Объективные особенности россии

Для лучшего понимания особенностей России, приведших к социалистической революции, необходимо сделать одно отступление и указать на ключевые причины которые обусловили специфику ее развития и отличие от стран Европы.

Наше исследование «тенденций» началось с переходного периода развития русского государства от феодализма к капитализму. Вышеградский, Витте, Столыпин — все они осуществляли свои реформы именно в этот период. Их целью было накопление капиталов и совершение индустриального скачка для утверждения в России капитализма. Капитализм своим названием указывает на главный фактор своего успешного развития — капитал. Чем больше общество накопило капитала, тем большим потенциалом процветания оно обладает. «Капиталы, капиталы, капиталы — вот те волшебные силы, которые и самую дикую пустыню превращают в рай», — восклицал в начале XX века «Дух журналов»⁹⁹⁶.

Между феодальным строем и капиталистическим лежит переходный период, в течение которого происходит накопление стартовых капиталов и соответствующее новому строю изменение психологии общества. Страны, которые начинают позже других, с одной стороны имеют преимущества, поскольку могут использовать опыт и знания более передовых стран. С другой стороны, они должны ликвидировать свое экономическое и технологическое отставание от конкурентов, в противном случае они обречены на колониальную зависимость. Поэтому для отсталых стран переходный период носит характер интенсивного догоняющего развития. Капитал в данном случае приобретает еще более решающую роль, чем при эволюционном развитии.

237

Как же обстояло дело в России с этим, одним из главных ресурсов развития — капиталом? Ответ на этот вопрос разбивается на нескольких пунктов:

1. Ключевыми факторами, определяющими тенденции развития любого народа или государства, являются его географические и природно-климатические условия. Именно они в первую очередь обуславливают возможности экономического и политического прогресса общества, формирование его менталитета, привычек и обычаев. Климат и география довлеют над всеми другими тенденциями и оказывают на них самое сильное влияние. «Начиная изучение истории какого-либо народа, встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа, — природу его страны», — писал В. Ключевский.

Россия в этом плане является, пожалуй, уникальной страной. Суровость климата, огромность просторов делали не то, что развитие, а само выживание человека крайне непростой задачей. Эти особенности России ни для кого не являлись секретом, так Ф. Достоевский в «Бесах» писал: «Россия игра природы, но не ума», а Н. Бердяев, что Русь «ушиблена своей ширью». Эти объективные особенности России обуславливали крайне низкие темпы накопления капитала, поскольку:

— низкое естественное плодородие почв обуславливало низкую эффективность производства главного продукта русской экономики того времени — хлеба, предопределяя тем самым низкие темпы накопления капитала в экономике страны. Покровский установил характерную для России прямую зависимость темпов накопления капитала от размеров экспорта хлеба.

Дополнительное повышение темпов накопления в промышленности достигалось путем усиления эксплуатации деревни*, что вело ее, и без того жившую полунатуральным хозяйством, к еще большему обнищанию. Но ведь именно деревня являлась основным рынком сбыта промышленной продукции. И нищета деревни ставила здесь свои преграды — она резко ограничивала ее спрос на промышленные товары. Этот факт в 1905 году отмечался в записке петербургских фабрикантов на имя министра финансов В. Коковцова, в которой говорилось: «Промышленность не может процветать там, где народ бедствует»;

— земледельческий характер страны дополнялся нахождением ее в зоне рискованного земледелия, как следствие — риск ведения любого бизнеса у русских был выше, чем у любого другого народа. Об этом же говорили представители делового мира России в начале XX века, когда приходили к выводу, что «не может быть и речи о здоровом развитии промышленности и торговли там, где нет устойчивого сельского хозяйства»⁹⁹⁷.

* Перераспределение ресурсов осуществлялось мерами целенаправленной валютно-тарифной политики.

238

—низкая плотность населения и отдаленность рынков сбыта обуславливали высокие транспортные и сбытовые расходы. Плотность населения в России составляла 17 человек на кв. км, в Австро-Венгрии — 73,1; Франции — 73,8; в Германии— 112; в Италии— 117,6; в Англии— 140; в Бельгии — 243... «Один этот факт покажет нам, — писал в 1918 г. П. Милюков, — как далеко Россия должна была отстать от западных государств по всему экономическому развитию»⁹⁹⁸.

