1921 Г. (существует легенда, опровергаемая некоторыми из его

друзей, что он написал <Язык> за два месяца). Впрочем, не-

важно, сколько времени потребовалось Сепиру, чтобы изложить

свои обобщения о языке на бумаге, важно, что эта книга сразу

же привлекла к себе внимание мировой общественности и вы-

двинула его в ряд ведущих теоретиков.

Вместе с тем Сепир не оставлял надежды на возвращение в

Соединенные Штаты, Одну из таких попыток еще в 1914 г.

парировал Ф.Боас, писавший ему, что <любые шаги такого рода

будут серьезной ошибкой в вашей жизни>'. Но к середине двад-

цатых годов желание Сепира изменить образ жизни резко уси-

ливается. Благотворные следствия вынужденного одиночества ис-

черпаны, перспективы развития антропологических исследований

в Канаде после мировой войны неблагоприятны, его научный

вес неадекватен занимаемому им положению. Наступает кризис

и в семейной жизни. Долго и тяжело болеет его жена Флоренс

Делсон, которая умирает в 1924 г. Сепир обращается во многие

ведущие американские университеты и в 1925 г. получает при-

глашение занять место ассоциированного профессора социологии

и антропологии в Чикагском университете.

В Чикаго Сепир с головой окунается в университетскую жизнь.

Он, так долго молчавший, получает восторженную и жаждущую его

слушать аудиторию, благодарных учеников. Сепир проявляет себя

как блестящий учитель и лектор. Будучи не только уникальным спе-

циалистом, но и талантливым популяризатором, Сепир может высту-

пать перед любой аудиторией. Д.Дженнесс вспоминает^, как он од-

нажды наблюдал Сепира среди группы возбужденных детей и моло-

дежи от 6 до 20 лет, зачарованно слушавших его более часа. Сепир,

держа в руках три клочка бумаги - белый, черный и желтый, - рас-

' Saplr Edward. Appraisals of his life and work. Ed. by K.Koemer.

Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1984, p. 175.

^ Op. clt., p. II.

сказывал простым и ясным языком, как это может лишь великий

учитель, о природе человеческих рас.

Но Сепир умел владеть не только такой аудиторией. Один из его

студентов Д.Мандельбаум (который впоследствии издал том избранных

произведений Сепира^) так писал об учительском даре Сепира: <Студен-

ты Сепира испытывали подчас такой благоговейный трепет от безмерно-

сти его знаний и проницательности его интеллекта, что они буквально

цепенели в его присутствии. Но как только они преодолевали свою за-

стенчивость, они обнаруживали в Сепире наставника, исполненного са-

мого искреннего сочувствия, и добрейшего из людей. Если кто-либо из

нас был способен в его присутствии предложить необычную идею или

свежее и значимое свидетельство необходимости пересмотра какого-либо

традиционного понятия, он всегда был готов, более того, полон страстно-

го желания обсудить эту идею и развить ее далее... Многие из постулатов,

которые он так наглядно формулировал в своих лекциях, он никогда не

публиковал. Его проницательный ум подобно искусному скальпелю мог

проникать сквозь запутанные хитросплетения внешней формы культуры

и подбирать ключи к сути человеческого поведения. Он мог объяснять

ход своей мысли так ясно, таким блистательным слогом, что мы сами

чувствовали себя вместе с ним героями в мире идей>*.

В 1927 г. Сепир становится полным профессором антропологии и

общей лингвистики. Он находится в расцвете своих сил, и судьба благо-

волит ему. В 1926 г. он вторично женился, и его жена (Джейн Мак-Кле-

наген) становится его верной и надежной спутницей до конца его дней.

У них родится двое сыновей. Сепир становится знаменитостью, уже не

он ищет места, а американские университеты ищут способы привлечь его

к себе. И в 1927 г. Сепир получает крайне соблазнительное и перспектив-

ное предложение от Йельского университета, куда он переходит вместе с

большинством своих учеников и аспирантов.

Сепир по-прежнему много и продуктивно работает, постоянно расши-

ряя круг своих интересов. Он получает всеобщее официальное призна-

ние; он член многих научных обществ, Президент Лингвистического об-

щества Америки в 1931 г., Президент Антропологического общества Аме-

рики в 1938 г., его избирают в Американскую Академию. Но нельзя ска-

зать, что американская лингвистика в целом в полной мере усвоила уроки

Сепира и пошла по предложенному им пути. Как известно, в 30-50-х гг.

в американской лингвистике господствующим направлением была так на-

зываемая дескриптивная лингвистика, и появление книги Л.Блумфилда

<Язык> в 1934 г. несомненно отодвинуло в тень одноименную книгу Се-

пира^. Хотя историографы умалчивают об отношениях между этими дву-

^ Selected writings of Edward Sapir in language, culture and personality.

