2011_Лабиринты памяти_Альманах

фазы с ее составом, структурой, типом и концентрацией дефектов и электрофизическими свойствами. В эти годы Борис Филиппович плодотворно работает в области термодинамики дефектов, вводит понятие кристаллохимических уравнений и формул для различных типов дефектных структур, формулирует смысл термодинамического р–n-перехода. В 1958 г. за работы по теории фаз переменного состава он был удостоен первой премии Всесоюзного химического общества им. Д. И. Менделеева.

Бурное развитие полупроводниковой электроники стимулировало развитие физической химии твердого тела и, прежде всего, – термодинамикиикинетикидефектов.Уже в пятидесятые годы Б. Ф. Ормонту становится очевидной необходимость усиления физико-химического образования студентов «электронных» специальностей.

Видимо, неслучайно судьба свела в 1960 г. двух великих энтузиастов образования в области твердотельной электроники – Б. Ф. Ормонта и Н. П. Богородицкого. Николай Петрович пригласил Бориса Филипповича в ЛЭТИ, и в 1960/61 уч. году Ормонт впервые прочитал в нашем вузе свой знаменитый курс физической химии и кристаллохимии полупроводников.

Он приехал из Москвы в возрасте 60 лет, заново начал жизнь в новом городе и за короткое время успел сделать очень много.

1.Впервые в СССР создал курс физической химии и кристаллохимии полупроводников, являющийся комплексным объединением и развитием таких, казалось бы, разнородных разделов науки, как термодинамика и диффузионная кинетика, кристаллография и кристаллофизика, теория дефектов и диаграммы состояния. Эти разделы естественно объединил предмет исследования – полупроводник, свойства которого определяются термодинамическими и кинетическими условиями его получения, составом и строением фазы, типом и концентрацией дефектов.

Итолько комплексный анализ всех аспектов поведения материалов позволил создать физико-химические основы твердотельной электроники.

2.Написал оригинальное учебное пособие «Введение в физическую химию и кристаллохимию полупроводников», аналога которому в СССР

не было. Эта книга выдержала 3 советских издания (1968, 1973 и 1981 гг.) и была переведена на немецкий язык.

3.Для укрепления позиций курса и его распространения в вузах

СССР организовал и провел в 1971 г. Всесоюзный семинар повышения квалификации преподавателей физической химии для «электронных» специальностей с участием ведущих ученых СССР.

4.Основал научную школу фаз переменного состава, которая исследовала широкий класс полупроводников типа А2В6 и А4В6.

5.Реорганизовал кафедру химии ЛЭТИ в кафедру физической химии с почти полной заменой преподавательского состава.

6.В 1966 г. организовал отдел термодинамики и строения полупроводников в составе Проблемной лаборатории электрофизических процессов в диэлектриках и полупроводниках. В 1973 г. отделу была поручена работа по созданию технологии получения материалов и приборов ИК-техники (Постановление ГКНТ СМ СССР). В связи с этим штат научных сотрудников отдела вырос до 20 человек.

В 1964–78 гг. в отделе термодинамики и строения полупроводников проводились исследования в области физики, химии и технологии как соединений с широкой областью гомогенности (оксиды титана и ванадия и др.), так и фаз переменного состава с узкой областью гомогенности (сульфиды, селениды, теллуриды и оксиды кадмия, цинка, свинца, олова

идр.). Изучение зависимости свойств от состава в пределах области гомогенности фазы потребовало разработки методик высокой очистки самих материалов и исходных компонентов. Комплексный подход при изучении этих материалов был реализован путем разработки и внедрения целого ряда оригинальных методик как в области технологии полупроводниковых фаз, так и в области диагностики их состава, структуры и свойств. Вместо ранее существовавшего эмпирического подхода были развиты технологические методы, базирующиеся на изучении диаграмм состояния и природы фаз переменного состава.

Все бюджетные НИР, выполнявшиеся под руководством Б. Ф. Ормонта, относились к важнейшим, поручались нашему институту Госкомитетом по науке и технике и проводились в соответствии с КоординационнымипланамиАНСССРпохимииитехнологииполупроводников

ипо химической термодинамике.

