JP-NOVA-XXI_era_vek_2020

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

«Повесть о доме Тайра» и «История Ханьской династии»: влияние китайской культуры

на японскую эпическую литературу конца эпохи Хэйан

Период японской истории, получивший название Хэйан ( , букв. «Мир и спокойствие», конец VIII – конец XII вв.) – это не только время расцвета придворной поэзии и прозы. Пока аристократы в столице занимались высоким искусством придворной интриги, флиртовали с дамами и слагали стихи, в провинциях потомственные кланы воинов расширяли свои земельные угодья, заключали союзы и сражались друг с другом, оттачивая военное мастерство. Мятеж Тайро-но Масакадо (936–941 гг.), напугавший своим размахом столичную власть, восстание семьи Абэ (1051–1062 гг.) и другие различные внутренние военные конфликты, происходившие в промежуток X–XII вв. 1 , нашли своё отражение в литературных памятниках «гункимоногатари» ( , букв. «Сказания о войнах и мятежах»).

Как известно, литература играла важную роль в жизни военных сословий. С одной стороны, исполняясь нараспев слепыми монахами-сказителями «бива-бодзу» подаккомпанементразличныхмузыкальныхинструментов, она развлекала воинов во время пиров. С другой стороны, она, развивая их эстетическое чувство, подчеркивала этим культурноепревосходствовоенногосословиянадпрочими. Литература повышала авторитет военного сословия: воспевала героев незапамятных времени, увековечивала подвиги героев современных, ставя их в один ряд с

1 Онищенко В.А. Японские сказания о войнах и мятежах. СПб.:

Гиперион, 2012. С. 5–28.

570

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

легендарными предшественниками2. Ну и, конечно, литература консервировала ценности сословия, превращая их в традицию. Именно такую характеристику можно дать жанрувоенной эпопеи«гунки».

Первая особенность «гунки-моногатари» – это сам язык произведения, характеризующийся смешением стилистических элементов речи: «гагэн» (букв. «изящные речения») и «дзокуго» (букв. «вульгарные выражения»)3. Иначе говоря, в «гунки» мы находим и элементы языка классических столичных романов «моногатари», и целый ряд простонародных слов. Это как нельзя лучше соответствует облику самого самурайства тех времен: высшие слои его, в лице вождей могущественных домов, были связаны с родовой знатью, а простые воины этих вождей были тесно связаны с народной массой, с тем же крестьянством. В обиходе первых имели хождение изящная лексика и все изысканные обороты речи хэйанских аристократов; в среде вторых жил японский народный язык. Вторая же особенность заключалась во взаимодействии японских военных повестей с китайской культурной традицией: читая «гунки-моногатари» можно найти прямые отсылки к китайским классическим военно-философским трактатам, кдинастийнымисториям, кбуддийскимсочинениям4 . Но несмотря на свою относительную связь с

2Серкова О.А. Сравнительно-исторический анализ средневековых героических эпопей. Литературные особенности «Повести о доме Тайра» и «Песни о Нибелунгах» // Вестник Томского государственного педагогического университета. Томск, 2012. С. 173; Aston G.W. A History of Japanese Literature. Rutland, 1977. P. 139.

3Конрад Н. И. Очерки японской литературы. М., 1973. С. 174; Buttler D. K. The textual evolution of the Heike Monogatari // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1966. Vol. 26. P. 10.

4Конрад Н. И. Указ. соч. С. 216.

571

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

«народной» средой, военные эпопеи «гунки» были в первую очередь написаны для военной аристократии: цитаты из сочинений классических китайских поэтов и философов, стихи «танка» и «рэнга» подтягивали самураев к высокой столичной придворной культуре, которая, в свою очередь, равнялась на Китай (умение сочинять стихи служило социальным и культурным лифтом для военной аристократии)5. Ярким примером влияния китайской классической культуры на японскую литературу является знаменитая «Хэйкэмоногатари» ( , букв. «Повесть о доме Тайра») написанная учёным-монахом Юкинагой в начале XIII в. (за основу произведения были взяты народные сказания о противостоянии рода Минамото и рода Тайра в годы войны Гэмпэй 1180–1185 гг.)6. Воссоздаваяэпическую борьбу двух самурайских кланов, «Повесть о доме Тайра» оказала впоследствии огромное влияние на дальнейшее развитиеяпонскойкультуры. Являясь своеобразной «японской Илиадой», данное произведение наполнено сокровенными человеческими драмами и эмоциями, которые происходили на фоне истории вражды между двумя самурайскими семействами, между аристократией и их вассалами, междувзрослымииихдетьми. Влияние«Хэйкэмоногатари» на более позднюю японскую литературу, мысли и нравы было настолько велико, что данное произведение можно назвать «классикой» японской средневековой литературы7.