Ed, by D. M a adelbau m. Univ of California Press. 1949.

* Sapir Edward. Op. cit" p.25-26.

- Кстати, Блумфилд в свое время написал пространную и уважительную ре-

цензию (The classical weekly. Vol. 15, 1922: 142-143) на книгу Сепира, не

лишенную, впрочем, выпадов против психологической и когнитивной ее направ-

ленности.

мя лидерами американской лингвистики, несомненно, что этнологическая

и антропологическая ориентация сепировского взгляда на язык не полу-

чала должной поддержки. Можно думать, что Сепир в конце своей жиз-

ни, находясь на вершинах внешнего официального внимания и почита-

ния, не мог себя не чувствовать внутренне одиноким. Вместе с тем Сепир

далеко еще не исчерпал свой научный потенциал, но болезнь сердца под-

точила его здоровье и силы. После нескольких сердечных приступов Се-

пир умер в возрасте 55 лет 4 февраля 1939 г. <Эдвард Сепир, - писала

его вдова в 1967 г., - умирал с ощущением, что ему удалось достичь

важного рубежа. В последние годы он стал, конечно, менее энергич-

ным - задолго до того, как стало ясно, что первопричиной была его

болезнь. Во всяком случае, он отказался даже от надежды преодолеть

этот рубеж до того, как осознал факт, что он болен. Его работа с языками

доставляла ему такое удовольствие, что он был способен сохранять таким

образом состояние 'занятости', но он глубоко ощущал, что он умирает,

не высказав до конца всего того, что он должен сказать^. Возможно, эти

слова отражают печальную биографическую реальность, но гений Сепира

состоит как раз в том, что ему удалось о многом сказать так и такое, что

сказать человеку, владея доступными ему средствами, казалось бы, абсо-

лютно невозможно.

Большую часть своей академической карьеры Сепир занимал дол-

жности по отделению антропологии, и это наложило особый отпеча-

ток на все его научное мировоззрение. Но главным делом его жизни

был, несомненно, язык. Такая двойственность научной деятельности

Сепира обернулась в конечном счете великим благом, потому что это

позволило ему избежать распространенного соблазна профессиональ-

ного изоляционизма, сохраняло в нем способность и готовность к

интегральному взгляду на природу языка, который как объективная

данность существует не сам для себя, а в сокровенной связи со всеми

проявлениями человеческого духа. Открытый, незашоренный взгляд

Сепира на язык естественно приводил его к размышлениям, сбли-

жавшим его концепцию с идеями, находящимися на стыке смежных

наук о человеке - этнологии, психологии, социологии, психиатрии,

фольклористики, теории религии. Сепир удивительным образом со-

хранил в XX в. гуманистический взгляд на мир. Широта его инте-

ресов простиралась и за пределы собственно научных сфер. Сепир

превосходно музицировал и, более того, сочинял музыку. На протя-

жении многих лет он также писал стихи. (Если свои музыкальные

опыты он не предавал широкой публичной огласке, то стихи он ре-

гулярно печатал в периодических журнальных изданиях.)

^ Ор. cit., р. 192.

Сепир написал более 200 работ, часть которых увидела свет лишь

после его смерти, а некоторые - до сих пор ждут своей первой публика-

ции в полном собрании сочинений. Настоящий том, естественно, пред-

ставляет собой скупую выборку из научного наследия Сепира, но хочется

надеяться, что он дает некоторое представление о чрезвычайном разнооб-

разии его интересов.

Для удобства читателя публикуемые работы сгруппированы по

тематическому принципу. Надо при этом иметь в виду, что предла-

гаемая группировка не является абсолютной, поскольку ряд работ

одновременно относится к разным разделам.

Значительное место в томе занимает книга Сепира <Язык. Вве-

дение в изучение речи>. Как указывалось выше, эта книга уже из-

давалась на русском языке. Включение ее в данное издание обуслов-

лено фундаментальностью работы, важностью ее для широкого чита-

теля и для понимания научной теории Сепира и в то же время -

практической недоступностью первой русской публикации.

Перед составителем вставала непростая проблема текста перевода.

Первый перевод был осуществлен А.М.Сухотиным и в известной мере

тоже стал классикой. Поэтому было решено от идеи нового перевода

отказаться. Вместе с тем внимательное прочтение перевода А.М.Су-

хотина потребовало внесения в него существенных изменений терми-

нологического, стилистического, а иногда и текстологического харак-

тера. Таким образом, можно считать, что <Язык> в этом издании

дается в дополненном и обновленном переводе А.М.Сухотина.

