2011_Лабиринты памяти_Альманах

и хинди, разрабатывал методику быстрого изучения иностранных языков, которую и опробовал на нас на примере английского. Успехи у всех были разные, но я получила большую пользу, а Сережа Шек по этой методике стал учить еще и французский.

Организовывал и возглавлял работу по всем нашим «линиям», конечно, шеф. В подборе кадров у него был безусловный талант. Все, кого он нашел и привел в группу, органично вписались в коллектив и сами вписали в историю группы свои яркие странички. Как правило, после аспирантуры новоиспеченные кандидаты наук покидали кафедру. Однако в восьмидесятых стало возможным оставлять людей, и бывшие аспиранты становились сначала младшими, а затем и старшими научными сотрудниками или ассистентами, а затем доцентами. С приходом «перестройки» начались финансовые трудности, и народ стал уходить: кто – в бизнес, кто – в другие вузы. Отрадно, что никто не пропал, все успешны, но жаль, что такой потенциал распылился. Очень жаль!

Владимир Николаевич был человеком творческим и очень эмоциональным. Процесс «придумывания» для него был интереснее, чем процесс «доведения до конца». Может быть, поэтому не состоялась защита его докторской, хотя материала было – хоть отбавляй и «школа В. Н. Таирова» в кругах электретной общественности страны пользовалась очень высоким авторитетом. Под его руководством родились электретная клавиатура, вся линейка электретных микрофонов (от керамических до полимерных), миниатюрные микрофоны и телефоны для слуховых аппаратов, высококачественные электретные телефоны, электретные и электростатические крепежные устройства, пинцеты, центрифуги и множество прочих технологических находок. Разработки были внедрены на заводе «Счетмаш» (Курск), на радиозаводе «Прибой» (Тула), в Производственном объединении ВЭФ (Рига), в НПО «Экран» (Ленинград), на каком-то пензенском заводе и где-то еще. Научная работа и изобретательство были его главными увлечениями. Конечно, он был «адреналинщиком» – лучше всего работал в состоянии цейтнота (например, все отзывы

научного руководителя писал только в ночь перед защитой аспиранта). Шеф любил работать с дипломниками и аспирантами и слегка терял к ним интерес после защиты. Подбор же народа в группу всегда был его заботой, хотя на самом деле работал семейный тандем. Деляра Абдурахмановна, которая преподавала физику на младших курсах, выявляла способных студентов и обращала на них внимание Владимира Николаевича. По мере перехода на старшие курсы такие ребята появлялись в нашей группе и успешно в ней работали.

Хочу сделать еще два штриха к портрету шефа. Первый – это удивительно мягкая, деликатная и доброжелательная манера общения со всеми коллегами, подчиненными и студентами. Если он обращался к дамам,тоэтобыли«ОлечкаАлександровна»или«Ирочка Михайловна», а если к мужчинам, то – «Володечка», «Сереженька» и «Коленька». Второй штрих – это мужество, с которым он противостоял своему заболеванию, осложнявшему его жизнь. Он упорно искал нетрадиционные пути лечения и ставил на себе разные эксперименты – от скипидарных ванн Залманова до воздействия коронным разрядом. Кстати, нетрадиционная медицина была постоянной темой наших бесед.

Если попытаться сказать о нашей группе что-то короткое и главное, то на ум приходит словосочета-

ние «роскошь общения». Я имею в виду не только воз- можность поговорить на разные интересные темы.

Главное – это атмосфера взаимной приязни, взаимного интереса, откровенности, доверительности, такта и удовольствия от общения. Кто-то больше солировал, кто-то больше слушал, но интересно было всем. Группа была солидная: человек 10–12 плюс дипломники. Состав ее постоянно менялся, аспиранты и дипломники защищались и уходили, на их место приходили новички, но психологический климат сохранялся. Конечно, среди нас не было ангелов, и потому были какие-то несовпадения, противоречия и предпочтения. Но, тем не менее, мы с удовольствием общались и по работе, и «по жизни».

Когда случалась очередная защита, плакаты нервному диссертанту рисовали «всем миром», предзащиты дипломников тоже слушали все.

