Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

дет непросто». Пугает Порту и «возможность вмешательства в происходящее английского правительства», которое, как телеграфирует турецкий посол в Лондоне, «с живым интересом следит за ходом событий в Йемене, и, по его мнению, не намерено ограничиться ролью безучастного зрителя…» (44).

Телеграммами от 19 и 21 декабря 1904 г., говорится в депеше И. А. Зиновьева от 12.01.1905 г., «муташарриф Ходейды донес о захвате мятежниками восьми укрепленных постов, где размещались турецкие гарнизоны». Подчеркнул, что «ко времени прибытия обещанного подкрепления» может случиться так, что и «все остальные посты равным образом перейдут в руки мятежников». И тогда турецким войскам придется отвоевывать у них всю провинцию (45).

Несмотря на подавление Файзи-пашой мятежа в Йемене и взятие им Сана’а, докладывал из Джидды (4 августа и 7 сентября 1905 г.) управляющий делами российского консульства М. Никольский, едва ли можно ожидать скорого восстановления там спокойствия и порядка. «По словам французского консульского агента в Ходейде, в турецких войсках наблюдается сильная дизентерия» (46).

«В середине ноября, — сообщал И. А. Зиновьев (22.12.1906), — из Ходейды пришло донесение, гласившее, что под предлогом устройства карантинного помещения для паломников, следующих с Явы, англичане приступили к возведению на острове Перим обширных построек, предназначенных в действительности для размещения ожидаемых на острове нескольких английских воинских частей». На соответствующий запрос турецкого посла в Лондоне английское внешнеполитическое ведомство ответило, что «остров Перим принадлежит Англии». И британское правительство «вольно возводить на нем любые постройки, какие ему угодно, как военные, так и санитарные»; и что оно «не считает себя обязанным давать, кому бы то ни было, в том ответ».

Затем поступило сообщение о «сосредоточении английских войск на границе Аденского протектората»; и «прошел слух о намерении Англии расширить пределы протектората» за счет владений Турции в Йемене (47).

Много интересной информации о положении дел в Йемене в рассматриваемый нами период времени содержится в донесениях чрезвычайного полномочного посла Российской империи в Турции, действительного статского советника и гофмейстера Двора Его Императорского Величества Николая Валерьевича

Чарыкова (1855–1930) , а также советника посольства Александра Николаевича Свечина.

Так, в депеше Н. В. Чарыкова от 3 декабря 1910 г. говорится о том, что 23 ноября 1910 г. «великий визирь передал военному министру Махмуду Шефкату-паше повеление султана отправить в Йемен отряд, численностью не менее 30 000 человек». И что в соответствии с этим распоряжением «600 человек уже 1 декабря проследовало в Джидду» (48).

Восстание арабов в Горном и Южном Йемене, и в Асире, указывал в своих депешах, датированных декабрем 1910 г. и январем 1911 г., действительный статский советник А. Н. Свечин, «принимает серьезные размеры… Несогласные раньше между собой шейхи Яхья [Йахйа]и Идрис на этот раз объединили, по-видимому, свои действия против турок» (49).

Положение дел в Йемене требует от турок снаряжения туда, и как можно скоро, «крупной военной экспедиции». Сана’а с расквартированным в городе турецким военным гарнизоном окружена «восставшими арабскими племенами», повинующимися шейхам Яхье (Йахйе) и саййиду Идрису; и полностью отрезана от Ходейды. «Принятое недавно Портой решение отправить в Йемен для подавления восстания 31 батальон и 5 батарей горной артиллерии представляется уже недостаточным». Для достижения данной цели требуется «удвоение означенного числа войск» (50).

Документы АВПРИ рассказывают, что переговоры османов с йеменскими повстанцами во главе с имамом Яхьей (Йахйей) и саййидом Идрисом в Асире показали туркам «решительную настроенность йеменских вождей на обретение прав и свобод». Так, саййид Идрис, согласно донесению в Константинополь генерал-губернатора Йеменского вилайета (14.08.1913), настаивал на том, чтобы основой переговоров с ним стало признание его Портой «хакимом Асира [верховным правителем] с предоставлением ему права назначать чиновников, взимать таможенные пошлины и иметь свой флаг» (51).