— короткий период деловой активности для 80% населения страны — 3-5 теплых месяца, по сравнению с 6-10 в Европе и США, снижал совокупную производительность труда в России в 2-3 раза по сравнению с Западом;

— а ведь русские несли еще и дополнительные затраты труда на обеспечение своего выживания в суровых климатических условиях. П. Чаадаев в связи с этим отмечал: «Одна из самых поразительных особенностей нашей своеобразной цивилизации заключается в пренебрежении удобствами и радостями жизни. Мы лишь с грехом пополам боремся с ненастьями разных времен года, и это при климате, о котором можно не в шутку спросить себя, был ли он предназначен для жизни разумных существ»⁹⁹⁹.

Таким образом, вполне объективные географическо-климатические причины приводили к тому, что темпы накопления капитала в России были гораздо ниже, чем в Европе. Этот факт в свою очередь предопределял все основные тенденции развития российского государства.

2. Особенности России обуславливали и низкую эффективность использования имеющихся капиталов, поскольку существование монархии предопределялось не экономическими, а патриархальными законами. Так, еще Екатерина II в своем «Наказе» утверждала: «9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовати сходно с пространством столь великаго государства... 11. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно...»¹⁰⁰⁰ Н. Карамзин позже добавлял: «Я хвалю самодержавие, а не либеральные идеи; то есть хвалю печи зимой в северном климате»¹⁰⁰¹.

Патриархальный феодальный закон требовал обеспечение защиты и выживания большинства населения, а не извлечения максимальной прибыли. Как следствие, абсолютизм мог существовать опираясь только на определенную прослойку общества — аристократию, мотивация поведения которой определялась не собственными экономическими интересами, а приоритетами государства и монархии. А это, в свою очередь, требовало соответствующих расходов на содержание дворянства.

До отмены крепостного права эти расходы покрывались в основном доходами от эксплуатации помещичьих имений. После освобождения крестьян помещики получили компенсацию в виде огромных выкупных и арендных платежей. К 1905 г, крестьяне выплатили по ним

239

с процентами более 10 млрд. рублей*. Однако, как отмечает Вебер, «судя по всему, эти деньги были выброшены на ветер»¹⁰⁰². Аналогичного мнения был и Салтыков-Щедрин: «Выкупные ссуды проедены или прожиты так, что почти, можно сказать, спущены в ватерклозет»¹⁰⁰³. Т.е. инвестиционные ресурсы общества, полученные от земельной ренты и закладных по имениям", были почти полностью «проедены» высшим сословием к началу XX века...

Капитализм использует капитал во много раз эффективнее, чем прежний аристократический режим. Из этого можно сделать вывод, что если бы крайне ограниченный «пирог» российского капитала перешел в руки буржуазии, его накопление в России было бы более быстрым и эффективным. Так и происходило, норма накопления капитала в России с начала XX века быстро увеличивалась. Однако особенности России и здесь вносили свои коррективы. Слишком медленное накопление капитала на стартовом этапе индустриализации требовало искусственных мер, направленных на повышение интенсификации накопления. Эти меры, в конце XIX века, в основном сводились к соответствующей финансово-тарифной политике, делавшей привлекательным приток иностранного капитала. Эффективность работы иностранного капитала была в несколько раз выше, чем отечественного, поскольку иностранный капитал приносил не только деньги, но и передовые технологии, и приемы работы. Россия, в то время была самым крупным заемщиком капитала в мире. Обратной стороной медали был вывоз иностранным капиталом из страны дивидендов, процентов и прибыли. Общая сумма вывезенного капитала, только за счет дивидендов, процентов и репатриированной прибыли, с 1885 по 1914 г. составила почти 6,7 млрд. рублей¹⁰⁰⁴. Участие иностранного капитала в экономике России достигло такого уровня, что он уже стал подчинять ее своим интересам, т.е. осуществлять ее экономическую колонизацию. Игнатьев в этой связи замечал: «заграничный капитал главной своею целью ставит закабаление всех, кто от него зависит»¹⁰⁰⁵.

Тем не менее, темпы роста инвестиций в России с 1885 по 1913 гг. в среднем в два раза превосходили темпы роста вывоза доходов иностранного капитала.

