2011_Лабиринты памяти_Альманах

скими потерями в области радиочастот и налаживал их серийный выпуск. За эти работы в 1942 г. он был удостоен первой Сталинской премии.

Вконце 1945 г. Николай Петрович возвращается в Ленинград, где продолжает работу в промышленности и возглавляет кафедру высоких напряжений в ЛЭТИ, развивая высокочастотную тематику.

В1946 г. он создает нашу кафедру, которая в разные периоды своего существования имела разные названия: 1946–1951 гг. – кафедра электротехнических материалов; 1951–1995 гг. – кафедра диэлектриков и полупроводников; с 1995 г. по 2011 г. – кафедра микроэлектроники, с 2011 г. – кафедра микро- и наноэлектроники. На этой кафедре с момента ее основания велись исследования по созданию эталонных измерительных

конденсаторов, изоляторов автосвечей, опорных мачтовых изоляторов, стеклянных изоляторов и многих других электротехнических изделий. Но что самое удивительное, практически с момента организации кафедры начались исследования полупроводников. Это произошло еще до создания первого транзистора и наступления «эры твердотельной электроники». В создании первой в нашей стране кафедры твердотельного профиля проявился дар научного предвидения Николая Петровича*.

С самого начала работы кафедры на ней под руководством Н. П. Богородицкого были развернуты работы по исследованию электрофизических свойств нового

полупроводникового материала карбида кремния и созданию различных приборов на основе карбидокремниевой керамики, таких, как нелинейные полупроводниковые сопротивления, волноводные поглотители, игнитронные поджигатели и многие другие.

В 1950 г. Н. П. Богородицкий вместе с В. В. Пасынковым и Б. М. Тареевым заканчивает подготовку первого в этой области учебника «Элект-

* Прим. О. А. Шиловой. Н. П. Богородицкий внес также большой вклад в процесс обучения первых отечественных инженеров-химиков – специалистов в области химиче-

ской технологии радиокерамики. Осенью 1946 г. перед Ленинградским технологическим институтом им. Ленсовета была поставлена задача: организовать подготовку специалистов по химической технологии стекла и керамики для радиоэлектроники и радиолокации. Были срочно набраны 2 группы по 25 человек. Спецкурс физики диэлектриков для них читал Николай Петрович. Мне как выпускнице ЛТИ 1974 г., а ныне профессору кафедры микро- и наноэлектроники СПбГЭТУ «ЛЭТИ» особенно приятно, что личность

Н. П. Богородицкого способствовала такому историческому единению наших вузов. Николай Петрович читал лекции в ЛТИ примерно 10 лет, а затем передал свой курс И. Д. Фридбергу и Б. А. Ротенбергу.

ротехнические материалы», выдержавшего 7 отечественных и 9 зарубежных изданий на русском, английском, китайском, испанском и других языках. За эту работу он был удостоен второй Сталинской премии.

В это же время под руководством Николая Петровича в НИИ «Гириконд» были выполнены исследования высокочастотной нелинейной керамики на основе титаната бария, а также сверхвысокочастотной керамики – ультрафарфора. За эту работу в 1952 г. он был удостоен третьей Сталинской премии.

На базе исследований, выполненных в НИИ «Гириконд», Н. П. Богородицкий публикует монографии «Высокочастотные неорганические материалы» (1948 г.) и «Электрофизические основы высокочастотной керамики» (1958 г.). Он также возглавляет коллектив авторов, подготовивших фундаментальный труд «Радиокерамика» (1963 г.), в котором были отражены последние достижения отечественной науки и промышленности. Уже после его кончины (1967 г.) вышла в свет монография «Высоковольтные керамические конденсаторы».

Период, когда Н. П. Богородицкий был ректором ЛЭТИ (1954– 1967 гг.), совпал с периодом бурного развития электроники, вычислительной техники, информатики. В связи с этим получила мощный импульс развития твердотельная электроника, которая требовала подготовки высококвалифицированных специалистов. По инициативе Николая Петровича в вузах страны началась подготовка инженеров по специальности «Диэлектрики и полупроводники», а с 1961 г. – и по специальности «Полупроводниковые приборы». Только в ЛЭТИ ежегодный выпуск по этим специальностям к концу шестидесятых превысил 150 инженеров.