5ОнищенкоВ. А. Японские сказания о войнах и мятежах. С. 174.

6Конрад Н. И. Очерки японской литературы. С. 219–225; Bialock T. D. The Tales of the Heike // The Cambridge History of Japanese Literature. Cambridge, 2016. P. 300.

7Buttler D. K. The textual evolution of the Heike Monogatari. P. 5.

572

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

В «Хэйкэ-моногатари» главные отсылки связаны со знаменитыми хрониками Ханьской династии (династийные истории), ставшими на долгое время для всего Дальнего Востока фактически культурным эталоном. Несмотря на то, что«династийныеистории» являлисьгосударственными идеологическими документами, отражавшими китайский взгляд на мир, именно они во многом повлияли на формирование литературы стран, находившихся под влиянием Поднебесного государства. В ходе проделанной работы было найдено 125 прямых отсылок на китайские литературные памятники (поэтические антологии, религиозные сочинения и т. д.), из них 62 отсылки связаны со следующими историческими источниками, входящими в канон Ханьских династийных историй: «Ши цзи» под авторством Сыма Цяня ( , букв. «Исторические записки», конец II в. до н.э.), «Цянь Хань шу» под авторством Бань Гу ( , букв. «Ранняя история династии Хань», конец I в.) и «Хоу Хань шу» под авторством Фань Е ( , букв. «Поздняя история династии Хань», первая половина V в.). Теперь же разберём некоторыефрагменты из «Хэйкэ-моногатари».

«Да, истина сия неоднократно подтверждалась во времена минувшие, в чужих пределах; вспомним судьбы Чжао Гао из царства Цинь, или Ван Мана в Ханьском государстве… Никто из них не следовал праведным путем премудрых государей, живших в древности, не пекся о народном благе, помышляя лишь об утехах праздных; внимал пустым наветам, не заботясь о роковых опасностях– о смутах, грозящих государству; и к скорой гибели привел их сей пагубный путь»8. В преамбуле к «первому свитку» описываются следующие исторические деятели китайской истории: Чжао Гао и Ван Ман (в дальнейшем

8 Юкинага. Повесть одоме Тайра: Эпос. М., 1982. С. 27–28.

573

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

автор сравнивает их с аналогичными деятелями японской истории эпохи Хэйан).Чжао Гао – евнух первого циньского императора Ши-хуана (годы правления 246–210 гг. до н.э.), вынудивший совершить самоубийство второго циньского императора – Эрши-хуана, за что сам поплатился жизнью (ханьская историческая традиция рисует его интриганом и коварным злодеем)9. Аналогичная ситуация и со вторым персонажем Ван Маном – ханьские историки рисуют его какчестолюбцаижестокогодеспота(ВанМан, годыжизни 45 г. до н.э. – 23 г. н.э., родственник ханьского императорского дома по женской линии, в 8 г. узурпировал власть и объявил о создании своей собственной династии)10.

«"Некогда иньский государь У-дин во сне обрел доблестного вассала, а ныне я наяву утратил драгоценнейшего помощника!" Вот как велика была его скорбь! Нечто сходное бывало и в нашей стране. Не так давно покойный государь Тоба горько оплакивал безвременную кончину министра Акиёри, отменил все празднества с пением и музыкой, отложил выезд на богомолье в Яхату»11. Сыма Цянь в «Исторических записках» сообщает, что од- наждыиньскомугосударюУ-дину(XIV в. дон.э.) приснился мудрец по имени Юэ. "Он осмотрел своих приближенных и чиновников, но никто не был таким, как Юэ. Тогда У-дин заставил чиновников принять меры и найти мудреца вне города. Нашли Юэ в Фусяни. В это время Юэ как колодник работал на строительстве в Фусяни... Обретя Юэ и поговорив с ним, У-дин понял, что это действительно мудрый человек, и выдвинул его, сделав своим первым

9Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. II. М., 2003. С. 88–97.