Из документов АВПРИ следует, что для переброски турецких войск в Йемен правительство Османской империи намеревалось использовать суда русского «Добровольного флота». В письме к министру иностранных дел России Сергею Дмитриевичу Сазонову товарищ министра торговли и промышленности просил его дать указания по вопросу «о допустимости для “Добровольного флота” принять на себя перевозку турецких войск (7 тыс. чел.) из Константинополя в порты Красного моря (пароходами “Саратов”, “Херсон”, “Петер-

бург”)». Отмечал, что «в 1910 г. судами “Добровольного флота” турецкие войска уже перевозились» (52).

Шейх-Са’ид: «оружейная бухта» Красного моря

Интересный информационно-справочный материал о бухте Шейх-Са’ид, что у Баб-эль-Мандебского пролива, которая фигурировала в отчетах турецких властей в Йемене в качестве главного канала поставок контрабандного оружия в Тихаму, оставил надворный советник Матвей Матвеевич Геденштром, бывший русский консул в Хокодате (53). «С высочайшего Его Императорского Величества соизволения» в июне 1904 г. он был командирован в район Красного моря для изучения вопроса о мерах, которые следовало бы предпринять в целях обеспечения безопасности перехода русских кораблей (по пути на Дальний Восток) от Порт-Саида до Индийского океана от акций японцев.

«При самом выходе из Красного моря, — говорится в подготовленной им записке, — на Аравийском берегу его, на полуострове у Малого прохода Баб-эль-Мандебского пролива, против острова Перим, находится бухта. Вся местность эта называется Шейх-Саид [Шейх-Са’ид]. … Принадлежит Франции, но она, по-видимому, мало интересуется этим своим владением».

Некогда, отмечает М. Геденштром, местность Шейх-Са’ид составляла часть территории, принадлежащей шейху Ахмаду ‘Али Табата, вождю племени дурайн.

Наполеон Бонапарт, к слову, в 1798 г., во время его египетской кампании, направлял туда посольство, чтобы убедить местных жителей «вернуться под эгиду Франции (договор о переходе Шейх-Са’ида к Франции, от которого она отказалась в 1743 г., был заключен во время правления Людовика XV). Но попытка эта не увенчалась успехом. Не преуспели в завоевании Шейх-Са’ида (1860) и турки.

В 1866 г. шейх Ахмад ‘Али Табата, желая обеспечить безопасность своих владений от посягательств турок «посредством заинтересованности в них какой-нибудь сильной европейской державы», уведомил проживавшего в Адене французского подданного, г-на Маса (Mas), представителя марсельского торгового дома «Vidal», «о готовности уступить Франции часть своих владений». Случилось так, что «из Абиссинии в то время прибыл в Аден представитель марсельского торгового дома “Bazin et Rabaud” г-н Poilay». Ему-то г-н Mas и сообщил о предложении шейха Ахмада ‘Али Табата.

Предложением этим торговый дом «Bazin et Rabaud» заинтересовался; имел в виду использовать полуостров Шейх-Са’ид в качестве перевалочной базы при вывозе кофе из Йемена. «Переговоры г-на Poilay с шейхом привели к покупке им местности Шейх-Са’ид с бухтой. Акт купли-продажи был совершен в Адене, 14 октября 1868 г.».

Согласно этому акту господа Bazin, Rabaud и Mas «стали собственниками территории Шейх Са’ид. Впоследствии г-н Mas уступил свои права г-ну Von de Broeck».

Узнав о продаже Шейх-Са’ида, турецкий губернатор Хиджаза попытался, было, опротестовать сделку во французском консульстве в Адене, «но протест этот не имел никаких последствий. И 17 мая 1870 г. торговый дом “Bazin et Rabaud” вступил во владение Шейх-Са’идом». Вскоре торговый дом «направил туда двух своих капитанов, Michael и Louchon; французское правительство послало стационер; а Морское министерство устроило там склад угля». Началось даже возведение оборонительных укреплений.

Однако в связи с началом в том же году Франко-прусской войны «стационер был отозван, склад угля оставлен без внимания, а агенты торгового дома “Bazin et Rabaud” (B&R) предоставлены сами себе. Будучи не в силах сопротивляться давлению, оказываемому на них пашами [губернаторами] Мохи и Ходейды, они вынуждены были возвратиться в Марсель, сохранив, однако, за собой все права…». Покидая Шейх-Са’ид (14 декабря 1871 г.), заявили, что уезжают лишь на время.