Н. П. Богородицкий возглавлял методическую комиссию по специальностям полупроводниковой и изоляционной техники МВиССО РСФСР со дня ее создания, а также профильные секции в научно-технических советах АН СССР и Научно-техническом обществе им. А. С. Попова, был членом секции Комитета по Ленинским премиям в области науки и техники.

Широчайшая научная эрудиция помогала ему не только «глобально» руководить институтом и кафедрой, но и вникать в детали каждой научной работы. Особой памяти заслуживает его внимание к работе творческой молодежи, смелое выдвижение на руководящие административные и научные должности одаренных молодых людей. Личным примером он учил коллег, что работник высшей школы должен внимательно относиться к студентам и аспирантам, видя в них достойную смену. Молодежь отвечала ему уважением и любовью. Доброта и душевная мягкость со-

четались у него с нетерпимостью к недобросовестному отношению к работе. Его очень возмущало, если сотрудник что-то обещал, а потом не выполнял по забывчивости или нерадивости.

Николай Петрович был человеком большой и разносторонней культуры. Это проявлялось не только в знании литературы, живописи, скульптуры, музыки, но и в манере говорить просто и до-

ходчиво, в умении одеваться скромно, но со вкусом, в уважительнодоброжелательном отношении к людям независимо от их социальнослужебного статуса. Он всегда ценил в коллегах и учениках эрудицию и любознательность, настойчиво рекомендовал студентам использовать богатства библиотек, музеев и театров нашего города.

Научная, педагогическая и общественная деятельность Николая Петровича Богородицкого отмечена многими высокими наградами нашей страны и ряда зарубежных государств, а также почетным званием «Заслуженный деятель науки и техники РСФСР».

Николай Петрович Богородицкий, будучи крупнейшим специалистом в области физики диэлектриков, не только проявлял активный интерес к другим областям знаний, но и развивал новые научные направления в ЛЭТИ. В 1962 г. кафедра ДП начала подготовку студентов по новой специализации «Квантовая электроника», потому что у ленинградских предприятий возникла потребность в таких специалистах. Уже в декабре 1963 г. состоялся первый выпуск «квантовых электронщиков» (10 человек). Это была новая

область знаний, учебной литературы по ней еще не было, дисциплину «Квантовые генераторы» мы изучали по зарубежным публикациям.

В 1961 г. при кафедре ДП была создана научная лаборатория квантовых генераторов. Она располагалась в третьем корпусе, на первом этаже, прямо под ректорским кабинетом Н. П. С 1962 г. я, студентка пятого курса, работала в этой лаборатории, там выполняла дипломную работу

итам же трудилась после окончания института вплоть до 1967 г. Николай Петрович заходил в нашу лабораторию почти ежедневно

икаждый раз спрашивал: «А Вы читали?..» или «А Вы знаете?..». Затем рассказывал о том, что нового прочитал за ночь (!!!) по лазерной тематике. Мы обсуждали, что можно реализовать в ЛЭТИ или на предприятиях ЛОМО, где уже работали многие студенты нашей группы.

Мы не понимали, когда Николай Петрович успевал прочитывать множество научных журналов. А новостей в этой области науки тогда было очень много. Слова «лазер» и «мазер» звучали так же часто, как сейчас «нанотехнологии» и «наноматериалы». И хотя мы каждую неделю ходили в отдел новых поступлений БАН, опередить Николая Петровича

ипервыми сообщить ему какие-то интересные сведения не удавалось. Он очень гордился лабораторией квантовых генераторов. В ней

был изготовлен первый в ЛЭТИ лазер на рубине. И отражающий корпус лазера, и блок конденсаторов для накачки собирали сами. Николай Петрович часто приводил в нашу лабораторию посетителей, в том числе и высокопоставленных. Мы демонстрировали гостям чудо новой техники: прожигали лучом лазера картон на расстоянии нескольких метров, разряжая со страшным грохотом блок конденсаторов. Эффект был потрясающий, и Николай Петрович радовался, как мальчишка.

Он не только поощрял нашу работу в библиотеках, но и содействовал нашему участию в конференциях по квантовой электронике, которые ежегодно проходили в Москве (ФИАН) или во Фрязино (НИИ «Исток»). Их организаторами были будущие лауреаты Нобелевской премии Н. Г. Басов и А. М. Прохоров.

