Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

лора, члена английской политической резидентуры в Бушире. Бой длился «двое суток». Корабли арабы захватили. Жену лейтенанта Тейлора, вместе с другими пленными, выставили на продажу на невольничьем рынке в Ра’с-эль-Хайме. Но она чудом, можно сказать, избежала рабства. Женщину купил знавший ее в лицо араб-торговец с Бахрейна, доставил в Бушир и за вознаграждение в 1 тыс. серебряных луидоров Марии Терезии передал лично английскому резиденту в Персидском заливе.

«Дерзость свою, — отмечал И. А. Зиновьев, — арабы “Пиратского берега” простерли до того, что шейх их главного разбойничьего гнезда [Ра’с-эль-Хаймы] потребовал от английского правительства уплаты дани взамен обязательства не трогать британские суда». Англичане ответили тем, что направили к «Берегу пиратов» военно-морскую экспедицию под началом полковника Смита. Ра’с- эль-Хайма была разрушена; 50 парусников, стоявших на якоре в ее порту, — сожжено.

Не обошел вниманием И. А. Зиновьев в своем информацион- но-справочном материале и карательную экспедицию англичан против племен кавасим, предпринятую в декабре 1819 — январе 1820 гг. под руководством генерал-майора сэра Уильяма Гранта Кейра. В ходе этой экспедиции, в которой участвовало «3 500 сипаев», англичане сожгли «до 200 арабских судов», и, овладев Ра’с-эль-Хаймой, «оставили там гарнизон в 1 300 сипаев». Впоследствии, однако, из-за «экстремальных климатических условий их пришлось отозвать».

Вслед за падением Ра’с-эль-Хаймы, подчеркивает И. А. Зиновьев, «изъявили покорность англичанам» и другие шейхи племенных уделов «Берега пиратов», в том числе «Умм-эль-Кайвайна, Дебаи [Дубая], Абу-Таби [Абу-Даби] и Шарги [Шарджи]».

В заключение краткого «политико-исторического обзора» шейхств «Пиратского берега», российский посол сказал несколько слов и о кабальном для арабов земель Эш-Шамал Генеральном договоре о мире, заключенном англичанами с шейхами эмиратов, входящих сегодня в состав ОАЭ. В соответствии с этим договором Англия признавалась всеми ими единственным арбитром при решении любого рода противоречий и разногласий, возникавших во взаимоотношениях племен; более того, — их защитником и консультан- том-наставником в сношениях с внешним миром. Шейхи обязались не входить в сношения с другими державами, кроме Англии; не допускать к себе их агентов; и не уступать никому, кроме Англии, ни части своих владений (2).

Процедура подписания договора, проходила, к слову, на флагманском корабле сэра Уильяма Кейра, стоявшем на рейде спаленной им дотла Ра’с-эль-Хаймы. Знаменовал собой договор установление господства Британской империи над землями Эш-Шамал, то есть над важной в судоходно-портовом отношении прибрежной полосой «Океанской Аравии». В соответствии с этим документом англичане сами себя наделили не только полномочиями третейских судей в урегулировании междоусобиц среди «усмиренных арабов», но и закрепили за собой исключительные права по контролю над судоходством и морской торговлей в зоне Персидского залива в целом.

Генеральным договором о мире от 1820 г. Англия силой лишила шейхства в землях Эш-Шамал их национальных флагов. Отныне все «усмиренные арабы» должны были иметь стяг единого образца — «белый, пронизанный красным», с надписями или без них на нем по их усмотрению. Такой флаг, по задумке англичан, должен был «отличать в море» суда «арабов лояльных», то есть шейхств, находившихся в договорных отношениях с англичанами, от судов других, не состоявших с ними в таких отношениях, арабов Прибрежной Аравии, то есть не подпавших еще под их протекторат.

Для наблюдения за исполнением арабами «Пиратского берега» заключенных ими с Британской империей договоров и взятых на себя обязательств, в Шардже был учрежден пост английского политического агента (3) .

«Пиратский берег», указывал в одном из своих донесений консул Российской империи в Басре, дипломат-востоковед А. Адамов, расположен ниже мыса Ра’с-эль-Мусандам. Там находится несколько небольших княжеств. Шарджа, к примеру, выделяется постоянным наличием в ней иностранных купцов, торгующих мануфактурными изделиями, золотыми и серебряными украшениями и шерстяными плащами. Дубай выступает в качестве одного из каналов контрабандных поставок оружия в Персию, Центральную Аравию и Месопотамию.