Для оценки <Языка> существенно понимать, кому эта книга ад-

ресована. Ее чтение не предполагает глубокой профессиональной под-

готовки читателя, и поэтому Сепир избегает строгой специальной

терминологии, сложной транскрипции и все проблемы излагает <с

нуля>, проходя вместе с читателем путь от наблюдения очевидных

языковых фактов до широчайших теоретических обобщений. Но в то

же время это никоим образом не учебник и не популяризация при-

нятой в науке точки зрения. Это изложение глубоко авторской по-

зиции по фундаментальным проблемам языкознания, новое слово о

языке для современников Сепира, сочинение научное в высшем смыс-

ле этого слова. Более того, 70 лет, прошедшие со времени написания

книги, практически не состарили ее. И сегодня она представляет

собой увлекательное чтение как для неофита, так и для искушенного

профессионала. Конечно, лингвистическая терминология за это время

значительно обогатилась, некоторые разделы науки, в частности фо-

нология, проделали длинный путь развития.

Несмотря на то что <Язык> - наиболее читаемое произве-

дение Сепира в лингвистическом мире, нельзя сказать, что кон-

цепция Сепира в полной мере воспринята, усвоена и ассимили-

рована наукой. Сепир проявил в <Языке> редчайшее понимание

10

нетленных лингвистических ценностей, которые не перестают

быть таковыми в зависимости от той или иной научной моды.

Рассуждая о сути языка в первой главе книги, Сепир значитель-

ное внимание уделяет связи языка с мышлением. Для Сепира язык

не есть набор формальных средств, автономных от мыслительного

процесса, это лишь две грани одного и того же психического про-

цесса. <Поток речи не только следует за внутренним содержанием

сознания, но он параллелен ему в самых различных условиях, на-

чиная с таких мыслительных состояний, которые вызваны вполне

конкретными образами, и кончая такими состояниями, при которых

в фокусе внимания находятся исключительно абстрактные значения

и отношения между ними и которые обычно называются рассужде-

ниями... Язык можно считать лишь внешней гранью мышления на

наивысшем, наиболее обобщенном уровне символического выраже-

ния... Язык не есть ярлык, заключительно налагаемый на уже гото-

вую мысль...> (с, 36), <Язык и шаблоны нашей мысли неразрывно

между собой переплетены, они в некотором смысле составляют одно

и то же> (с. 193).

Идея параллельности мыслительной и языковой деятельности

имеет основополагающее значение для понимания природы языка, но

она и до сих пор, по существу, игнорируется, и из нее не сделано

соответствующих методологических и практических выводов. Эта

идея заново постулируется в недрах современной когнитивной линг-

вистики.

Хотелось бы обратить также внимание на термин <грамматические

процессы>, активно используемый в IV главе. Он применяется Се-

пиром в связи с обсуждением морфологической структуры слова, но

интересно, что эта структура описывается не в ее статике, а дина-

мически. Хотя Сепир не акцентирует внимание на динамике языка,

но, по существу, он предвосхищает лингвистическую парадигму

60-70-х гг. Не менее знаменательно его предвосхищение нострати-

ческой теории. Говоря об историческом развитии языка и реконст-

рукции праиндоевропейского языка, Сепир, между прочим, отмечает:

<...нет никакой причины полагать, что этот начальный 'индоевропей-

ский' (или 'арийский') праязык... не был в свою очередь лишь одним

из 'диалектов' какой-то языковой группы, либо в значительной мере

угасшей, либо представленной в настоящее время языками, до того

разошедшимися с нашими, что мы, при наших ограниченных сред-

ствах, не можем установить их взаимное родство> (с. 142).

Сепировский взгляд на язык органично уравновешивает синхрон-

ную и диахронную стороны языка. Для него это не взаимоисключа-

ющие оси, а лишь два дополнительных угла рассмотрения одного и

того же явления. Если быть более точным, то для Сепира сущест-

вовала еще третья составляющая - типологическая. И каждая из

них в отдельности неполноценна без двух других. Именно самооче-

видность такого синтеза дала возможность Сепиру сформулировать

понятие drift - языкового дрейфа, которое было отмечено как но-

ваторское еще его современниками, но впоследствии, по существу,

ни опровергнуто, ни развито. Анализируя феномен неизбежного ис-

торического изменения языков, Сепир отделяет явления, легко под-

дающиеся этому процессу, от таких более медленно изменяющихся

характеристик, <которые продолжают объединять диалекты еще дли-

тельное время после того, как те превратились в совершенно отдель-

ные языковые образования> (с.157), Сепир констатирует: <Каждое

слово, каждый грамматический элемент, каждое выражение, каждый

звук и каждая интонация постепенно меняет свои очертания, подчи-

няясь незримому, но объективно существующему дрейфу, составля-

ющему суть жизни языка. Все с очевидностью говорит за то, что

этому дрейфу присуще некое постоянное направление> (с. 157). Этот

дрейф как генетическая программа, заложенная в структуру языка,

проявляет себя в независимом однонаправленном изменении родст-

венных языков: <Движущая сила такого наиболее фундаментального,

сформировавшегося еще в до-диалектальный период дрейфа часто

столь велика, что языки, уже давно разобщившиеся, проходят через

те же самые или поразительно схожие фазы развития> (с. 157-158).

