Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

Монополию на перевозку паломников удерживали за собой

вто время английские пароходные компании. «За истекший хадж [хаджж], — рапортовал коллежский секретарь М. Никольский (09.07.1905), — в Джидду пришло 116 пароходов, в том числе 92 английских»; доля англичан в перевозке паломников составила 79% (164).

Для совершения паломничества в Мекку, писал М. Никольский, мусульманину из России требовалось «собрать не менее 300 рублей серебром». С учетом того, что «число паломников, ежегодно прибывавших тогда на хаджж из России в Мекку, составляло не менее 10 тыс. человек», получалось, что «увозили они из России не менее 3-4 млн. рублей». Значительная часть этих денег попадала

вруки английских пароходных компаний. Поэтому, узнав о намерениях русских «наладить перевозку паломников», британские пароходные компании, «как зеницу ока охранявшие морскую гегемонию Англии в обширной зоне от Александрии до Бомбея и от Бассоры до Занзибара», и «имевшие от этого огромную прибыль», не на шутку всполошились. И сделали все, что было в их силах, чтобы задушить новоявленного конкурента. Расценки на перевозки паломников удерживали в течение двух лет на максимально низком уровне, и монополию сохранили.

Следует отметить, что агентами РОПиТ в Джидде состояли иностранцы, что также помогало британцам в достижении их цели. Сначала им был г-н Рини, потом — г-н Галимберти. Отношения между ними и российским консульством, опекавшим паломников, не сложились. Г-н Рини, являлся председателем синдиката судовладельцев, обслуживавших паломников в портах Аравийского побережья Красного моря, а г-н Галимберти входил в него как один из пайщиков. Действовали эти, с позволения сказать агенты, по отзывам российских дипломатов, «исключительно в интересах синдиката» и своих лично. Рини, к примеру, который «ворочал делами всей Джидды, на одном только хаджже зарабатывал в год, — по словам М. Никольского, — десятки тысяч рублей» (165).

Предложение российского консульства в Джидде насчет того, чтобы паломники оставляли в консульстве «депозиты на обратную дорогу и на случай непредвиденных обстоятельств», судя по всему, прижилось. Согласно информации, содержащейся в отчетах консульства, «во время паломничества 1905 г. такие депозиты составили 30 280 кредитных руб., а в сезон хаджжа 1907 г. — 49 859 кредитных рублей» (166).

«Размеры депозитов, хранимых паломниками в консульстве, — отмечал в одном из своих донесений В. фон Циммерман (28.04.1903), — есть отражение роста доверия паломников к консульству». В прежние годы суммарные депозиты мусульман-палом- ников из России, хранившиеся в российском консульстве в Джидде, «не превышали, — по его словам, — 4 тыс. рублей; в хаджж 1900 г. — поднялись до 12 тыс. руб.; в хаджж 1902 г. — до 108 тыс. рублей». Даже в 1903 г., когда хаджж «был до ничтожного мал», депозиты паломников составили 50 тыс. кредитных рублей.

По сведениям, представленным в МИД Российской империи В. фон Циммерманом (26.01, 28.04. и 08.05.1903), общее число па- ломников-мусульман, прибывавших из России в Святые земли ислама в Аравии через Джидду, «колебалось от пяти до шестнадцати тысяч человек: 1901 г. — 6 тыс. пилигримов; 1902 г. — 16 тыс.; 1903 г. — 4741 человек». В 1903 г. в перевозке паломников участвовали пароходы «Добровольного флота» «Петербург» и «Саратов». Но паломников было мало. После окончания хаджжа из Джидды «отбыло 7194 пилигрима, в том числе 2 111 мусульман из России; а из Ямбо [Йанбу] — 2640 чел., включая 1748 подданных России» (166*)

Немало усилий консульство прикладывало к тому, чтобы навести порядок с учетом имуществ паломников-мусульман из России, умиравших на Святой земле, и их возвращения наследникам. Всеми вопросами наследования таких имуществ занимался действовавший

вМекке специальный суд по наследственным делам. Передавалось оно в российское консульство турецкими властями, управлявшими

вто время Хиджазом, крайне редко (167). Масса наследств умиравших паломников, сообщал М. Никольский (09.07.1905), «пропадала бесследно»; те же, что возвращались, «доходили до консульства наполовину обворованными» (168).

