2011_Лабиринты памяти_Альманах

– Вот идет моя спасительница, – громогласно объявляет В. В. на весь коридор. – Представляете, вчера пришли ко мне заведующие «родственными» кафедрами и пытались отобрать курс лекций. Я сопротивляюсь, они напирают. Я – один, их – двое, и аргументы у них, как из рога изобилия. И тут Вы звоните и поздравляете меня с Новым годом. Пришлось и им меня поздравлять. А уж когда поздравили, то и курс отбирать вроде как неудобно.

В. П. Афанасьев. На втором курсе (1968/69 учебный год) В. В. Пасынков читал нашему потоку «Электротехнические материалы». В то время он был уже заведующим кафедрой ДП, и это подогревало интерес к нему и его предмету. В манере чтения чувствовался мастер. Черная ермолка, хорошо поставленный голос и доброжелательность придавали его лекциям особый шарм. Они воспринимались как хорошо отрепетированный и вдохновенно исполняемый спек-

такль. Но на экзамене уровень требований был очень высок и получить отличную оценку было трудно. В 1967 г. (до поступления в ЛЭТИ) я с отличием окончил Ленинградский радиополитехнический техникум по специальности «Производство полупроводниковых приборов». Мне казалось, что курс электротехнических материалов я знаю и сдача экзамена больших усилий не потребует. Поэтому моя посещаемость была существенно ниже 100 % (мягко говоря), а на одной из лекций я просто уснул. Владимир Васильевич, поднявшись по ступенькам до последнего ряда, разбудил меня и вежливо справился о самочувствии. В итоге оценка «хорошо» адекватно отразила уровень моих знаний.

После окончания вуза меня распределили на кафедру, а затем я поступил в аспирантуру. Диссертацию писал в группе Я. И. Пановой, а моим официальным научным руководителем был В. В. Пасынков, которого до сих пор считаю своим Учителем. Он не вмешивался в детали исследований, но внимательно обсуждал статьи и доклады, точно формулировал цели экспериментов и выводы по полученным результатам. Интересно было наблюдать, как он работает с текстом. Казалось, ему было достаточно взглянуть на страницу, чтобы найтивсеорфографическиеошибкии стилистические «огрехи». Вообще В. В. был очень внимателен ко всем молодым сотрудникам кафедры и активно поддерживал их.

Он был умелым администратором и уделял большое внимание подбору и расстановке кадров. Возможно, его требования к сотрудникам были чрезмерно жесткими и не всегда обоснованными, но серьезных кадровых ошибок я не помню, о чем свидетельствуют прекрасный состав

кафедры и ее успехи. В. В. личным примером демонстрировал как нужно работать самому и как контролировать работу подчиненных. Его утренние и вечерние обходы кафедры стимулировали деятельность «ветреной» молодежи, не давали «расслабляться». Конечно, время, проведенное на рабочем месте, не является гарантией научных успехов, но все-таки позволяет оценить отношение к работе и ее состояние. В итоге при обсуждении тех или иных проблем на заседании кафедры оказывалось, что В. В. знает все и обо всех, причем детально.

Когда наша научная группа располагалась в подвале рядом с механическими мастерскими, В. В. бывал у нас редко. Но после того как, получив новую вакуумную установку (которая, кстати, работает до сих пор), я оказался в помещении по соседству с кафедрой, его посещения и наши беседы стали более частыми. Он долгое время работал в области изоляционных материалов и, мне кажется, на всю жизнь сохранил любовь к диэлектрикам. Так как моя научная работа была связана с исследованием сегнетоэлектриков и структур на их основе, В. В. с удовольствием обсуждал результаты, периодически напоминая, что термин «активные диэлектрики» был введен Николаем Петровичем Богородицким, который предсказывал им большое будущее.

К его 80-летию (1993 г.) многие сотрудники кафедры готовили поздравления. Помню, я написал следующие строки:

Дела и мысли проверяет время, История всем предъявляет счет, И на виду у многих поколений Сопутствуют Вам слава и почет!

В. В. Малиновский. Весной 1973 г. (я только что стал инженером кафедры) В. В. Пасынков дал мне на рецензирование дипломную работу одной вечерницы. Я написал положительный отзыв, она успешно защитилась, но… здороваясь с В. В., я вдруг услышал:

– Володя, почему Вы в рецензии не поставили запятую перед союзом «а»?

