Тема 2. Паранойяльный синдром и теория.

Тема 3. Критерии ценности теории. Методы верификации, доказательства, объяснения. О взаимосвязи методов построения сложных теоретических объектов

Существуют два выхода из ситуации "нуль-объект" (слож­ный). Они реализуются следующими методами (нумерация про­должается).

10. Эмпирическое подтверждение (верифицирование) сводится к тому, что в ходе эмпирического исследования устанавливают, что "так может быть" или "именно такая связь существует в дей­ствительности". В систему процедур верифицирования (верифи­кации) входят действия по построению гипотез эмпирических исследований, планированию систем сбора эмпирического мате­риала (в частности, планирование экспериментов), применению методов сбора эмпирических данных и, если есть возможность, необходимость и целесообразность, их статистической обработ­ки. Дело в том (напоминаем), что важная специфическая осо­бенность человека как субъекта состоит в его уникальности, не­повторимости, поэтому обычные схемы естественно-научного мышления при обработке эмпирических данных далеко не всегда уместны. И статистика — далеко не всегда благо в психологии (иногда она дает лишь иллюзию научности, поскольку нивелиру­ет, "смазывает" как раз то, что должно быть рассмотрено диффе­ренцированно и содержательно).

Одним из полезных ходов мысли при эмпирическом обосно­вании сложных теоретических объектов в психологии может быть реализация "даже-принципа", или "принципа заострения ситуа­ции" (подробнее см.: [162]), сущность которого сводится к следу­ющему. Проявление (симптом) некоторой психической сущнос­ти рассматривается в противодействующих условиях. Например, пытаясь установить границу нормального умственного утомления по психологическим симптомам, психолог принимает во внима­ние не просто появление чувства пресыщения трудом, но появле­ние этого чувства (даже!) при занятии интересующим человека предметом.

Еще пример. Диагностируя по жизненным показателям типо­логические свойства нервной системы, психологи принимают во внимание не просто, скажем, медлительность человека, но ее проявления (даже!) в ситуациях, стимулирующих поспешность (мало времени, надо торопиться, а человек остается самим собой — неторопливым). Жизненные ситуации (в частности, конфликты, противоречия, кризисы развития) сложны, неповторимы. И на­брать статистику сходных случаев здесь либо невозможно, либо соответствующие попытки (в угоду научной моде или стремлению уподобить психологию естественным, техническим наукам) ведут к огрублению, искажению, утрате ценных именно своей уникальностью фактов. Так называемая гуманистическая парадигма мышления, развиваемая в психологии и возникшая, нам думает­ся, как здоровая реакция на физикализм, технократизм в нашей науке, имеет веские основания для существования и развития. Важно лишь не доводить здесь дело до очередного (противопо­ложного) абсурда, а именно, до отрицания того минимума при­знаков, без которых область знания не может считаться наукой и вырождается в мистическое умствование по поводу мифических моделей психики вплоть до разговоров о "переселении душ" и пр.

Обзор основных конкретных методов сбора эмпирических данных будет приведен в последующих параграфах. Нетрудоем­кие методы статистической обработки эмпирических данных хо­рошо описаны для пользователя, не имеющего специальной ма­тематической подготовки, в: [20], [79], [116], [144]. Прежде чем Вы воспользуетесь программами компьютерной статистической обработки (в наши дни это распространено и доступно), научи­тесь обрабатывать данные "головой и руками", стремясь хорошо осознать возможности и ограничения методов статистики, усло­вия их корректного применения.

В результате, если сложный нуль-объект оказывается вери­фицированным на основании эмпирических данных, он приоб­ретает статус сложного эмпирического полуобъекта теории.

11. Номологическое доказательство сводится к логическому обоснованию правомерности рассматриваемого утверждения с позиций ранее установленных общих положений.