Сепир отрицает мистический характер этой скрытой в языке силы и

выражает уверенность, что в будущем она будет познана.

Сепира не оставляет мысль, что языковые изменения происходят

не хаотичным, случайным образом, а регулируются некоторым меха-

низмом, тесно связанным с внутренней структурой языка. Понять

природу этого механизма невозможно, не подобрав ключи к сути

языковой структуры. В этих своих попытках Сепир выступает как

один из основателей современной типологии. Новую типологию он

строит, отталкиваясь от неудач своих предшественников. Типология

XIX в. - это классификация языков в области морфологической

техники. Сепира не удовлетворяет формальный и поверхностный ха-

рактер этих классификаций: <Классификации эти не столько охва-

тывают известные нам языки, учитывая их особенности, сколько вти-

скивают их в свои узкие, негибкие рамки> (с. 118).

Стремясь <понять язык в его истинной сущности> (с. 120), Сепир

не уравнивает элементы языковой структуры - он последовательно

проводит мысль, что языковая структура устроена иерархически, в

ней имеются более внешние, поверхностные и более глубинные эле-

менты. Именно элементы второго типа в наибольшей мере ответст-

венны за формирование типа языковой структуры, и именно эти эле-

менты должны учитываться в типологических классификациях. И

именно поэтому Сепира не удовлетворяет <деление языков на изо-

лирующие, аффиксальные и символические> - <оно чересчур делает

упор на внешнем, техническом выражении> (с.130). Кстати, показа-

телен диахронический тест Сепира, помогающий отличить поверхно-

стные характеристики языка от глубинных: <Языки находятся в бес-

прерывном процессе изменения, но было бы вполне разумным пред-

положить, что они дольше сохраняют именно то, что является в их

структуре наиболее фундаментальным> (с.136).

12

В основу своей классификации Сепир кладет семантический прин-

цип. В главе V он выделяет четыре типа грамматических значений:

конкретные, деривационные, конкретно-реляционные и чисто-реляци-

онные, из которых два типа - полярные: конкретные (предметы,

действия, качества) и абстрактные/чисто реляционные (устанавлива-

ют связи между конкретными значениями, придавая высказыванию

законченную синтаксическую форму), а два занимают промежуточную

позицию между этими полюсами: деривационные (модифицируют

конкретные значения) и конкретно-реляционные (сохраняя большую

конкретность, чем чисто-реляционные значения, они указывают на

отношения, выходящие за пределы того слова, к которому они не-

посредственно относятся). Принципиально важен для Сепира универ-

салистский тезис, что конкретные и абстрактные значения выража-

ются в каждом языке, а свое исчисление типов языков он строит на

наличии/отсутствии промежуточных видов грамматических значений.

Сепир при этом отчетливо осознает, что выделенные им промежуточ-

ные типы довольно условны и не всегда конкретное языковое зна-

чение можно отнести к тому или иному типу, но он сохраняет дис-

кретность своей типологической классификации (в этом ее некоторая

слабость). Сепир обогащает свою четырехчленную классификацию не-

зависимыми параметрами поверхностной морфологической техники

(изолирующая - агглютинативная - фузионная - символическая;

аналитическая - синтетическая - полисинтетическая), благодаря че-

му она становится некоторым аналогом типологической шкалы, и на

этой шкале он размещает свои языковые примеры.

Взгляд Сепира на задачи лингвистического метода ярко демон-

стрирует сделанное им попутное наблюдение, связанное с тем, что

такие географически далекие языки, как греческий и такелма, ока-

зались соседствующими на его типологической шкале. <Их сходство

идет дальше обобщенных фактов, отмеченных в таблице. Может так-

же показаться, что языковые характеристики, о которых легко думать

вне всякой связи друг с другом, которые, казалось бы, с точки зрения

теории никак между собой не связаны, обнаруживают между тем

тенденцию сгруппировываться или двигаться вместе в кильватере не-

коего скрытого, но властно их контролирующего импульса к форме,

который управляет их дрейфом. Поэтому, если мы только убедились

в интуитивном сходстве двух данных языков, в присущем им обоим

одинаковом внутреннем ощущении формы, нам не придется чересчур

удивляться тому, что каждый из них ищет и избегает одних и тех

же направлений языкового развития. Мы в настоящее время еще

весьма далеки от того, чтобы уметь точно определить, в чем именно

заключается это основополагающее чувство формы. Мы можем в луч-

шем случае только смутно его ощущать и должны по большей части

довольствоваться одной лишь констатацией его симптомов... Наста-

нет, быть может, день, когда мы будем в состоянии восстанавливать

по этим симптомам стоящие за ними великие основополагающие схе-

13

мы> (с. 135). Увы, самое большее, что мы можем сделать через 70

лет, - это солидаризироваться с надеждами Сепира.