13 декабря 1910 г. Санкт-Петербургское телеграфное агентство сообщило (со ссылкой на агентство Рейтер), что в «шейхстве Добей [Дубай], что на Персидском заливе», имели место «волнения среди населения» в связи с действиями англичан по пресечению шедшей оттуда «торговли оружием с Персией». Десант, высадившийся с английского военного судна «Гиацинт» для обыска домов в Дубайской бухте, «встретил сопротивление местных жителей: 4 матроса убито, 9 ранено; потери арабов составили 40 человек» (4).

Та же информация содержится и в хранящемся АВПРИ донесении российского посла в Лондоне (10.01.1911) министру иностранных дел Сергею Дмитриевичу Сазонову (1861–1927).

«В порту Дебай [Дубай], на “Пиратском побережье” Аравийского полуострова, напротив Линге, — говорится в ней, — произошла перестрелка между местными жителями и английским десантом, высаженным для преследования тайной торговли оружием». Десант потерял 5 человек убитыми и 9 ранеными; арабы — 40 человек.

Благодаря усилиям местного шейха, тому «покровительству, что он оказывает торговле, в маленький порт Дебай [Дубай] стала переходить часть торговли из Линге». Введение в персидском Линге «правильной таможни под управлением бельгийцев» обернулось для персов тем, что туда же, в Дубай «перебралась, как оказалось, и часть торговли огнестрельным оружием, стесненной на мекранском побережье действиями крейсирующей вдоль него британской эскадры». Оружие, предназначенное для переброски в Южную Персию, идет теперь транзитом через Дубай. Перегружается в тамошнем порту на быстроходные маневренные парусники, и переправляется на побережье Персии. Оружейные поставки «за один только 1908-1909 финансовый год, и только племенам на северо-западной границе Индии, составили 85 820 ружей» (5).

Крупной статьей коммерции Прибрежной Аравии прошлого, в том числе и земель Эш-Шамал, входящих сегодня в состав ОАЭ, была, как явствует из донесений российских дипломатов, работорговля. О формах и методах ее ведения докладывал в январе 1892 г., в специальном отчете «О работорговле на побережье», генеральный консул Российской империи в Багдаде Петр Егорович Панафидина послу в Константинополе Александру Ивановичу Нелидову.

Английский агент, извещал П. Панафидин, информировал его об имевшей место «попытке провезти 25 рабов на французском пароходе из Адена в Карачи». Отметил, что «крупной перевозкой невольников» занимались оманские суда, которые, «прикрываясь французским флагом и патентами», ускользали от досмотров и «производили торговлю беспрепятственно». Участвовали в доставке рабов и судовладельцы из земель Эш-Шамал.

«Образ действий самих англичан в том, что касается торга невольниками в этих краях», отмечал П. Панафидин, несмотря на их громкие заявления о борьбе с работорговлей, вызывает, однако, много вопросов. «Все их мероприятия ограничиваются только осмотром

судов, вызывающих подозрение». Из рабства «освобождаются ежегодно лишь по нескольку человек». И те «в большинстве случаев разбираются семейными англичанами, находящимися на англо-индий- ской службе, под предлогом обращения их в христианство». Даже «британские агенты в Маскате, Бассоре, Багдаде и других местах не стесняются иметь прислугу из таких, с позволения сказать, “освобожденных” невольников».

Отстаивая за собой (под благовидным предлогом борьбы с работорговлей) право на досмотр в Персидском заливе судов прибрежных арабов, и, желая добиться аналогичного права на досмотр судов под французским флагом, Великобритания, пишет П. Панафидин, в то же самое время «игнорирует факт наличия крупных невольничьих рынков на обоих побережьях Персидского залива, в местах где функционируют их политические агентства». Известно, что «главным невольничьим рынком служит Маскат». Торговля рабами проходит там «на глазах английского резидента». Открыто продают рабов на рынках Мекки и Джидды, Басры и Багдада, Ра’с-эль-Хаймы и Шарджи, «где мусульманину без затруднений всегда можно приобрести невольника или невольницу за сходную цену». Достойным упоминания представляется тот факт, замечает консул, что «в Багдаде, желая освободиться, невольники всего чаще прибегают к покровительству российского или французского консульств». Мне самому, заключает П. Панафидин, «выпало на долю» участие в освобождении трех рабов. «…Мероприятия англичан по уничтожению торга невольниками в этих краях носят больше показной характер» (6).

Отзываясь о бедуинах земель Эш-Шамал, будь то Абу-Даби, Шарджи или Ра’с-эль-Хаймы, русские путешественники и дипломаты, обращали внимание на такую, «общую для всех них черту характера», как «благородное сочетание решимости и мужества, чувства собственного достоинства и гордости за свой род и племя». Правилом их повседневной жизни было строгое следование обычаям, традициям и заветам предков. Самым драгоценным в ней они считали свободу. Превыше всего ставили честь — семьи, рода и племени.