10Юкинага. Указ.соч. С. 616.

11Юкинага. Повесть одоме Тайра: Эпос. С. 164.

574

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

советником. Иньскоегосударство(стехпор) сталохорошо управляться»12.

Как видно из данных отрывков, сюжеты китайской «классики» сильно влияли на литературныеканоны средневековой Японии. Но важно понимать, что происходило не просто копирование китайских сюжетов, а своеобразная «перекодировка» их смысловой значимости в условиях японской культурной реальности конца эпохи Хэйан. Если подробнорассмотретьпоследнийупомянутый нами сюжет, связанный со смертью верного чиновника государя У-дина, то мы увидим разницу в трактовках. Сыма Цянь в «Исторических записках» описывает данный сюжет с позиций конфуцианской этики (неблагородный человек, преступник, благодаря своей мудрости стал первым советником правителя, его вернейшим слугой), но в «Повести…» сю- жеттрактуетсяспозицийтрадиционныхкланово-родствен- ных отношений (министр государя У-дина воспринимается в произведении именно как благородный аристократ, ставший именно вассалом у правителя, а не чиновником: «С какой стороны ни возьми, трудно было бы отыскать болеедоблестного, заслуженноговассала!», «Некогда иньский государь У-дин во сне обрел доблестного вассала»)13. Помимо переосмысления сюжетов китайской классики, в «Повести…» ярко прослеживается антагонизм между конфуцианскими нормами и клановыми традициями. С одной стороны, мы видим почитание правителей древности и осуждение тиранов в рамках конфуцианской этики («Никто из них не следовал праведным путем премудрых государей, жившихвдревности, непексяонародномблаге, помышляя лишь об утехах праздных; внимал пустым наветам, не заботясь о роковых опасностях – о смутах, грозящих государству; и к скорой гибели привел их сей

12Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. I. С. 173.

13Юкинага. Повесть одоме Тайра: Эпос. С. 164.

575

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

пагубный путь»14), но с другой стороны, главные герои в произведении (представители военной аристократии) часто попадают в ситуации, когда имприходитсявыбирать между соблюдением конфуцианской этичности и верностью перед традициями своего клана («О, горестный выбор! Сохранитьверностьгосударю– значит, отвернуться от отца, чьи благодеяния намного превыше… О, скорбный выбор! Избегну греха сыновней непочтительности– значит, стану ослушником, нарушившим долг верности государю! Душа моя в смятении, я не в силах отличить правду от кривды! И поэтому я прошу вас: срубите голову! Вот уж тогда я не смогу оборонять дворец государя не должен буду встать на его защиту!»)15. С чем же связанно переосмысление сюжетов китайской классикииосновконфуцианской этики, где верность своей семье стояло даже намного выше, чемверность государю?

Перекодировка китайских сюжетов в первую очередь связанна с тем, что данное произведение («Повесть о доме Тайра») было создано в жанре «гунки» – военная эпопея, прославляющая подвиги именно военной знати («самурайство»), а не быт столичной аристократии «кугэ». Если в рядах столичной «мирной» аристократии клановый быт почти утратил свои здоровые черты (особенно после восприятия китайской культуры), то в рядах самурайства клановые традиции продолжали существовать и развиваться, а после знакомства знатных воинов с элементами культуры «Поднебесного государства», китайская философияилитературабылаорганичновстроенавтрадиционный бытвоеннойзнати(ссоответствующимпереосмыслением). Отсюда мы видим, что в эпической военной литературе китайские сюжеты встраиваются в реалии японской жизни того времени: если китайские историографы описывали в

14Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. II. С. 88–97.

15Юкинага. Указ.соч. С. 100.

576

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

своих трудах жизнь чиновников (бывших раньше простолюдинами), то японская знать воспринимала их как потомственных аристократов, а если в военном эпосе цитировался традиционной сюжет из китайской истории, то в него приплетались и религиозные элементы из японской культуры или добавлялись новые детали (додинастические китайские правители превращались в различных синтоистских зверей, демонов, что часто противоречило оригинальномуповествованиюкитайскихисториографов).