Турки, кстати, пытались потеснить французов с этой территории. В первый раз, еще до ухода канонерки, высадили десант, «в количестве 250 человек, у села Турба», что возле Шейх-Са’ида. Однако «находившаяся в бухте канонерка “Braut” принудила их удалиться».

В1883 г. торговый дом «B&R», прекрасно осознавая «все трудности владения землями у Баб-эль-Мандебского пролива без поддержки со стороны государства, предложил уступить их правительству Франции. Но оно отклонило это предложение, и в Шейх-Са’иде появились турки».

В1884 г. французское правительство, реагируя на запросы нескольких депутатов, отправило в Аден специальную комиссию, дабы «удостовериться в истинном значении Шейх-Са’ида для интересов Франции».

Познакомившись, если так можно сказать, с Шейх-Са’идом «исключительно из английских источников в Адене», комиссия представила заключение «о желательности полного отказа Фран-

ции от своих прав на эту колонию», представляющую собой лишь «голую скалу и песок».

Хотя французская комиссия и пришла к заключению «о полной ненужности для Франции “голой скалы и песка” (Шейх-Са’ида), — пишет М. Геденштром,- многие известные лица придерживались другого мнения; говорили о прекрасной якорной стоянке в бухте и ее стратегическом положении». В 1840 г. французский премьер-ми- нистр Луи Адольф Тьер хотел высадить в Шейх-Са’иде войска в ответ на занятие англичанами Адена. В 1862 г. посол Франции в Константинополе г-н Э. А. Тувенель предлагал сделать то же самое в ответ на угрозы французам со стороны англичан в Маскате. Леон Мишель Гамбетта (премьер-министр и министр иностранных дел Франции в 1881–1882 гг.) вынашивал планы о размещении в Шейх-Са’иде батареи; «подготовил даже смету, но смерть помешала ему закончить это дело». Важное стратегическое местоположение Шейх-Са’ида отмечал в своем рапорте (1870) и адмирал Эрнест Мушез (Mouchez).

В1885 г., сообщает М. Геденштром, в виду бездействия французского правительства, фактическое занятие турками Шейх-Са’и- да «сделалось официальным», о чем и было ими объявлено, в марте 1885 г., в журнале, издающемся в Сана’а («Journal de Sana»).

Только шесть месяцев спустя французский посол в Константинополе «скромно», по выражению М. Геденштрома, пытался опротестовать занятие турками Шейх-Са’ида. В ноте, переданной им турецкому правительству, говорилось, что права на Шейх-Са’ид, согласно имеющимся документам, принадлежат Франции, конкретно — торговому дому «B&R». На демарш посла турки никак не отреагировали, продолжая занимать Шейх-Са’ид и «укрепляться в нем».

Посланный в Шейх-Са’ид турецкий губернатор Ходейды, полковник Джабар-эфенди, «уничтожил последние следы французов в тамошнем их владении» — прибрал к рукам небольшой форт на островке Малу (Malou), построенный капитанами Michael и Louchon. Возвел там дополнительные укрепления, «которые видны в бинокль» при движении судов через Малый проход Баб-эль-Мандебского пролива.

В1904 г., как следует из записки М. Геденштрома, турецкий гарнизон в Шейх-Са’иде «был усилен», и «в 1905 г. состоял из 950 человек». Смена гарнизона производилась каждые шесть месяцев, «из числа военнослужащих, расквартированных в Та’изе».

Думается, делится своими соображениями М. Геденштром, что «местность эта, если бы она была занята и укреплена французами, то представляла бы собой стратегический пункт первостепенной важно-

сти». В настоящее время русские корабли, отправляющиеся на Дальний Восток через Суэцкий канал, проходят под жерлами английских артиллерийских орудий, установленных на Периме; и «Англия в любую минуту может закрыть выход из Красного моря. Шейх-Са’ид, возвышающийся более чем на 100 метров над английскими батареями на Периме, господствует над ним, и может парализовать его значение».

В Шейх-Са’иде, добавляет М. Геденштром, «имеются пресная вода и растительность. Можно найти продовольственные припасы». Там есть бараны и козы; на возвышенности обитает всевозможная дичь, а в водах бухты много рыбы.

