2011_Лабиринты памяти_Альманах

В. В. Пасынков – вальяжный, книжного образа профессор, почти дореволюционной закваски. Его манера общения свидетельствовала о хорошем воспитании, образовании и большом жизненном опыте. Лекции он читал очень «художественно» – выразительно, эмоционально, артистично.

Л. К. Чиркин прекрасно знал свой предмет (автор нескольких учебников), лекции читал в ироничной манере, как бы внутренне посмеиваясь и удивляясь сказанному. Г. Н. Виолина была по-женски эмоциональна, ее реакции на аудиторию были очень яркими, а манера чтения напоминала непринужденную беседу за чашкой чая. Ю. М. Волокобинский у нас считался мастером художественного слова: хорошо поставленная речь, выверенные интонации. Ю. М. Таиров чем-то напоминал В. В. Пасынкова: образная речь, манеры научного эстета (все-таки от воспитания никуда не деться), прекрасное владение предметом.

В. С. Сорокина мы считали самой уникальной личностью: превосходный лектор и методист, он блестяще знал не только свой предмет, но и все смежные дисциплины. Когда В. В. Пасынков доверил ему переиздание учебника «Материалы электронной техники», получилась совершенно новая книга. С ним было очень интересно говорить на самые разные темы: от «высоких дум» до житейских проблем. Он умел создать ощущение равноправия собеседников, что при-

влекало к нему многих людей. Валерий Сергеевич по существу руководил всей жидкофазной эпитаксией, вел научную работу фантастически большого объема и никогда не отказывался помочь «чужим» аспирантам. Тематика, связанная с проблемами роста кристаллов, была самой дискуссионной. Итогом пятилетней работы стала коллективная монография. Он успевал все и с прекрасными результатами, но работал на износ…

Хочу завершить свое эссе банальной правдой – на нашей кафедре было у кого учиться. Говорят, и сейчас этот потенциал не растрачен.

Н. Н. Семенов, Б. Л. Антипов, Н. П. Лазарева

«ЗА МАТЬ НАШУ И КОРМИЛИЦУ!..»

Н. Н. Семенов. Такой тост обязательно произносился на всех застольях лаборатории электролюминесцентных материалов типа А2В6 – так в 1965–90 гг. называлось подразделение кафедры ДП, созданное Г. А. Савельевым. (Под «матерью и кормилицей» подразумевалась, конечно же, электролюминесценция.)

Я познакомился с Г. А. в 1962 г., когда, будучи третьекурсником, пришел работать на кафедру. Тогда ему было уже к сорока. Он родился в 1925 г. Со школьной скамьи ушел в армию (1943 г.),

воевал в Заполярье наводчиком зенитной батареи, был награжден орденом и медалями. После войны закончил ЛЭТИ и с 1956 г. преподавал на кафедре ДП. Человек с опытом жизни и научно-педагогической деятельности, он обладал очень спокойным характером. Его руководство нашей лабораторией было ненавязчивым и весьма условным. Г. А. никогда не сдерживал инициативы, и не было даже намека на его авторитарность. Постепенно в нашем коллективе образовались три равноценные научные группы под началом Б. Л. Антипова, О. А. Изумрудова и автора этих строк. Кроме нас, в состав коллектива входили Ия Николаевна Ефимова, Нина Лазарева, Наташа Савина, Володя Кульков, а еще всегда работали 3-4 аспиранта и множество студентов.

В шестидесятые годы Г. А. увлекался математическим моделированием процессов предпробойной электролюминесценции. Это направление отражено в его многочисленных статьях и отчетах о НИР. Он был умелым и увлеченным математиком и занимался расчетами не только для дела, но и «для души».

Родом он был из Астрахани, там проживала его родня, и его страстным увлечением была астраханская рыбалка. Помню, он приобрел шестую модель «Жигулей» и каждое лето «летал» на ней в Астрахань. Так и говорил: «Ставлю на спидометре 120 и полетел». По окончании отпуска точно так же «прилетал» в Ленинград. В остальное время машиной не пользовался, и до следующего лета она стояла в гараже.