Научно-организационная деятельность Бориса Филипповича отражает все этапы становления материаловедения электронной техники:

1956–1958 гг. – член межведомственного НТС по редким металлам; 1957–1958 гг. – член межведомственного НТС по полупроводниковым приборам при Министерстве радиотехнической промышленности; 1956–1960 гг. – председатель межинститутского коллоквиума по

твердым фазам переменного состава; 1958–1960 гг. – председатель комиссии по особо чистым веществам

для полупроводниковой техники при Госкомитете по науке и технике; 1960–1978 гг. – член совета по термодинамике АН СССР, член совета

по химии и технологии полупроводников АН СССР, член НМС по химии при УМУ МВиССО СССР и ряда других советов.

Б. Ф. Ормонт был автором более трехсот научных работ, он подготовил более 30 кандидатов наук и был награжден многими правительственными наградами, дипломами и почетными грамотами.

Его курс физхимии расширился и трансформировался в целый ряд курсов для бакалавриата и магистратуры: «ФХОТМИИЭТ», «ФХТТ», «Кристаллофизика», «Некристаллические материалы» и др.

Борис Филиппович считал себя потенциальным долгожителем и до последнего дня работал с полной отдачей, не задумываясь о возрасте. Он никогда не выглядел стариком и в 70 лет ходил по 10 км пешком ежедневно. Его способности мгновенно воспринимать и развивать новое могли позавидовать многие молодые ученые. Его голова всегда была полна творческих планов вплоть до неожиданной кончины в 1978 г.

Он любил жизнь во всех ее проявлениях. У него была прекрасная любящая и любимая жена Валентина Ивановна Смирнова (канд. хим. наук, доцент ЛТИ), которая жила его интересами, а после смерти Бориса Филипповича – памятью о нем. Их духовная связь была настолько сильной, что Валентина Ивановна умерла ровно в день его 100-летнего юбилея – 29 января 2000 г.*

Хочется особо отметить огромное личное обаяние и невероятную энергию Б. Ф. Ормонта. Он был необыкновенно яркой и крупной личностью. Любой, общавшийся с ним хотя бы однажды, навсегда запоминал этого неординарного человека. Его отличала энциклопедическая образованность, высокая научная требовательность и необыкновенная интуиция, позволявшая видеть самые актуальные проблемы его основного детища – физической химии фаз переменного состава.

* Прим. В. А. Мошникова. Пару слов о династии Ормонтов. На похоронах Бориса Филипповича я видел его сына – Александра Борисовича Ормонта. Он – известный специалист в области электронно-зондовых исследований, долгое время работал в МГУ по тематике, близкой к нашей. Его жена (невестка Б. Ф.) занималась аморфными полупроводниками. От Б. Ф. я слышал и о его внучатых «потомках» – Мише и Маше. Из Интернета знаю, что Михаил Александрович Ормонт в 2000 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме «Энергетический спектр и вертикальная прыжковая проводимость сверхрешеток с контролируемым беспорядком». В настоящее время он – доцент

кафедры полупроводников МГУ, известный теоретик, член оргкомитета постоянно действующей конференции «Нитриды галлия, индия и алюминия: структуры и приборы», которую поочередно проводят Физтех и МГУ.

Борис Филиппович был очень яркой личностью. Его высокий рост, массивная фигура, походка и манера держаться сразу обращали на себя внимание. Он отличался от лэтишных преподавателей не только внешним видом, но и лекторской манерой.

Наш поток был вторым, которому он читал физическую химию и кристаллохимию диэлектриков и полупроводников. Мы очень боялись его, так как на экзамене предыдущего потока более половины студентов

получили двойки. (Этот факт, конечно, не остался без внимания парткома ЛЭТИ.) Учебников по этой дисциплине тогда еще не было. Лекции по кристаллографии Б. Ф. читал с помощью проектора. Записывать текст и зарисовывать кристаллы мы не успевали. Одному студенту удалось с помощью знакомых сделать в БАНе фотокопию его книги «Структуры неорганических веществ», которую мы передавали друг другу. К чтению лекций Б. Ф. относился очень серьезно. Перед началом лекций к нему нельзя было подходить даже с мелким вопросом, он всегда произносил: «У меня сейчас лекция, и я не могу говорить ни о чем другом!».

