Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

а … роскошно». Очень хорошо зарекомендовал себя у паломников пароход «Херсон», приписанный к «Добровольному флоту», с капитаном Владиславским-Падалкой (246**).

Обстановка в Хиджазе в 1910 г. резко обострилась. В заметке, опубликованной в «Новом времени» (16.01.1910), говорилось, что «паломники-мусульмане, прибывшие из Хиджаза в Севастополь на пароходе РОПиТ “Тигр”, сообщили подробности нападения бедуинов на их караван, когда он следовал из Медины в Мекку». Выследив жертву, бедуины «совершили вооруженное нападение. Попытка оказать сопротивление окончилась крайне неудачно: более 20 паломников было убито, много ранено, караван ограблен почти на полмиллиона рублей. …Нападения продолжаются. Турецкие власти бессильны, видимо, бороться с наполнившими Аравийскую пустыню шайками разбойников» (246***).

В октябре 1908 г. и. о. консула в Джидду был назначен статский советник Леонид Александрович Пипер.

26 января 1909 г. он телеграфировал в посольство в Константинополе: «Консульство принял. Пипер». Ведомость о «передаче шифра, казенных сумм и казенного имущества» Л. Пиперу коллежским секретарем Д. Беляевым датирована 31 января 1909 г. (247)

23.02.1911 г. Л. Пипер сообщил, что коллежский асессор А. П. Дмитриев, назначенный секретарем генерального консульства

вБушире, выехал (19.02.1911 г.) «к новому месту служения на пароходе РОПиТ “Евфрат”» (247*).

Сконца февраля по конец августа 1911 г., во время 6-месяч- ного отпуска австро-венгерского консула доктора Душана Тончина, с разрешения Николая Валеревича Чарыкова, российского посла

вТурции, Л. Пипер управлял австро-венгерским консульством (с официальным письмом на этот счет г-н Тончин обратился к нему 11.02.1911 г.) (247**).

Последним консулом Российской империи в Джидде стал Константин Андреевич Гранстрем (в связи с началом военных действий Турции против России и разрывом дипломатический отношений между двумя странами К. А. Гранстем закрыл консульство и покинул Джидду 26 октября 1914 г.).

Повышенное внимание в годы, предшествовавшие 1-ой мировой войне, российские дипломаты, работавшие в Аравии и Месопотамии, уделяли, как следует из документов АВПРИ, вопросам «свободовольческого движения арабов».

Немощность и неспособность турок удерживать в своих руках «рвавшиеся к свободе племена Аравии» особенно рельефно проявились на фоне успешных действий Са’удов по установлению своей власти в Неджде и расширению ее на Эль-Хасу и Эль-Катиф. И это окончательно дискредитировало Турцию в глазах всей Аравии, говорится в одном из донесений русского консула в Багдаде (248).

«Явное бессилие турецких властей в Эль-Хасе», докладывали российские дипломаты, «неуклюжие действия безликих валиев» в Аравии и Месопотамии, — все это служило для местных племен зримыми приметами одряхления Порты и утраты ею своей былой силы. И, как следствие, подталкивало арабов Аравии к постепенному «отпаданию от Турции».

Количество племен Аравии, «охваченных свободовольческим движением, враждебным турецкому правительству, — информировали внешнеполитическое ведомство Российской империи наши консульства в Джидде, Багдаде и Басре, — с каждым месяцем растет. И если бы только не племенная рознь, соперничество родов, кровная месть и родовая вражда, Аравийский полуостров давно бы уже представлял собой территорию самостоятельных арабских государств». Пока же англичане ловко пользуются смутным состоянием этого края. «И, быть может, еще один раз на глазах всей Европы стяжательная политика Англии увенчается успехом, введя в сферу ее политического и коммерческого влияния необъятные просторы Аравийского полуострова» (249).

Политический менталитет и «цепкие стереотипы жизни и поведения арабов Аравии», отмечали российские дипломаты, которые еще «довлеют, более того, превалируют над едва пробуждающимся национальным сознанием аравийцев, удерживают племена от консолидации в масштабах всего полуострова». На первом месте выступают больше династические и территориальные противоречия. «Дух свободовольческого движения только-только зарождается». Вместе с тем, «развитие этого движения нарастает стремительно, приобретает масштабы, заставляющие турок идти на меры кардинального порядка». Османам, чтобы выжить, необходимо сломить сопротивление местного арабского населения, а для этого, в первую очередь, — «разоружить племена, перекрыть каналы снабжения их оружием» (250).

