JP-NOVA-XXI_era_vek_2020

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

Вкачестве служебных глаголов iku/kuru используются в составе конструкции V-te + iku/kuru, где V-te — смысловой глагол в конвербной форме с суффиксом -te или его алломорфом -de, который восходит к перфективатору -tu в инфинитивной форме. В древнеяпонском и классическом японском языках форма на -te являлась средством межклаузальной связи, однако уже в средневековом японском стала использоваться для присоединения служебных глаголов [Frellesvig 2010: 327] и

всовременном языке встречается преимущественно (65%

употреблений) в этой функции [Schmidt 2004: 191-198], via [Shibatani 2007: 23].

Встатье [Shibatani 2007: 25-27] было продемонстрировано, что в современном японском языке эта конструкция отличается от биклаузальной рядом просодических и синтаксических признаков. Во-первых, по правилам японского мелодического ударения, она образует единое просодическое слово, в рамках которого тон, понизившись, не повышается вновь. Во-вторых, на моноклаузальность указывает и то, что при модификации объекта смыслового глагола ограничителем -shika (только), который всегда вызывает отрицание на предикате своей, но не матричной клаузы, показатель отрицания -(a)na линейно располагаетсяименно за служебнымглаголом.

(22) Taroo-wa ringo-shika tabe-te-ik-ana-katta.

Taro-TOP apple-only eat-CVB-GO-NEG-PST “Таро съел толькояблоко”.

Возможность аспектуального употребления kuru и iku тольков связкес конвербной формой свидетельствуют о том, что мы имеем дело с грамматикализацией целых конструкций, а не отдельных лексем. Целесообразность

90

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

конструкционного подхода объясняется и тем, что в типологии существует немало примеров того, как одна и та же лексическая единица участвует в разных путях грамматикализации [Майсак 2005: 91]. Поскольку между некоторыми функциями iku/kuru сложно усмотреть какуюлибо семантическую связь (ср. например, функции iku “Динамичное время” и “Глагольная множественность”), логично предположить, что перед нами разные грамматические показатели, происходящие из одного лексического источника (iku). Однако более пристальный взгляд показывает, что между определёнными типами употребления эта связь всё же присутствует: так, инверсив (об этой функции см. [Shibatani 2003]), по всей видимости, диахронически связан c функцией “Возникновение состояния”, что подтверждается возможностью амбивалентныхконтекстов типа (23).

(23) Taro-wa dandan watashi-o mihanash-ite-k-ita.

Taro-TOP step.by.step I-ACC abandon-CVB-COME-PST “Мало-помалуТаро стал мной пренебрегать”.

Таким образом, перед нами набор функций, некоторые из которых развились независимо друг от друга из одного лексического источника, в то время как другие представляют собой разные стадии развития на одном пути грамматикализации. Окончательно установить отношения между всеми рассматриваемыми ниже функциями возможно только посредством диахронического анализа корпусныхданных.

Список литературы

Конума, Ю. Дейктические ориентивы как ограничители в системе японского глагольного аспекта // Acta

91

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

Linguistica Petropolitana. – Т. 10, часть 1. – 2014. – С. 775-780.

Майсак Т.А. Типология грамматикализации конструкций с глаголами движения и глаголами позиции. – М.: Языки славянскихкультур, 2005.

Плунгян В.А. Введение в грамматическую семантику. Грамматические значения и грамматические системы языков мира. — М.: РГГУ, 2011.

Fillmore, C. J. Santa Cruz lectures on deixis. – Indiana: Indiana University Linguistics Club, 1971.

Frellesvig, B. A History of the Japanese language. – New York: Cambridge University Press, 2010

Hasegawa Y. Prototype Semantics: A case study of te K-/IK- constructions in Japanese // Language & Communication. – 1993. – Vol. 13, no. 1. – Pp. 45-65.

Nakayama 2010 – –2010.

Sawada 2009 –―― 11 Pp.1-20 2009.

Shibatani, M. Directional Verbs in Japanese // Motion, Direction and Location in Languages: In Honor of Zygmunt Frajzyngier / ed. by Shay E., Seibert U. – Amsterdam: John Benjamins, 2003. – Pp. 259–286.

Shibatani, M. Grammaticalization of converb constructions: The case of Japanese -te conjunctive constructions // Connectivity in Grammar and Discourse / ed. by Rehbein J., Hohenstein C., Pietsch L.– Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 2007. – Pp. 21-49.

Suda 1995 – Pp. 92-117, 1995.

92

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

Эмоции и их роль в изучении грамматики японского языка

Человек, являясь частью окружающей его среды вынужден так или иначе реагировать на изменения, постоянно в ней происходящие. Реакция может быть разной: от кратковременного аффекта на реально происходящую ситуацию до длящегося долгое время и наполненного различными мыслями чувства. Между аффектом и чувством находится эмоция. Эмоция может быть реакцией как на реально происходящие, так и на воображаемые ситуации. В обоих этих случаях переживание будет субъективным, т. е. интерпретированным человеческим сознанием, осмысленным на предмет соответствия уже имеющимся у отдельно взятого индивида представлениям об окружающем мире. Подобные представления обозначают личную значимость происходящего для субъекта и в итоге в целом проявляются в виде положительной или отрицательной реакции (Аткинсон 2003).