Хотя Сепир, естественно, не употребляет ходового ныне термина

^универсалия>, но он является, по существу, приверженцем универ-

салистского подхода к языку. Он убежден, что эти всеобщие языко-

вые характеристики коренятся в содержательной стороне языка и в _

прагматических условиях его существования: <Внутреннее содержа-

ние всех языков одно и то же - интуитивное знание опыта.

Только внешняя их форма разнообразна до бесконечности, ибо эта

форма... не что иное, как коллективное искусство мыш-

ления, искусство, свободное от несущественных особенностей инди-

видуального чувства> (с.193). Далее, Сепир понимает язык как вза-

имосвязанную систему уровней, в которой действуют глубокие имп-

ликативные отношения между фундаментальными и внешними ее ха-

рактеристиками. Именно с этих позиций он рассматривает звуковую

технику языка: <...раз звуки речи существуют лишь постольку, по-

скольку они являются символическими носителями существенных зна-

чений и пучков значений, почему бы мощному дрейфу в сфере зна-

чений, а также ее постоянным характеристикам не оказывать поощ-

ряющего или сдерживающего влияния на направление фонетического

дрейфа? Я полагаю, что такого рода влияния могут быть вскрыты

и что они заслуживают гораздо более внимательного изучения, чем

это делалось до сих пор> (с. 167).

Примечательно наблюдение Сепира над когнитивно-прагматиче-

ской значимостью префиксальной/суффиксальной альтернативы тех-

нического построения словоформы: <Мне представляется, что есть

психологически довольно существенное отличие между языком, на-

перед устанавливающим формальный статус корневого элемента, еще

до того, как он назван... и таким языком, который начинает с кон-

кретного ядра слова, а статус этого ядра определяет рядом последу-

ющих ограничений, каждое из коих урезывает в некоторой степени

то общее, что предшествует> (с. 122).

Нет возможности отметить все те идеи данной книги, которые

определяют сепировскую концепцию языка и которые имеют осново-

полагающее значение не только для нынешнего этапа развития лин-

гвистики, но и для ее будущего. Вообще надо отметить, что Сепиру

присущ дар предвидения новых горизонтов лингвистики и формули-

рование гипотез, которые пока что не могут быть доказаны с по-

мощью имеющихся у нее средств. Отмечу еще только одно предпо-

ложение, связанное с реконструкцией исторического процесса фор-

мирования технических средств означивания мысли. В связи со своей

классификацией значений, в которой <онкретные (корневые) значе-

ния противопоставляются реляционным значениям, Сепир высказы-

вает мнение, что <все реальное содержание речи, заключающееся в

потоке произносимых гласных и согласных звуков, первоначально

ограничено было сферой конкретного; отношения не выражались пер-

воначально посредством внешних форм, но подразумевались и уста-

навливались при помощи линейного порядка и ритма> (с. 112).

Хотя книга <Язык> посвящена в основном внутренней структуре

языка, две последние главы затрагивают антропологическую пробле-

матику - о взаимоотношении языков с расами и культурой, а также

о языке как средстве литературы. В связи с проблемой переводимости

литературных произведений Сепир предлагает различать <два различ-

ных вида или уровня искусства - обобщающее, внеязыковое искусство,

доступное передаче без ущерба средствами чужого языка, и специфи-

чески языковое искусство, по существу не переводимое> (с. 196).

Раздел <Общие проблемы языка> включает ряд статей, непосредст-

венно примыкающих к проблематике книги <Язык>. Все они написаны

Сепиром в более поздние годы и, таким образом, представляют собой раз-

витие идей, впервые систематически изложенных им в <Языке>.

Первые четыре работы - это статьи из <Энциклопедии соци-

альных наук> (1933): <Символизм>, <Коммуникация>, <Диалект> и

<Язык>.

В статьях <Символизм> и <Коммуникация> рассматривается се-

миотическая природа естественного языка в общем ряду других зна-

ковых систем (всевозможные типы сигнализации, жесты, церемони-

альные акты, этикет, математическая нотация и т.п.). Сепир отличает

референциальный (отсылочный) символизм от конденсационного (за-

местительного) символизма. Если первый тип связан с формальной

работой сознания, то второй - со сферой бессознательного.

