Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

Нравы жителей Джидды, как следует из заметок Ш. Ишаева, «особой чистотой» тогда не отличались. «Здесь, как, впрочем, и во всем Хиджазе, — пишет он, — в обычае содомитство [содомия], называемое в Средней Азии бачебазством [развлечением с бачами, мальчиками]». В пригороде «есть даже всякие притоны …». В Джидде расквартирован «турецкий гарнизон в 500 человек и несколько пушек». Город управляется «помощником мекканского губернатора (каиммакамом)».

Среди главных достопримечательностей Джидды Ш. Ишаев называет могилу Евы, находящуюся за городом, «посреди огромного кладбища». «Могила праматери всех людей, — в его описании, — имеет в длину до 60 аршин. … Над срединой могилы построены два помещения под одной крышей: одно из них считается мечетью, а в другом имеется гробница, куда и приходят паломники, и прикладываются. У входа, снаружи, находится выдолбленный в большом камне резервуар; … в него наливают воду и именуют его Замзамом Евы». Могилу Евы окружает кладбище, где похоронен первый российский консул в Джидде, действительный статский советник Ш. Ибрагимов, «умерший в первый же год своего назначения на службу» в Аравию.

При отправлении на «паломничество с семьей» в Мекку

Ш.Ишаева провожали у Мекканских ворот управляющий консульством «добрейший Георгий Васильевич Брандт» и секретарь Федор Федорович Никитников, одетые в «белые летние европейские костюмы». Г-н Брандт был в «белой русской фуражке», а г-н Никитников — в «соломенной шляпе». Едва все они появились у ворот, как сразу же к ним подошел верблюдовожатый паломнического каравана, представился, узнал, кто направляется в Мекку, и тут же намекнул о бакшише. В Аравии, замечает Ш. Ишаев, «все основано на бакшише», то есть на денежном вознаграждении или подарке, иными словами, на том, что «у нас называется “на водку” или “на чаек”».

Караван, с которым двигался в Мекку Ш. Ишаев, «состоял более чем из сотни верблюдов». Переход был утомительным. Жена

Ш.Ишаева во время пути «окончательно выбилась из сил» и занемогла, а четырехлетний сын измотался настолько, что его и «вовсе несли на руках». Охранял караван «военный конвой из 25 человек, посаженных на мулов».

Вдоль дороги из Джидды в Мекку, «в пяти или шести пунктах», стояли «пикетами военные караулы». Они сопровождали караваны паломников «от одного пикета до другого». Передача каравана на пикетах одним конвоем другому проводилась старшинами конвоев —

«счетом, как людей, так и верблюдов». Пешие паломники двигались впереди каравана. Ночью, во время переходов, те паломники, что победнее, зажигали для освещения дороги керосиновые фонари. Богатые же нанимали для этих целей «особых людей», шедших рядом с их верблюдами «с горящими факелами в руках».

На отдых располагались в кофейнях. Всего их между Джиддой

иМеккой Ш. Ишаев насчитал одиннадцать. Представляли они собой «сплетенные из хвороста круглые закутки-загородки». Некоторые из них «имели в передней части нечто вроде навеса». У каждого навеса стояли сделанные из «грубых, неотесанных кусков камней невысокие сидения»; на земле кое-где валились старые, потасканные, «грязные плетенки». В кофейнях этих «паломники пили чай, кофе и закусывали. Цены на все были произвольные, сколько спросят». Отхожих мест не имелось, ни для людей, ни для животных. Поэтому тем, кто не бывал там, делится своими впечатлениями Ш. Ишаев, трудно даже представить, что за «ароматы» витали вокруг. Между Джиддой и Меккой, по его наблюдениям, «постоянно двигались во время хаджжа многие десятки тысяч народа, в числе коего — и масса богатых людей».