Эмоция — это сложное понятие, включающие в себя каксамуобработкуполученной информации, такиопределенное отображение итогового результата. Отображение может быть разного характера. Так, например, оно может быть невербальным: действия, мимика, жесты, интонация. А может быть вербальным. Но в любом из этих случаев мотивом для той или иной отображенной во вне реакции послужило субъективное переживание человека. Таким образом, можно говорить о том, что за исключением тех случаев, когда повествование является эмоционально нейтральным, в речевом поведении человека неизменно присутствует и эмоциональная составляющая, которая оказывает влияние на то, что и как будет сказано, ведь «в большинстве случаев людей интересует не фактуальная

93

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

информация, а эмоциональные ощущения, связанные с ней» (Шаховский 2009). В языке присутствует немало фраз, где целью говорящего является непосредственное проговаривание испытываемой эмоции, однако все же еще больше случаев, где эмоция обозначается косвенно вместе с какой-то фактической информацией. В подобных ситуациях при передаче желаемого содержания высказывание будет отрегулировано в соответствии с качеством и интенсивностью эмоции.

Стоит отметить, что на то, как должна в той или иной ситуации быть выражена эмоция значительное влияние оказывает культура говорящего. Демонстрация эмоции за исключением случаев непроизвольных и неконтролируемых реакций культурно обусловлена. Общеизвестен факт, что в одних культурах, таких как русская, принято более открыто выражать свои эмоции, а в других, таких как, например, японская, проявление эмоций строго обусловлено. Однако культурно обусловлены не только правила демонстрации, но и сами эмоции. Они «навязываются языковому коллективу этноса различными когнитивными сценариями, ассоциирующимися с тем или иным терминопонятием эмоции» (Шаховский 2009). В разных культурах эмоции представляют собой уникальные концепты, в которые входят разнообразные образы, звуки, цвета. Туда же входят и определенные языковые единицы. Существуют вербальные и невербальные образы, которые вошли в культуру как непосредственные и первостепенные представители той или иной эмоции. Однако также присутствует большое количество элементов культуры и языка, которые не являются прямыми отражениями эмоционального концепта. Каждый из них, обладая своим основным значением, раскрывается как символ той или иной эмоции только в определенном контексте. Подобная эмоциональная окрашенность приобретается как второстепенный признак. Носителями языка такие дополни-

94

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

тельные значения усваиваются естественным образом в ходе ежедневного общенияи пребывания в рамках опредеенной культуры. Для иностранцев же подобные культурные и языковые особенности не являются очевидными и естественными и требуют дополнительных разъяснений и уточнений.

Однако интересно отметить тот факт, что несмотря на имеющиеся различия в способах передачи эмоций в разных культурах присутствуют и общие черты, существующие благодаря в целом схожей эмоциональной системе разных народов. Так, например, «эмотивов с отрицательной оценочной семантикой в словарях разных языков больше, чем с положительной, но употребляются они значительно реже, чем последние» (Шаховский 2009). Прослеживается одинаковая закономерность: представители разных культур, стремясь к комфортному сосуществованию, стараются поддерживать позитивноеобщение, в чем им помогает лексика с положительной оценочной семантикой. Однако в силу того, что, во-первых, негативные эмоции сами по себе более разнообразны по качеству, а, во-вторых, менее стандартизованы, языковых единиц, их передающих, насчитывается больше. Также В.И.Шаховский отмечает еще одну закономерность относительно отражения языковыми средствами положительных эмоций. Он говорит о том, что «положительные эмоции выражаются всеми народами более однообразно и диффузно, чем отрицательные» (Шаховский 2009). Так, например, как в русском, так и в японском языках присутствует большое количество выражающих радость стандартных фраз, широко применимых в разных обстоятельствах.

Наличие схожей эмоциональной системы у разных народов говорит о том, что у них все же существуют различные точки пересечения в плане переживания и выражения эмоций, что может послужить связующими

95

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

звеном для понимания культуры общения представителя другого народа, а как следствие и для более логичного обоснования употребления тех или иных языковых единиц. Сведение сложного смысла к конкретной эмоции, которая знакома представителям разных культур, позволяет сделать порой трудно уловимые смыслы более доступными для понимания.

Рассматриваемые далее примеры показываются, что эмоции могут быть выражены в языке не только посредством лексических, но и грамматических единиц. Имея свое основное значение, грамматическая единица приобретает эмоциональный окрас в зависимости от контекста употребления. Эмоциональное значение может быть не одно. Однако знание возможных эмоциональных смыслов, которые могут стоять за тем или иным грамматическим показателем, дает возможность индивиду более точно расшифровывать и самому применять языковыеединицы.