В статье <Диалект> дается авторское понимание этого термина,

несколько отличающееся от нашей отечественной традиции. В основе

его лежит идея близкого родства и восхождение к единому до-диа-

лектальному языку. Именно в этом контексте русский и белорусский

имеют для Сепира статус диалектов, а не языков.

Статья <Язык> фрагментарно была включена в <Хрестоматию>

В.А.Звегинцева, здесь она воспроизводится полностью. В этой статье

Сепир дает чрезвычайно емкое изложение своей целостной концепции

языка как средостения всех поведенческих функций человека. Язык

<настолько глубоко коренится во всем человеческом поведении, что

остается очень немногое в функциональной стороне нашей сознатель-

ной деятельности, где язык не принимал бы участия> (с.231). Не

поняв язык, нельзя понять человека ни в его психической, интел-

лектуальной и культурной и социальной сферах, ни в его истории.

Ряд мотивов книги <Язык> перелагается здесь Сепиром заново, в

более афористичной и завершенной форме, заметна и определенная

эволюция взглядов автора. Так, уделяя довольно значительное вни-

мание функциям языка, Сепир призывает не преувеличивать значи-

мость его коммуникативной функции. <Более правильным представ-

ляется утверждение, что изначально язык является звуковой реали-

15

зацией тенденции рассматривать явления действительности символи-

чески, что именно это свойство сделало его удобным средством ком-

муникации и что в реальных обстоятельствах социального взаимо-

действия он приобрел те усложненные и утонченные формы, в ко-

торых он нам известен ныне> (с.231). Сепир упоминает также ряд

производных функций языка - как фактора социализации (язык

как символ социальной солидарности всех говорящих на данном язы-

ке), как фактора унификации и одновременно развития индивиду-

альности, как способа накопления и передачи культуры, как средства

поддержания социального комфорта и т.д.

В статье <Грамматист и его. язык> (1924) Сепир упоминает о

мыслительных процессах, связанных с той областью психики, которая

называется интуицией, и отсутствие интереса у психологов к этой

проблематике он связывает с тем обстоятельством, что инструментом

проникновения в эту сферу является язык - далекий от них предмет.

<Мы имеем все основания предполагать, - утверждает Сепир, -

что языки являются по существу культурными хранилищами обшир-

ных и самодостаточных сетей психических процессов, которые нам

еще предстоит точно определить> (с.255). Эта идея удивительным

образом перекликается с современными попытками реконструкции

когнитивных процессов по данным языковой деятельности. Скепти-

цизм Сепира относительно психологов тоже, к сожалению, оправдыва-

ется - указанные попытки осуществлены в основном с лингвистиче-

ского конца, хотя еще в 20-е гг. Сепир призывал объединить в этом

направлении усилия лингвистов, психологов и философов (с.253). В

данной статье, в связи с рассуждениями о несоизмеримости членения

опыта в разных языках, высказывается также идея, которая позже

вошла в историю языкознания как гипотеза относительности Сепи-

ра-У орфа, хотя идея лингвистической относительности формулиру-

ется самим Сепиром весьма осторожно (ее радикальный вариант при-

надлежит его ученику Уорфу). Статья <Статус лингвистики как на-

уки> (1929) обращена к широкой научной общественности (в основу

ее положен доклад, прочитанный на совместной междисциплинарной

конференции лингвистов, антропологов и популяризаторов научных

знаний в 1928 г.). В ней Сепир обосновывает тезис, что <языкознание

одновременно одна из самых сложных и одна из самых фундамен-

тальных наук> (с.263), - это как бы продолжение той концепции,

которая была отражена в предыдущей статье. Но здесь основное

внимание уделяется междисциплинарным связям лингвистики, по-

скольку <язык доказывает свою полезность как инструмент

познания (разрядка моя. - А.К.) в науках о человеке и в

свою очередь нуждается в этих науках, позволяющих пролить свет

на его суть> (с.260), таких, как антропология, культурология, со-

циология, психология, философия. Предвидит Сепир и установление

связей лингвистики с естественными науками.

Соотношение теоретического и описательного языкознания обсуж-

дается Сепиром в статье <Отношение американистики к общему язы-

16

кознанию>, опубликованной посмертно (1947). В ней Сепир настаи-

вает на необходимости для каждого профессионального лингвиста

преодолевать эмпирическую ограниченность знакомства с какой-либо

одной группой языков, ведущую к всевозможным типологическим

предрассудкам и заблуждениям. Языки американских индейцев (и

не только они) в этом отношении <являются бесценным опытным

полем для серьезных лингвистических размышлений> (с.268). Сепир

указывает также на необычайную плодотворность полевых исследо-

ваний для начинающих лингвистов. <Попытки индуктивным путем

определить состав фонетической системы или морфологии языка со-

вершенно иной структуры> (с.269) наиболее эффективно воспитыва-

ют правильный метод лингвистических исследований, которые <тре-

буют одновременно и тонкого восприятия каждой конкретной формы

выражения, и готовности признать великое разнообразие возможных

форм> (Грамматист, с.251). <Можно даже пойти далеко и утверж-

дать, что только лингвист, прошедший через такой опыт, имеет реаль-

ные представления о том, что такое язык> (с.269). Это очень серьезный

урок Сепира-педагога, который неплохо было бы усвоить всем.