Он был очень принципиальным человеком. В дискуссиях никогда не шел на компромисс и на всех уровнях открыто высказывал свою точку зрения, не признавая ни чьих личных просьб «закрыть глаза» на незначительные ошибки или неточности в работе. Поэтому на защитах дипломных работ и диссертаций больше всего боялись его вопросов и его реакции. В связи с этим аспиранты старались задолго до защиты познакомить Бориса Филипповича со своей работой и узнать его мнение.

Он придавал особое значение научной работе. Для развития исследований в области физической химии и термодинамики полупроводников необходимы были дополнительные ставки, которые институт не мог выделить. Он сам ездил за ними в Москву, обращался в Минвуз, в Президиум АН СССР и в 1967 г. добился создания отдела строения и термодинамики полупроводников в составе Проблемной лаборатории при кафедре ДП (Минвуз РСФСР выделил 10 ставок).

До поры до времени создавалось впечатление, что для него вообще не существует непреодолимых препятствий, а в его жизни не встречалось опасностей, которые могли бы его остановить. Но однажды, примерно в начале семидесятых, произошло событие, убедившее нас в обратном.

Нам сообщили, что в Ленинград из США приезжает известный ученый Ф. Крегер и встреча с ним состоится в Физтехе такого-то числа. Крегер считался основоположником физической химии дефектов в кристаллах, написал книгу об управлении дефектами в кристаллах полупроводников (900 страниц!) и потому был для нас, аспирантов и молодых научных сотрудников, фигурой культовой. Конечно, мы мечтали попасть на встречу с ним. Но совершенно неожиданно Б. Ф. нас остановил. Он сказал, что Крегер – не только представитель враждебного государства, но еще и проживает в штате Техас, где процветает расизм и несколько лет назад убили прогрессивного президента США Джона Кеннеди. В общем, шеф «категорически не рекомендовал» нам встречаться с Крегером.

Позже он пояснил, что годы репрессий оставили в его душе тяжелый отпечаток на всю жизнь и что он до сих пор чувствует необходимость быть очень осторожным (особенно по отношению к ученикам) во всех вопросах, связанных с политикой.

В дальнейшем с этими его взглядами мне не раз пришлось столкнуться. В те времена советские научные журналы, даже академические, не переводились на английский, и зарубежные ученые знакомились с нашими работами только по международным реферативным журналам. На мое имя неоднократно приходили открытки из-за рубежа с просьбой прислать от-

тиск той или иной статьи, но Б. Ф. как руководитель и соавтор всегда запрещал это делать и просил регистрировать каждую открытку в первом отделе. Особенно было обидно, когда одно голландское издательство попросило нас дать согласие на включение наших результатов по теллуриду цинка в международный справочник. Только с начала восьмидесятых мы сами стали посылать статьи в иностранные журналы.

Б. Ф. предложил мне тему: «Получение и исследование монокристаллов теллурида цинка», которая являлась продолжением диссертации аспиранта из ГДР И. Годау. К тому времени Годау уже защитился и уехал домой. Я должна была сначала повторить его результаты, а затем продолжить исследования. Прошло два года, а результаты Годау подтвердить не удавалось. Наконец, на третьем году стало понятно, какие эксперименты и почему привели Годау к ошибочным выводам. Тогда Б. Ф. написал ему

в ГДР и, объяснив ситуацию, пригласил приехать в ЛЭТИ. И Годау приехал, причем со мной разговаривал сначала свысока. Мы втроем (Б. Ф., он и я) долго обсуждали все его методики экспериментов и результаты и, в конце концов, доказали ему, что некоторые выводы в его диссертации были ошибочными. Годау уехал расстроенный.