На станции Хадда, что «на середине дороги между Джиддой и Меккой, паломников встречал главный мекканский далиль Мухаммад ‘Али Сруфии» со своими помощниками. Был он, по словам Ш. Ишаева, «чистокровным арабом, почтенным и словоохотливым стариком, лет шестидесяти». Посещал Россию. «Состоял далилем для всех татар

икиргизов Российской империи». Хорошо знал «известных купцов и богачей из татар, а также ишанов и мулл, живших в городах и киргизских степях». В доме его хранились «целые тома списков российских мусульман»; со многими из них он состоял в переписке. Иногда посылал в Россию своих помощников — для сбора пожертвований. «К моему удивлению, — рассказывает Ш. Ишаев, — далиль вдруг заговорил со мной по-русски. Оказалось, что за путешествие по Туркестанскому краю без паспорта он был арестован, и более двух лет, пока шла о нем переписка, просидел в Ташкентской городской тюрьме, где и выучился русскому языку». Встретил Мухаммад ‘Али Сруфии паломников в Хадде гостеприимно: «привез из Мекки воду из Священного источника Замзам»; «приготовил обед из нескольких блюд»; детей паломников из России «одарил разными сладостями».

Прибыв в Хадду, будучи уже в границах «Священной территории, запретной для входа иноверцам», пилигримы переоделись в ихрамы (одежду паломника), и двинулись дальше. Второго мая, на

рассвете, караван прибыл в Мекку. Остановился Ш. Ишаев в доме татарина ‘Абдул Рахмана Султанова, «перебравшегося на жительство в Мекку». Сразу же по прибытии совершил таваф, семикратный обход вокруг Каабы, и некоторые другие правила обряда вступления в Священную Мекку во время хаджжа.

По существовавшему тогда обычаю, повествует Ш. Ишаев, каждый из далилей приветствовал самого богатого из опекаемых им паломников присылкой ему, на снимаемую им квартиру, «довольно сытого обеда». Ш. Ишаеву, как сотруднику консульства, «представителю всех мусульман, подданных Российской империи», и обеды прислали все те мекканские далили, которые «распределяли между собой паломников-мусульман из России по национальностям». По сложившейся традиции, далилей за их знаки внимания надлежало одаривать. В этом-то и заключалась «суть их любезности», пишет

Ш.Ишаев, — получить за обед, «по меньшей мере, вдвое, а то и втрое против его стоимости».

Во время сезона хаджжа, когда город «битком набит паломниками», отмечает Ш. Ишаев, найти квартиру для съема в Мекке непросто. Цены на жилье — «страшно высокие»; учитывая же качество снимаемого жилья, — «высокие до безобразия». Самому Ш. Ишаеву подыскали квартиру «за 136 рублей в месяц» (в пересчете на русские деньги); и это притом, что «аренда ее за год не превышала 225 рублей». Из сказанного выше видно, замечает Ш. Ишаев, что «пользоваться удобным случаем» владельцы жилья в Мекке умеют.

Неподалеку от «военных конюшен» и стоявших рядом с ними «палаток расквартированного в Мекке отряда турецкой кавалерии» находилась площадь, где располагались на ночлег, «прямо на голой земле», толпы паломников из числа тех, кто не имел приюта. «Истощенные до последней степени», невероятно грязные и голодные, они, по выражению Ш. Ишаева, представляли собой «подобие копченых селедок».

Жилые строения в Мекке Ш. Ишаев описывает как «дома от двух до пяти этажей», возведенные из необтесанных каменных кусков, «сложенных в стены на цементе». Глубокое впечатление на

Ш.Ишаева произвел, судя по всему, главный базар города, располагавшийся неподалеку от Каабы. В центре него действовал невольничий рынок. Женщины-невольницы, выставленные для продажи, сидели на скамейках, а мужчины-рабы — прямо на земле. Наблюдать за картиной «превращения людей в скот или вещь, — делится своими впечатлениями Ш. Ишаев, — было крайне неприятно».