Я обалдел! Неужели он все читает? Читал он, конечно, не все, но молодежь «пас» дотошно, пропове-

дуя, что и культура устной речи, и любой письменный текст – это либо реклама, либо антиреклама кафедры.

В конце 1973 г. кафедра праздновала двойной юбилей В. В. – 60 лет со дня рождения и 40 лет научно-педагогической деятельности. Вячеслав Владимирович Горохов попросил меня написать «оду». Я ответил, что не хотел бы прослыть подхалимом.

–А ты напиши не о нем, а о кафедре, которой он руководит.

–Но я еще плохо знаю структуру кафедры...

Горохов рассказал мне о научных группах, и по его рассказу я написал «Вечерний обход»:

Не ветер бушует над бором, Не с гор побежали ручьи, Владимир Василич дозором

Обходит владенья свои…

Далее, как и просил Вячеслав Владимирович, были описаны «владения», т. е. научные группы. Эту «поэму» читали в ресторане. Нас, «малышню», туда не пригласили (неча с тятьками водку пить!), но на следующий день В. В. тепло поблагодарил меня. (Полный текст этой «поэмы» можно прочитать в рубрике «Легкий флирт с кафедральной музой».)

Он часто обходил по вечерам все помещения кафедры (порядок, ТБ

ипрочее). Когда я попадался ему на глаза, он с улыбкой говорил:

–Вот, Володя, совершаю «вечерний обход». Кхм!..

Когда я уже учился в заочной аспирантуре (в очной не было мест), мне передали, что В. В. просит меня зайти. Я застал его в веселом настроении.

–Вы читали, Володя, что американский авианосец «Энтерпрайз» вышел в Индийский океан?

–Честно говоря, Владимир Васильевич, мне не до него. А что?

–Как что? Боюсь, Вас попросят посмотреть, что он там делает!..

–???

–Не хочу, чтобы Вас забрали служить на флот – потеряете три года. Пишите заявление о переводе в очную аспирантуру – неожиданно появилось место.

Мы, «пасынки Пасынкова» (т. е. молодежь, пришедшая на кафедру

вконце 60-х – начале 70-х гг.), вниманием шефа обижены не были. Он всегда заботился о том, чтобы мы были максимально заинтересованы интенсивно работать и чувствовали «защищенность» со стороны кафедры в его лице.

Моя очная аспирантура началась в группе Г. А. Савельева. Дела шли не так уж плохо, но… От судьбы не уйдешь, и я, набравшись храбрости (а точнее – наглости), попросился на втором году аспирантуры к Пичугину. Как ни странно, В. В. не стал препятствовать переходу очного аспиранта от одного научного руководителя к другому безо всяких на то причин. Помню, он сказал:

–Случай, конечно, беспрецедентный, но, если Вы так уж хотите работать под руководством именно Пичугина и он согласен Вас взять, то я не буду препятствовать.

Думаю, что Георгий Анатольевич обиделся, хотя виду не подал. Мне до сих пор перед ним неудобно. Замечательный он был руководитель, но «не мой». А с Пичугиным у меня было «сродство гуманитарных душ», и

яочень благодарен Владимиру Васильевичу за то, что он это понял.

Опереходе к Пичугину я ни разу не пожалел, хотя аспирантура получилась тяжелой (болезнь, переезд в пятый корпус и т. п.). Я успешно защитился в октябре 1980 года, но об этом читайте в моем материале «Нитридная дружина Князя Игоря» (рубрика «Серебряный век»).

А. Ф. Хомылев. Во время моего аспирантства и последующей работы в качестве преподавателя кафедру возглавлял В. В. Пасынков. Кстати, именно он дал решительный импульс моей защите. Мой научный руководитель В. Н. Таиров все время оттягивал срок защиты: «Ну давай еще вот это сделаем, давай еще вот это проверим…», а В. В. «пролистнул веером» черновик моей диссертации и тоном, не терпящим возражений, сказал: «Пора защищаться!».

При Пасынкове коллектив работал, как четко отлаженный механизм. Заседания кафедры были священными ритуалами: на них нельзя было опаздывать и уж тем более не являться. Ядро кафедры составляли ее профессора и доценты – очень эрудированные люди, причем, как правило, не только в своей области знаний, но и далеко за ее пределами. Большинство из них было приглашено со стороны или «выращено» на кафедре Н. П. Богородицким и В. В. Пасынковым.

В. А. Мошников. Владимир Васильевич любил задавать сотрудникам (в соответствующих ситуациях) вопрос: «Чем мудрый человек отличается от умного?». И всегда сам отвечал на него: «Умный найдет выход из трудного положения, а мудрый в него не попадет».