* Экономисты различают восточный и западный тип накопления капитала для индустриального скачка. Восточный сводится к усилению эксплуатации собственного населения, западный к получению ресур-

** Для сравнения, весь внешний долг России к 1914 г. составлял — 5,7 млрд руб., а стоимость всех промышленных предприятий — 4 млрд руб. Уже к середине XIX века большинство дворянских имений было заложено в Государственном Дворянском банке, поддерживавшем аристократию льготными кредитами.

240

сов развития из внешних источников. Последними, на этапе становления капитализма в Европе, были не столько иностранные инвестиции, сколько доходы от военного грабежа, эксплуатации колоний и т.д. Конечно, в чистом виде западный и восточный тип накопления практически не встречался, речь в данном случае идет о преобладающем типе. К середине XIX века политику импорта капитала для совершения индустриального скачка использовало большинство стран. Например, США до Первой мировой войны были крупнейшими импортерами капитала в мире.

Привлечение капитала, с экономической точки зрения, обеспечивалось за счет укрепления национальной валюты и установления протекционистских барьеров. После достижения конкурентоспособного уровня развития твердая валюта и высокие таможенные барьеры начинали мешать дальнейшему прогрессу национальной экономики. В это время политика индустриализации подходила ко второму этапу развития. Национальной промышленности для дальнейшего развития становились необходимы внешние рынки, ее лозунгом становится free trade. И здесь иностранный капитал вступал в жесткую конкурентную борьбу с национальным.

Примером этой борьбы служат взаимоотношения Германии и России. Последняя к 1914 г. фактически прошла первый этап эволюционного развития. Когда она попыталась вырваться из экономической петли и перейти на второй этап промышленного развития Германия, которой были жизненно необходимы внешние рынки, не нашла другого пути, как развязать войну. Наглядной демонстрацией этого процесса является динамика изменения учетных ставок в европейских столицах в последние десятилетия перед мировой войной.

Официальные учетные ставки в Петербурге, Берлине и Париже (по облигациям со сроком погашения 1 год)¹⁰⁰⁶

241

Рост процентных ставок в Германии, сопровождавшийся ростом экономики, говорит о ее растущем «перегреве». Снижение процентных ставок в России при росте экономики свидетельствует о выходе ее на стабильную динамику развития. Таким образом, к 1913 г. Германии для предотвращения кризиса необходим был рост экспорта, Россия к этому времени как раз заканчивала первый этап своего промышленного развития и вплотную приближалась ко второму. Рубежом в отношениях двух стран стал 1914 г...*

Вернемся в Россию.

К началу XX века снизу феодальную аристократию уже изо всех сил поджимало новое высшее сословие — буржуазия. Оно руководствовалось исключительно экономическими законами, и здесь капитализм вступал в непримиримое противоречие с феодализмом. Последний в свою очередь не мог уйти с дороги прогресса и, чтобы не отстать от мировых тенденций, был даже вынужден сам способствовать ему, но и уступать без боя он не собирался. Основным орудием борьбы феодальной аристократии стало установление высоких административных и бюрократических барьеров для бизнеса и личности.

О его действенности говорят многочисленные письма и выступления представителей нового класса. Так, в 1905 году железозаводчики писали Витте: «Проявление частной промышленной инициативы у нас крайне стеснено. Акционерное дело, железнодорожное строительство, земельный, городской и коммерческий кредит — все это в России продукт правительственного усмотрения, а не следствие свободно развивающейся народной жизни. После этого неудивительно, что нужды нашей промышленности на различных съездах выливаются почти исключительно в ряд многочисленных ходатайств перед правительством и лишены начал самодеятельности и самопомощи»¹⁰⁰⁷. С этой запиской перекликалось мнение уральских промышленников: «В России нет ни твердо обеспеченного правопорядка, ни гражданской свободы и удовлетворительного законодательства, и в этом лежит главная причина тех неурядиц, которые приходится переживать нашей промышленности»¹⁰⁰⁸. «Необходимо в интересах экономического преуспеяния страны не подчинять экономику политике»¹⁰⁰⁹. «Нельзя забывать, что Россия — как это ни странно для тех, кто привык верить, что в России все скуплено, все присвоено иностранцами, — принадлежит как раз к числу тех стран, куда капитал идет крайне неохотно, притекая крайне медленным темпом. Причинами этого являются... архаичность многих

* Изменение учетных ставок, конечно же, нельзя напрямую связывать с неизбежностью войны. Они лишь в определенной мере демонстрируют тенденции развития общества и характер возникающих в нем напряжений, которые при определенных условиях действительно могут привести к войне. Последним посвящена глава о Первой мировой войне.