Интересный доклад о мусульманах-паломниках из России, датированный 21 марта 1902 г., подготовило Министерство внутренних дел Российской империи (169).

«Прибыв в Джидду, — говорится в нем, — и высадившись на берег, паломники попадают в руки к вакилям», помощникам далилей, проводников-наставников пилигримов.

В Джидде насчитывается 20 тыс. постоянных жителей, в Ямбо [Йанбу] — 5 тысяч. «Воды в Ямбо [Йанбу] вообще нет. Завозят ее туда из Джидды …». В самой Джидде вода стоит дорого. Бедные паломники приобретают ее у окрестных сборщиков дождевых вод. Бывший управляющий нашим консульством в Джидде, доктор Ни-

китников, докладывал, что «видел в одном из водосборников человеческий труп». Город Джидда — «в высшей степени грязен; бань нет». Паломники — до отправления в Мекку — размещаются «на постоялых дворах (такие), в страшной скученности, по 30 чел. в небольшой комнате». Для паломников из Бухары и Туркестана имеются 4 постоялых двора (такие), пожертвованные русскоподданными; содержатся грязно. Малоимущие паломники располагаются также и в «гошах, длинных двухэтажных постройках, где нижний этаж служит складочным местом для товаров, а верхний представляет собой лабиринт комнаток. Строения эти, расположенные около базара, со слабым освещением и плохой вентиляцией, представляют собой очаг всякой заразы» (170).

Перед отправлением в Мекку многие паломники в целях предосторожности, в том числе и от разбоев на дорогах, «берут с собой только самое необходимое», и только ту сумму денег, которая им может потребоваться. Все остальное оставляют на хранение далилям, а также «почетным и уважаемым лицам из местных жителей». Некоторые из таких «приемщиков вкладов систематически утаивают и присваивают себе часть доверяемых им денег»; и все, как один, прикарманивают деньги паломников, которые умирают во время хаджжа. Разъяснительная работа русского консульства в Джидде среди паломников относительно того, чтобы они оставляли деньги на хранение в консульстве, мало-помалу, стала давать результаты. Так в 1896 г. «сумма таковых увеличилась с 2000–3000 руб. при открытии консульства до 17500 руб.». Однако большинство отдаваемых на хранение денег «все еще остается в руках частных лиц».

Для передвижения в Мекку паломники нанимают верблюдов — «по одному на двух человек» — с верблюдовожатыми. Поставляют их вакили, «за высокую плату. Верблюд от Джидды до Мекки стоит 5 меджидие (ок. 8 руб. 60 коп.), из которых два меджидие получает шариф, а три оставшихся делятся между владельцем верблюда, вакилем и верблюдовожатым».

Расстояние между Джиддой и Меккой (70 верст) «караван проходит за два дня с одной остановкой на ночлег». На всем протяжении дорога «охраняется сторожевыми постами в 10–12 человек, расположенными приблизительно через каждые пять верст».

Нанять верблюдов, минуя вакилей, «паломники не имеют ни малейшей возможности, ибо вакили делятся своими барышами с мекканским шарифом». Владельцы верблюдов и верблюдовожатые хорошо знают, что если кто-либо из них «осмелится войти в частное

соглашение с паломником, то непременно и навсегда лишится заработка» (171).

По прибытии в Мекку «паломники попадают в руки мекканских далилей, под руководством которых они и совершают обряды хаджжа». Мусульман из России обслуживают в Мекке три далиля с их вакилями. Один из них занимается приезжими с Кавказа; другой — пилигримами с Крыма, а третий — паломниками из «всех остальных местностей Российской империи».

Переходов за пять до Мекки, «на специальных пунктах», паломники снимают свои одежды и «облачаются в ихрамы, состоящие из двух цельных (несшитых) кусков белой материи». Переодевшись в ихрамы, «паломники должны воздерживаться от всего мирского, посвящая себя исключительно молитве. В это время им воспрещается стричься и бриться, рвать на теле волосы, охотиться и убивать ка- ких-либо животных и насекомых, и т.п.».