Г. А. всегда с упоением вспоминал, каких шикарных сазанов ловил, как вкусны соленые арбузы, рассказывал и другие подробности астраханской жизни.

В семидесятых на юге была вспышка холеры, и одним из ее эпицентров была Астрахань. Всех после отпуска осматривали врачи, и, когда Г. А. сказал, что отдыхал в Астрахани, от него шарахались.

Во многом благодаря Георгию Анатольевичу, у нас был очень сплоченный коллектив, все помогали друг другу, и именно это определяло наши успехи.

Б. Л. Антипов. В лаборатории постоянно работало более 20 человек – сотрудники, стажеры, аспиранты, студенты. Среди них были представители «многих регионов СССР и братских стран социализма» (Вьетнам, ГДР, Венгрия, Польша, Болгария, КНДР, Монголия, Куба). Были периоды, когда на долю нашей лаборатории приходилось до половины объема всех хоздоговорных работ кафедры. Большинство договоров было посвящено оборонной тематике. Чем

только мы ни занимались! Из «экзотических» тем вспоминаю системы охраны надводных кораблей от подводных террористов; индикаторы кругового обзора для морских геологов, работающих на шельфе; танковые прицельные тренажеры («Победит тот, кто первым выстрелит!»).

Были и серьезные проекты, дошедшие до реализации: светосигнальные табло для подводных лодок, космических кораблей и командных пунктов; шкалы измерительных приборов; электролюминесцентные влагомеры. Несомненным успехом лаборатории явилось совмещение излучающих элементов с системами управления и запоминания, выполненными на интегральных микросхемах (впервые в стране!).

Самоизоляция СССР привела к необходимости создания обширной программы международных (в рамках СЭВ), всесоюзных и отраслевых конференций, симпозиумов и совещаний. Только в период с 1975 г. по 1985 г. было проведено более 20 подобных мероприятий, связанных с электролюминесценцией. Они проходили по всей огромной стране – от Ужгорода до Иркутска и от Мурманска до Ашхабада – на территории 14 Союзных республик, и всегда в них принимали участие сотрудники нашей лаборатории (честно заработанные финансы это позволяли!).

А затем объявили «перестройку», развалили Союз, и наступили «проклятые девяностые». Дорвавшиеся до власти «либерал-реформа- торы» под руководством западных советников и криминалитета быстро развалили отечественную оборонную промышленность и отраслевую науку. «Двойные технологии» и «конверсия» стали лозунгами, под прикрытием которых были разворованы и проданы за границу наиболее ценные научные идеи и технологии.

Постоянные сотрудники лаборатории, будучи людьми активными, пытались начать новую жизнь. Мы создали первый на кафедре «субъект новой формы собственности» – научно-производственный кооператив «Дисплей». Буквально за несколько месяцев удалось найти свои «ниши» в гражданской продукции (пожарные индикаторы, декоративные светильники, гибкие излучатели, банковские часы, телевизионные антенны

ипр.). Кстати, одним из наших заказчиков была небольшая фирма, созданная на базе НПО «Азимут» В. И. Кожиным, нынешним управляющим делами Президента России.

Какое-то время наши изделия продавались, но обнищание населения

ипоток дешевого импорта привели к ликвидации кооператива. В дальнейшем жизненные пути сотрудников лаборатории разошлись, но никто не потерялся в новой жизни и, что важно, все сохранили дружеское взаимопонимание. Единственным верным рыцарем Ее Величества Электролюминесценции остался Олег Алексеевич Изумрудов – удачи ему!*

Н.П. Лазарева. Поскольку в данный момент «ры-

царь» работает над воспоминаниями о своей «варисторной» юности, придется мне на правах «верного оруженосца» и по совместительству «дамы сердца» продолжить электролюминесцентную эстафету.