Приятным дополнением к работе были грибные, лыжные и байдарочные походы. У пяти человек дни рождения приходились на август, и мы отмечали «августины» на даче Ольги Александровны. Кстати, все неплохо готовили, в том числе и мужчины, поэтому столу всегда уделялось много внимания. Коля

Пщелко отлично квасил капусту, у Димы Коновалова всегда были очень вкусные соленые грибы, а у Наташи Кузьминой – маринованные. Не скажу, что у нас был культ еды, но толк в кулинарии мы знали, и вкусы наши совпадали даже здесь, потому и трапезничать вместе было приятно. Образцы же высокого кулинарного искусства нам периодически демонстрировали в доме А. Ф. Хомылева, который являлся «действительным членом клуба гурманов», организованного им вместе с его товарищами. С приходом в группу Коли Ганенкова к прочим темам разговоров прибавились лекции о том, как надо готовить. (Он в армии прошел курс поварского дела и со свойственной ему обстоятельностью глубоко изучил предмет, слушать его можно было часами.) Еще одним «пунктиком» нашего совместного времяпровождения было пение хором. Репертуар был обширным. Коронными песнями В. Н. были «В гареме

нежился султан» и «Крамбамбули», а также песни Окуджавы (кстати, у шефа был абсолютный музыкальный слух и очень приятный баритон). Гитарный аккомпанемент осуществлял Дима Коновалов (у него был и свой стройотрядовско-бардовский репертуар). Если же «в кустах» случайно обнаруживалось фортепьяно, то вниманием овладевал Коля Пщелко со своими джазовыми импровизациями.

В нашей группе работал «лучший рыбак всех времен и народов» Володя Приходченко. Он был удачливым фанатом, и потому мы всегда были с рыбой, приправленной потря-

сающими «байками». Слова «грузило», «мормышка», «прикормка» – для всех нас не были пустыми звуками – курс молодого рыбака прошла вся группа. Никогда не забуду, как жарила в вытяжном шкафу на крышке от селедочной банки свежую корюшку на всю группу. Был и еще один очень яркий рыбацкий эпизод, но связанный уже с именем Сергея Шека.

Он тоже увлекался рыбалкой и как-то в выходные ему улыбнулась удача: в понедельник привез нам три большие корзины с килограммовыми язями.

Кстати, Сергей сделал самый крутой жизненный вираж. Уже после защиты кандидатской диссертации он из чистого технаря через занятия языками, йогой, медитацией, увлечение музыкой, обучение игре на блок-флейте превратился в мастера по изготовлению деревянных и тростевых музыкальных

инструментов (блок-флейт, волынок, органов, клавесинов). Сейчас работает директором «Школы Канторум» (школа старинной музыки и кельтского вокала) в Петергофе. В Интернете есть информация, что блок-флейту своей работы Сергей Шек лично подарил сэру Полу Маккартни во время посещения экс-битлом детского концерта во дворце Белосельских-Белозерских. Все-таки «таировцы-электретчики» – люди очень потенциальные, это лично мое ненавязчивое мнение.

О печальном. К сожалению, многие члены нашей группы безвременно ушли из жизни: Витя Печерский, Володя Лобушкин, Саша Земсков, Саша Горохов, Коля Ганенков, Володя Закржевский и сам Владимир Николаевич Таиров. До сих пор в это как-то не верится.

Н. В. Рудская (Таирова). Так как мы жили в институтском доме, то папины аспиранты, коллеги и просто друзья часто у нас бывали. Папа много рассказывал о каждом из своих «питомцев», радовался

ипереживал за них. Мы были в курсе всех научных

ижитейских проблем папиных учеников, считали их членами нашей семьи. (Этот пример отеческого отношения к ученикам остался для меня на всю жизнь идеалом взаимоотношений «учитель–ученик».)

Папа был человеком сильного духа. Несмотря на тяжелую болезнь, он постоянно работал – либо дома, либо на кафедре. Даже в семейном кругу обычно сидел с чьим-то «опусом». Просматривал, думал, редактировал. О его литературном даре надо сказать отдельно – папа был уникально грамотным человеком. Это была какая-то «природная» грамотность, которой не достичь простым заучиванием правил русского языка. В школьные годы для меня было огромным удовольствием принести ему на прочтение сочинение и услышать его «компетентное» мнение. А уж если похвалит!.. А еще папа мог мгновенно сочинять рифмы, но почему-то никогда их не записывал, считая это пустым делом, хотя многие его «вирши» были просто замечательными.

Несколько слов о Владимире Николаевиче – дедушке. Его не стало, когда Оленьке было 15, а Иришке – 8. Они до сих пор вспоминают как дедуля не просто играл с ними «в дочки-матери», а ненавязчиво чему-то учил (все-таки без учительства он не мог!). Совсем маленькую Иришку учил складывать из пуговичек разные комбинации, запоминать их, а потом – изменять и восстанавливать заново, незаметно тренируя детскую память. Зимой с удовольст-

вием ходил с внучками на лыжах, обеих научил шахматам. На стене так и висит одно из любимых семейных фото, где папа сидит с внучками перед шахматной доской в характерной для него «позе обдумывания».