По приезде в Мекку «паломники прямо с дороги отправляются в Харам, на территорию Большой мекканской мечети, чтобы совершить первый таваф (обход Каабы) и са’и (бег между холмами Сафа и Марва). Входят в Харам, на запретную для немусульман территорию, где стоит Кааба, через Баб-эль-Салам (Восточные ворота). Совершая таваф, целуют Черный камень». Наружные стены Каабы покрыты черным, с золотым шитьем, покрывалом, кисвой. Изготавливают кисву в Египте, и «ежегодно высылают в Мекку с махмалем», Священным караваном. Стоит кисва около 45 000 рублей.

«Обходят Каабу, имея Святыню по левую руку, семь раз. При каждом обходе целуют Черный камень, и хотя бы один раз — другой камень, вделанный в Йеменский угол (Рукн-эль-Йемен)».

Выходят из Харама через Южные ворота (Баб-эль-Сафа) (172). На следующий день паломники отправляются к горе ‘Арафат, что в «20 верстах от Мекки». После стояния у горы ‘Арафат, устрем-

ляются в долину Муздалифа, затем — в долину Мина, где «бросают камешки в каменные столбы, символизирующие собой Иблиса [шайтана], после чего совершают жертвоприношение».

«В 1898 г., — отмечается в докладе, один наш паломник забил 60 баранов. Если считать, что каждый паломник приносит в жертву

всреднем двух баранов, то получается, что при числе пилигримов

в1898 г. в 100 000 человек было зарезано не менее 200 000 животных» (173).

Для бедных паломников из России в Мекке есть 8 постоялых дворов. «Численность населения Мекки — 80 тыс. человек. Чистят-

ся только главные улицы города, один раз в сутки. В переулках мусор не убирается месяцами» (174).

Паломнический караван, следующий из Мекки в Медину, состоит из 15–20 тысяч верблюдов. «Один верблюд с личной безопасностью», как выражаются верблюдовожатые, обходится богомольцу

в5 турецких лир и больше. Хозяин верблюда получает только четверть этих денег; большая их часть идет в карман шарифа и далилей. На пути из Мекки в Медину паломнические караваны часто подвергаются грабежам.

Бич паломников — эпидемии чумы и холеры. В 1831 г., например, «эпидемия холеры, занесенная в Хиджаз из Индии, забрала 3/4 всех паломников» (175).

Из раздела отчета, посвященного Медине, следует, что в 1902 г.

вгороде проживало 40 тысяч жителей, в том числе «31 семья татар из России». В одном из предместий Медины, в районе Монаха, «татары образовали свой небольшой приход», во главе которого стоял житель Астраханской губернии ‘Абд ал-Сатар. Средства на жизнь мединская колония татар зарабатывала «обслуживанием паломни- ков-сородичей».

Утатар, селившихся в Медине, существовал интересный обычай: «в случае смерти жены вдовцы ехали … в Россию, откуда старались привезти также невест и для подраставших своих сыновей, братьев и других родственников». Союзов с местными женщинами «старательно избегали». Считали их «слишком требовательными и нелегко подчиняющимися своим мужьям» (176).

В Медине насчитывалось 17 медресе. В 1898 г. во всех них, «большей частью в Казанском медресе, обучалось 42 ученика из числа семей-выходцев из России». Среди молодежи пользовался «популярностью и огромным влиянием хиджазский мударрис [учитель] сеййид Али Захир, человек очень умный». Бывал в Москве; тепло отзывался о России и неоднократно заявлял, что «справедливость надо искать у русских».

В Джидде и Ямбо (Йанбу), говорится в отчете Министерства внутренних дел, для перевозки паломников — «скапливаются пароходы всех народностей. Все они, за редким исключением, крайне плохи, особенно турецкие пароходы». Переполнение их паломниками «просто страшное, доходящее до того, что нельзя не только прилечь на палубе, но и сидеть можно с большим трудом. На некоторых пароходах продают места даже в висячих спасательных шлюпках, помещая в каждую по 10-15 человек. Тентов над палубами нет. Дня-

ми богомольцы находятся под палящим солнцем. Вода на пароходах весьма дурного качества, и продается очень дорого».

