Azizyan_A_A_Dve_dveri__Obryad_initsiatsii_i_rasprostranenie_informatsii_na_drevneyshem_Blizhnem_Vostoke_A_A_Azizyan__SPb_Al

а далее по тем же маршрутам неофит шёл на выход через западные ворота5. Следует ожидать, что скамья-платформа как-то участвовала в действии. Над юношей там могли производить болезненные операции, свойственные обряду (обрезание? удаление пальца?), не исключено, что он должен был наступить ногами на плиту с «женщиной на корточках» или как-то прикоснуться к ней, то есть еще и символически войти или выйти из изображения. (Размер изображенной женщины – ок. 30 см – должен был быть достаточным для любой ступни или руки)6. Итог: описанное изображение являлось одним из знаков обряда инициации и функционировало в качестве символической двери или ворот, дублируя реальные ворота (два столба), стоявшие рядом. Пройдя сквозь них, человек ритуально перерождался или умирал. Изображе-

ние = «дверь».

Вторая «дверь» получила известность благодаря исследованиям египтологов. О. Д. Берлев первым сумел понять, что слово «дверь» на иероглифической надписи Jɜr·tj / Ḫnm·tj из гробницы Jɜr·tj в Саккаре (Старое царство) означает «изображение»; «выходить из двери» значит «выходить из изображения» (Берлев 1978: 24 – 25). Эта идея развита в работах А. О. Большакова о Двойнике человека Ка в Древнем Египте (Большаков 1987; Большаков 1997; Большаков 2001), на которые я полностью опираюсь в дальнейшем тексте. В погребениях Старого царства (3 тыс. до н. э.) окончательно сформировалась концепция Двойника человека Ка, необходимой частью которой, по мне-

нию А. О. Большакова, служило представление о наличии функции двери у изображения (Большаков 2001: 46 – 55). Круглые скульптуры, рельефы, живописные изображения хозяина гробницы работали в качестве многочисленных умозрительных дверей. Они «открывались» только в присутствии смотрящего, взгляд которого, останавливаясь на том или ином изображении, «оживлял» в памяти образ изображенного, вызывая тем самым его «выход» из соответствующих контуров или объемов. Вышедшее было Двойником, Ка, существовавшим если и не вечно, то до тех пор, пока оставалось в сохранности его изображение. Тем самым устанавливалась неразрывная связь Ка и изображения – то, что А. О. Большаков называет «изобразительным Ка» (Большаков 2001: 248) – и решалась проблема преодоления смерти: хозяин гроб-

30

ницы живет, умирает, затем эстафету посмертной жизни подхватывает его Ка, актуализируемый его (хозяина) изображением.

А. О. Большаков пишет об искусственном происхождении этой концепции в качестве идеологического инструмента централизованного Старого царства, позволявшего примирить интересы чиновников и фараона, что в целом стабилизировало общество. Хозяевами гробниц были преимущественно чиновники, имевшие средства на их изобразительное оформление. Чиновник в своей гробнице «получал в вечное владение целый мир, причем в масштабах этого мира его власть была абсолютна, тогда как никакой власти над ним самим – ни человечьей, ни царской, ни божьей – не было» (Большаков 2001: 248). Его посмертная жизнь была гарантирована. Фараону же обеспечивалась лояльность чиновников, признание с их стороны его неприкосновенного божественного статуса (Большаков 2001: 246 – 249). Однако одновременно А. О. Большаков уверен и в существовании более древнего «неизобразительного Ка», то есть аналогичной концепции Двойника человека, в которой Двойник внешне фиксировался не в изображении, а в иных формах, например, в плаценте (Большаков 2001: 245). Возраст самого корня слова «Ка» в древнеегипетском языке он оценивает как минимум 5 тыс. до н. э. (Большаков 2001: 245).

К изложенному кажется важным добавить, что концепция «изобразительного Ка» наверняка создавалась жрецами, хранившими и передававшими специфическую информацию. Но вот создавалась ли она только как результат «заказа» власти, государственнической установки периода Старого царства на модернизацию и, так сказать, широкое практическое приложение старого «неизобразительного Ка», в которой (в установке) именно изображения и стали новым, добавленным элементом? Или о специфическом свойстве изображения «пропускать» к новой жизни, то есть быть «дверью», знали с давних времен? Имело ли это свойство для египтян свою предысторию, восходящую к поколениям предков? Моя гипотеза сводится к тому, что, поскольку аналогичная «изобразительному Ка» концепция не известна другим народам, кроме египтян (Большаков 2001: 244, 248, 249), а исходная идея о работе изображения как двери, пропускного пункта жизни и смерти, пока обоснованно фиксируется только в Гёбекли Тепе, мог иметь место процесс длительного хранения и опосредованной передачи информации

31

Глава 1 Прототипы и аналоги «женщины на корточках».