«Отделение арабов Хиджаза и образование ими самостоятельного государства под главенством шарифа Мекки Хусейна бен Али, — говорится в докладной записке МИД императору России (19.06.1916), — явилось одним из неблагоприятных в Аравии для ту-

рок последствий вступления Османской империи в войну против России и ее союзниц». Хотя «правительства Франции, Англии и России согласились признавать независимость вновь образовавшегося арабского государства, — подчеркивалось в записке, — но вопрос о личном положении и звании мекканского шарифа остается открытым» (251).

В одном из донесений К. Гранстрема (13.10.1914) содержится довольно любопытная информация «о приезде в Джидду г-жи фон Мейер и распространении ею среди местного населения изданий Библейского общества».

«Летом минувшего года [1913], — докладывал К. Гранстрем, — в Джидду прибыла русскоподданная, сестра христианской общины Е. фон Мейер. Причиной, побудившей ее приехать сюда, было желание, как она заявила, оказывать медицинскую помощь больным па- ломникам-мусульманам из России». Надо сказать, замечает консул, что население Джидды, особенно «женская ее половина, довольно широко пользовалась ее помощью». Судя по всему, действительная цель появления г-жи Мейер в Джидде состояла все же в «распространении христианства среди местного населения».

Летом 1914 г. г-жа фон Мейер вновь посетила Джидду. Лечила больных и распространяла христианскую литературу. Ее активная миссионерская деятельность обратила на себя внимание турецких властей. И российское консульство вынуждено было — во избежание каких-либо недоразумений — прервать ее пребывание в Джидде (252).

Следует сказать, что вопрос о паломниках-мусульманах из России неизменно находился все эти годы и в фокусе внимания МИД, и российского правительства. Документы АВПРИ свидетельствуют, что в 1913 г., на основании предложений и соображений, сформулированных в записке Министерства внутренних дел по вопросу об упорядочении паломнического движения мусульман из России, представленной в МИД Российской империи (04.04.1913), было образовано «особое межведомственное совещание». В состав Совещания входили представители МИД, Отдела торгового мореплавания, департаментов полиции, общественных дел, духовных дел, а также “Добровольного флота” и РОПиТ.

Содержание самой записки Министерства внутренних дел показывает, что многие из вопросов, связанных с паломничеством мусульман из России в Святые места суннитов и шиитов, которые затрагивали в своих донесениях русские дипломаты, работавшие в Джидде, Басре и Багдаде, полностью решены так и не были.

Судите сами. Среди озвученных на совещании проблем, с которыми сталкивались паломники-мусульмане на Святой земле в Аравии, по-прежнему фигурировали:

—недостаток воды, грязь, «полное забвение всякой медицинской помощи, а равно и должного санитарного надзора», что представляло собой «источник ежегодных эпидемий», уносивших, случалось, «в особо неблагополучные годы, до 50% из всего числа паломников, а в обычное время — не менее 20%»;

—поборы далилей (проводников по Святым местам) и вакилей (их помощников), представлявших собой во главе с их шейхом «сложившуюся на монопольных и чуть ли не на наследственных началах артель», утверждавшуюся шарифом;

—преобладающее большинство среди паломников из России лиц без паспортов.

Не изменились и маршруты движения, но возросло число проходящих по ним паломников.

Так, по первому пути движения (по Закавказью и северной части Персии через узловой пункт Кирманшах и пограничный с Турцией Ханекин по направлению на Багдад и дальше к Святым местам

вКазмейне, Кербеле, Неджефу и других), следовало, «принадлежащее преимущественно к шиитскому толку, население Закавказья и Закаспийской области». Составлением паломнических караванов и их проводом через границу, через те же самые пограничные пункты, по-прежнему занимались чауши.

По второму пути (через Самарканд, Бухару, Афганистан, с проездом от Пешавара до Бомбея по железной дороге и дальше морем до Джидды и Ямбо [Йанбу]) «ежегодно проходило 4 000–7 000 паломников из среднеазиатских владений России». Предпочитали этот путь, «несмотря на его продолжительность и трудность» все по той же причине — из-за «легкости обхода всех паспортных требований», по-прежнему затратных, непростых и утомительных.