М. Геденштром, по его словам, «совершенно случайно» обратил внимание на Шейх-Са’ид. Дело было так. «Исполняя возложенное на меня поручение по охране эскадры нашей, шедшей на Дальний Восток, — пишет он, — я послал агентов на Перим и в Баб-эль-Ман- дебский пролив». В своих донесениях они сообщали, что стоящие на Периме английские военные суда выходят по ночам из того порта, и довольно часто наведываются в Шейх-Са’ид, где «командиры кораблей ведут какие-то переговоры с тамошним начальником турецкого гарнизона».

Франция, к сведению, официально признала суверенитет Йемена над Шейх-Са’идом только в 1939 г.

* * *

Российские дипломаты считали целесообразным учреждение консульского поста в Йемене, в порту Ходейда. Первым вопрос об открытии «вице-консульства в Ходейде, на тех же основаниях, как и в Джидде, но с правом резиденции в Сане [Сана’а], по примеру англичан», поставил в докладной записке в Департамент личного состава и хозяйственных дел МИД Российской империи управляющий консульством в Джидде Александр Павлович Дмитриев (15.11.1909).

«Вице-консульство в Ходейде с факультативной резиденцией в Сане [Сана’а], — считал он, — могло бы прекрасно следить за тем, что происходит в Асире, выделенном … от Йемена в самостоятельный вилайет, и особенно в Адене». Вице-консул, пребывающий в Адене, «будучи окружен англичанами и преданными им людьми», не имея возможности посещать другие районы Йемена, «из-за небезопасных разъездов внегородской черты», не сможет «собрать и сотой доли тех сведений, которые могут быть добыты без всякого труда ходейд- ско-санским, — как его называет А. Дмитриев, — вице-консулом».

Кроме того, отмечал А. Дмитриев, «следует иметь в виду, что: а) в Ходейде есть русские и бухарские подданные торговцы (до 150 человек); б) что пароходы “Добровольного флота” и “Русского Общества Пароходства и Торговли” (РОПиТ), посещающие Ходейду, имеют надобность в русском представителе». Ведь разные документы, «всевозможные акты и свидетельства», по тем же торговым сделкам, что совершаются в Ходейде, «с большой потерей времени пересылаются для перевода в Джидду».

«Франция имеет в Ходейде консульского агента (нештатного); Англия — вице-консула (штатного); Италия — штатного генерального консула» (54).

Указывал на обоснованность «российского дипломатического присутствия в Йемене» и управляющий русского консульства в Джидде М. Э. Никольский. «События в Йемене, — писал он, — указывают на необходимость учреждения в Ходейде консульского агента» (55).

Примечания

Александр Николаевич Свечин (1859–1939) — русский дипломат, действительный статский советник. По окончании Александровского лицея был причислен к МИД (1880). Служил в посольстве в Италии (1880–1882); 2-м секретарем миссии в Швейцарии (с 1882 г.); 2-м секретарем посольства в Турции (с 1885 г.); 3-м секретарем (с 1894 г.), 2-м секретарем (с 1895 г.) и 1-м секретарем (с 1898 г.) посольства во Франции. В период с 1902 по 1912 гг. занимал должность советника посольства в Константинополе (в 1912 г. оставался поверенным в делах), а в период с 1912 по 1917 гг. — посланника в Нидерландах (56).

Матвей Матвеевич Геденштром — российский дипломат, надворный советник, внук знаменитого исследователя Русского Севера. Служил консулом в Хокодате. В июне 1904 г., «вследствие имевшихся у правительства сведений о намерениях японцев всеми средствами помешать русским военным судам достигнуть Дальнего Востока», был командирован в Суэцкий канал и порты Красного моря. Цель миссии — изучение вопросов, связанных с обеспечением безопасности прохода русской эскадры контр-адмирала Фелькерзама и отряда капитана 1-го ранга Добротворского от Порт-Саида до Индийского океана. Действовал нелегально, с паспортом на имя француза

М. Х. Стюарта. Базировался в Джибути. После тщательного обследования маршрута рекомендовал усилить меры по охране русских кораблей во время перехода по Красному морю и Баб-эль-Мандебскому проливу. Возложенное на него «чрезвычайно важное и трудное поручение», отмечал управляющий Морским министерством Федор Карлович Авелан в письме графу В. Н. Ламздорфу, М. М. Геденштром «выполнил с полным успехом», что обеспечило безопасный проход и пребывание в Джибути русских военных судов и транспортов (57).