242

наших законов, недостатки нашего торгового законодательства и, сказал бы я, отсутствие уверенности в существовании твердой экономической политики»¹⁰¹⁰. В 1910 г. журнал «Промышленность и торговля» напечатал статью под многозначительным названием «Наши противоречия»: «Ныне наблюдается у нас несомненный избыток свободных капиталов. Они стараются проникнуть всюду, лишь бы не в отечественную промышленность. Такое печальное и крайне опасное явление объяснимо лишь тем гнетом и преследованием, которым подвергается у нас всякая инициатива и самодеятельность как со стороны правительства, так и со стороны русской периодической печати. У нас господствует еще панический страх перед тем, как бы кто не заработал»¹⁰¹¹.

Эти речи звучали в десятилетие 1904-1913 гг., когда прирост промышленного производства в России составил 88%!!! Но российский деловой мир требовал еще больше...

Что же стояло по другую сторону этого роста?

Концентрация капиталов, быстрые темпы роста промышленности и выкачивание капиталов из деревни обеспечили крайнюю неравномерность развития — передовой капитализм в городах и консервирование постфеодализма в деревне. Массовые случаи голода в сельской местности начались именно с начала интенсивной индустриализации конца XIX века. Менее 1/5 численности населения России, жившего в городах, было связано с бешеными темпами развития промышленности, которые достигались за счет беспощадной эксплуатации оставшихся 4/5, населявших деревню. Капитализм требовал денег и буржуазного общества, основанного на экономических законах, деревня могла выжить только при условии сохранения патриархальной монархии. Самодержавие для сохранения стабильности государства и одновременно обеспечения его развития было вынуждено балансировать между двумя этими крайними общественными силами. Была и третья сторона вопроса — патриархальная полуфеодальная деревня была опорой монархии. И последняя вполне сознательно консервировала развитие деревни, задержав необходимые ей реформы почти на полвека...

Россия оставалась «колоссом на глиняных ногах». Именно этот факт, по мнению В. Ленина, обусловил характер русской революции: «Без ломки старых земельных порядков не может быть выхода из того противоречия, которое глубже всего объясняет русскую революцию: самое отсталое земледелие, самая дикая деревня* — самый передовой промышленный и финансовый капитализм!»¹⁰¹²

* П. Грегори опровергает это заявление, утверждая что «данные Ленина... оказываются неточными для периода с 1885 по 1913гг.».(Грегори П...25) По мнению автора, оценки П. Грегори грешат чрезмерными допущениями и крайней идеологизированностью. К его работам мы еще вернемся. Пока же лишь отметим, в подтверждение своих слов, что средний доход крестьянского хозяйства был в 5-10 раз ниже заработка среднего рабочего, кроме этого, более половины Доходов крестьянина давало натуральное (т.е. феодальное) хозяйство.

243

Либералы в тех условиях сделали для России очень много. Именно они зажгли Первую русскую и Февральскую революции, именно благодаря им пал реакционный монархический режим. Несомненно, в этом плане их деятельность была столь же жизненно необходимой, как и прогрессивной. Без их усилий монархия вырождалась в открытую паразитическую диктатуру аристократии. Монархист Шульгин в 1910 г. передавал факт этого вырождения оригинальным образом: «Конечно, В.Н. не был виноват. Как не был виноват весь класс, до сих пор поставлявший властителей, что он их больше не поставляет... Был класс, да съездился...»¹⁰¹³

Однако либералы не учитывали особенностей России, в ней просто невозможен был англосаксонский тип либерального государства. И либералы сами стали реакционной силой, едва появившись на свет из обломков российского абсолютизма. Можно согласиться с Л. Сараскиной, что в данном случае «политическими авантюристами оказываются изначально обе партии — и партия правителей и партия заговорщиков, и обе несут ответственность за произошедшую катастрофу»¹⁰¹⁴. Разговоры о либеральной демократии в нищей стране выглядели откровенной провокацией. Для либералов и буржуазии она была страшней, чем самое деспотичное самодержавие. Куда бы новый капитализм дел десятки миллионов экономически неэффективного крестьянского населения? На Западе на это ушли столетия бесчисленных войн, беспощадный террор и эксплуатация, унесшие многие десятки миллионов жизней. Становление западного капитализма взяло свою плату. Утверждение западного типа радикального либерализма в России не являлось исключением из этого правила. Оно означало истребление всего неэффективного населения, и в первую очередь русского народа.