Исследованию возможного влияния среды обитания на язык по-

священа статья <Язык и среда> (1922), значительная часть которой

имеет негативный характер. Сепир признает такого рода влияние

только на содержательную сторону языка, в основном на лексику.

Последняя статья данного раздела <Речь как черта личности>

(1927) перебрасывает мостик между двумя областями знания - лин-

гвистикой в собственном смысле слова и антропологией. Цель про-

веденного Сепиром исследования - уяснить, в какой мере и в какой

форме специфическая неповторимость личности выражается в языке.

Содержание же данного, в какой-то мере уникального исследования -

языковые средства в аспекте социальном и индивидуальном. Соци-

альный аспект Сепир последовательно разделяет на два слоя - язы-

ковой (разделяемый всем сообществом говорящих на данном языке

людей) и групповой (характеризующий некоторую однородную соци-

альную группу). С позиций этой трехэлементной классификации Се-

пир проводит изысканный анализ вариативности таких элементов

языковой формы, как голос, голосовая динамика (включающая ин-

тонацию, ритм, плавность речи, темп), произношение звуков, лексика

и стиль. Здесь, как и во многих других областях, Сепир выступает

первопроходцем, причем первопроходцем без последователей. Тут он

оказывается впереди не только 20-х, но и 90-х гг.

По свидетельству современников, Сепир в своих исследованиях

индейских языков проявил себя как блестящий фонетист, достигав-

ший совершенного анализа самых необычных звуковых систем, от-

личавшийся скрупулезной точностью записи звучащей речи. Необхо-

17

димость фиксации материала бесписьменных языков способствовала

формированию фонологического подхода к анализу речи. Но у Се-

пира этот подход не ограничился стихийным фонологизмом, а привел

его к формулированию основ фонологической теории и понятия фо-

немы. Образцом обоснования фонологической теории является его

статья <Психологическая реальность фонем> (1933). В отличие от

тех лингвистов, для которых фонема - это только абстрактная на-

учная сущность, точка пересечения отношений в системе, для Сепира

это в то же время психологическая реальность говорящего. <Много-

летний опыт записи и анализа бесписьменных индейских и африкан-

ских языков привел меня к убеждению, что неискушенный носитель

языка слышит не фонетические элементы, а фонемы> (с.300). Статья

представляет собой увлекательный протокол процесса исследователь-

ского анализа языковых данных с помощью привлечения интуиции

информанта. Сепир убедительно показывает, что носитель языка ис-

пользует не только фонологический инвентарь единиц, но и их мор-

фонологическую значимость. Сейчас, конечно, никого уже не надо

убеждать, что эти уровни анализа необходимы, но трудно привести

какую-либо другую работу, в которой сама процедура открытия лин-

гвистической истины описывалась бы так конкретно, просто и увле-

кательно.

В эпоху, когда психолингвистики как особой науки еще не су-

ществовало, Сепир провел интереснейший психолингвистический экс-

перимент по выявлению символических коннотаций между качеством

гласных и смысловой оппозицией <маленький/большой>, установив,

что гласные i - а соответствуют полюсам этой шкалы. Это заклю-

чение сделано на основе анализа статистически достоверных опытных

данных по восприятию псевдослов - искусственных звуковых цепо-

чек, произносимых как слова английского языка. Описание исследо-

вания содержится в статье <06 одном исследовании в области фо-

нетического символизма> (1929).

Методика фонетической реконструкции исходной фонетической

системы родственных языков излагается в статье <Понятие фонети-

ческого закона> (1931). Сепир использует данные проведенной Блум-

филдом реконструкции консонантной системы алгонкинских языков

и ведет читателя по лабиринтам лингвистического рассуждения, при-

водящего к открытию нетривиальной научной истины. Это эссе -

блестящий пример педагогического сочинения.

Наконец, работа <Глоттализованные проходные в навахо, нутка

и квакиутль (с замечанием об индоевропейском)> (1938) показывает

Сепира как тончайшего исследователя конкретной материи языка,

выдающегося практика лингвистического анализа. Статья при пере-

воде несколько сокращена за счет технических деталей, но по ней

видно, с какой любовью Сепир относился ко всякому языковому

факту и как много он мог за ним увидеть. Эта работа в данном томе -

чуточку приоткрытая верхушка того айсберга, каковым является на-

учное творчество Сепира.