По третьему пути (морем из портов Черного моря через Константинополь и Суэц в те же красноморские порты), которым «пользовались все татары, кавказские сунниты и ближайшие киргизы, ежегодно перемещалось до 2 000–3 000 паломников».

Ежегодно, как сказано в записке министерства, паломники-му- сульмане «вывозили из страны 3–5 млн. рублей». Поскольку большинство паломников пересекало границу нелегально, то «от невыдачи загранпаспортов с марками и консульской визой государство ежегодно теряло 200–300 тысяч рублей».

Среди мер, предлагавшихся Министерством внутренних дел, значились:

—упорядочение хаджжа и его «разумное ограничение во времена эпидемий»;

—«необходимость усиления кордонов на русско-персидской границе — для воспрепятствования тайного перехода»;

—«облегчение формальностей при выдаче загранпаспортов», то есть упрощение порядка их выдачи, а также «удешевление их стоимости»;

—возложение на «сельские общины» ответственности за лиц, «отлучающихся за границу без надлежащего паспорта»;

—отправление паломников-мусульман «русскими пароходами

собратным билетом»;

—«назначение консульских агентов (на время хаджжа) в Мекку, Медину и Ямбо [Йанбу]» (253).

* * *

Работа, проделанная российским консульством в Аравии в период с 1891 по 1914 гг., была, несомненно, важной и полезной. Особое внимание в ней уделялось, как, наверное, заметил читатель, защите прав и интересов многотысячных мусульманских паломников из России. На основании рекомендаций и предложений наших дипломатов впервые была разработана специальная правительственная программа по упорядочению и облегчению паломничества. Позитивная реакция мусульманских народов Средней Азии и Закавказья на конкретные меры, предпринятые в рамках этой программы, имела для Санкт-Петербурга важное политическое значение. Особенно наглядно это проявилось в трудное для России время войны с Японией, когда Англия, используя так называемый исламский фактор в России, пыталась спровоцировать в районах проживания мусульман широкие антиправительственные выступления.

Исследование документов АВПРИ позволяет говорить, что полностью реализовать все те цели и задачи, что ставила перед собой Российская империя в рамках ее «новой политики» в зоне Персидского залива, ей, к сожалению, не удалось. Активные и результативные действия ее в этом районе мира сначала стреножили, а потом и вовсе свели на нет события, происшедшие внутри страны, закончившиеся падением Дома Романовых.

Примечания

Валериан Сергеевич Оболенский (1848–?) — русский дипломат, князь, представитель древнего княжеского рода. Состоя на службе в МИД, занимал должности директора канцелярии МИД; старшего советника МИД (с 4 апреля 1897 г.) и товарища министра иностранных дел (с 26 июля 1900 г.).

Александр Дмитриевич Левитский — русский дипломат, выпускник Лазаревского института (1881). Служил драгоманом в миссии в Тегеране; секретарем консульства в Астрабаде и управляющим консульством в Джидде (март 1893–август 1894 гг.). Дальнейшая судьба неизвестна.

Дмитрий Алексеевич Капнист (1837–1904) — российский дипломат, тайный советник (с 1885 г.), камергер (с 1875 г), сенатор (с 1897 г).

По окончании Московского университета (1861), поступил на службу в Министерство внутренних дел (с 22 января 1862 г.). В 1863 г. был переведен в Министерство иностранных дел; в 1864 г. был назначен 3-м секретарем канцелярии. Затем работал младшим секретарем в дипломатических миссиях в Лондоне (с 1865 г.) и в Париже (с 1869 г.), и старшим секретарем посольства в Константинополе (с 1872 г.). Возвратившись в центральный аппарат (1876), занимал должности первого секретаря канцелярии, чиновника особых поручений при государственном канцлере, старшего советника министерства (1881) и директора Азиатског департамента (1891–1896).

Участвовал в урегулировании Ближневосточного кризиса 1894–1897 гг.; в Памирском разграничении (1895). Выступал за заключение русско-японского соглашения о разграничении сфер влияния на Дальнем Востоке.

Член Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества.

Скончался в Ялте, в возрасте 67 лет (254).