Так, например, вместо того чтобы заставлять изучающего японский язык заучивать разные конструкции, выражающие просьбу, и объяснять в общих словах, что они отличаются по уровню вежливости, можно постараться провести параллели с русскими реалиями. Поместив учащегося в знакомую ему речевую ситуацию, попросить его вспомнить, какие эмоции он испытывает в подобной ситуации, а затем вместе с ним подобрать самый подходящий русский эквивалент для подобных случаев. Так, станет понятнее, что японец чувствует в похожей ситуации, и что он на самом деле хочет выразить одной своей фразой. Рассмотрим пример: Я вот тут написал письмо по-японски, не могли бы вы, пожалуйста,

его проверить? Для понимания данного примера можно попросить учащегося вспомнить ситуацию, когда ему

96

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

было неловко кого-то беспокоить, когда появлялась эмоция смущения, и он, всячески извиняясь, просил очень вежливо оказать ему помощь. Отсюда возникает желание сначала обосновать причину, чтобы не выглядеть слишком навязчивым, а дальше уже перейти к просьбе, которую говорящий стремится выразить как можно более вежливо. Как на русском, так и на японском просьба оформляется через отрицание возможности, как бы акцентируя внимание слушающего на том, что говорящий особенно не рассчитывает на помощь, но надеется на великодушие слушающего. Таким образом, на психологическом уровне возникает проблема, которую говорящий пытается устранить, подобрав определенный шаблон действий, который в данном случае оказывается общим как для японцев, так и для русских. Далее шаблон претворяется в жизнь разными для каждого носителя языковыми средствами, где в каждом из вариантов есть свое языковое отражение причинно-следственной связи, а такжеотрицаниевозможности.

В статье 2019 г. под названием «Изучение вспомогательных глаголов в качестве эмоциональных средств выразительности: на примере V — » автор Цуцуи Саё говорится о том, что большую сложность для употребления на практике даже на высоком уровне владения языком представляют японские вспомогательные глаголы, которые были пройдены ещё на начальном этапе. Учащийся в идеале владеет теорией, знает типичные примеры, но так и не может достичь свободного применения данных форм в речи. Автор обозначенной выше статьи для решения данной проблемы предлагает взглянуть на проблему с точки зрения конкретных эмоций, которые могут быть выражены тем или иным вспомогательным глаголом при наличии определенного контекста. Происходит отхождение от теоретизирования к конкретным речевым ситуациям, где во главу угла

97

ЯПОНИЯ XXI NOVA: эраи век

ставится трансляция посредством определенных языковыхединицнемысли, а эмоции.

Рассмотрим, например, вспомогательный глагол. Его основное грамматическое значение «сделать что-либо полностью», «доделать до конца». Однако даже в грамматических учебниках сразу приводится его дополнительное значение, которое непосредственно отсылает изучающего к конкретной ситуативной эмоции, а именно « к сожалению», что делает запоминание лёгким и обеспечивает безошибочное употребление в любом подобном контексте. Однако данное эмоциональное значение не является единственным. Так, способно также выражать и эмоцию удовлетворения. В статье Цуцуи Саё приводит следующий пример: «Я, уронив, сломал папину вазу» (яп. ). Данное предложение в зависимости от контекста может передавать и эмоцию сожаления, и эмоцию удовлетворения в связи с тем, что запланированное наконец-то осуществилось (Цуцуи Саё2019).

Перейдем к еще одному вспомогательному глаголу. Основное значение данного глагола – «пробовать что-то сделать». По сути, в зависимости от контекстаможет передавать и эмоциональное значение неуверенности, и заинтересованность. Рассмотрим два примера:

1.Послушай мою речь.

Вданном случае присутствует ощущение неуверенности и сомненияв качестверечи.

2.Хочу

попробовать это интересноемороженное.

В данном случае чувствуется заинтересованность говорящего в предметеобсуждения.

В целом стоит отметить, что сложность японской грамматики во многом заключается в том, что японская

98

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 8» St-Petersburg State Univ 2020

культура общения является высококонтекстуальной, в которой контекст насыщен, в том числе и различным эмоциональным содержанием. Эмоции в основном не лежат на поверхности, а представлены завуалированно, что может представлять потенциальную сложность при коммуникации, особенно для представителей другой культуры. Однако считывание эмоций становится горазда проще, когда реципиент знает, какие эмоции могут быть потенциально скрыты за той или иной грамматической единицей. Более того, несмотря на то, что грамматические показатели отличаются от языка к языку, эмоции, имея в зависимости от культуры разное символическое отображение и некоторые специфические особенности, все же обладают многими общими чертами, что может оказать позитивное влияние на взаимопонимание между представителями разныхкультур.

Список использованной литературы

1.Аткинсон Р. Л. и др. Введение в психологию: учебник для студентов университетов. 13-е изд. М.: Прайм-

Еврознак, 2003. 713 с.

2.Шаховский В. И. Эмоции как объект исследования в лингвистике // Вопросы психолингвистики. 2009. № 9.

С. 29–42.

3.Цуцуи Саё. Кандзётоситэ но ходзёдо:си но ко:сацу: V-о рэини (Изучение вспомогательныхглаголов в качествеэмоциональныхсредств выразительности:

на примереV — ) // URL: https://ir.library.osakau.ac.jp/repo/ouka/all/71886/ffle_02 _127.pd (дата обращения: 18.06.2020.).

99