Александр Павлович Дмитриев — русский дипломат. Служил секретарем консульства в Джидде; в 1909 г. временно исполнял обязанности управляющего консульством. Занимая должность управляющего генеральным консульством в Бушире, покончил жизнь самоубийством (5 марта 1913 г.). «При похоронах находившиеся в Бушире английские войска, — говорится в обзоре событий за период с 28 февраля по 14 марта 1913 г., направленном консульством в МИД России, — были выстроены шпалерами, и эскадрон улан сопровождал траурную процессию» (58).

ЧАСТЬ XIII

ХИДЖАЗ

Русское консульство в Джидде — дипломатический пост Российской империи в Аравии

В контексте «новой политики» Российской империи в зоне Персидского залива, «политики дела», объективно встал вопрос об учреждении российского консульства в Джидде. И в первую очередь — для защиты интересов многотысячных мусульман-паломников из России, которые через Джидду направлялись к Святым местам ислама в Мекке и Медине.

Джидда, отмечалось в аналитической записке Министерства иностранных дел, представляет собой также и лучший пункт для наблюдения как за развитием политической обстановки на полуострове

ив бассейне Красного моря, так и за «теми течениями, религиозными

иполитическими, которые, зарождаясь или вырабатываясь в Мекке, расходятся затем иногда по всему мусульманскому миру» (1).

Вопрос об учреждении русского консульства в Джидде «ввиду быстро увеличивающегося — с открытием среднеазиатской железной дороги — числа мусульманских поклонников, подлежащих нашему покровительству, — говорится в депеше русского посла в Константинополе Александра Ивановича Нелидова (22.03.1890), — начал ставиться русскими консульскими агентами в регионе в конце 1889 г.» (2). Согласно донесению французского консула в Джидде графу Монтеблю, отмечал А. И. Нелидов, «число ожидаемых в нынешнем году [1890] богомольцев из России и Средней Азии будет вдвое больше прошлогоднего. … Это ставит французов в такое затруднительное положение, что с нашей стороны было бы крайне неделикатно медлить с принятием мер к избавлению их от столь сложных, неудобных, а потому и неохотно оказываемых нам услуг». Наше

собственное обаяние среди туркестанцев и других подданных России

вСредней Азии «требует, чтобы мы оказывали им более деятельное и непосредственное покровительство» во время хаджжа, столь важного для каждого из них события в жизни (3).

Обращаясь к А. И. Нелидову, начальник Азиатского департамента МИД И. А. Зиновьев писал (13.04.1890): «Усилившийся в последнее время прилив в Мекку поклонников наших из мусульман побудил Вас обратить внимание Императорского министерства на необходимость учреждения в Джидде консульства. Вполне разделяя Ваши соображения, Министерство занялось вопросом о консульском представительстве в названном аравийском порту. И следует надеяться, что в скором времени вопрос этот приведен будет к благоприятному разрешению. …Изволите ли Вы по-прежнему считать полезным назначение в Джидду консула из мусульман?».

Ответ А. И. Нелидова на вопрос, заданный ему И. А. Зиновьевым, был кратким и лаконичным: «Назначение консульского агента

вДжидду считаю делом неотложной необходимости; … замещение консульского поста в Джидде лицом магометанского вероисповедания нахожу важным» (3*).

Обосновывая необходимость открытия консульства в Джидде, начальник Азиатского департамента МИД России Иван Алексеевич Зиновьев в служебной записке на имя министра иностранных дел от 10 августа 1890 г. делал акцент именно на паломническом аспекте. Большое число мусульман-паломников из России, прибывающих на паклонение в Святые места ислама в Аравии «побуждает обратить особое внимание на вопрос о необходимости учреждения консульства

вДжидде. До последнего времени интересы наши в названном порту охранялись французским консулом (Джидда — это порт Мекки). …Агент наш в Джидде, — подчеркивал И. Зиновьев, — служил бы, прежде всего, интересам паломников-мусульман из России». Этого «требует достоинство России» как державы, насчитывающей «немалое число подданных мусульман». Учреждение консульского поста в Джидде «представляет и немалый политический интерес», отмечал И. А. Зиновьев. Дает возможность получения оттуда информации о состоянии дел в исламском мире в целом. «В Мекку, эту колыбель мусульманства, — указывал он, — ежегодно стекаются сотни тысяч паломников со всех концов света. Священный город сохраняет, таким образом, постоянную живую связь со всем мусульманским миром. Следить за настроениями этого мира опытному агенту будет не трудно, в особенности, если на новую должность представится воз-