Как же поступил Б. Ф.? Он попросил меня оформить результаты нашей работы в виде статьи и продиктовал ее первые строки о том, что в предыдущей статье (ссылка), написанной в соавторстве с Годау, приведены ошибочные данные по области гомогенности и другим свойствам теллурида цинка. Статья с опровержением результатов, полученных Годау, была послана в журнал «Физическая химия». Известный ученый публично признавал ошибку! Для нас, аспирантов, это был очень гражданский поступок и урок честности в науке!

Б. Ф. жил очень скромно, в однокомнатной квартире. Иногда приглашал нас домой для обсуждения научных вопросов. Особенно часто домашние встречи и обсуждения стали происходить с 1976 г., когда часть сотрудников кафедры физхимии (в том числе и Б. Ф.) перевели на кафедру ДП. Наши научные лаборатории остались на пятом этаже, куда ему было уже трудновато подниматься. Борис Филиппович был очень гостеприимным и радушным хозяином. После деловых разговоров его жена, Валентина Ивановна, всегда угощала нас чаем с горячими пирогами.

Он любил гулять по городу, особенно в своем районе (Комсомольская площадь, рядом с Кировским заводом), где, по его словам, с залива дула «роза ветров». Летом они снимали дачу в Кавголово. О том, как Б. Ф. проводит время на даче, мы узнали из фотографий, которые он нам показал во время празднования своего 70-летия. До этого он казался нам тучным и малоподвижным человеком, но когда мы увидели его, поднимающим огромную гирю, плывущим посредине Кавголовского озера, занимающимся греблей, то были очень удивлены его спортивной формой. Вспоминаю, как однажды встретила его на перроне Московского вокзала с большим рюкзаком за плечами. Он рассказал, что всегда привозит из Москвы целый рюкзак «Боржоми». Я удивилась, поскольку эта вода всегда была в Ленинграде, но Б. Ф. объяснил, что делает это специально, поскольку тяжелый рюкзак укрепляет мышцы спины. О том, что он спал круглый год с открытым окном (зимой – в спальном мешке), мы узнали после одной смешной истории.

Часа в три ночи, зимой, повздорили два дипломника, которые дежурили в лаборатории во время выращивания кристаллов. Хотя лаборатория находилась на втором этаже, шум был такой, что его услышали в охране и позвонили Борису Филипповичу домой. На следующий день сердитый шеф, «разобравшись» с нарушителями, посетовал на то,

как нелегко ему было быстро выбраться из спального мешка и добраться до телефонного аппарата, который находился в прихожей.

Ив конце о грустном. В последние два года жизни

Б.Ф. на кафедре физхимии происходили события, не очень приятные для него. Некоторые преподаватели, имевшие чисто химическое образование, выступали против Б. Ф. В частности, они не поддерживали его в ориентации кафедры на полупроводниковое материа-

ловедение. Еще одним аргументом против Б. Ф. был его возраст (в те годы возрастной ценз на должности заведующего кафедрой блюли строго).

Он умер скоропостижно, в больнице, в выходной день, когда не было врачей и ему вовремя не ввели лекарство. Мне пришлось сопровождать его родственницу во время беседы с патологоанатомами. Они отметили поразивший их факт: в 78 лет у Б. Ф. оказались совершенно чистыми сосуды головного мозга – как у молодого человека!

Сейчас, когда отовсюду лезет навязчивая реклама, когда обучают премудростям «связей с общественностью», невольно думаешь: «Каким же должно быть качество фирмы, если для сбыта ее продукции требуются такие затраты?». И всплывают воспоминания из далекого уже времени, которое теперь кое-кто пренебрежительно называет «советским».

Приезжаю в «Гиредмет» (ведущее предприятие по моей кандидатской диссертации). Мой доклад должен

был заслушиваться на металлургическом совете. Предварительно работу рецензировали начальники очень солидных лабораторий двух отделов.