ЧАСТЬ XI

ОМАН

Российская империя и Оман

Маскат глазами россиян

Первые официальные контакты России с Маскатом можно датировать 90-ми годами XIX столетия. Информационно-справочные материалы об этом уголке Аравии, подготовленные русскими консулами в Бендер-Бушире, Багдаде и Басре (1), позволяют проследить хронологию событий, разворачивавшихся в султанате Оман в конце XIX– начале XX столетий, связанных с действиями Англии по подчинению Маската короне Британской империи. Дают возможность рассказать о некоторых малоизвестных страницах колонизаторской деятельности Англии в Нижней Аравии в целом, как именовали южные земли полуострова сами аравийцы.

Используя широкую сеть соглядатаев, писал в «Рассказах о земле Аравийской» (1898) П. Деполович, Англия, утвердившись в Маскате и Адене (1839), внимательно следила за всем, что делалось на полуострове, чтобы «захватить, а где и удержать уже захваченную торговлю» (2). В делах Омана «путалась давно»; и страстно желала подмять под себя всю Аравию.

«Маскат, — рассказывал русский консул в Багдаде П. Панафидин в заметках о посещении им портов Аравийского и Персидского побережий Персидского залива, — это столица Оманского султаната, владения которого занимают прибрежную полосу Аравийского полуострова от бухты Мирбат в Индийском океане до Катарской бухты».

Действуя жестко и целеустремленно, «англичане, мало-пома- лу, подчинили владения эти своему политическому влиянию; и в настоящее время султан Омана является покорным вассалом Англии.

Подчинение это совершалось медленно, но последовательно, как и большинство “мирных” завоеваний англичан на Востоке».

В первой четверти настоящего столетия (XIX) Ост-Индская компания отправила в те земли небольшой отряд — для пресечения пиратства. «Отряд этот был перебит оманцами, что и побудило англичан снарядить вторую экспедицию, в 3000 человек, довершившую дело усмирения оманцев».

С 50-х годов нынешнего столетия (XIX) «английское правительство стало уже назначать в Маскат, столицу Омана, своего резидента, возведя на престол Омана сейида Турки, получившего воспитание в Индии. Султан этот скончался в мае минувшего года [речь идет о Саййиде Турки бен Са’иде, султане Омана и Маската в 1871–1888 гг.]» (3).

По порядку престолонаследия, существовавшему тогда в Омане, повествует П. Панафидин, «власть должна была перейти к брату покойного, Джамаль ад-Дину, человеку, как говорят, энергичному» и влиятельному среди арабов. Но это никак не устраивало британцев; и «под их давлением на престол возвели второго по старшинству сына сейида Турки, сейида Файзула бен Турки, молодого человека 21 года, не обученного даже грамоте [речь идет о Саййиде Файсале бен Турки, правившим Маскатом и Оманом с 1888 по 1913 гг.]». Джамаль ад-Дин считал себя законным наследником, и потому «собрал арабов и поднял восстание».

«Политическое положение Маската, — продолжает П. Панафидин, — сейчас таково: англичане, предоставив внутреннее управление страной султану, назначают в Оман резидентов. В настоящее время им состоит полковник Эдвард Мокклер, получающий, независимо от расходов по представительству, 1 600 фунтов стерлингов жалования в год. Резидент этот, собственно, и руководит султаном, направляя образ его действий согласно английским интересам» (4). Чтобы поддержать должный имидж резидента, англо-индийское правительство «предоставило в его распоряжение канонерку с экипажем в 150 человек». Вначале смена экипажа с судном проходила «каждые два года, но тяжелые климатические условия побудили англичан делать это каждые 3–4 месяца».

Порт Маскат, сообщает российский дипломат, — «невелик, но удобен. …Город построен у подножья скалы. Поскольку место то окружено скалами, то жара там… — невыносимая. На вершине скалы, что у порта, до сих пор прекрасно сохранились укрепления, возведенные португальцами, с башнями и бойницами, из амбразур

которых выглядывают жерла пушек… того времени. С западной стороны города, на непреступной скале, высится еще одна крепость, новейшей постройки, сооруженная арабами».

Высадившись на берег, извещает П. Панафидин, он «счел уместным нанести визит английскому резиденту. За отсутствием полковника Мокклера делами миссии заведовал лейтенант Генерального штаба Строттон (Strotton)». Принял он русского дипломата любезно. «Изъявил готовность оказать содействие при осмотре города». Но от предложения лейтенанта, замечает П. Панафидин, он, «впрочем, уклонился».