Папа был счастлив, когда Оля стала учиться играть на скрипке. Ведь это была скрипка его отца – Николая Алексеевича Таирова, который сам прекрасно музицировал, хотя закончил Военно-медицинскую академию и всю жизнь служил в госпитале.

Прошло уже 15 лет, как папы нет, но я до сих пор помню почти всех его аспирантов по именам. Даже тех, «кого уж нет», и тех, «кто далече». Помню имена всех, кто сидел с нами за поминальным столом и разделил нашу скорбь.

Хочу от всего сердца поблагодарить инициаторов этого замечательного издания, которое позволило нам не только рассказать о нашем отце и дедушке, но и озарить эти воспоминания прикосновением к памяти о многих замечательных людях.

Я родился 5 сентября 1938 г. Блокадное детство провел в Лисьем Носу. Питались крапивой, лебедой

ипрочим подножным кормом. Потому и выжили.

С1946 г. по 1956 г. учился в школе № 439 им. А. И. Герцена, тоже в Лисьем Носу. В 1956 г. поступил на работу в учебно-экспериментальные мастерские ЛЭТИ, учеником слесаря. Впоследствии освоил несколько профессий: слесарь, токарь, фрезеровщик, сварщик – Ее Величество Жизнь заставила.

С1958 г. до 1960 г. учился на вечернем факультете Ленинградского механического техникума № 1, получил квалификацию технолога по холодной обработке металлов. С 1960 г. по 1963 г. «студентил» на вечернем отделении ЛЭТИ, но понял, что это не мое. Ушел и не жалею: человек должен заниматься тем, что ему назначила природа. С 1958 г. работаю в мастерской кафедры ДП: 53 года – даже не верится!

Наша мастерская – перекресток всех кафедральных дорог. Сколько студентов, аспирантов, инженеров, доцентов и профессоров прошло через нее! Сколько тонн металла нами переработано: отрезано, выточено, отфрезеровано, высверлено, заточено, отшлифовано! (Как-то наш завлаб, Николай Михайлович Гаврин – о нем чуть позже – сообщил нам наши «промежуточные результаты»: «Знаете, сколько дюралевых уголков вы обработали? 2 километра!».)

Но мне дороги не километры уголков и не количество просверленных за эти годы отверстий. Дорога память о моих замечательных сослуживцах, людях с золотыми руками и добрыми сердцами.

Владимир Иванович Харчев – с конца войны, служил на Дальнем Востоке, когда регулярные части стали перебрасывать на Запад. Имея одну винтовку на пятерых, питаясь мясом диких животных, он и его товарищи терпели все невзгоды, но стойко охраняли восточные рубежи Родины. После демобилизации

Володя пришел работать на нашу кафедру токарем. Замечательный специалист, умница, знаток литературы, он около дватцати лет честно и плодотворно трудился, пользуясь заслуженным уважением всех сотрудников. Жаль, что не дожил до пятидесяти – скончался по дороге на работу.

Федор Васильевич Ермаков – участник двух войн: Финской и Великой Отечественной, механикводитель.УчаствовалвпрорывеблокадыЛенинграда. На Курской дуге в составе отдельного автополка до-

ставлял на передовую боеприпасы и продовольствие, вывозил раненых. Долгий и трудный путь к Победе закончил в Австрии. Награжден несколькими правительственными наградами. До работы на кафедре был личным водителем ректора ЛЭТИ и заведующего нашей кафедрой Н. П. Богородицкого. Предельно доброжелательный и веселый человек, он обладал огромным жизненным опытом и всегда был готов кому-то помочь – и по работе, и по жизни. Ушел из

жизни в возрасте почти 80 лет.

Анатолий Альбертович Гуделайтис – прекрасный фрезеровщик, да и вообще мастер на все руки. Исключительно порядочный человек, прекрасный семьянин, очень надежный товарищ. Проработал в нашей мастерской более 30 лет. В настоящее время – на пенсии, но не теряет связи с кафедрой.

Николай Михайлович Гаврин – Великий Завлаб всех времен и народов, без которого воспоминания о кафедре просто невозможны. С сентября 1942 г. воевал в составе 108-й отдельной артиллерийской дивизии, был разведчиком-сигнальщиком, командиром отделения. Награжден правительственными наградами. Работал в ЛЭТИ с 1953 г.

по 1987 г., в 1966 г. закончил вечернее отделение ЛЭТИ. В нем удивительным образом сочетались ответственность, человеческая порядочность и искренняя доброжелательность по отношению к любому сотруднику – от студента-лаборанта до заведующего кафедрой. Его обширные личные связи в подразделениях института и сторонних организациях помогали решать многие вопросы научно-учебной деятельности.

То, что я оказался на кафедре ДП в коллективе этих замечательных людей, считаю подарком судьбы.