Помню, наш «метод накатки» стал лучшим методом формирования порошковых электролюминесцентных слоев. На плоскую подложку с адгезивным слоем диэлектрической связки насыпался люминофор

вместе с металлическими шариками. (Наиболее дешевыми и удобными оказались шарики от авторучек или мелких подшипников.) Контейнер

* Прим. автора. Лично я с 1997 г. участвовал в организации Югорского филиала ЛЭТИ. Совместно с Александром Павловичем Андреевым и Виктором Александровичем Тумановым практически с нуля создавал учебную лабораторию по двум дисциплинам – «Электроматериаловедение» и «Элементная база электроники» – с обширными демонстрационными планшетами и методическим обеспечением. (До сих пор эта лаборатория считается одной из лучших в России.) Затем в течение многих лет были

«вахтовые» выезды в Югорск, знакомство с сибирским климатом и бытом, масса новых впечатлений – но это уже другая тема, которая, впрочем, также является страницей истории нашей кафедры.

с подложкой приводился в колебательно-вращатель- ное движение, шарики раскатывали люминофор по подложке и уплотняли порошковый слой. В результате формировалось тонкое и плотное светоизлучающее покрытие с высокой яркостью свечения. Этот метод впоследствии

был запатентован. О. А. Изумрудов и я получили авторские свидетельства. Отдел техконтроля завода «Союз» был доволен новым потребителем отбракованных по сферичности шариков, а мы – качеством электролюминесцентных слоев. Кстати, наши электролюминесцентные слои до сих пор остаются непревзойденными по ряду параметров.

Помню, шла обычная работа над экранами с растровыми электродами. Студенты знакомились с материалами, изделиями и технологическими процессами. Им хотелось все пощупать голыми руками. (Перчатки, пинцеты, вакуумные присоски – это неинтересно.) Однажды, при подключении экрана к источнику питания, на поверхности электролюминесцентного слоя появилось светящееся дактилоскопическое изображение пальцев. Откуда? Тут же была установлена «виновница» феномена: ею оказалась симпатичная студентка, не обученная правилам обращения с плоскими экранами. При внимательном изучении «паразитного свечения» было замечено, что оно усиливается, если на поверхность экрана попадают пары от дыхания наблюдателя. Так были созданы сорбционные датчики, по которым в дальнейшем было получено несколько авторских свидетельств и защищено несколько диссертаций. Свойства электролюминесцентных слоев идеально сочетались с параметрами электролитических пленок, обнаруженных «пальцевым методом», при работе на переменном токе.

Этими исследованиями было положено начало разработке целого семейства функциональных элементов: пороговых датчиков влажности и температуры, преобразователей ИК-излучения в видимое и др.

ЯпоступилнавечернееотделениеЛЭТИпоспециальности «Диэлектрики и полупроводники» в 1965 г., после окончания Радиотехнического техникума № 1. С 1 сентября 1967 г. перевелся на дневное отделение по той же специальности. В те годы многие студенты, начиная с третьего-четвертого курса, работали на «родных» кафедрах. Это давало возможность практически применять получаемые знания и вносить пусть малую, но свою лепту в научные исследования кафедры.

Кроме того, за эту работу платили, причем почти в размере стипендии, что для большинства студентов было очень даже существенно.

Придя на кафедру ДП в феврале 1968 г., я попал в группу доцента Янины Ивановны Пановой – красивой 37-летней женщины. Она была блестящим исследователем и прекрасным преподавателем, поставившим на нашей кафедре много интересных курсов. В ее группу входили также преподаватель О. Бусловский, инженер Л. Гарькин и два аспиранта. Группа занималась двумя основными проблемами: разработкой электрической модели основной мембраны органа слуха (в просторечье – «уха») и ис-

МОДЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО УХА

Применить знания биологических процессов и методов к решению инженерных проблем – одна из интереснейших задач современной науки. В решении этой задачи большую роль должны сыграть полупроводники. На кафедре ДП проводится работа по моделированию процессов,

происходящих в улитке человеческого уха, с помощью линии с непрерывными монотонно меняющимися параметрами. Исходя из формальной аналогии дифференциального уравнения основной мембраны уха и телеграфного уравнения длинной линии, можно получить условия подобия электрической модели.

Такая линия-модель способна, подобно уху, разделить сигнал, представляющий собой спектр частот, на заданное количество монохроматических пучков, направляемых по разным каналам.