Что касается подарков, которые везут домой паломники, то «чаще всего таковыми являются финики, вода из Священного источника Замзам (в жестяных запаянных банках), четки местного изделия, молитвенные коврики, серебряные кольца, ладан и куски кисвы».

Каждый паломник непременно прихватывает с собой, возвращаясь на Родину, «ихрам, в который он облачался во время хаджжа, а также смоченные в воде источника Замзам и высушенные у Каабы куски холста для погребального савана». Все эти предметы «паломники укладывают в сундуки и сдают особым агентам (симсарам) для доставки до Константинополя» (177).

Паломник-мусульманин из России, «средней состоятельности, берет в дорогу 1 тысячу рублей» (178).

В целях упорядочения хаджжа, подчеркивается в докладе Министерства внутренних дел, российское консульство в Джидде предлагает принять следующие меры:

«— установить пути следования паломников;

—упростить порядок выдачи загранпаспортов;

—предусмотреть передвижение паломников группами;

—для перевозки паломников пароходами направлять пилигримов, большими партиями, к портам Черного моря: мусульман Средней Азии — по Закаспийской и Закавказской железным дорогам на Батум; кавказских — на Батум и Новороссийск; а из европейской части России — на Новороссийск, Севастополь и Одессу;

—назначить на период хаджжа консульских агентов — из числа проживающих в Хиджазе русскоподданных мусульман — в Мекку, Медину и Ямбо [Йанбу]» (179).

Следует отметить, что предложения российского Министерства внутренних дел по упорядочению паломничества в Святые земли ислама, основывались на соображениях и рекомендациях по данному вопросу, изложенных С. В. Тухолкой в его уже отмечавшемся нами в этой части исследования «Проекте организации хаджжа» (27.05.1901). Судите сами. В целях упорядочения хаджжа и защиты мусульман-паломников из России от всяческих поборов он считал полезным и обоснованным принять следующие меры:

—«образовывать из паломников отдельные группы, численностью в 20–25 человек»; и чтобы каждая группа была, по возможности, из одной и той же местности. Во главе такой группы ставить «ответственного старосту, утвержденного местными властями», ко-

торый представлял бы хаджей его группы в сношениях с русскими

изарубежными властями и с российскими консульствами. Вменить в обязанность старосте «иметь список хаджей его группы и находящейся при каждом из них сумме денег»;

—«обязать всех хаджей из России ехать в Джидду морем, и исключительно на русских судах».

Введение такого порядка передвижения мусульман в Святые земли ислама послужило бы, по мнению С. Тухолки, «к выгоде русского пароходства»; обеспечило и облегчило бы надзор за хаджжем, в том числе санитарный; избавило бы паломников от пересадок в Константинополе, Александрии и Суэце, сопряженных для них с дополнительными расходами.

К установленному времени, писал С. Тухолка, паломники могли бы «собираться в заранее назначенных портах: в Батуми — для кавказцев, среднеазиатцев и бухарцев; в Феодосии — для казанцев

икрымчан».

На время хаджжа, считал С. Тухолка, «желательно было бы отправлять консульского агента в Мекку и Медину». Находил также возможным обращение российских властей к «мусульманскому духовенству России» на предмет того, чтобы оно разъяснило мусульманам целесообразность всех этих мер (179*)

Заслуживают внимания записки «Мусульманский хаджж», подготовленные в 1907 г. переведенным на службу из Джидды

вроссийское политическое агентство в Бухаре Михаилом Эрастовичем Никольским. Редактировал рукопись, переданную М. Никольским для предварительного просмотра в Первый департамент МИД России, которым руководил в то время Анатолий Анатольевич Нератов, барон Б. Э. Нольде. К рукописи прилагалось более 40 фотографий с видами Джидды, Мекки и Медины (в АВПРИ не сохранились)(180).