Влавках на базаре имелись «всевозможные товары европейских фабрик»; повсюду стояло много медной посуды, завезенной из Индии. Торговцы предлагали ювелирные изделия (бусы, браслеты, кольца), а также благовония, духи и мыло. Из «произведений российских фабрик», представленных на мекканском рынке, Ш. Ишаев заприметил «высоко ценимые местным населением русские замки

иружья». «Горские мусульмане», согласно донесениям российских дипломатов, везли с собой «горы оружия, стрелкового и холодного». У бедуинов оно пользовалось повышенным спросом; в «особой цене была винтовка Мосина».

Свежие фрукты — виноград, абрикосы и персики — поставляли в Мекку из Та’ифа, а финики — из Медины. «Разную огородную зелень, а также дыни и арбузы» завозили из вади (долины) Фатима; а вот хлеб, картофель и капусту — отчасти из Каира, но в основном — из Бомбея.

Питьевая вода в Мекку поступала с близлежащих гор, по водоводу, проложенному еще Зубайдой, женой легендарного халифа Харуна ар-Рашида (786–809) из династии Аббасидов (750–1250 гг.). Водой этой наполняли резервуары, располагавшиеся в разных частях города. Жители пользовались ею бесплатно. У некоторых мекканцев имелись собственные цистерны для сбора дождевых вод.

ВМекке функционировала почтово-телеграфная станция. Почту в города Хиджаза доставляли «частные извозчики, на ослах». Лошадей в городе практически не было. Экипажи держали только губернатор и шариф Мекки. Постоянного населения в Мекке насчитывалось в то время (1895) «до 30 тысяч душ». Имелись две аптеки, небольшая больница, «казенная типография, печатавшая книги религиозного содержания», и два книжных базара. Повсюду работало «множество кофеен, съестных лавок и пекарен».

Рассказывая о женщинах Мекки, Ш. Ишаев сообщает, что курили они много, и почти поголовно. Поэтому, отправляясь к ко- му-нибудь в гости, заблаговременно посылали туда со слугой свой наргиле (кальян). Находясь в гостях, покуривали его, сидя на ковре,

иболтая с хозяйкой дома о делах житейских. «Беседа за наргиле» в Хиджазе, поясняет Ш. Ишаев, это то же самое, что у нас разговор за чашкой чая, за самоваром, то есть приятное времяпрепровождение. Поэтому «и табак здесь — во всеобщем употреблении, и его в лаках частенько недостает».

Управляет Меккой, «военной и гражданской частью», турецкий губернатор. Из дома выезжает редко, но всегда в коляске, «запряжен-

ной в дышло парой темно-гнедых мулов, а иногда и верхом на большом белом муле. Кучер — простой араб, в обыкновенном арабском костюме и в калошах на босую ногу». В коляске губернатор ездит один. Адъютант, сопровождающий его, семенит рядом. Одет губернатор не в генеральский мундир, а в «длинный халат»; на голове у него — феска. Адъютант же всегда при параде, облачен в «черный мундир с золотыми аксельбантами».

Описывая Каабу, Ш. Ишаев отмечает, что главная святыня ислама находится в центральной части Мекки; «выстроена из больших кусков горных камней». Форма храма — квадратная.

В один из углов вделан Священный Черный камень, и «на такой высоте, чтобы можно было его поцеловать; сверху и с боков обложен серебром». Деревянная входная дверь с наружной стороны покрыта «листовым серебром». Крыша Каабы плоская. Для стока дождевой воды «устроен желоб». На нем «висят золотые украшения величиною с кисть руки». Говорят, что изнутри он покрыт золотом.