По логической форме доказательство состоит из трех частей — тезиса, доводов и демонстрации (выражения в речи самого логи­ческого следования). Тезисом в интересующем нас случае стано­вится утверждение (суждение) в статусе сложного нуль-объекта. Поскольку мы не знаем, доказуемо ли это утверждение, истинно ли оно, то наша цель состоит, строго говоря, не в том, чтобы доказать тезис, а в том, чтобы проверить, можно ли его дока­зать. Таким образом, номологическое доказательство по отноше­нию к нуль-объекту это есть своего рода его логическая верифика­ция, проверка средствами теории.

В соответствии с требованиями логики тезис должен быть суждением ясным, недвусмысленным, непротиворечивым, чет­ким. Он должен мыслиться в одном и том же смысле на протяже­нии всего рассуждения. Подмена — "подтасовка" — тезиса в ходе рассуждения — это типичная логическая ошибка (если, конечно, не злой умысел).

В качестве доводов (аргументов) в нашем случае должны быть отобраны мысли, истинность которых ранее проверена, доказа­на, или мысли, принимаемые за аксиомы. Процедура доказа­тельства предполагает поиск тех оснований (посылок силлогиз­ма), из которых следовал бы тезис, подлежащий доказательству. Например, если мы попытаемся доказать тезис "аварийность на производстве в основном зависит от врожденных качеств людей", то легко убедимся, что основанием его должно стать абсурдное утверждение в системе примерно следующего силлогистического рассуждения: "Показатели эффективности производства есть нечто зависящее в основном от врожденных качеств людей; следо­вательно, аварийность... и т.д." Таким образом, вместо доказа­тельства мы пришли к опровержению тезиса. И это естественно, поскольку тезис мы взяли заведомо ложный. Здесь нам важно было сосредоточиться на логической стороне доказательства. Ра­зумеется, чтобы искать и находить общие основания для доказа­тельства (или опровержения) тезиса, нужны уже знания не толь­ко о логических формах мышления, но прежде всего знания спе­циальные. В нашем случае — из психологии труда и смежных наук.

Положения о дедуктивной логике, изложенные в связи с ме­тодом дедуктивного предсказания (пункт 8 в параграфе 3.3), важно учитывать в связи с процедурами доказательства.

Обратим внимание на некоторые типичные логические ошиб­ки, встречающиеся в ходе дедуктивного доказательства.

• Одна из них была только что проиллюстрирована — доказатель­ство тезиса ложными аргументами. Эта ошибка носит название "основное заблуждение" (заблуждение, коренящееся в основа­нии, т.е. в общих суждениях, составляющих иной раз неформулиремую логическую основу рассматриваемого тезиса).

• Еще одна возможная ошибка — "от сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно" — состоит в том, что утверждение, верное для определенных частных условий, рас­пространяется на любые условия. Например, известно, что во­дителю транспортного средства нередко приходится реагиро­вать (экстренно тормозить, маневрировать в условиях ограни­ченного места) на сигналы, и делать это нужно как можно быстрее (в условиях ограниченного времени). Поэтому можно признать правильным утверждение примерно такого рода: "Ус­пешность деятельности водителя зависит от свойственной ему скорости двигательной реакции на сигнал". Однако утверждать на этом основании, что лиц с относительно низкой скоростью реакции (в пределах нормы) нужно считать профессионально непригодными, было бы неверно, поскольку скорость реакции сказывается на успешности водительской работы только "при прочих равных условиях". И, например, низкая скорость дви­гательной реакции может быть во многих случаях с лихвой перекрыта за счет хорошего, вдумчивого наблюдения за дорож­ной обстановкой, за счет предусмотрительности, правильного предвидения маневров других участников движения, включая пешеходов. Суть логической ошибки работника, занятого по долгу службы научным профотбором, здесь состоит в том, что положение, верное для одной группы условий, распространя­ется на любые, на все условия. Это есть и нарушение закона достаточного основания, о котором речь шла в параграфе 3.1.