Георгий Васильевич (Вильгельмович) Брандт (1854–?) —

российский дипломат-востоковед; сын купца 2-ой гильдии Вильгельма Брандта. Закончил факультет Восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета, где обучался в период с 31 августа 1878 по 1882 гг. В аттестате об окончании университета говорится, что «Г. Брандт, лютеранского вероисповедания выслушал

полный курс наук по Арабско-Персидско-Турецко-Татарскому разряду факультета восточных языков». В характеристике, выданной Г. Брандту ректором университета, отмечалось, что бытность свою студентом он «не принимал никогда и никакого участия в каких-либо провозаконных проявлениях, обнаруживающих неуважение к закону или к установленным властями правилам». Затем Г. Брандт обучался на Учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте МИД. В обращении к императору министр иностранных дел Николай Карлович Гирс, отметив, что «воспитанник состоящего при Азиатском департаменте Учебного отделения восточных языков Георгий Брандт … оказался достаточно подготовленным для занятия должности по драгоманской службе», просил разрешить определить его на службу в МИД и «причислить к Азиатскому департаменту». На этом обращении царь собственноручно начертал: «Согласен. 5 июня 1894 г.».

Будучи зачисленным в штат МИД (с 6 октября 1882 г., со времени поступления на Учебное отделение), был направлен «студентом посольства в Константинополе (16.10.1884)» с предоставлением ему «проездных денег … в размере 200 русских червонцев».

До назначения консулом в Джидду служил драгоманом и секретарем генерального консульства в Константинополе (255).

Леонид Александрович Пипер — российский дипломат. Закончил факультет восточных языков Императорского Санкт-Петер- бургского университета и Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД. До назначения консулом в Джидду состоял студентом и секретарем миссии в Тегеране; служил в центральном аппарате МИД (256).

Константин Андреевич Гранстрем (27.12.1877–?) — российский дипломат. В 1902 г. «окончил курс наук в Императорском Санкт-Петербургском университете по факультету восточных языков с дипломом 1-ой степени». Приказом по МИД был определен на службу по внешнеполитическому ведомству «с причисением к Первому департаменту с 10 апреля 1903 г.». 26.06.1903 г. утвержден в чине коллежского секретаря. Служил в Первом департаменте переводчиком VIII класса (с 23.11.1907); делопроизводителем VIII класса (1908). В марте 1909 г. был награжден орденом Св. Станислава 3-ей степени; в июле того же года произведен в коллежские асессоры, а в сентябре 1913 г. — в надворные советники. Работал в дипмиссиях в Персии, Болгарии, Бухаре, Сербии и Джидде. После закрытия консульства в Джидде (1914) в январе 1915 г. был прикомандирован к «дипломати-

ческому агентству и генеральному консульству в Каире». Приказом от 21.02.1917 г. «за труды, понесенные при условиях военного времени, награжден орденом Св. Станислава 2-ой степени» (257).

Алексей Борисович Лобанов-Ростовский (1824–1896) — русский дипломат, князь, министр иностранных дел Российской империи (1895–1896). Обучался в Царскосельском лицее, откуда перевелся в Александровский лицей, по окончании которого (1844) поступил в МИД. Служил секретарем посольства в Париже (1847–1850); старшим секретарем миссии в Берлине (1851–1856); советником (1851– 1856), поверенным в делах (1858–1859), чрезвычайным посланником

иполномочным министром в Константинополе (1859–1863).

В1866 г. был назначен орловским гражданским губернатором, а в 1867 г. — товарищем министра внутренних дел (1867–1878).

Вернулся на дипломатическую службу после Русско-турецкой войны. Работал чрезвычайным и полномочным послом в Константинополе (1878–1879), Лондоне (1879–1882) и Вене (1882–1895). Будучи назначенным послом в Берлин (январь 1895 г.), выехать к месту службы не успел, так как в феврале того же года получил пост министра иностранных дел, который занимал до самой смерти.

Интересовался отечественной стариной; владел собранием редких книг, автографов и материалов по истории России, а также собранием портретов и монет.

Скончался в возрасте 71 года; был похоронен в Москве (258).

Анатолий Анатольевич Нератов (1863–1938) — российский дипломат, гофмейстер (с 1911 г.), член Государственного совета (с 1916 г.) Окончил Александровский лицей (1883). В 1886 г. поступил в Азиатский департамент МИД. В 1910–1916 гг. занимал должность товарищем министра иностранных дел С. Д. Сазонова; в ноябре-де- кабре 1916 г. временно исполнял обязанности министра инотранных дел; с конца 1916 г. до Февральской революции 1917 г. — товарищ министра иностранных дел Н. Н. Покровского; затем, в течение нескольких дней (с 27.02.1917 по 02.03. 1917), — управляющий МИД. За годы службы в МИД ни разу не был за границей.