Герцен еще за полвека до 1917 г. отмечал: «При всей разноречивости мнений и взглядов, при всем различии местных интересов, один принцип был принят без возражений. Ни правительство, ни дворянство, ни народ не думали об освобождении крестьян без земли. Бесконечно меняли определение доли, которую предстояло уступить крестьянам, и условия, которые предстояло им поставить, но никто всерьез не говорил об освобождении в пролетариат, разве только какой-нибудь неисправимый последователь старой политической экономии. Создать миллионов двадцать пролетариев — это была перспектива, заставлявшая, и не без основания, бледнеть правительство и помещиков»¹⁰¹⁵. В начале XX века ситуация была еще хуже. В России был самый высокий прирост населения в Европе и самые высокие темпы промышленного роста — разрыв в уровне развития, жизни, доходах, образовании и т.д., между городом и деревней, между бедными и богатыми увеличился многократно. Они жили в разных эпохах. При этом буржуазия в погоне за максимальной прибылью видела только свой непосредственный экономический интерес, и ее абсолютно не волновало какой ценой он получен. Она сама рыла себе ту яму, в которую должна была рухнуть.

244

Далеко не случайно было и отношение общества к буржуазии. В одном из отчетов Союза промышленных и торговых предприятий России говорилось: «В нашей... прессе даже из-под перьев заправских экономистов и мыслящих людей то и дело выдвигается гонение против всего того, что связано с развитием, доходностью и поддержкой нашей обрабатывающей, горной и даже мелкой промышленности. А слово «промышленник» по «крепостнической традиции» сделалось синонимом слов «мошенник», «кровопийца, «эксплуататор» и прочих не менее лестных определений. Такая практика вошла в плоть и кровь нашего общественного мнения»¹⁰¹⁶.

За этим отношением на деле стояли низкие темпы накопления капитала, которые, как и эффективность его использования, на протяжении столетий в России были ниже, чем в европейских странах и США. Это предопределяло отставание и отличия в развитии России от стран Запада. Именно эти причины были материальной основой того, что в России не мог победить западный тип либерального общества. Именно они предопределили фактическое отсутствие среднего класса в России, что не позволило сформировать сбалансированную общественную систему. И после буржуазной революции на место дворянской аристократии встала финансовая аристократия. Отличие последней от первой заключалось только в еще более агрессивной эксплуатации населения.

Если у России не было шансов идти западным путем, то существовала ли у нее возможность найти собственный путь развития? Теория отвечает, что да. Если бы монархия в России эволюционными мерами провела социал-демократические реформы, не было бы силы, способной ее свергнуть, династия Романовых в коституционно-демократической форме правила бы до сих пор. А Россия в экономическом плане имела шанс стать одной из наиболее развитых и благополучных стран мира.

Кто же помешал идти этим путем? Ответственность несут не те, кто занимался террором и пропагандой, убивал и призывал к революции, а те, кто тихо и мирно жил и, пользуясь правом рождения, или позже прикрываясь священным правом частной собственности, или волей бога доставшейся властью, тем или иным способом «проедал» или разорял ресурсы развития общества. Без этих капиталов большая часть народа не имела будущего и была обречена на вымирание, а вместе с ними и русское государство. «Проедание» элитой ресурсов развития сверх определенной меры является ничем иным, как войной против собственного народа, войной на истребление.

Революция стала защитной реакцией русского общества, диктуемой еще более древним и более святым правом, чем все те, которые придумало человечество, — инстинктом коллективного самосохранения. Война лишь довела до логического конца и кристализовала все тенденции, которые копились десятилетиями, делая революцию неизбежной

245

и справедливой. Несмотря на все издержки, революция стала доказательством наличия духа и сил у русского народа в его борьбе за выживание, его стремления к свободе и желания внести свой вклад в мировую цивилизацию.

Где же должна была оказаться Россия в случае эволюционного развития? Чтобы ответить на этот вопрос, прежде всего выделим на нашем графике либерально-демократический и социально-демократический типы государства. Отметим так же, что либерально-демократический тип присущ англосаксонской модели общества, социально-демократический — европейской. Наиболее яркими представителями европейского типа являются скандинавские страны, Ирландия, Канада и т.д...