• Логическая ошибка, именуемая "не следует", проявляется в том, что для доказательства тезиса приводятся в качестве дово­дов верные утверждения, но доказывающие не тот тезис, кото­рый выдвинут. Например, для доказательства правомерности лабораторно-экспериментальной проверки водителей по реф-лексометрической методике (измерение времени двигательной реакции на зрительный сигнал) приводятся доводы о том, что эта методика точная, дает количественные данные, ее приме­нение не занимает много времени. Все это верно, но необходи­мость проверки из этих доводов не вытекает, хотя, возможно, вытекает из других соображений. Скажем, из таких: "Необхо­димо убеждаться перед выездом водителей на линию, нет ли хоть у одного из них резких отклонений во времени реагирова­ния и его вариативности. Это может быть признаком неблаго­приятного функционального состояния в данный момент; даже один такой случай имеет высокую социальную цену и должен быть исключен".

Поскольку, обсуждая определенный нуль-объект, мы имеем задачу не собственно доказать во что бы то ни стало его теорети­ческую правомерность, а проверить, насколько он правдоподо­бен и правомерен, нам важно применить и приемы опровержения своих собственных логических построений. Опровержение — раз­новидность доказательства, а именно, это доказательство лож­ности выдвинутого тезиса. Если есть факты, противоречащие тезису, то процедура его опровержения (как общего суждения) может считаться выполненной. И важно уточнить область кор­ректного применения этого тезиса или отбросить его, если проти­воречащих фактов достаточно много (с точки зрения математи­ческой статистики, о чем речь шла выше).

Если фактов нет, опровержение строится с учетом следующих рекомендаций. Можно предпринять попытки доказать:

• ложность доводов, приводимых в обоснование тезиса. Если до­воды ложны, то тезис не доказан (но не обязательно ложен);

• из приводимых доводов не вытекает истинность данного тезиса;

• новый тезис, являющийся противоположным или противоре­чащим суждением по отношению к опровергаемому тезису.

Поясним разницу между противоположностью и противоре­чивостью суждений. Противоположными (контрарными) будут суждения, одно из которых утверждает что-либо обо всех предме­тах класса, а другое отрицает то же самое. Например, "у всех водителей успех работы зависит от скорости реакции" и "ни у одного водителя успех работы не зависит от скорости реакции". Если одно из таких суждений истинно, то другое обязательно ложно. Но они и оба могут быть ложными. И из ложности одного истинность другого не вытекает.

Противоречащими (контрадикторными) называются сужде­ния, одно из которых общее (типа "все А суть Б" или "все А не суть Б"), а другое частное ("некоторые А суть Б" или "некоторые А не суть Б"), и при этом одно из них утвердительное, а другое отрицательное. Пример: "у некоторых водителей успех работы не зависит от скорости двигательной реакции" и "у всех водителей успех работы зависит от скорости двигательной реакции". Такого рода суждения не могут быть истинными оба вместе, но не могут быть и оба ложными. Если одно из них истинно, то другое обязательно ложно и третьего быть не может.

Следует оговориться, что в любой науке какая-то часть зна­ний является и остается не только не доказанной, но даже и не всегда осознается и не выражается в словесной форме. Эта часть знаний существует в качестве неявного достояния исследователя как что-то само собой разумеющееся, усвоенное в непосредст­венном общении с коллегами, иногда в порядке подражания и пр. Но все же надо стремиться, насколько удается, к доказан­ности и доказательности научного знания в той области, где мы работаем.

Итак, если нуль-объект (сложный) логически проверен, до­казан, то он приобретает статус сложного логического полуобъ­екта теории.

12. Номологическое объяснение — порождение информации, делающей обсуждаемый объект понятным в системе научного знания. Наиболее желательной формой такой информации явля­ется объяснение на основе теоретических законов — в ответ на вопрос "почему?"

Встречающееся в литературе противоположение "объектив­ных" причин и "субъективных" (как бы не очень важных) для нас терминологически неудобно. Предметная область психологов — реальность субъективного мира с ее закономерностями. Субъект­ные явления могут давать существенные следствия как во внут­реннем мире, так и во внешнем. Непосредственным причиняю­щим обстоятельством может быть состояние субъекта (скажем, замысел), а следствием — нечто во внешней среде. Разумеется, любые явления в сложном мире людей обусловлены скорее при­чинными сетями, а не цепочками причин.