В. И. Зубков. В начале восьмидесятых, еще будучи аспирантом, я куда-то спешил по кафедральному коридору, а навстречу мне, не спеша, шел В. В. Пасынков в своей черной, очень-очень профессорской ермолке.

Быстро обгоняя его, я на ходу буркнул: «Здравствуйте, Владимир Васильевич!» и не оборачиваясь пошел дальше. Он не ответил. Я подумал, что знаменитый заведующий знаменитой кафедрой знаменитого факультета знаменитого вуза не расслышал мое приветствие, а может проигнорировал «зеленого» аспиранта (много нас тогда по коридорам бегало).

Вскоре я так же быстро возвращался в лабораторию, и опять, не спеша, по центру коридора, но уже в противоположном направлении дефилировал В. В. Я хотел его молча обогнуть, но он остановил меня:

– Здравствуйте! Я с Вами в прошлый раз не поздоровался. Задумался. Извините!

В отношениях с любым человеком, независимо от его служебного статуса, В. В. всегда был безукоризненно вежлив, и это передавалось всем сотрудникам кафедры. Не помню, где я вычитал или услышал следующее словосочетание: «Высокое чувство дворянского равенства со всеми живущими…».

А. И. Максимов. Лекции по курсу «Материалы электронной техники» нам читал Д. А. Яськов, но неожиданно на экзамен пришел Владимир Васильевич Пасынков. Аудитория оказалась «благоприятной для списывания», и один наш товарищ, достав учебник, слово в слово переписал ответ на билет. Процесс его ответа В. В. Пасынкову занял всего несколько минут,

апотом произошел следующий диалог:

–Вы неверно ответили на вопрос.

–Как это неверно??? Так в Вашей книжке...

–В какой книжке? Я не мог такого написать!

–Вот в этой! – Студент достал из-под парты учебник и открыл его на нужной странице.

–Ваши знания настолько неудовлетворительны, что даже списать правильно не можете. Ступайте домой и учите!

Михаил Владимирович Курлин в 1955 г. защитил диссертацию и в мои студенческие годы был уже доцентом. Он запомнился мне как пожилой, очень интеллигентный человек, высококвалифицированный специалист и преподаватель, бесконечно доброжелательный к студентам и коллегам. В нашей группе М. В. вел лабораторные работы по электрорадиоматериалам. Выполнять их было очень интересно, но еще интереснее было их защищать. Когда М. В. задавал студенту вопрос и студент «напрягался», нам казалось, что он очень сопереживал и старался помочь выбраться. Лекции М. В. Курлина по органической химии я, к сожалению, не слушала, но поговаривали, что с его уходом на нашей кафедре закончилась «эра органических материалов».

О его образованности ходили легенды, много говорили и о его музыкальной одаренности. Кстати, его сын – В. М. Курлин – стал очень известным и титулованным советским музыкантом, лауреатом многих престижных премий – как отечественных, так и международных.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ТРАНСФОРМАТОРНЫХ МАСЕЛ

Михаил Владимирович Курлин – один из старейших сотрудников нашего института. Более 20 лет он трудится в ЛЭТИ, Михаила Владимировича знают многие поколения студентов и инженеров, которых он обучал на кафе-

дре химии и в лаборатории электротехнических материалов, его знают и широкие круги специалистов, работающих в области электрической изоляции, как исследователя трансформаторных масел. Почти на всех всесоюзных сессиях по электрической изоляции ставились доклады М. В. Курлина по маслам, он автор многих печатных работ в этой области.

Михаил Владимирович – человек разносторонней культуры. Он прекрасный пианист, и много раз его проникновенная игра доставляла удовольствие слушателям на концертах нашей самодеятельности. Михаил Владимирович – активный общественник, хороший и жизнерадостный товарищ.

Мирный, созидательный труд М. В. Курлина высоко оценен правительством, наградившим его орденом «Знак Почета», так же как и боевые заслуги М. В. Курлина в период Великой Отечественной войны, когда он был награжден орденом Красной Звезды и медалями.