Принимал участие в Особом совещании при главкоме ВСЮР А. И. Деникине. После окончания Гражданской войны находился в эмиграции. В апреле 1920 г. приказом генерала П. Н. Врангеля был назначен главой российской дипломатической миссии в Константинополе.

Скончался во Франции, 10 апреля 1938 г. (259).

Николай Оттович фон Эссен (1860–1915) — российский адмирал (с 14 апреля 1913 г.), командующий русским флотом Балтийского моря (1914–1915), родом из шведских дворян, верно служивших России со времен императора Петра I и пожалованных титулом эстляндских баронов. Командовал крейсером 2-го ранга «Новик» (1902–1904); эскадренным броненосцем «Севастополь» (1904), участвовавшим в обороне Порт-Артура; крейсером «Рюрик» (1906).

Умер в Ревеле; был погребен на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербуге (260).

Владимир Владимирович фон Циммерман (1855–?) — российский дипломат. Закончил факультет восточных языков Санкт-Петер- бургского университета (1875–1879). Клятву в «непринадлежности ни к одной массонской ложе» и «клятвенное обещание на верность Государю Императору Российскому» принес в 1879 г. Полный послужной список не сохранился. Известно, что В. фон Циммерман «прекрасно владел турецким языком»; до 1898 г. служил вице-консулом в Самсуне (Турция); с марта 1898 по декабрь 1908 гг. управлял консульством в Джидде, откуда был переведен консулом в Алеппо (с 1909 г.). Отец, титулярный советник Владимир Андреевич Циммерман, был чиновником Главного управления военно-учебных заведений (260*).

Дмитрий Дмитриевич Беляев (1882–1960) — русский дипломат. На службе в МИД с 1904 г. Работал в российских консульствах в Кермане (с 1906 г.), Джидде (1908–1909), Эрзеруме (1912) и Бен- дер-Аббасе (с 1913 г.). После Октябрьского переворота жил в эмиграции: сначала в Турции, потом в Бельгии.

Николай Герасимович Сухотин — русский дипломат, представитель дворянского рода. Служил драгоманом (1879), а затем секретарем консульства в Константинополе (с 1880); с мая 1896 по август 1897 гг. исполнял должность консула в Джидде (261).

Борис Эммануилович Нольде (1876–1948) — крупный русский специалист в области международного права, историк. С 1907 по 1914 гг. являлся юрисконсультом МИД. Затем служил директорм юридической секции МИД (1914–1916) и директором 2-го департамента МИД (1916–1917). В марте-мае 1917 г. занимал пост товарища министра иностранных дел (при министре П. Н. Милюкове). Был членом Юридического совещания Временного правительства.

Находясь в эмиграции (с 1919 г), преподавал в университетах Франции, Бельгии и Голландии. Умер в Лозанне (Швейцария) (262).

Михаил Эрастович Никольский (05.10.1877–?) — русский дипломат, титулярный советник, вероисповедания православного (крещен 09.10.1877). Сын дворянина, Эраста Михайловича Никольского, служившего общественным надзирателем в Управлении астраханских рыбных и тюленевых промыслов. Мать — Любовь Емельяновна. В мае 1903 г. «окончил курс юридических наук с дипломом 1-й степени на юридическом факультете в Императорском Киевском университете Св. Владимира» (обучался в период с 1898 по 1903 гг.). По окончании университета состоял канцелярским чиновником в Санкт-Петербургской Контрольной палате, в Департаменте гражданской отчетности Государственного контроля (с 25 августа 1903 г.). 9 октября 1903 г. подал прошение о приеме на службу в МИД. 1905–1906 гг. занимал должность секретаря российского консульства в Джидде («прибыл к месту служения 9 февраля 1905 г.»), откуда был переведен на должность драгомана Императорского политического агентства в Бухаре (1907–1909) (263).

Николай Матвеевич Чихачев (1830–1917) — адмирал Российского Императорского флота, генерал-адъютант, начальник Главного морского штаба, управляющий Морским ведомством, дирек- тор-распорядитель «Русского Общества Пароходства и Торговли» (РОПИТ), член Государственного совета (с 1896 г.), дворянин, уроженец Псковской губернии.