«Из русских хаджей, — пишет он, — раньше всех приезжают туркестанцы и бухарцы». С 1903 г. РОПиТ «стало посылать из Севастополя в Джидду 2–3 парохода прямого сообщения для обслуживания паломников. Из них своими удобствами особенно выделяется пароход “Одесса”, приспособленный для перевозки пилигримов; хорош и пароход “Царица”. Даже пароход “Трувор”, раньше доставлявший

вДжидду паломников, и тот гораздо лучше небольших иностранных судов». Вместе с тем, «вследствие нашей непредприимчивости», па- ломники-мусульмане из России в большинстве своем продолжитель-

ное время обслуживались иностранными судами. С 1907 г. за «перевозку пилигримов взялся также “Добровольный флот”» (181).

На русских пароходах паломники-мусульмане из России добираются до Александрии или Порт-Саида. Оттуда отправляются по железной дороге в Суэц. На этом пути «с хаджиями не церемонятся: везут их вместо 10–12 часов, по нескольку дней, оставляя на маленьких станциях, на открытых платформах, под жгучими лучами солнца, почти без пищи и воды».

ВСуэце паломники садятся «на маленькие скверные» суда английских и турецких компаний. «…Пароходишки эти … тащатся от Суэца до Джидды 4 суток (русские пароходы проходят то же самое расстояние за 2–2,5 суток). В то время как на русских пароходах вода паломникам отпускается бесплатно и в неограниченном количестве, на английских и турецких пароходиках вода выдается порциями, … и часто лишь за деньги». Они, ко всему прочему, «чрезвычайно перегружены, малы, грязны и неудобны» (182).

Много паломников из Туркестана следует в Джидду через Индию и Афганистан. Объясняется это тем, что «на бухарско-афганской границе, ввиду ее значительной протяженности и диких лесистых горных кряжей, легко проскользнуть без паспорта». Горное население Афганистана (газара) нещадно грабит паломников.

От Самарканда до Пешавара приблизительно 1500 верст. Оттуда пилигримы по железной дороге отправляются в Бомбей, «уплачивая всего по 16 рупий с человека (менее 10 руб.)»; находятся в пути «от 3 до 6 дней» (183).

По прибытии в Джидду первое, с чем сталкиваются хаджии, так это с вымогательствами лодочников, которые доставляют их с пароходов к пристаням. В Джидде таковых две. Одна — у карантинной администрации, где и высаживают в основном пилигримов; другая, так называемая общая, предназначена для местных жителей. Здесь выгружают вещи паломников. «Наиболее послушные из хаджиев — бухарцы, яванцы и персы, а самые отчаянные — египтяне, кавказцы

иотчасти наши киргизы» (184).

ВДжидде пилигримы сразу же попадают в руки далилей. «Ежегодно, перед началом хаджжа, мекканский шариф объявляет торги на места далилей — по национальностям хаджей, а также городам

идругим местам их проживания. Самые привлекательные из городов России для далилей — в порядке их доходности — это: Бухара, Маргилан, Андижан, Самарканд, Наманган, Коканд и Ош» (185).

В Джидде мусульмане-паломники из России останавливаются на 4 постоялых дворах (такие): двух ташкентских, одном самаркандском и одном бухарском. «Выстроены они на пожертвования благотворителей, и за житье в них ничего не берется». Большинство постояльцев на этих дворах — люди бедные. Состоятельных паломников «далили разводят по квартирам в частных домах. Для домовладельцев далиль

вДжидде, а в особенности в Мекке, — птица большая», лицо ими уважаемое. Примерно за «месяц до начала хаджжа мест в домах для паломников уже не хватает; и тогда площади Джидды превращаются в городки из тентов», которые мастерят из брезента и циновок.

«Центр повседневной жизни Джидды — базар. Главная улица базара начинается от самой пристани и идет через весь город. Большинство лавок на ней принадлежит арабам. Узкую улицу эту прикрывает деревянный навес. Там — миллионы мух, ужасная духота, удушливый запах мускуса и других пряностей».