Рубиновый лазер служил, в основном, демонстрационным объектом. Главным же направлением работы нашей лаборатории было создание «зеленого» лазера для подводной связи на основе жидких раство-

ров органических соединений. В качестве растворителя подходил только метиловый спирт (метанол). Официально приобрести его было невозможно даже с помощью личных связей Николая Петровича, поскольку отпускать вузам «фонды» на приобретение ядовитых веществ, к которым относился и метанол, запрещалось. Доставали его с трудом, через знакомых. Химически чистый метанол в Ленинграде выпускал только завод «Фармакон». Помню, мы с В. М. Овчинниковым (руководителем темы) зимой выносили с территории завода четыре литровых стеклянных бутыли (по две на каждого). Входить на территорию с сумками запрещалось. Начальник заводской лаборатории, давший нам метанол, сказал, что никто из его сотрудников не понесет этот яд через проходную, пришлось нести самим. Надежно закрепить бутыли под одеждой и незаметно пройти с ними через проходную было непросто. Над нами долго смеялась вся лаборатория вместе с Николаем Петровичем, но мы очень гордились тем, что обеспечили научные исследования на несколько лет. Такие «университеты жизни» очень пригодились мне в дальнейшем.

Дипломные работы наша группа защищала во второй половине декабря 1963 г., т. е. раньше, чем остальные студенты нашего потока. Защиты отмечали дружно и долго, вплоть до Нового года. Николай Петрович, заглядывая в лабораторию и видя наше «нерабочее» состояние, никогда не журил нас. К студентам он относился тепло, с уважением и почти

всегда выступал на их стороне, когда возникали проблемы (пересдача экзаменов, назначение стипендии и т. д.). Студенты это знали и старалисьвсемиспособамиобойти проректора по учебной работе и попасть на прием к Николаю Петровичу. Кстати,

у него были предусмотрены приемные часы специально для студентов(!).

Многие из нашего выпуска помнят случай на первомайской демонстрации в 1962г.Мышливколоннеинститута, веселились, пели. После какой-то патриотической песни кто-то из нас запел безобидную стройот-

рядовскую песенку: «Отелло, мавр венецианский, в какой-то домик зачастил…». Мы все, конечно, ее подхватили и спели до конца. Через несколько дней комсорга группы Игоря Семенова вызвали на заседание парткома, который принял решение о его отчислении из института. Отменить это решение мог только Николай Петрович, и мы направили к нему делегацию в защиту комсорга. В результате Игорь успешно закончил институт и стал прекрасным специалистом.

Доброжелательное отношение Николая Петровича к студентам не было отношением «добренького дяди», слабостью которого можно пользоваться. Студенты уважали его. Конечно, были ситуации, когда он отказывал в просьбах, но даже в этих случаях на него не обижались, настолько он был тактичен. Никогда не повышал голоса на студентов и не унижал их достоинства. После беседы с ним всегда возникали состояние окрыленности и желание оправдать его доверие.

Николай Петрович всегда был в курсе всех, даже самых мелких дел. Помню, решался вопрос об обустройстве какого-то помещения в третьем корпусе, для чего необходимо было переместить одну из стен. В кабинет вошли комендант корпуса и проректор по АХР. Не знает ли ректор, эта стена является капитальной или нет? Конечно, он знал!

В1964 г. при научном совете АН СССР по физике и химии твердого тела, который возглавлял академик Б. М. Вул, создали секцию физики диэлектриков под руководством Николая Петровича. Он попросил меня выполнять обязанности ученого секретаря.

Вначале 1967 г. я перешла на кафедру физхимии

по приглашению Б. Ф. Ормонта. Николай Петрович согласился на этот переход при условии, что моя научная работа будет представлять интерес для промышленности. Узнав, что Б. Ф. предложил мне тему, связанную с синтезом и исследованием соединений А2В6, Николай Петрович провел переговоры с руководителями некоторых предприятий о возможности совместной работы. Поскольку кафедра физхимии находилась в другом корпусе, то эти дела, а также поручения, свя-

занные с работой секции физики диэлектриков, мне передавала по телефону очень строгая секретарь ректора – Екатерина Николаевна Вавилова.