В наследии Сепира представлены также работы, касающиеся бо-

лее высоких языковых уровней. В сборник включено по одной работе

из области морфосинтаксиса и семантики. Как известно, термин <мор-

фосинтаксис> появился недавно и Сепир им не пользовался, но его

статья <Проблема именной инкорпорации в языках американских ин-

дейцев>, написанная, кстати, в типологическом ключе, посвящена од-

ному из интереснейших явлений, находящихся на стыке морфологии

и синтаксиса - инкорпорации. Отталкиваясь от узкого определения

инкорпорации Крёбером как объединения в одном слове именного

объекта и глагола, Сепир приводит богатый фактический материал,

требующий расширенного толкования этого явления - как ^объеди-

нения именной основы с глагольной, независимо от того, какова в

ее логическом смысле синтаксическая функция имени> (с.361). Дан-

ную статью вместе с предыдущей объединяет присущий Сепиру метод

типологически значимых обобщений исходя из скрупулезного анализа

собственноручно добытых и сопоставленных данных. Этот метод, ко-

нечно, чрезвычайно трудоемок, но зато он дает надежные результаты.

Интерес Сепира к семантике наблюдается еще в его книге

<Язык>. Вспомним, что исходным пунктом его морфологической

классификации языков была классификация грамматических значе-

ний. Там же он намечал программу будущих типологических иссле-

дований конкретных разновидностей грамматических значений - ро-

да, падежа, числа, вида, времени, наклонения, способа получения

информации и т.д. (с.107-108) (эта программа в наше время ус-

пешно претворяется в жизнь). Но особенно усиливается семантиче-

ская ориентация Сепира в последнее десятилетие его жизни (т.е. на

фоне безраздельного господства дескриптивистской моды). В сборник

включена его статья <Целостность> (1930), по духу близкая к его

поздней работе <Градуирование> (как уже говорилось, публиковав-

шейся в русском переводе). Эта работа - провозвестник того на-

правления в лингвистике, которое стало активно развиваться спустя

три десятилетия. Сепир преодолевает целую пропасть, отделяющую

лингвистику формы от лингвистики содержания. У него нет ни пре-

цедента, ни терминологии, ни даже концептуальной поддержки -

дух захватывает, как он мог взяться за такое. Чтобы правильно оце-

нить эту работу, надо понимать, на каком пустыре Сепир ее создавал.

Обладая гениальным даром ощущения языковой формы и разумного

пользования тем, что называют здравым смыслом, он достигает тон-

чайшего анализа семантических противопоставлений в области значе-

ния 'объединение в целое', 'целостность' (totality). Неблагодарное

занятие пересказывать эту работу, тем более что сейчас она требовала

бы перевода на язык современной семантики, более строгих форму-

лировок, тестирования адекватным языковым материалом и, видимо,

определенных корректив. Но в этой работе в концентрированном виде

проявился гений Сепира.

19

По объему, несомненно, американистика составляет львиную до-

лю научного творчества Сепира. В настоящий сборник включены

лишь некоторые из его работ, имеющие не только специальную, но

и общелингвистическую значимость. Раздел <Американистика> от-

крывается широко известной работой, в которой он подводит итоги

своих многолетних размышлений о генетической классификации ин-

дейских языков (<Языки Центральной и Северной Америки> (1929)).

Эта статья обосновывает его гипотезу, высказанную им на одной

странице в 1921 г. (A bird's eye view of American languages north

of Mexico. - <Science>, 1921, 54, p. 408). По этой гипотезе число

языковых семей в Северной Америке сокращается с 55 (как было в

предшествующей классификации) до 6. Несмотря на имевшиеся кри-

тические высказывания в адрес гипотезы Сепира, эта классификация

остается до сих пор хрестоматийно известной. Сепир собирался рас-

пространить свою классификацию на Южную Америку, но скудость

сведений о многих языках не позволила ему это сделать.

<Некоторые внутриязыковые свидетельства северного происхож-

дения индейцев навахо> (1936) есть изящное приложение методики,

изложенной Сепиром ранее в работе о временной перспективе (см. ни-

же). В качестве исходного объекта рассуждения берутся четыре сло-

ва. Их детальный лингвистический, культурологический, этимологи-

ческий и сравнительно-исторический анализ доказывают, что в языке

сохранились вещественные следы пребывания индейцев навахо на

другой территории.

Статья <Аномальные речевые приемы в нутка> (1915) дает пред-

ставление о раннем Сепире: языковой материал был собран им в