Доцент В. Пасынков

Г. Н. Виолина, Е. П. Юрченко, И. И. Зятьков, И. З. Гришаева (Манакова)

МАМА РОЗА

Г. Н. Виолина. Роза Карловна Манакова – «один из столпов» нашей кафедры. Высокая, стройная, всегда энергичная (в прошлом – мастер спорта, чемпионка

СССР по гребле 1948 г.), она была очень организованной и ответственной женщиной. Мы, молодые преподаватели, воспринимали ее как «мать-командиршу». Помню, в учебных лабораториях велись журналы инструктажа студентов по технике безопасности. Это была абсолютно необходимая мера, поскольку ребята

выполняли работы по пробою диэлектриков, т. е. работали с высоким напряжением. Студенты, не прошедшие инструктаж, к лабораторным работам не допускались. Роза Карловна перед каждым заседанием кафедры проверяла правильность заполнения преподавателями журнала и публично «журила» нарушителей. Как мы боялись попасть в список «провинившихся»!

А кто не помнит наши «фестивали» – знаменитые на весь ЛЭТИ поточные сдачи теоретических зачетов по курсам ЭРМ и ЭП в большой

«ГЛАВНЫЙ ЭНЕРГЕТИК»

Роза Карловна Манакова (в дни блокады – РозаКрейс, студенткаЛЭТИ) появиласьвинституте в крайне истощенном состоянии весной 1942 года. В соответствии с модой того времени на ней были ватник и сумка от противогаза, в которой ленинградцы носили ложку и другие предметы

обихода. Чтобы выжить и выстоять под натиском врага, надо было собрать всю энергию, все силы и трудиться как для нужд фронта, так и добывая для себя топливо и дополнительную пищу за счет разведения огородов. Словом, многое нужно было уметь, чтобы не погибнуть от голода, холода, авиабомбы или снаряда, – но ведь это было естественно для ленинградцев, оказавшихся в условиях блокады.

Основная ее работа заключалась в выполнении обязанностей главного энергетика ЛЭТИ, которые были эквивалентны функциям электромонтера. Второй корпус был занят штабом Краснознаменного Балтийского флота, и институт питался электроэнергией чаще всего за счет токов утечки по крайне запутанным и разветвленным сетям. Небольшой лимит электроэнергии был у спецбюро научно-оборонных работ. В этом спецбюро Роза Карловна выполняла самые различные работы: участвовала в ремонте измерительных приборов для флота, пропитывала гудроном оболочки противопехотных мин, изготовлявшихся из бумажной массы в мастерских Ленфильма, проверяла изоляцию кабелей на электрическую прочность, участвовала в изготовлении переносных источников света и других лабораторных работах.

Особенно много хлопот выпало на ее долю при подготовке помещений, в основном подвальных, к возобновлению учебных занятий без отрыва от производства. Вспомним, что это делалось в условиях блокады и непрерывных артобстрелов города. Занятия были возобновлены с 1 октября 1943 года, на каждом из пяти курсов набралось по группе вечерников. Среди этих студентов на Ш курсе была и сама Роза Крейс, окончившая институт вскоре после войны, защитившая диплом на «отлично» и в дальнейшем связавшая свою жизнь с преподавательской деятельностью в ЛЭТИ.

Профессор В. Пасынков

аудитории первого корпуса!? На эти «фестивали» мобилизовывались все преподаватели, а также многие аспиранты, инженеры и научные сотрудники. Это делалось для того, чтобы провести зачеты максимально быстро и минимизировать нервные затраты студентов. Р. К. была «главным дирижером» таких мероприятий: отслеживала очередность захода студентов в аудиторию, заполнение зачеток и прочие оргвопросы.

Прекрасный материаловед, она была преподавателем высочайшей квалификации. Только семейные обстоятельства не позволили ей защитить диссертацию. Мужу и дочерям Р. К. уделяла не меньше внимания, чем кафедре. Иногда казалось, что манаковские домочадцы – члены нашего коллектива. Они бывали с нами на всех неофициальных мероприятиях (загородные прогулки, лыжные вылазки и т. п.). Дочери Р. К. закончили ЛЭТИ, причем младшая – Ирина – по нашей кафедре.

Во время работы с блокадниками ЛЭТИ я узнала еще об одной черте характера Р. К. – верности военному братству. Она собрала всех блокадников из своей группы, и они активно участвовали в мероприятиях по увековечиванию памяти погибших.

Е. П. Юрченко. Мне пришлось ассистировать Розе Карловне на экзамене у вечерников. Студент N, отвечавший первым, получил у нее «тройку». Но случилось так, что вся группа показала еще более низкий уровень знаний (в основном неуверенные «тройки» и уверенные «двойки»). Дело шло к концу, и Р. К. огорчалась все больше: ведь студенту N она поставила «тройку», как и остальным, хотя предмет он знал лучше. К счастью, студенты, сдавшие экзамен, стояли в коридоре и ждали своих однокурсников.