«Мнение базара» в Аравии, о ком-либо или о чем-либо, замечает М. Никольский, будь то в Джидде или где-либо еще, «не менее важно, пожалуй, чем мнение самого генерал-губернатора (валия)». Базар — это важнейшая жизненная артерия любого из городов Аравии. «Мнение базара» в Джидде аккумулирует в себе мнение торговцев, далилей, держателей квартир для паломников, владельцев верблюдов, разносчиков воды и лодочников. Не считаться с ним, пренебрегать им — нельзя. «Что говорит о консульстве базар, знать крайне важно. Упади вес и престиж консульства в глазах базара, и это тотчас же отразится на наших паломниках» — приведет к удорожанию цен на наем верблюдов, к примеру, или на услуги лодочников (185*).

Со всех сторон Джидда окружена стенами, «достаточно ветхими, но высокими. За Мекканскими воротами города — второй базар, с вереницами верблюдов и толпами вооруженных бедуинов».

Вокруг Джидды расположено «200 цистерн для сбора дождевых вод». По городу воду развозят в кирбах, специальных кожухах из овечьих шкур. «Кирба (вмещает в себя около 2 ведер воды) стоит 8 копеек», но это в обычное время; в сезон хаджжа — дороже.

Дома в Джидде — «чисто арабской постройки; большинство —

втри-четыре этажа». На фасадах домов — «деревянные балконы (мушарабийа), похожие на большие деревянные клетки. Минареты Джидды невысокие». Функции главных уборщиков улиц в сезон паломничества исполняют собаки. Появление всякого экипажа на улицах приковывает к себе всеобщее внимание. Их в городе всего несколько: «у начальника таможни и двух богатых купцов».

Упоминая о главной достопримечательности Джидды, гробнице Евы (Хаввы), М. Никольский пишет, что, судя по размерам этой гробницы, «прародительница была гигантского роста» (186).

«От Джидды до Мекки на обычных верховых верблюдах — два перехода, — сообщает М. Никольский, — а на быстроногих, называемых гиджинами, — один». Если до хаджжа цена за верблюда до Мекки составляет «не больше 3–4 меджидов [меджидие] (1 меджид = 1 руб. 60 коп.), то во время хаджжа резко возрастает, почти вдвое, а то и втрое».

Передвигаются паломники на верблюдах по двое, верхом или в шудуфах, этаких огромных плетеных корзинах. Дабы уберечься от солнца, сверху над ними натягивают тент; женщины изнутри закрываются занавесками.

Есть профессиональные бадиль хаджики, то есть лица, которые «совершают богомолье вместо других. За свою работу они берут от 750 до 2 000 рублей». Бадиль хаджж доступен только людям состоятельным. Занимаются им русскоподданные, постоянно проживающие в Хиджазе. Приезжая в Россию для заключения соответствующих договоров с мусульманами, они везут с собой «сотни мелких жестянок с водой из источника Замзам, мешочки с мекканской землей, … и сполна распродают все это. … Из привезенных ими из Хиджаза якобы волос Магомета можно наделать миллионы париков, а из продаваемых за большие деньги кусочков якобы принадлежавшего Пророку Мухаммаду плаща сшить платье для целой армии. Словом, повторяется та же история, что и с нашими паломниками в Иерусалиме, которые возвратились оттуда со столькими кусками Святого Дерева Господня (Животворящего Креста), что из него можно построить целый дом» (187).

Большая опасность для паломников на пути в Святые города — это набеги на караваны и грабежи бедуинов. У сынов пустыни есть даже одно крылатое выражение на этот счет. «На вопрос, где твоя жатва, бедуин отвечает: моя жатва — паломник». Надо сказать, что при налетах на паломнические караваны, отмечает М. Никольский, «бедуины побаиваются наскочить на наших кавказцев, особенно черкесов, вооруженных ружьями и готовых дать отпор», с чем они уже не раз сталкивались. «Для защиты от нападений бедуинов караваны идут под эскортом солдат», сопровождающих пилигримов на всем их пути, от станции к станции.

Бедуины называют себя хозяевами аравийской пустыни, и за безопасный проход через нее берут вознаграждение. Неуплату им