Чтобы понять, почувствовать своеобразие научного объясне­ния, полезно прежде окинуть взглядом те варианты объяснений, с которыми можно фактически столкнуться во взаимодействии людей.

Представим себе следующую группировку встречающихся объяснений. В первом ее ярусе будем различать, с одной сторо­ны, рациональные объяснения. Они продуманы, логически связ­ны и правдоподобны. С другой стороны, выделим иррациональ­ные объяснения. Они не согласуются с логикой, внутренне про­тиворечивы, могут опираться не на достоверное знание, а на веру в нечто сверхъестественное. Примеры тех и других объяснений постарайтесь продумать сами. В контекст науки должны входить только рациональные объяснения.

Во втором ярусе классификации случающихся в жизни объяс­нений будем иметь в виду два возможных вида рациональных объяснений. А именно — причинные и конфабулятивные. Под причинными будем разуметь являющиеся результатом научного поиска, установления достоверных фактов и обоснованных зави­симостей между ними. Под конфабулятивными (лат. confabulo — болтаю) — внешне наукообразные выдумки, не основанные на исследовании. Ясно, что место в контексте науки должны зани­мать знания о причинах.

В третьем ярусе классификации среди причинных объясне­ний выделим и противопоставим системные и редукционистские. О системных речь пойдет чуть ниже. Редукционистские (лат. reducere — возвращать, отодвигать назад) объяснения в психоло­гии состоят в том, что область поиска причин изучаемых явлений выводится за границы психологии, например, в биологию, со­циологию, экономику, информатику. Считается, что явление психики объяснено, если найдены, соответственно, биологичес­кие, социально-экономические и подобные "основы" их. По­явился даже компьютерный редукционизм (попытки объяснять психику в терминах наук об ЭВМ). Желательно придерживаться не редукционистских, а системных объяснений.

Процедура научного объяснения связана с поиском теорети­ческих оснований установленного эмпирического полуобъекта теории, и для этого случая все положения о дедуктивной и индук­тивной логике, обсуждавшиеся выше, остаются в силе. Разница лишь в том, что при построении предсказания или доказательства мы идем от оснований к следствию, а в случае объяснения — от наличного следствия к поиску неизвестных пока оснований. Ис­кать, строить теоретические основания — дело не легкое. М.В. Ломоносов в одной из своих работ восклицает: "Сколь труд­но полагать основания! Ведь мы должны как бы одним взглядом охватывать совокупность вещей, чтобы нигде не встретилось про­тивопоказаний" [228, т. I, с. 135] .

Не всегда научное знание в нашей отрасли настолько разрабо­тано, что можно найти общие основания для того или иного эмпирического полуобъекта. В этом случае своего рода последо­вательными приближениями к идеальному объяснению могут быть такие приемы, как описание объекта, сравнение его по ряду признаков с известными объектами, указание на аналогии, ука­зание на различия с известными объектами, составление более или менее схематической модели.

Разумеется, во всех случаях важно стремиться к указанию на причины явлений, т.е. на обстоятельства, предшествующие им и вызывающие их. Роль объяснения может выполнять формули­ровка принципа, системы принципов. Например, есть принцип установления взаимного соответствия требований трудового поста, с одной стороны, и личных качеств занятого на этом посту человека — с другой. И этот принцип делает понятным, объясняет, почему в рамках психологии труда оказываются ис­следования деятельности и плотника, и мореплавателя, и руко­водителя, и работника науки, и художника.