– Позовите-ка мне студента N, я исправлю ему «тройку» на «четверку», – сказала Роза Карловна.

И она сделала это, преподнеся мне, молодому преподавателю, столь необычный урок справедливости.

И. И. Зятьков. Придя «из промышленности» на кафедру, я намеревался поступить в аспирантуру, но волею судьбы попал в ассистенты. Становление молодого преподавателя – дело трудное. Среди моих «нянек» была и Роза Карловна Манакова. Первый урок знаний от нее я получил еще будучи студентом. При защите лабораторных работ она предпочитала задавать вопросы, где непременно надо подумать: не заучить, а выучить, т. е. осмыслить, понять, применить –

знания должны быть активными (так нас учили, так и мы учим). Что может быть приятнее для преподавателя, чем услышать от студентов в конце обучения: «Вы нас научили думать!».

Роза Карловна щедро делилась со мной опытом проведения лабораторных работ, проверки отчетов, приема экзаменов – всем, с чем связана преподавательская жизнь. Ритм института сильно отличается от ритма производства, откуда я пришел (начало работы в 8-00, конец в 17-00): учебная работа, методическая, научная, общественная… Прошло пол-

года моей «круглосуточной» работы на кафедре, и вдруг Р. К. спросила:

– Как относится Любаша (моя жена – прим. автора) к тому, что ты так поздно задерживаешься в институте? (Так могла спросить только мама.)

Вспоминается курьезный случай. Я, молодой преподаватель, очень внимательно вычитывал отчеты студентов по лабораторным работам. По курсу «Электрорадиоматериалы» требовалось привести в отчете краткое описание свойств исследованных материалов. Работы обычно выполнялись бригадами по 2-3 человека, а про-

водили занятия два преподавателя. Черновик с результатами исследований мог быть один на бригаду, а отчет должен был иметь каждый. В одном из отчетов читаю название материала, написанное чуть ли не печатными буквами: «Рардюр». Название «правдоподобное», но незнакомое. Иду к Р. К. После короткого размышления: «Давай остальные отчеты». Тут же был установлен «первоисточник» (главный оформитель отчета): у него очень коряво было написано «фарфор».

Роза Карловна была «главным диспетчером» кафедры: ведала учебной нагрузкой и составляла расписание. Занимая должность старшего преподавателя, она читала вечерникам лекции по «Электрорадиоматериалам», которые отличались лаконичностью и четкостью. Удивительно, как много она успевала рассказать за время лекции. А еще она мастерски курировала все вопросы распределения студентов и адаптации молодых специалистов на предприятиях. Ее знали практически все. Однажды, путешествуя по Уралу, я встретил группу туристов из Ленинграда, которых «вычислил» по красносиним кедам, выпускавшимся тогда в нашем городе. Когда выяснилось, что они – студенты ЛЭТИ, я задал вопрос-пароль: «Манакову знаете?». Мне ответили: «Розу Карловну? Конечно!». Свои!

И. З. Гришаева (Манакова). Меня радует, что мою маму считают «кафедральной мамой». Дома, рассказывая о работе, она всегда отзывалась о своих коллегах очень тепло, а о младших по возрасту – просто с материнской нежностью. Мы с сестрой совершенно не ревновали, так как не были обделены ее вниманием и заботой. Она была очень строгой, но справедливой, всегда стремилась понять нас и вникнуть в наши проблемы. Ее мнение я всегда ува-

жала, хотя не припомню случая, чтобы она навязывала свою точку зрения мне или сестре. Когда я окончила школу и встал вопрос выбора вуза, тоже не было никакого давления с ее стороны. Более того, мама очень удивилась, когда узнала, что я подала документы на ЭФФ ЛЭТИ по кафедре ДП. А для меня этот выбор был совершенно естественным, ведь я выросла на этой кафедре. В детстве часто коротала время в учебной лаборатории, пока мама принимала зачеты или экзамены. В младшем школьном возрасте уже ориентировалась на территории ЛЭТИ, как дома. Со многими преподавателями кафедры была хорошо знакома (через маму, конечно). И кафедральные вылазки на лыжах, и поездки на дачи, и лето, проведенное вместе с Чиркиными в Калининградской области, до сих пор вспоминаю с удовольствием.