Все здание Каабы с наружной стороны, «от крыши до фундамента», укрыто «черного цвета шелковой материей». Ежегодно, по распоряжению турецкого султана, изготавливается новое покрывало, «по особому заказу». За три дня до начала хаджжа «покрывало подбирают снизу до половины высоты здания, а обнаженную часть стен покрывают белым полотном». Простой народ думает, пишет Ш. Ишаев, что Дом Аллаха одевают в ихрам. На самом же деле, так поступают для того, чтобы паломники не рвали кисву на сувениры. Дело в том, что часть снятого с храма старого покрывала «поступает в пользу служащих храма». Его разрезают на куски и в качестве сувениров продают паломникам. Те же части кисвы, что «затканы серебром», отсылают шарифу Мекки. «Извлеченное из материи серебро он продает серебряных дел мастерам». Они, в свою очередь, мастерят из него «особые кольца, которые называются баб ас-сир айюзюк, то есть кольца от грыжи». Концы таких колец никогда не спаивают. По поверьям мусульман, кольца эти обладают целебными свойствами, и потому ценятся они довольно дорого». И шариф, продающий серебро, вынутое из кисвы, и серебряных дел мастера, делающие из него кольца, «получают хороший доход».

Пол Каабы, рассказывает Ш. Ишаев, «устроен из мраморных квадратных плиток. Нижняя часть стен, в виде панели, … обложена мраморными плитами с арабскими на них надписями. Стены обтянуты парчовой материей». Какого вида потолок, замечает Ш. Ишаев, «точно не знаю, так как смотреть на него почему-то считается боль-

шой неучтивостью». Посреди Каабы «поставлены три деревянных столба»; они поддерживают потолок. От стен, «по линии столбов, выше человеческого роста, протянута простая пеньковая веревка в палец толщиной. На ней повешено множество серебряных и золотых, разной величины и формы, кувшинов и ваз». Все это — приношения богатых паломников. С левой стороны от входа, у двери, стоит «небольшой, самой простой работы, ничем не покрытый деревянный столик. На нем лежит большой серебряный ключ. По желанию паломника ключ этот прикладывают ему к груди и на язык, за что взимают плату — по усердию и щедрости паломника».

Внутри Храма, в правом углу, Ш. Ишаев обратил внимание на «загородку в виде небольшого чулана», с выходом на крышу Каабы. Говорят, пишет он, что из «этой загородки» есть, будто бы, спуск в подземелье, располагающееся под зданием. Ходит молва, что в подземелье том хранятся «редкостные драгоценные вещи», поднесенные в качестве даров владыками стран мусульманских и именитыми паломниками. Проникнуть внутрь Каабы не так-то просто. Дверь в Каабу во время хаджжа «отворяют только в известные дни …». Можно попасть в Каабу и в другой день, но исключительно «по особому, предварительному заказу». Сопряжено это с множеством хлопот и «порядочных издержек», и «доступно лишь весьма богатым лицам».

Повествуя о легендах, связанных с Каабой, Ш. Ишаев отмечает, что арабы Аравии верят в то, что в Каабу каждый день со всех концов земли «являются на поклонение 72 ветра»; что «много между ними полезных для здоровья ветров»; и поэтому «омываться» ими стоит непременно.

Во дворе Заповедной мечети, продолжает свой увлекательный рассказ Ш. Ишаев, рядом с Каабой, находится Священный источник Замзам. По легенде, Замзам чудесным образом забил у ног младенца Исма’ила, ставшего прародителем арабских племен Северной Аравии, когда он и его мать, Хаджар, мучились от жажды. Арабы говорят, что глубина источника-колодца «до поверхности воды — 11 человек, а глубина воды до его дна — 7 человек». Дело в том, поясняет Ш. Ишаев, что «глубину колодца в здешних местах измеряют обыкновенно ростом человека». Считается, что вода из Замзама «смывает все грехи» и обладает целебными свойствами. Поэтому паломники «набирают ее в бутылки, флаконы, пузырьки» и увозят с собой, когда возвращаются из хаджжа.