Знакомлюсь с первым из них. Совершенно неожиданно им оказался В. С. Куцев, известный мне по научным трудам и как талантливый, по словам Бориса Филипповича, его ученик. Теперь это – маститый ученый, доктор наук. Он пришел в неописуемый восторг, услышав имя моего научного руководителя, с которым давно не виделся. Теплые слова и искренняя признательность за научную школу прозвучали в адрес Б. Ф.

Во втором отделе М. Г. Мильвидский направил меня к начальнику одной из лабораторий. Слышу гневную тираду: «Вчера еще ругался, что не завершаю в срок свою докторскую, а сегодня прислал Вас на мою голову». После эмоциональной разрядки последовали вопросы и короткая реакция на мои ответы:

–Ормонт – это серьезная школа! Оставьте работу. Буду ли писать отзыв – скажу завтра.

На другой день последовал ответ:

–Я дам Вам положительный отзыв: Вы подтвердили высокий уровень научной школы Ормонта.

Первый оппонент С. С. Горелик (МИСИС) по-своему охарактеризовал плоды «школы Ормонта»: «Натворила не меньше, чем на четыре диссертации…».

Борис Филиппович никогда не оценивал научное исследование с помощью понятия «квалификационная работа», которое стало широко применяться позднее при оценке соискателей ученых степеней. Он стремился к углублению работы учеников и совершенству ее огранки. А если

исам ученик был не прочь поработать гранильщиком? Так последний штрих в моей работе вылился в целую главу термогравиметрических исследований, проведенных на созданной нами уникальной установке.

переносил интриг, не мог смириться с предательством, особенно учеников. Талантливый человек, он никогда не был самовлюбленным эгоистом. Искренне сочувствовал бедам людей и понимал их обиды. Как-то я попала ему «под горячую руку». Не прошло и минуты после бури, как дверь

внашу лабораторию открылась и раздался голос Б. Ф.:

–Где тут Маргарита Ивановна, которая на меня обиделась?

Голос и вся массивная фигура, упорно протискивающаяся между установками, трогательно приносили извинения. Все дружно рассмеялись и перешли к мирному обсуждению научных проблем.

Вконце шестидесятых мы пришли в Проблемную лабораторию заниматься любимым детищем Б. Ф. – фазами переменного состава, которое потом стало делом нашей жизни. Внедряя свои представления в умы специалистов с классическим образованием, шеф всегда был готов

кдискуссии любого накала и, если она завязывалась, вел ее мастерски.

Вмае 1978 г. на загородной базе Свердловского политехнического института должно было состояться II Всесоюзное совещание по химии твердого тела. Шеф был членом оргкомитета, весну 1978 г. он ожидал с особым нетерпением. Постоянно возвращался мыслями к ожидаемой поездке, говорил о представительном составе участников, с гордостью отмечал наши успехи. Было ощущение, что для него это – звездный час, представление результатов его научной школы

на суд авторитетных специалистов. Все сходилось воедино – тематика, единомышленники, оппоненты. Планировался доклад Б. Ф. на пленарном заседании и доклады его учеников на заседаниях секций. Он мечтал осветить все аспекты работ нашей лаборатории, но все перечеркнул роковой день марта 1978 г. Мы поехали на конференцию одни. Перед поездкой твердо решили (и в этом нас поддержала его жена, единомышленник и верный друг Валентина Ивановна), что доклад на пленарном заседании должен обязательно состояться как доклад по трудам Бориса Филипповича глазами его учеников.

Когда я поднималась на трибуну, зал жил обычной жизнью, однако после слов «Борис Филиппович мечтал быть с нами, но судьба распорядилась иначе…» воцарилась полная тишина. Только за окнами величественно шумели, волновались уральские сосны. Казалось, могучая стихия отдает последнюю дань памяти могучему человеку и ученому.

Потом подходили участники конференции, выражали соболезнования и надежду, что, осиротев, мы не потеряемся. Благодарили за доклад памяти Б. Ф. И еще прозвучалислова:«Как жаль, что Бориса Филипповича нет с нами. Он всегда умел затеять интересную дискуссию и оживить любую конференцию».