидского залива подвигла местных предпринимателей к рассмотрению новых проектов, касательно морских и речных перевозок, с участием России. Так, басрийский торговец Йакуб-паша ‘Исаи «хотел зафрахтовать русский пароход для перевозки грузов между Батумом и Бассорой», а «русскоподданный Ованесов просил разрешить ему учредить под русским флагом пароходство по рекам Тигр и Евфрат» (98).

В мае 1900 г., информировал российского посла в Константинополе консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов (08.06.1900), «рус-