Типичной ошибкой при объяснении, чем-то вроде научного предрассудка является ход мысли по принципу лишь "разламыва­ния игрушки" — так поступают дети, чтобы выяснить, как она пищит, крутится, движется... ("Почему?"). А именно, исследо­ватели пытаются объяснить явления психики, все более детально дробя их и "соскальзывая" далее на мозговые структуры и все более простые формы движения материи в надежде понять, "где начинается психика". Но, повторяем, важен и ход мысли, учитывающий то, в какие объемлющие системы включено явление, которое мы пытаемся объяснить. Даже игрушку нельзя до конца понять, дойди мы хоть до атомов: почему это кукла, а, скажем, не игрушечная бомба и пр. Многие явления в предметной облас­ти психологии труда можно объяснить, только следуя от анализа именно объемлющих (по отношению к субъекту труда) систем, таких как социальные нормы, традиции, сложившийся уровень внешних средств и условий труда, производственные отношения людей. И это надо принять как важное методологическое поло­жение при поиске объяснений изучаемых явлений.

Поскольку научное объяснение предполагает рассмотрение связей явлений, важно ориентироваться в разновидностях этих связей. Их типология обсуждается в контексте методологии сис­темного анализа [208], [227], [333], [399]. Помимо причинно-следственных связей важно принимать в расчет связи структурные (часть — целое), родовидовые (общее — частное), временные (до — после). Существуют также связи функциональные, обусловлен­ные временной организацией состояний, процессов психики (со­образно, например, возникающим целям деятельности). Есть связи генетические (характеризующие происхождение интересую­щих нас явлений), внешние и внутренние по отношению к рас­сматриваемому объекту как системе и др. Понять, объяснить предмет рассмотрения системно — это и значит понять его во всех существенных его взаимосвязях.

После построения номологического объяснения сложный эм­пирический полуобъект приобретает статус совершенного объек­та теории. Примеры таких объектов — выводы хороших диссерта­ций.

13. Верификация сложного логического полуобъекта теории производится примерно так же, как и эмпирическое подтвержде­ние "нуль-объекта", но на более высоком уровне понимания вопроса. Ведь в данном случае уже имеется дедуктивное номоло­гическое предсказание, а не просто идея возможности теорети­ческого объекта. После верификации приходим к совершенному объекту теории.

Соотношения между методами построения сложных теорети­ческих объектов, с одной стороны, и соответствующими ситуа­циями в контексте науки — с другой, отображены на схеме 2.

В гуманитарных науках в отличие от наук естественных по­строение теории осложняется тем, что здесь существенны такие своеобразные реальности, как социальные нормы и личностные ценности.

Нормы — признанные общностью людей общие правила, представления о допустимых границах варьирования характеристик поведения, деятельности, качеств личности [30], [158:29—43].

Ценности (для психолога они выступают как ценностные представления людей [236]) — то, ради чего люди готовы тратить время жизни и силы или с чем готовы бороться и что иной раз для них важнее самой жизни. Это и подобное вводит в обиход науч­ной психологии своеобразные варианты логического следования. А именно, не только ту классическую логику, на которую мы "налегали" выше (ради сохранения психологии труда "в строю" наук, а не просто умных разговоров), но также и так называемые модальные логики (логику норм, логику оценок [132], [408]). Есть логическое системы, которые обходятся без понятия истин­ности и оперируют такими категориями, как "можно", "нельзя", "плохо", "хорошо" и т.п. Это создает ситуацию, когда человеку, воспитанному в идеалах естественно-научного (сциентистского) мышления, психология в целом и психология труда, в частнос­ти, могут показаться чем-то алогичным и ненаучным.

Поскольку психологические науки находятся, как общепризна­но, на стыке гуманитарных и естественных наук, нам приходится осознавать, признавать, учитывать и указанного рода обстоя­тельства.

Упражнение

Прокомментируйте приведенные ниже тексты с точки зрения понятий, представленных в параграфах 3.3 и 3.4.

1. "Хорошо известно, что для того чтобы добиться постоян­ного внимания у недостаточно внимательных школьников, их надо поставить у станка. Работа станка не позволяет отвлекаться от него, и учащийся волей-неволей становится внимательным" [225: 161].