Плоские и рельефные изображения

С е в е р н ы й Л е в а н т, А н а т о л и я (карты 2 – 3)

1.01. Кёртик Тепе (Юго-Восточная Турция, бассейн Верхнего Тигра; протонеолит – PPNA, 10 тыс. до н. э.). На стенках трёх каменных сосудов, происходящих из погребений, имеются однотипные гравированные антропоморфные фигуры, которые можно с некоторой натяжкой отнести к рассматриваемой категории: большой фрагмент стенки сосуда с изображениями змей, скорпионов и двух мелких антропоморфных фигурок между ними (Özkaya, San 2007: 23, fig. 18) (ил. 4); гладкий сосуд с крупной рогатой антропоморфной фигурой (Özkaya et al. 2013: 58) (ил. 5); cосуд с изображениями змей, геометризированных птиц и крупной фигуры в «шлеме с антенной» (Özkaya, Coşkun 2013: 32, внизу; Özkaya et al. 2013: 61) (ил. 6)7. Кёртик Тепе наряду с Телль Карамелем – один из двух древнейших пунктов с подобными фигурами на Ближнем Востоке и можно предположить, что их иконографический тип здесь только складывался: опущенные вниз руки явно намеренно отведены в стороны от тела, ноги намеренно расставлены «на ширину плеч». Поза строго фиксирована, однако отсутствие специальных сгибов локтей вверх или вниз несколько нивелирует ритуальность жеста. Фигуры выдержаны в одной линейной стилистической манере: вытянуты по вертикали (так называемые stickmen – «человечки»), узкий прямоугольник тела или платья всюду заштрихован поперечными, продольными отрезками или сеткой. В пользу отнесения их к рассматриваемой категории говорят также косвенные признаки: прически или головные уборы в виде масок (одна фигура с рогами, остальные – с неким подобием то ли перьев, то ли «антенн», то ли «конских хвостов»), а также магический контекст из окружающих их

33

змей, скорпионов, геометризированных птиц и неполное количество пальцев на руках – 4 или 3. Вывод: изображены люди с признаками животных или маскированные люди.

1.02.Телль Карамель (Северо-Западная Сирия, севернее Алеппо; протонеолит – PPNA, 10 – начало 9 тыс. до н. э.). Здесь нас будут интересовать два каменных орудия, так называемых выпрямителя древков, с гравированными на гладких сторонах камней композициями.

1)Вислоухое существо, изображенное анфас, с симметрично поднятыми вверх согнутыми «руками» и расставленными по сторонам в полуприседе «ногами», которое вписано в прямоугольную рамку, находящуюся на центральной поперечной оси овальной поверхности гальки; вокруг рамки пучки «змей» в виде параллельных волнистых линий

(Mazurowski and Jamous 2001: 339, fig. 7 – в середине) (ил. 7). При бли-

жайшем рассмотрении видно, что «руки» и «ноги» попарно дублируются, то есть это 4 «руки» (2 + 2) и 4 «ноги» (2 + 2), а между «ногами» идет то ли длинный хвост до земли, то ли узкое туловище. Существо стоит как человек и его «лицо» выглядит вполне человеческим: отмечены глаза и рот. Вывод: животное (насекомое с 4 парами лап?) с

признаками человека. Комментарии: Вислоухая голова аналогична популярному в Кёртик Тепе вислоухому же зооморфному персонажу, возможно, местному тотему, которого авторы раскопок определили предположительно как козла или пчелу (Özkaya 2004: 588 – 589; 599,

fig. 9; Özkaya et al. 2013: 43, 62, 63). 2) Сохранившаяся половина вы-

прямителя древков с распластанной фигурой «пантеры», изображенной в виде сверху и, вероятно, со спины: все лапы полусогнуты и распростерты по сторонам, маленькая голова геометризирована как ромб, тело – как узкий прямоугольник, хвост показан двумя параллельными линиями, отходящими от тела под углом около 45° (Mazurowski 2004: 369, fig. 12) (ил. 8). «Пантеру» фланкируют справа и слева два симметричных орнаментальных мотива (пучки из прямых параллельных и одной волнистой линий). Вывод: животное.