По словам Строттона, отмечает П. Панафидин, «власть султана простирается только на побережье Омана. Внутри же страны она является чисто номинальной. Сами англичане не рискуют удаляться дальше 30 миль от берега» (5).

Посетил П. Панафидин и американского консула Арчибальда МакКерди, прожившего в Маскате к тому времени около 8 лет. Предшественник его, к слову, как следует из заметок русского дипломата, «покончил жизнь самоубийством уже после годичного жительства

вМаскате». Странное, на первый взгляд, присутствие американца

вэтих землях, пишет П. Панафидин, объяснялось наличием между двумя странами торговых связей. Оман «славился своими финиками»; вывозили их и в Америку. До 1885 г. в этих целях в Маскат ежегодно «приходили три американских корабля. С означенного же года [1889] МакКерди нашел более выгодным законтрактовывать для перевозки фиников английские суда».

Втечение минувшего (1888) года, информирует П. Панафидин, «вывоз Омана достиг 204 097 английских фунтов, а ввоз — 166 376 фунтов стерлингов». Доходы султана составили «30 000 фунтов стерлингов (вместе с субсидией, получаемой им от английского правительства)» (6)

Войска в Омане формируются «из белуджей, при содействии британцев, — указывает П. Панафидин. — И в этом нельзя не усмотреть цель Англии — снабдить султана войском иноземного происхождения», ибо, «будучи составленным из местных жителей», оно «скорее может стать на сторону законного претендента на престол», чем набранное извне.

«Численность населения Омана — 1 500 000 человек. В Маскате проживает около 35 000 жителей. В двух верстах от Маската находится порт Матра с населением в 12 000 человек». Среди других портовых городов особое место занимает Сухар.

С точки зрения удержания своего господства в Персидском заливе, заключает П. Панафидин, подпадание Омана под британский протекторат весьма выгодно для англичан. Протекторат этот уже предоставил им возможность, «с одной стороны, иметь лучший порт

вАравийском море — Маскат; а с другой — обладать Шарджахом, лежащем в Персидском заливе [речь идет о нынешнем эмирате Шарджа, входящем в состав ОАЭ]» (7).

Интересные заметки о Маскате содержатся в «Отчете временно командированного в 1897 г. в порты Персидского залива титулярного советника А. Адамова» (31. 10.1897).

В1868 г., рассказывает А. Адамов, между Англией и Францией было достигнуто соглашение насчет того, чтобы «уважать независимость не только владений занзибарского султана, но и области султана маскатского». Соглашение это стороны, подписавшие его, подтвердили еще раз, в 1886 г. Однако в 1888 г. англичане, воспользовавшись смертью султана Маската и Омана Саййида Турки бен Са’ида (правил 1871–1888), «открыто вмешались в дела этого султаната, и при помощи интриг, подкупов и тому подобных средств возвели на престол — вместо Саййида Фахада, старшего сына умершего султана, человека энергичного и умного, — его среднего брата, Саййида Файсала бен Турки [правил 1888–1913], человека безграмотного и весьма ограниченного». С воцарением последнего, «негласное английское влияние в Маскате перешло в открытый протекторат».

Саййид Фахад, старший брат маскатского султана, «являвшийся в глазах англичан, в силу присущих ему ума и энергии, опасностью для их ставленника, погиб, насильственной смертью» (8).

Франция, тогдашний соперник Англии в зоне Персидского залива, ответила на действия англичан «открытием вице-консульства

вМаскате [1893] и назначением на этот пост г-на Оттави». В настоящее время в Маскате, «кроме английского политического агента, капитана Berille, и г-на Оттави, находится еще и исполняющий обязанности американского консула г-н МакКерди (Mackirdy)» (9).

Французы ведут себя деятельно и инициативно. В порту Сур «большая часть судовладельцев состоит под французским покровительством». Суда эти занимаются перевозкой занзибарских невольников и контрабандой оружия (10).

Информационно-справочный материал о Маскате, подготовленный генеральным консулом Российской империи в Багдаде А. Ф. Кругловым, показывает, что интерес англо-индийских властей к Маскату определялся долгосрочными интересами

Британской империи в данном районе мира. Цель Англии состояла в том, как указывал А. Круглов, чтобы, «подчинив себе Маскат, использовать обширные владения правителя Омана на Аравийском побережье для установления полного контроля Британской империи над морскими коммуникациями на подступах к Персидскому заливу, а также для проникновения в земли Прибрежной Аравии, а оттуда — в Центральную Аравию» (11).