Первого апреля 1967 г. на кафедре физхимии раздался телефонный звонок. Трубку снял Коля Николаев, наш стеклодув. Женский голос попросил передать Джульетте Борисовне Чесноковой, чтобы она зашла к ректору. Коля рассмеялся, поздравил даму с первым апреля и повесил трубку. Через несколько минут звонок повторился. Женский голос стал более строгим и повторил просьбу. Коля ответил не менее строго: «Не смешно!» и опять повесил трубку. Когда в третий раз звонок оторвал Колю от горелки и он услышал уже грозный голос и ту же просьбу, то рассвирепел и употребил «ненормативную лексику». Оказалось, что звонила Екатерина Николаевна, которая на следующий день высказала свое возмущение Б. Ф. Ормонту и сообщила об этих «безобразиях» Николаю Петровичу. На кафедре физхимии случился переполох, все боялись последствий, особенно Коля. Но когда я зашла к Николаю Петровичу, он лишь выразил сожаление, что меня не позвали. Пояснил, что к нему приходил директор НИИ «Электрон» и они собирались обсудить вопрос о совместных работах, к которым он планировал привлечь меня. А по поводу «первоапрельской шутки» только посмеялся, особенно, когда узнал, что к телефону подходил не посторонний человек, а стеклодув, причем – первоклассный специалист. Кстати, отношение Николая Петровича к специалистам рабочих профессий всегда было очень уважительным, даже почтительным. К счастью, эта традиция сохранилась на нашей кафедре и до настоящего момента.

В то время мне казалось, что любой научный руководитель должен быть таким, как Николай Петрович – интеллигентным, эрудированным и очень доброжелательным. И только по прошествии многих лет, поработав в разных лабораториях с разными руководителями, я поняла, что Николай Петрович был совершенно особенной личностью, в которой удивительным образом сочетались все названные качества. Очень рада, что судьба подарила мне счастье общения с ним.

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ИНТЕЛЛИГЕНТА

О. А. Изумрудов. Осень 1959 г. Я, студент четвертого курса факультета электроприборостроения, только что пришел работать лаборантом на кафедру ДП. Сижу за осциллографом, неожиданно входит Н. П. Богородицкий. Некоторое время наблюдает за мной и за картинками на экране, потом спрашивает:

– Что исследуете?

С волнением объясняю, что изучаю влияние поперечного электрического поля на вольт-амперную характеристику варистора. И сразу слышу вопрос:

– А схему моста из четырех варисторов не пробовали? Вспоминаю этот эпизод, как мудрую подсказку, разрешившую мои

проблемы: «Все гениальное – просто». Нужно искать простые решения и не морочить голову себе и другим заумными мыслями. Н. П. всегда был очень внимателен не только к коллегам и аспирантам, но и к студентам.

Г. Н. Виолина. Памятных эпизодов, связанных с Николаем Петровичем, у меня – множество. Особенно запомнились его посещения научных лабораторий кафедры. Они, как правило, приурочивались к какойнибудь «красной дате». Беседы с этим замечательным человеком всегда были познавательны и приятны. Больше всего запомнилась его философская фраза: «Главная задача вуза – научить студента читать книгу, а на каком материале происходит это обучение не так

уж важно». Во всей своей последующей жизни я не встречала других людей с таким удивительным сочетанием качеств: крупный ученый и педагог, организатор высшей школы и необычайно человечный человек.

А. Ф. Хомылев. В период работы в «Гириконде» (1959–1965 гг.) я писал кандидатскую диссертацию под научным руководством Н. П. Богородицкого. Лазерная тематика в то время была очень «модной», ею занимались лучшие умы, и волею судьбы нас опередили физтеховцы. Моя работа перестала быть диссертабельной, но досада компенсировалась какой-то светлой радостью общения с Николаем Петровичем.

Помню, как он давал мне вопросы для кандидатского экзамена.

– Ну, Александр Федорович, первый вопрос вытекает из темы Вашей работы: расскажите о лазерах. Но поскольку Вы исследуете лазеры на основе стекол, то второй вопрос, естественно, должен быть связан с технологией и физико-химическими свойствами стекол. Ну, а третий… Знаете что, – продолжил он после долгой паузы, – есть на моей кафедре профессор Ормонт. Он утверждает, что аморфное и стеклообразное состояния вещества – это совершенно разные понятия. Я не очень это понимаю и потому прошу Вас побеседовать с ним, составить свое мнение и доложить его мне в качестве третьего вопроса.

Этот факт характеризует его как очень простого в общении человека. Ему не надо было играть роль большого ученого: он был им по общему признанию и не стеснялся показать, что чего-то не знает.

Сподвижники