1.03.Джерф эль-Ахмар (Северо-Западная Сирия, Средний Евфрат; PPNA, вторая половина 10 – первая половина 9 тыс. до н. э.). 1) Выпрямитель древков с гравированной на гладкой стороне композицией: стоящая анфас птица с длинными, расставленными по сторонам крыльями, на которых детально отмечено свисающее оперенье, с расстав-

34

ленными, согнутыми в полуприседе ногами / лапами и переданной в профиль, повернутой направо змеевидной головой (клювом?) (Stordeur et Jammous 1995: 129, fig. 1; 130, fig. 2) (ил. 9). Птица расположена у узкого торцевого края, поперек длины камня; несколько змей и лиса

(?) рядами движутся перпендикулярно к ней и от нее по длине камня. Она стоит на ногах, похожих на человеческие, и в ритуальной позе, похожей на человеческую. Вывод: животное (хищная птица) с признака-

ми человека. Комментарии: Хищные птицы с расправленными во всю длину крыльями и свисающим опереньем даны на настенных фресках Чаталхёйюка, что отмечено авторами раскопок Джерф эль-Ахмара

(Stordeur et Jammous 1995: 130), и как минимум на трех рельефах из Гёбекли Тепе – находках последнего десятилетия (Becker et al. 2012:

28, Abb. 20; Schmidt 2013: 148, Abb. 4 – 5; Schmidt and Köksal-Schmidt 2014: 74, figs. 1 – 2; Dietrich et al. 2014: 15, fig. 10). Однако на них от-

сутствует статика и симметрия ритуальной позы, свойственные данной птице, к иконографическим аналогиям они могут быть отнесены только формально. Повторение же иконографии рассмотренной композиции, выполненное в более условной манере, имеется на другом выпрямителе древков из Джерф эль-Ахмара: лиса, змеи, птица (?) все так же движутся к торцевому краю камня, где на месте хищной птицы первого выпрямителя перпендикулярно им стоит теперь ограда вроде плетня, одновременно ассоциирующаяся с частоколом висящих перьев. Здесь вертикальные и наклонные отрезки пересечены вверху связывающей их перекладиной (Stordeur et al. 1996: 2, fig. 2 a, b; Helmer et al. 2004: 156, fig. 6 A, B) (ил. 10). Была ли это неудачная попытка изображения хищной птицы с расставленными крыльями или специально изображенная ограда? Птица на первом выпрямителе, собственно говоря, выполняет функцию ограды, перекрывая движение животных, выполняет тем самым и функцию Хозяйки животных. Возможно, на обоих выпрямителях речь идет о контроле тотемом в обличье изображающего его (переодетого) жреца-шамана входа / выхода. 2) Камен-

ная плакетка с гравированными композициями на обеих сторонах. На одной стороне среди змей и геометрических знаков неопределенного назначения показана хвостатая распластанная фигура кошачьего с круглой головой, все лапы его подняты вверх, необычно длинный хвост изогнут под прямым углом в сторону (Stordeur et al. 1996: 2, fig. 2 d;

35

Helmer et al. 2004: 157, fig. 7 D) (ил. 11). Фигура отличается от всех прочих распластанных аналогов Плодородного Полумесяца тем, что входит как рядовая перечисляемая часть в многофигурную композицию. Сравнивая с птицей на предыдущем памятнике 1.03 – 1, видим ясное отличие в автономности, центральном положении птицы и в периферическом расположении этого кошачьего среди группы змей. Распластанные животные из других пунктов, например, Телль Абра 3, Гёбекли Тепе, либо единичны каждый на своей плоскости, либо их силуэт мультиплицируется 2 – 3 раза, либо он в центре геральдической композиции, – в любом случае этот вид животных главенствует. Объяснить странную ситуацию с кошачьим из Джерф эль-Ахмара можно тем, что автор использует для изображения кошачьего в ряду прочих животных ранее сложившийся знак, не понимая его функции, диктуемой природой знаковой формы. Последняя относится к другому уровню абстрагирования, для нее нужно и другое, не бытовое, простран-

ство. Вывод: животное. Комментарии: К. Шмидт и Ч. Кёксал-Шмидт считали, что данное «кошачье» является на самом деле повторением рептилии на столбе 6 из сооружения В слоя III Гёбекли Тепе (п. 1.04 – 3), тем самым рептилией для них была и сама рассматриваемая фи-