Таким образом, можно сделать два вывода. С одной стороны, китайская культура во многом повлияла на развитие средневековой японской литературы, и исходя из сравнительного анализа источников, мы можем сделать вывод об определённой смысловой связи между «Повестью о доме Тайра» и Ханьскими династийными историями. Целые отрывки из сочинений придворных китайских историографов, цитирование знаменитых стихотворений той эпохи, поговорок, афоризмов, изречений, даже составление определённых аналогий между биографиями героев войны Гэмпэй и «мудрыми мужами» династии Хань – всё это говорит о всеобъемлющем влиянии «Поднебесного государства» на культурную жизнь Японии в годы Хэйан. С другойжестороны, культурноевлияниеПоднебеснойперекодировалось и переосмысливалось согласно реалиям того времени (оригинальные китайские сюжеты из тех же Ханьских династийных историй становились более постижимыми для представителей той же клановой военной знати). Проблема соотношения китайского влияния и традиционной культуры в истории Японии весьма дискуссионная, и она ставит перед нами вопрос – являлась ли Япония отдельной цивилизацией со своими устоями или она была сегментом культурной традиции единой Дальневосточной цивилизации? И данный вопрос требует достаточно более подробного изучения, что впоследствии и будет предпринято авторомданной статьи.

577

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

Список использованных источников и литературы

Источники:

1.Юкинага. Повесть о доме Тайра: Эпос. Пер. со старояп. И. Львовой. М.: Худож. лит., 1982. 703 с.

2.Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. I. Пер.

скит. и коммент. Р. В. Вяткина и В. С. Таскина под общей редакцией Р.В.Вяткина. М.: Восточная литера-

тура, 2001. 415 с.

3.Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. II. Пер.

скит. и коммент. Р. В. Вяткина и В. С. Таскина под

общей редакцией Р.В.Вяткина. М.: Восточная литера-

тура, 2003. 567 с.

Литература:

1.Конрад Н.И. Очерки японской литературы. Статьи и исследования. М.: Худож. лит., 1973. 462 с.

2.Онищенко В.А. Японские сказания о войнах и мятежах. СПб.: Гиперион, 2012. 480 с.

3.СерковаО.А. Сравнительно-историческийанализсред- невековых героических эпопей. Литературные особенности «Повести о доме Тайра» и «Песни о Нибелунгах» // ВестникТомского государственного педагогического университета. №9 (124). Томск, 2012. С.173– 176.

4.Aston G.W. A History of Japanese Literature. Rutland: Charles E. Tuttle Company, 1977. 436 p.

5.Buttler D.K. The textual evolution of the Heike Monogatari // Harvard Journal of Asiatic Studies, 1966. Vol. 26. P. 5–51.

6.Bialock T.D. The Tales of the Heike // The Cambridge History of Japanese Literature. Cambridge: Cambridge University Press, 2016. 865 p.

578

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

Японские женщины

впредставлениях Карла Петера Тунберга (1743–1828)

Всовременном мире путешествия достигли пика популярности. Люди охотно отправляются даже в далекие, еще плохо изведанные места ради новых эмоций и впечатлений. Но путешествия не только даруют нам удивительные ощущения, но и представляют собой источник знаний, новой полезной информации, которая может пригодиться в любой момент жизни. Наконец, путешествия – хороший способ найти себя, понять кто ты есть. Ведь только трудности, с которыми приходится сталкиваться во время поездок, их успешное преодоление, испытываемые эмоции, как ничто другоепомогают понять себя.

Парадоксально, но цели путешествий с течением времени практически не изменились. Так, в XVII–XVIII вв. продолжительное путешествие было одним из наиболее важныхвидовобразовательнойпрактикиисчиталоськраеугольным компонентом, а также завершающим процессом воспитания джентльмена1. Полагали, что заграничная поездка усовершенствует знания молодых людей, поможет применить их на практике. Джеймс Бёрг справедливо замечает, что вернувшиеся из иностранных земель молодые люди совершенствовались в своих знаниях людей и обычаев2. Они становились более сведущими в культурных различиях народов, особенностях их политического устройства, религий и многого другого3 . Совершались путешествия и с целью ознакомления с достижениями

1Абрамова И.И. Значение «Гранд-тур» в образовании и воспитании джентльмена // Ярославский педагогический вестник. 2006. №3 (48).

С. 1.

2Burgh J. The Dignity of Human Nature; or a Brief Account of the Certain and Established Means for Attaining the True End of Our Existence. Hartford, 1802. (1st London ed. 1754). P. 156.

3Абрамова И. И. Указ. соч. С. 8.

579