Существовавшие до сих пор модели улитки уха делались в виде линий с сосредоточенными параметрами, то есть монтировались из набора катушек индуктивности, конденсаторов, сопротивлений. Они представляли собой ступенчатую аппроксимацию модели. В разрабатываемых непрерывных линиях параметры могут меняться весьма плавно, – следовательно, будут отсутствовать местные отражения. Кроме того, непрерывная линия более термоста-

бильна, чем линия с сосредоточенными параметрами. Непрерывная модель – это многослойная структура, включающая в себя ферриты, диэлектрики и полупроводники. В настоящее время исследуется возможность создания подобных моделей с помощью тонкопленочных элементов, полученных вакуумным напылением. Электрические модели уха могут найти применение для анализа и распознавания сложных радиосигналов.

Доцент Я. Панова

следованием электромагнитных параметров ферритов. Мы располагались в двух помещениях: у кафедры и в подвале первого корпуса, где находились механическаямастерскаяи крохотная пристройка, которую занимали И. Г. Пичугин и его первая аспирантка Лариса Марасина.

Шефиня «отдала» меня своей аспирантке Маргарите Рудницкой, которая занималась усовершенствованием модели «уха». Технология изготовления этого устройства включала в себя намотку очень тонкого провода на конусное стеклянное основание (антенну) и последовательное осаждение на все это диэлектрического и поглощающего слоев из взвеси тонкодисперсного порошка (диэлектрика, а затем – графита) в растворе эпоксидной смолы в ацетоне. Пишу так подробно, чтобы было ясно, что влабораториивсюдустоялибанкисосмолойиацетоном,которые источали соответствующие «ароматы» и вкупе с большим количеством порошков создавали невообразимую технологическую грязь. После очередного эксперимента Рита долго отмывала руки над раковиной, предварительно сняв с пальцев и бросив куда попало 3-4 золотых кольца. Обнаружив эти кольца, я возвращал их хозяйке – это было что-то вроде ритуала.

Рабочее место шефини находилось в помещении около кафедры ДП, где она занимала небольшой уголок с двумя столами и вакуумной установкой, собранной руками Л. Н. Гарькина. Мои воспоминания о Я. И. конца шестидесятых отрывочны и бессистемны, поскольку в лаборатории я появлялся три раза в неделю, однако исследовательским духом нашей группы постепенно пропитывался. Я. И. ровно и доброжелательно относилась и к сотрудникам, и к студентам. Позже я узнал, что она любит театр и литературу, а отпуска проводит в байдарочных походах. В общении с нами Я. И. всегда поощряла любую, даже самую бредовую инициативу независимо от того, кто был ее автором: сотрудник, аспирант или студент. Впрочем, такой дух творчества и академической свободы царил на всей кафедре.

Весной 1971 г., когда до окончания ЛЭТИ оставалось меньше года, Я. И. предложила мне остаться на кафедре после получения диплома. К тому времени Рита Рудницкая уже защитила диссертацию и ушла на какое-то предприятие. Продолжить работу над «ухом» шефиня поручила мне. Годом раньше у нее появилась новая аспирантка Р. Коровушкина и

В восьмидесятых Янина Ивановна ушла с преподавательской работы на пенсию (в те годы возрастной ценз преподавателей соблюдался строго) и продолжила работать в должности старшего научного сотрудника. Теперь уже мы, ее ученики, старались заботиться о ней.

Вначале 1986 г. Алик Копылов (он тогда был членом парткома ЛЭТИ

икурировал международную деятельность) «сосватал» меня в деканат по работе с иностранными учащимися. Тогда я не думал и не гадал, что на следующие двадцать с лишним лет это станет моей основной работой, в меньшей степени связанной с кафедрой ДП.

Старшее (относительно нашего) поколение преподавателей кафедры ДП я воспринимаю как людей, которые нас учили. И хотя после окончания института в течение многих лет мы работали на кафедре уже как равноправные коллеги, до сих пор (наверное, подсознательно) отношусь к ним как к учителям и храню в памяти их яркие образы.