До 1894–1895 гг., отмечал А. Круглов, англичане, реализуя свои цели и задачи «на оманском направлении», использовали, большей частью, политико-дипломатические методы и средства. Задабривая султана ценными подарками, выделяя ему денежные субсидии, вручая ордена и присваивая всевозможные титулы, планомерно «ограничивали власть султана как независимого правителя». Действуя осторожно и целеустремленно, превращали султана в послушное орудие своей политики в Аравии. Это время деятельности Британской империи в Омане А. Круглов называет этапом «мирного наступления» англичан на Маскат.

Кардинальные, по выражению А. Круглова, изменения в аравийской политике Англии произошли после широких антианглийских выступлений населения Оманского побережья, имевших место в 1895 г. Этап так называемого мирного наступления англичан на Прибрежную Аравию через Маскат закончился. Началась фаза ярко выраженной силовой политики, сориентированной на вытеснение с Аравийского полуострова Турции и подчинение его британской короне, во что бы то ни стало и любыми средствами (12).

«В поведении и поступках англичан, — сообщал А. Круглов, — проскальзывает какая-то нервная поспешность, будто они опасаются, как бы какой-нибудь неожиданный враг не отнял у них добычу» (13). Яркой иллюстрацией их нынешних действий может служить насильственное устранение шейха Фахада, «антианглийского претендента» на маскатский престол.

Вспыхнувшее же вскоре, «в пределах султаната, народное восстание, вызванное действиями самих же англичан, послужило предлогом для их вооруженного вмешательства в маскатские дела». Закончилось оно «наложением на султана тяжелой пени за убитых, будто бы, во время этих событий, нескольких английских подданных».

Надо сказать, что для Российской империи такое развитие событий не стало неожиданностью. Симптомы того, что Англия «может принять стойку кулачного бойца», отмечались российскими дипломатами еще в 1894 г., когда с назначением в Маскат французского кон-

сула «англичане будто бы сразу открыли глаза, и двинулись вперед, чтобы наверстать упущенное время». Пошли напролом, закусив, что называется, удила, демонстрируя «озлобленную жестокость» (14).

Об истории Омана до начала XVI столетия, говорится в «Историко-политическом обзоре северо-восточного побережья Аравийского полуострова», составленного послом Российской империи в Константинополе И. А. Зиновьевым, известно немного. «Не подлежит, однако, сомнению то, что арабское население этой области… издревле пользовалось самостоятельностью и управлялось племенными старшинами».

В1506 г., повествует И. А. Зиновьев, португалец Афонсу д’Албукерки «опустошил Оман, овладел Маскатом и водрузил над ним португальское знамя. Владычество португальцев длилось около полутора столетий, и было ниспровергнуто арабами, в 1650 г.».

Вначале XVIII столетия «Оман подпал под власть персидского шаха Надира» (Надир-шаха Афшара, основателя династии Афшаридов, правившего в Персии в 1736–1747 гг.). Известно, что он вел «непрерывные войны со своими восточными и западными соседями». Дабы «обезопасить южную окраину Персии от набегов приморских арабов», согласился «отдать Бендер-Аббас с прилегающей к нему прибрежной полосой и островами Кишм и Ормуз в аренду одному из оманских шейхов, который обязался уплачивать Персии … дань. Право на аренду эту стало впоследствии достоянием маскатских султанов» (15).

«Воспользовавшись смутами среди персов, возникшими после смерти Надир-шаха, — пишет И. А. Зиновьев, — оманские арабы отложились от Персии». Возглавил национальное движение проводник верблюжьих караванов из Сухара Ахмад бен Са’ид.. «Соплеменники провозгласили его своим имамом. Он утвердился в Маскате, и стал родоначальником династии, и ныне правящей Оманом».

Ближайшими преемниками Ахмада бен Са’ида были два его сына — Саййид Са’ид бен Ахмад и Саййид Султан бен Ахмад. Некоторое время после смерти Султана бен Ахмада (1804) страной правили оба его сына, Са’ид и Салим (совместно, но при регентах). В 1806 г. единовластным владыкой земель Омана стал Са’ид бен Султан (Саййид Са’ид). Властвовал в Омане до 1856 г.; в 1840 г. Саййид Са’ид перенес столицу Омана на остров Занзибар (с 1784 по 1856 гг. Маскат и Занзибар управлялись султаном Маската).

Всоответствии с распоряжением, сделанным Саййидом Са’идом незадолго до смерти (1856), рассказывает И. А. Зиновьев, «Маскат достался в удел его старшему сыну, Тувайни, а Занзибар — Маджиду