гура (Schmidt and Köksal-Schmidt 2014: 74). Д. Элмер с соавторами в качестве ближайших аналогий также указывали на распластанных животных Гёбекли (п. 1.04 – 1, 2), которых, напротив, считали кошачьими, и леопардов из Телль Абра 3 с их поднятыми вверх лапами

(п. 1.05 – 2) (Helmer et al. 2004: 156 – 157). 3) Два геометризированных антропоморфных изображения (ок. 40 см), награвированных на каменной плите, облицовывавшей вертикальную лицевую поверхность ска- мьи-платформы в круглом здании особого назначения ЕА 100 (Stordeur et Abbès 2002: 575, fig. 7-4; 587, fig. 15-4, 15-5) (ил. 12 – 13). Фигуры оказались вписанными в треугольные ниши, образованные каждая двумя соседними свисающими треугольниками, поскольку по верхнему краю вертикальной поверхности скамьи шел фриз из одинаковых рельефных равнобедренных треугольников. Д. Стордэр и Ф. Абес считают обе фигуры безголовыми и висящими плечами вниз, ногами вверх

(Stordeur et Abbès 2002: 583, 585) – красивая версия, оправданная срав-

нением с обнаруженным в здании особого назначения ЕА 30 Джерф эль-Ахмара распластанным на спине реальным безголовым скелетом

36

человека (Stordeur et Abbès 2002: 587, fig. 15-1). Однако по опублико-

ванным фотографиям трудно принять ее как безальтернативную – с неменьшими основаниями можно видеть в гравировках фигуры, данные ногами вниз (точнее, ногами, вытянутыми горизонтально по сторонам от туловища), с поднятыми вверх и сомкнутыми над головой руками, касающимися края скамьи, в которых ромбовидное место между согнутыми руками автоматически воспринимается как голова8. Не исключая версию авторов раскопок, попробую в качестве эксперимента рассмотреть здесь эту вторую версию. В соответствии с ней у одной фигуры (она сохранилась хуже) ноги вытянуты в горизонтальную линию с загнутыми вверх концами на манер чаталхёйюкских «рожающих богинь» (ил. 13 ср. с ил. 33 – 34), у второй, прорисованной более глубокими резными контурами, ноги либо повторяют позу первой, либо согнуты в коленях, образуя позу «на корточках» (ил. 12). Подобные магические фронтальные позы ног всегда сопровождаются поднятыми / опущенными руками, так как составляют нижнюю часть знака. У первой фигуры фиксируется прием контраста неожиданно натуралистической передачи вульвы с прилегающими к ней изогнутыми участками ног, изображающими ягодичные мышцы, и предельного схематизма остального тела (ср. тот же прием у «женщины на корточках» из Гёбекли и некоторых ее аналогов, о которых см. п. 1.10 – 2). Эта же фигура поверх собственного контура заштрихована: она покрыта полустершимися, но видимыми вертикальными и пересекающими их наклонными линиями, ассоциирующимися с наброшенной на нее сетью. Намеренно или случайно появилась эта штриховка, не ясно, однако имеются аналоги такого приема9. Вывод: несмотря на антропоморфность, видовая принадлежность фигур не ясна. Комментарии: В случае восприятия фигур головой вверх, их близкими аналогами являются рельефные «рожающие богини» на стенах Чаталхёйюка (п. 1.10 – 1) и рельефные же существа на керамике Кёшк Хёйюка (примечание 8, ил. 14).

Сохранилась архитектурная среда вокруг двух этих фигур: не только сама скамья-платформа, идущая по внутреннему периметру круглого здания и облицованная каменными плитами, но и две каменные стелы высотой ок. 90 см, вмурованные в скамью так, что они фланкируют как раз тот ее участок, на котором награвированы антропоморфные фигуры. Стелы изображают хищных птиц. Это два узких вертикаль-

37

ных объема, верхним частям которых придана форма птичьих голов с характерными клювами. Никаких натуралистических деталей вроде крыльев, лап и пр. нет, в чем выражается точное стилевое чувство автора, акцентирующего геометрию форм и редуцирующего частности. На шее одной птицы и на груди второй помещен одинаковый геометрический орнамент: три горизонтальные гравированные линии, под которыми вершинами вниз висят два рельефных треугольника (Stordeur et