В. В. Пасынков читал нам курс «Электротехнические материалы» и вел по нему практические занятия. Читал спокойно, хорошо поставленным голосом, а на практических занятиях (и это заведующий кафедрой!) решал с нами задачки. Право поставить на экзамене отличную оценку принадлежало только ему. Если студент претендовал на «отлично», ассистирующий преподаватель отправлял его к В. В., который обязательно задавал дополнительный вопрос на сообразительность, на умение обобщать и делать выводы. В случае положительного ответа ставил «отлично». При отрицательном ответе оценка могла быть любой (вплоть до двойки), без учета ответов на вопросы билета. Точно так же проходил и вступительный экзамен в аспирантуру (вопросы на знание предмета, умение анализировать и т. д.), поэтому оценка, как правило, была «четыре» с пожеланием получить «пять» на кандидатском экзамене.

Перед тем как поставить свою подпись на дипломной работе студента, В. В. обязательно листал ее. Он обладал удивительным чутьем и всегда открывал работу именно на той странице, где была ошибка.

Д. А. Яськов. Не помню, какой курс он нам читал, но зачет принимал с конспектом. Листал конспект, по ходу задавал вопросы. После этого оглашался вердикт – или зачет, или приходи в следующий раз. В случае зачета студенту вручался молоток и большой гвоздь, которым на глазах Д. А. надо было пробить свой конспект (чтобы неповадно было передать его другому студенту – всяк должен был иметь свой конспект, причем полный).

Ю.М. Волокобинский читал нам курс «Физика полупроводников».

Впервом семестре читал вдохновенно, логично, на высоком уровне (до сих пор помню). Во втором семестре лекции почему-то стали менее интересными и чувствовалось, что и Ю. М. просто исполняет свои обязанности. Человек необычайно широких и глубоких знаний, он был ленив и вальяжен. На экзаменах казалось, что у него уже все решено по поводу каждого студента и все оценки давно определены. Позже, когда я уже сам читал лекции на факультете повышения квалификации инженеров, где читал и Ю. М., он устраивал для слушателей и преподавателей очень интересные экскурсии во Львов, где его хорошо знали и хорошо принимали.

Б. Ф. Ормонт – огромный, лысый, с низким утробным голосом человек. Он ходил немного наклонившись вперед и заложив за спину руки, в которых держал портфель. Ученый, создавший свою периодическую таблицу элементов то ли взамен, то ли в дополнение к менделеевской, вероятно, один из создателей физической химии и почти наверняка – физической химии полупроводников. Обладая огромными знаниями в области термодинамики, Б. Ф. читал лекции отвратительно. Наше счастье, что вышел из печати его прекрасный учебник, по которому мы и учили физическую химию. Б. Ф. воспринимал нас, студентов конца шестидесятых, как студентов его молодости, которые жили только учебой. Отсюда и требования на экзаменах были соответствующие. На консультации перед экзаменом он любил вызвать кого-то к доске и все вопросы, которые задавали другие студенты, переадресовывал «жертве». Для «жертвы» это могло за-

кончиться двойкой, которая выставлялась прямо на консультации.

А. Н. Пихтин в 1970 г. читал нашей группе курс «Квантовые генераторы». Тогда ему, уже доценту, было всего 30 лет. Рассказывал он в основном об оптических свойствах полупроводников и немного о конструкциях лазеров. Наше поколение было воспитано на фильмах «Иду на грозу», «Девять дней одного года», на романах Митчела Уилсона о физиках… Пихтина мы воспринимали как представителя физического Олимпа. Очень хотелось быть хоть в чем-то похожим на него.

В его лаборатории был сконструирован (силами самого А. Н., Володи Попова и Володи Разбегаева) твердотельный лазер на рубине. Лабораторная работа заключалась в том, что накопительная установка, состоящая из большого количества конденсаторов, долго заряжалась, а потом разряжалась на кристалл рубина (накачка), и лазер излучал импульс. Свет направлялся на плоскость бритвенного лезвия, в котором прожигалось сквозное отверстие. Результат студенты рассматривали в микроскоп, зрелище было незабываемое. Тема курсовика, которую мне выдал А. Н., звучала так: «Излучательная рекомбинация в полупроводниках». Месяца три я регулярно посещал Публичную библиотеку,