«Воспаленные» умы преподавателей, инженеров, аспирантов и студентов постоянно стимулировали наше профессиональное развитие. Заводские специалисты часто делают однотипную продукцию, а нам приходилось «шевелить мозгами». Сколько «мудреных» изделий мы изготовили!? Кассеты, втулки, заглушки, крепеж – всего не перечислишь!

Справедливости ради отмечу, что не только Николай Михайлович Гаврин, но практически все

сотрудники кафедры активно участвовали в материально-техническом обеспечении нашей мастерской. В «эпоху застоя» оборудование, инструмент, оснастка и материалы были строго «фондированы» и, даже имея хоздоговорные деньги, приобрести их было непросто. Спасали энтузиазм и личные связи. Помню, в 1978 г. Володя Малиновский поехал на завод «Красное Знамя»,чтобыкупитьнебольшую болванку кислотоупорной

ЧЕЛОВЕК СОЗДАН ДЛЯ ПОИСКА

...Вмастерскихстоялатишина. Станкиужеотключены и убраны. Механик Гуделайтис деловито осведомился, какой из аспектов работы мастерских нас интересует.

– Рационализаторство? – он немного удивился. – Да ведь вся наша работа такая.

Он держал в руках маленькие детальки панели и «вводил в курс». Инженеры приносят прибор, знакомят с чертежами, объясняют, как и для чего он нужен. Идея есть. Дело за малым – конструкция должна быть «работоспособна». А для механиков здесь огромное поле деятельности. Их руками и был изготовлен электростатический манипулятор. Он почти ничем не отличался от поршневой ручки. Активный элемент должен быть установлен под определенным углом, а микропереключатель подавал напряжение. И непременное условие – сохранить форму ручки. В микропроизводстве такой прибор необходим. Идея была. Но будетлиэтоустройстводействовать? Приходилосьподбиратьразныерешения, чтобыоставитьпотомсамое оптимальное. Ну, где он, тот лучший вариант? Анатолий Альбертович Гуделайтис и Виктор Александрович Туманов по многу часов «колдовали» над прибором.

И в ту минуту, когда Анатолий Альбертович с любовью ворошил на ладони микродетали, мне стало понятно, почему он избрал труд механика. Труд тонкий и поисковый, наверное, эти качества заложены в природе механика Гуделайтиса. Немало выполнено им экспериментальных работ. В руках механиков А. Гуделайтиса и В. Туманова заработала центрифуга для обработки полупроводниковых кристаллов. Впоследствии на эту конструкцию было получено авторское свидетельство. Устройство непрерывного действия для получения электретов в коронном разряде также защищено авторским свидетельством, на котором стоят имена А. Гуделайтиса и В. Туманова.

Л. Кольнева

А. В. Соломонов, Г. Н. Виолина, В. А. Мошников

ДМИТРИЙ СВЕТ АНДРЕИЧ

А. В. Соломонов. В жизни успевающего студента декан – фигура, слабо влияющая на судьбу. Но декан электрофизического факультета и доцент (впоследствии – профессор) нашей кафедры Д. А. Яськов сыграл в моей жизни важную роль, во многом определив траекторию и темпы моей карьеры.

…1967 год, страна на подъеме: 50 лет советской власти, космонавты, лазеры, Андрей Вознесенский и проч. Конкурс в ЛЭТИ – четыре человека на место, а я 1 августа уже зачислен как серебряный медалист, сдавший физику на «пятерку». Жизнь удалась!

Видимо, свет моей радости заметили «психологи» из комитета комсомола ЛЭТИ, завалившие план по численности ССО в Ленобласти. Мне и еще десятку таких же восторженных энтузиастов предложили поработать август на студенческой стройке и тем прославить родной вуз. Взамен обещали, что в сентябре, когда первый курс поедет «на картошку», нам дадут отдохнуть пару недель.

Вопрос об обещанном в сентябре отдыхе я пошел решать к Яськову. Помню, как ко мне, пишущему соответствующее заявление, подошел еще не старый мужчина с сияющей улыбкой и произнес фразу в стиле передовицы «Правды»: «Родина теряет урожай, надо спасать. Так что, Соломонов, езжай трудиться. Я в твои годы вообще не отдыхал» (фамилию он, наверное, запомнил или записал).

Вторая встреча произошла в 1969 г. и тоже осенью. Меня неожиданно вызвали к «дяде Диме» (так студенты называли между собой нашего декана). Он ошарашил меня предложением возглавить комсомольскую организацию факультета. Именно «ошарашил», поскольку для тогдашнего меня секретарь факультетского бюро ВЛКСМ имел статус Бога. Вопервых, это был один из тысячи двухсот (!) студентов.