al. 2001: 40, fig. 11; Stordeur et Abbès 2002: 575, fig. 7-5; 589, fig. 17-4) (ил. 15). Тот же орнамент идет по краю скамьи, то есть орнаментальная лента «переходит» со скамьи на птиц10. Видимо, этот прием выражает представление о семантической тождественности стел-птиц и ска- мьи-платформы. В чем конкретно состояла эта семантика можно угадывать с той или иной степенью приближения. Обе антропоморфные фигуры, будь они без голов или с головами, определенно неслучайно соприкасаются с фризом из треугольников, учитывая то, что свободного места на вертикальной поверхности плиты достаточно, чтобы поместить их ниже, оторвав от фриза. Однако фигуры или вываливаются из фризовой ленты (если они даны ногами вверх, по Д. Стордэр и Ф. Абесу), или стремятся дотянуться до нее руками – или выходят, или входят. Если что-то мы и можем допустить уверенно, то это констатировать структурную близость данного визуального текста к тексту в «Здании с львиными стелами» Гёбекли Тепе II: два фланкирующих столба с зооморфными мотивами хищников, скамья, антропоморфные фигуры в передней части скамьи, выполненные небрежным процарапыванием / гравировкой. Допустить функциональную близость этого места здания ЕА 100 и места вокруг восточных ворот «Здания с львиными стелами», то есть утверждать, что с большой вероятностью здесь проходила какая-то из церемоний обряда инициации, можно только гипотетически. Следует привлечь внимание еще к одному моменту, связанному со штриховкой, сеткой. Как уже отмечалось, одну из антропоморфных фигур покрывает грубая нерегулярная штриховка; у одной из хищных птиц на животе, под треугольниками, награвирована аккуратная сетка с равными квадратными ячейками в два ряда. Эти сети могут иметь ту же метафорическую природу, что и многочисленные сети, изображенные на телах тотемов и неофитов в «бычьих» играх из Северной Африки (пп. 1.14, 1.15, 1.17)11.

38

1.04. Гёбекли Тепе (Юго-Восточная Турция, бассейн Среднего Евфрата близ г. Шанлыурфа; PPNA – EPPNB – MPPNB, вторая половина 10 – конец 9 тыс. до н. э.). 1) Случайная находка на поверхности холма, сделанная крестьянами ранее 1995 г. и сданная в музей г. Шанлыурфы: горельеф с симметрично распластанным хвостатым четвероногим (47 см) на каменной плите, все четыре лапы одного размера изогнуты под прямым углом, две из них заканчиваются человече-

ской деталью – 5 пальцами12 (Schmidt 1995: 10, fig. 1 a; Beile-Bohn et al. 1998: 69, Abb. 32; Шмидт 2011: 95, рис. 26) (ил. 16). Вид животного не определяется (К. Шмидт допускает рептилию, крокодила и кошачье (Шмидт 2011: 93, 134)), однако оно дано со спины в реалистической манере: показана мускулатура спины, бугорчатые выступы на удлиненной морде, открытая пасть с набором зубов. Вывод: животное с человеческим признаком. 2) Случайная находка 1995 г., первого сезона раскопок, на поверхности холма: горельеф с симметрично распластанным хвостатым четвероногим (81 см) на широкой боковой поверхности навершия Т-образной каменной стелы с обломанным стержнем

(Beile-Bohn et al. 1998: 70, Abb. 33; Шмидт 2011: 94, рис. 25) (ил. 17).

Как и первое животное, оно может быть видом со спины рептилии или кошачьего, но, в отличие от него, показано более суммарно. Также изменены пропорции расставленных в стороны лап, у которых горизонтальные части в целом равны или длиннее загнутых вертикальных, а задняя пара длиннее передней. При постановке плиты на стержень как Т-образного столба животное будет держаться головой вниз. 3) Рельеф симметрично распластанного хвостатого четвероногого головой вниз (его длина, рассчитанная по масштабу иллюстрации, ок. 70 – 80 см), со спины, на задней торцевой поверхности навершия Т-образного столба

6 сооружения В слоя III (Schmidt 2000: 10, fig. 3; Шмидт 2011: 134, рис. 54) (ил. 18). Силуэт данного кошачьего / рептилии совпадает с первой случайной находкой: все лапы равны по размерам, загнуты на близком расстоянии от туловища с преобладанием их вертикальных участков над горизонтальными. Однако круглой головой и суммарной манерой изображения рельеф близок второй случайной находке. Вывод к 2) – 3): животные. Комментарии к 1) – 3): Их иконографическими аналогами по признаку согнутых под углом ок. 90° лап являются «рожающие богини» из Чаталхёйюка13 и ряд более поздних фигур на керамике и

39