На территории Заповедной мечети находятся пять почитаемых мусульманами макамов (мест). Макам Ибрахима (Ав-

раама, общего предка арабов и евреев) расположен неподалеку от Каабы, в «забранном решеткой павильоне, с дверью под замком». Это — камень; покрыт он материей, расшитой золотыми нитками. При сооружении Каабы, как гласят легенды, камень этот «служил пророку Ибрахиму подставкой для ног»; «по желанию его то поднимался, то опускался, заменяя собой строительные леса». Другие четыре макама, в виде небольших павильонов, расположены по сторонам Каабы. Они символизируют собой четыре мазхаба, то есть ре- лигиозно-правовых школы (слово «мазхаб» в переводе с арабского языка значит «путь следования»), носящие имена их основателей. Речь идет о ханбалитах (основатель — имам Ахмад ибн Ханбаль), маликитах (основатель — имам Малик ибн ‘Анас, ум. 795, автор одного из самых авторитетных сборников хадисов), ханафитах (основатель — Абу Ханифа) и шафиитах (основатель — Мухаммад ибн Идрис аш-Шафии, ум. 820).

О мекканском шарифе Ш. Ишаев пишет, что в былые времена шарифы Мекки, являясь потомками Пророка Мухаммада, «играли роль эмиров, то есть независимых высших правителей».

И хотя звание это при турках за ними и осталось, но власть свою, подпав под османов, они утратили, и сохранилась она, можно сказать, «только на бумаге». Подчиняются шарифы турецкому гене- рал-губернатору Хиджаза, и утверждаются турецким султаном. При шарифе «состоит турецкий конвой из 50 солдат при двух офицерах, считающихся адъютантами шарифа». Все духовенство Хиджаза, служители Каабы, а также далили и их вакили «находятся у него в полном подчинении». Костюм шарифа украшен множеством орденов, усыпанных бриллиантами.

Возвращаясь после хаджжа на родину, сообщает Ш. Ишаев, многие паломники везли с собой из Мекки «куски белой бязи или полотна на саван». Покупали их на местном рынке, «промачивали в воде Священного источника Замзам» и «просушивали во дворе Заповедной мечети, у Каабы». По поверью мусульман, «покойник, обернутый в саван, обмоченный в воде источника Замзам, избавляется от мучений адского огня (если он их заслуживает) на том свете».

Всех паломников, делится своими наблюдениями Ш. Ишаев, можно было бы разделить на несколько категорий. «Истинные паломники» из них — это те, которые едут в Мекку «единственно по религиозному устремлению», как христиане в Иерусалим или буддисты в Тибет, в Лахсу. Заняты они исключительно исполнением обрядов хаджжа, и, разумеется, представляют собой «лучших из палом-

ников». Другую категорию пилигримов составляют бадили, то есть лица, которые занимаются «совершением хаджжа вместо других», за вознаграждение. Ш. Ишаев называет их «паломниками-специа- листами». И третью категорию мусульман-богомольцев составляют паломники-коммерсанты, которые во время хаджжа активно занимаются еще и торговлей. «Останавливаются там, где для них выгодно … Часто женятся, … и остаются на постоянное жительство».

Проникают в среду паломников и плуты, замечает Ш. Ишаев. Они специализируются на обирании мусульман. Пристроившись к хаджиям, идущим с караваном, втершись к кому-нибудь из них в доверие, «изучив характер спутника и узнав, чем он богат, эти плуты при первом же удобном случае, обирают доверчивую жертву и бросают ее на произвол судьбы».

Вчасти записок, посвященных ритуалу хаджжа, Ш. Ишаев рассказывает о тавафе, о «хождении к горе ‘Арафат», о «посещении местности Муздалифа», о «бросании камней» и об обряде жертвоприношения «в местности Мина». ‘Арафат — это то место, пишет он, где «Адам свиделся с Евой после долгой разлуки»; отсюда — и это название горы (‘Арафа в переводе с арабского языка значит Место узнавания). Здесь же, как гласят легенды, явил себя Пророку Мухаммаду (в своем настоящем виде) архангел Джабра’ил (Гавриил).