2. «Очевидно, что сценическое искусство, за редким исклю­чением, воспроизводит континуум интенсивностей человеческих переживаний в его реальном жизненном диапазоне. Иначе обсто­ит дело со временем. Сценическое время всегда условно по отно­шению к реальному. Суть преобразований реального времени в условное сценическое состоит, в частности, в "сжатии", увели­чении информативности "сценического сообщения". Это обстоя­тельство предъявялет особые требования к скоростным характе­ристикам эмоциональных реакций, к формально-динамической стороне эмоциональной реактивности актера. Возникает предпо­ложение, что индивидуальные особенности саморегуляции дина­мики эмоциональной реактивности, обеспечивающие соответст­вие сценического переживания меняющейся сценической ситуа­ции, с одной стороны, и возможность управления эмоциональ­ными реакциями в соответствии с задачей, стоящей перед акте­ром как субъектом деятельности, — с другой, и являются в пер­вую очередь теми признаками, которые характеризуют предрас­положенность к сценической деятельности» [196: 4, 5].

Сообщается о методах соответствующего эмпирического ис­следования, приводятся сведения о статистической значимости обнаруженных в исследовании связей и резюмирующие утвержде­ния, одно из которых приводится далее: "Повышение возбуди­мости, увеличение энергетического уровня процессов в организме, в нервной системе кажется вполне оправданным в начале новой, трудной и значимой деятельности (психологические тесты, премьер-ный спектакль). После окончания деятельности такое повышение представляется неоправданным, нецелесообразным. С точки зре­ния динамики рассматриваемые различия могут быть обозначены как различия по параметру лабильности — инертности (в группах актеров и абитуриентов уровень активации возрастает быстро, своевременно и также быстро снижается; в контрольной группе повышается медленно и держится сравнительно долго)" [196: 11].

3. "Из литературы по психологии индивидуальных различий известно, что успешность деятельности людей в экстремальных условиях [существенно] зависит от природных свойств их нервной системы и темперамента. Факты подобного рода получены при исследовании трудовой и учебной деятельности в лабораториях Б.М. Теплова, В.Д. Небьиицына, Б.Г. Ананьева, К.М. Гуревича, B.C. Мерлина.

Поскольку деятельность пожарного в большинстве случаев осуществляется в условиях сильно действующих стресс-факторов: жары, дыма, взрывов, кислородной недостаточности, новизны обстановки, высоких физических нагрузок, угрозы для жизни и т.д., — мы вправе предположить, что сила нервной системы относительно возбуждения и тревожность (эмоциональная возбу­димость в угрожающей ситуации) будут существенно влиять на результативность действий личного состава пожарных подразде­лений в экстремальных условиях тушения пожаров" (334: 3, 4].

Далее сказано о методах соответствующего эмпирического ис­следования и его результатах, в частности:

"Эффективность действий лиц с сильной нервной системой в экстремальных условиях улучшается значимым образом (р<0,001) по сравнению с обычными занятиями..." [334: 13]. «Исследова­ние эффективности выполняемой работы лицами с сильной и слабой нервной системой, тревожными и нетревожными, склонными и не склонными к риску в период проведения ими пожарно-профилактических [инспекторских, а не боевых. — Е.К.) мероприятий на промышленных объектах, в торговых пред­приятиях и в учреждениях с массовым пребыванием людей (дет­ские ясли, садики, школы, театры, больницы) показало, что лица со слабой нервной системой, тревожные и не склонные к риску качественнее и эффективнее проводили эту работу, чем лица с сильной нервной системой, нетревожные и склонные к риску. Например, лица с сильной нервной системой в период обследования объекта охватывали проверкой 50% имеющихся зданий и сооружений, а лица со слабой нервной системой — 85%. Соответственно нетревожные 52%, тревожные — 90%, лица, склонные к риску, — 45%, не склонные к риску — 75%. "Сильные" при осмотре помещений обнаруживали в среднем 9,5 противопожарных недочетов, "слабые" — 16, нетревожные — 9, тревожные — 16,5, лица, склонные к риску, —8,4, несклонные к риску - 14» [334: 17, 18].

♦ Вопросы и темы для размышления и разработки