Вместечке Муздалифа паломники останавливаются, чтобы совершить, по правилам хаджжа, два вечерних намаза и набрать «по 63 мелких камешка — для бросания их в Мине в кучи-изваяния, символизирующие шайтана» (Иблиса).

Вместности Мина паломники должны прожить три дня, и совершить обряд жертвоприношения. На улицах города и в его окрестностях много купцов. Торгуют они не только животными, но и другими товарами. Персы, к примеру, цветными камнями, «преимущественно бирюзой, любимым камнем на Востоке».

Здесь же, повествует Ш. Ишаев, находятся «три, отдельные одна от другой, конусообразные кучи, сложенные из горных камней». Символизируют они собой шайтана (Иблиса). Согласно преданию древних аравийцев, когда, по повеленью Божьему, вел пророк Ибрахим (Авраам) сына своего Исма’ила для принесения его в жертву, то

вэтом именно месте, на пути его, трижды вставал Иблис. И говорил «обреченному в жертву», что отец собирается его зарезать. Склонял к тому, чтобы не слушался он отца своего и возвращался домой. Пророк Ибрахим бросал в «лукавого шайтана» камнями, дабы не мешал он исполнению воли Божьей. В память об этом здесь, в трех местах,

где вставал Иблис, преграждая путь Ибрахиму, и «сложены три каменных кучи». Во время трехдневной стоянки в Мине паломник должен «каждый день отправляться к этим кучам и бросать в них по 21 камешку в день из 63-х набранных в Муздалифе» (трижды по семь камней в трех обозначенных местах появления Иблиса). Только тот, кто использует все 63 камешка «в указанном порядке», подчеркивает Ш. Ишаев, и может считаться «исполнившим этот обряд».

Для совершения жертвоприношений в Мине имеются «особые бойни». На них, под навесами, «лежат запасы извести, и выкопаны ямы, где режут жертвенных животных». Занимаются этим «особые резаки», поставленные мекканским шарифом. За работу свою берут небольшую плату. В жертву приносят баранов и верблюдов. «Право на шкуры с жертвенных животных, которые иногда снимают, а иногда нет, принадлежит мекканскому шарифу». Иногда шариф сдает бойни в аренду коммерсантам, иначе говоря, «продает им свое право на шкуры», и тогда они поступают в пользу арендатора (21).

К месту, думается, будет упомянуть о том, что, совершая обряд жертвоприношения, богатые паломники довольно часто приносили и приносят в жертву соответствующее их возрасту количество животных. По преданию, так поступил Пророк Мухаммад, заколовший в год своего последнего паломничества 63 верблюдов — по числу лет прожитой жизни.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

1.АВПРИ. Ф. 151 (Политархив). Оп. 482. Д. 2979. Л. 3, 4, 8, 13.

2.АВПРИ. Ф. 194 (Миссия в Персии). Оп. 528/а. Д. 1447. Л. 88, 89; АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1243. Л. 148; Д. 1245. Л. 148.

3.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1245. Л. 327, 330.

4.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1243. Л. 154; Д. 1245. Л. 330.

5.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1245. Л. 331.

6.АВПРИ. Ф. 194 (Миссия в Персии). Оп. 528/а. Д. 1447.. Л. 301.

7.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1245. Л. 90, 91.

8.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1238. Л. 157.

9.АВПРИ. Ф. 151 (Политархив). Оп. 482. Д. 345. Л. 20-32.

10.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1243. Л. 154.

11.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1240. Л. 71.

12.АВПРИ. Ф. 180 (Посольство в Константинополе). Оп. 517/2.

Д.1243. Л. 144.

13.АВПРИ. Ф. 151 (Политархив). Оп. 482. Д. 354. Л. 122.

14.https://ru.wiwipedia.org/w/index.php?title=Зиновьев,_Иван,_ Алексеевич