тенденции

Василий Галин

Запретная политэкономия

Революция по-русски

Москва

АЛГОРИТМ

2006

ББК66

Г15

Галин В.В.

Г 15 Запретная политэкономия. Революция по-русски. (Серия: Тенденции) - М.: Алгоритм, 2006 . - 608 с.

ISBN 5-9265-0247-0

На Западе с начала XX века, а в России с 1990-х политэкономия попала в немилость, по сути став запрещенной наукой. Автор книги возвращается к этой уже почти забытой науке, делая это в наглядной форме на примере российской истории XX века. Своей целью В. Галин ставит изучение объективных законов развития общества, пытаясь заглянуть в будущее.

ББК66

ISBN 5-9265-0247-0

© Галин В.В., 2006

© ООО «Алгоритм-Книга», 2006

Когда я бродил по ухоженным улицам баварских городов, среди стриженых газонов и старинных особняков провинциальной Англии, я все время возвращался к мысли, почему в нашей стране, столь много трудившейся, столь много пролившей крови за свою и чужую свободу и независимость, внесшей свой достойный вклад в мировую цивилизацию, люди не живут, а постоянно борются за выживание. Ведь мы ничем не хуже их. Эта мысль не давала мне покоя и отравляла впечатление от благоустроенных картин Запада. Я стал искать ответ, наверное, с первых моих поездок за границу...

Неужели самоотверженный труд предыдущих поколений, их жертвы и страдания были напрасны? А верен ли выбранный Россией в 90-х годах путь развития, не приведет ли он в очередной тупик, перечеркивающий все усилия и жертвы нынешнего поколения? Не окажется ли русская цивилизация загнанной в число вымерших наравне с древнеримской, древнегреческой, древнеегипетской?.. Или, может быть, свершится предсказание В. Шубарта: «Будущее — всемирная борьба между Западом и Востоком (Россией), примирение между ними и зарождение всемирной западно-восточной культуры новой эпохи»¹. Есть ли у русских возможность и имеют ли они шанс стать равноправными членами мирового сообщества или обречены?..

Эта книга о долге, долге настоящего перед прошлым, в котором наши предки умирали и трудились за лучшую жизнь для своих детей и внуков, т.е. для нас. Эта книга об ответственности перед будущим, тем будущим, которое наше поколение намерено завещать своим потомкам. Эта книга о нашем месте в этом мире: «Мы должны дать себе отчет в нашем бытии; следовательно, мы хотим также стать подлинными кормчими этого бытия и не допустить, чтобы наше существование было равносильно бессмысленной случайности»².

Настоящий переходный период, который переживает Россия, представляет для такого рода оценок наиболее удобное время, и его необходимо не упустить. «В период брожения и распада смысл недавнего прошлого неожиданно проясняется, потому, что еще нет равнодушия будущего, но уже рухнула аргументация вчерашнего дня и ложь резко отличается от правды, — отмечала Н. Мандельштам, — Надо подводить итоги, когда эпоха, созревавшая в недрах прошлого и не имеющая будущего, полностью исчерпана, а новая еще не началась. Этот момент всегда упускается, и люди идут в будущее, не осознав прошлого»³.

ОПАСНАЯ ТЕОРИЯ,

или почему была предана забвению наука о движущих силах

развития общества

Одна из причин легковесности нынешних умов — в изобилии книг, заполнивших мир; книг не столько скверно написанных, сколько скверно прочитанных. Мы оказали бы услугу грядущим поколениям, если бы научили их читать; ведь с тех пор, как все выучились писать, сей талант становится все большей редкостью...

А. де Кюстин⁴

ИСТОРИЗМ

Историзм утверждает, что будущее и прошлое неразрывно связаны. Уже Полибий (ок. 201-120 до Р.Х.), древнегреческий историк, видел в истории единый и закономерный процесс и поэтому считал, что изучение истории дает уроки на будущее⁵. Основы историзма заложены в учениях Гераклита, Платона, Аристотеля. XVII век знаменует возврат к историзму, получившему развитие в работах Дж. Вико, Вольтера, Гегеля, К. Маркса...*

Причины столь пристального интереса к историзму, по мнению В. Шубарта, кроются в том, что: «всякий настоящий историк живет убеждением, что незнакомое будущее можно свести к знакомому прошлому. Из этого положения исходил уже Маккиавелли, пытавшийся — первым в Европе — обосновать необходимость и полезность политической науки. За общественным интересом европейца кроется, конечно же, не любовь к прошлому; главным стимулом здесь является забота о будущем»⁶. Мнение немецкого философа перекликалось с мыслями английского историка конца XIX века Дж. Сили: «Настанет время, когда вы должны задать себе вопрос: для чего изучалось все это? Для какой практической цели собраны и запечатлены в памяти все эти факты? Ес-

* Указатель имен — в конце второй книги серии «Запретная политэкономия» («Красное и белое») или на сайте www.Galin.ru

6

ли они не ведут к великим истинам, имеющим одновременно и общенаучное, и важное практическое значение, то история — не больше, как забава, и едва ли она может встать в ряду с другими науками»⁷. Дж. Сили приходил к выводу, что изучение истории должно представлять общую тенденцию развития всех событий, «чтобы дать нам возможность мыслить о будущем и предугадывать предназначенную... судьбу»⁸. В. Кожинов обосновывал целесообразность труда историка тем, что «любое предвидение будущего страны возможно только при опоре на достаточно полное и глубокое знание и понимание ее предшествующей истории»⁹. В. Ключевский возводил историзм в ранг важнейшей из наук: «Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и к чему должны стремиться»¹⁰. Л. Гумилев облекал эту зависимость в образно-поэтическую форму:

Утраченные дни сильнее поколений.

Детей не упасут от пращуров отцы,

Истоки ваших чувств, восторгов и стремлений

Хранят в глухих горбах седые старики.

О той же зависимости говорил и Лебон: «Как человек не может выбрать себе возраста, так и народы не могут выбирать свои учреждения. Они подчиняются тем, к которым их обязывает их прошлое, их верования, экономические законы, среда, в которой они живут. Что народ в данную минуту может путем насильственной революции разрушить учреждения, переставшие ему нравиться, — это не раз наблюдалось в истории. Но чего история никогда еще не показывала — чтобы новые учреждения, искусственно навязанные силой, держались сколько-нибудь прочно и положительно. Спустя короткое время все прошлое вновь входит в силу, так как мы всецело созданы этим прошлым, и оно является нашим верховным властителем»¹¹.

1990-е годы вместе с решительной переоценкой всех прежних нравственных и моральных устоев общества привели и к полному отрицанию русской истории XX века. Например, были осмеяны гимн и флаг СССР — символы не столько государства, сколько народа, победившего во Второй мировой войне, первым вышедшего в космос, построившего одно из самых могущественных государств в истории человечества... Да, была кровь и страдания, но были подвиги и победы. Взглянем на пример Запада, его отношение к своей истории: ведь это под современный гимн Германии — «Немецкую песню» Гайдна — маршировала по Европе и России фашистская армия. Под звуки Марсельезы рубили головы на площадях Парижа, французский триколор развевался над взорванным Кремлем в 1812 г.* Под звуки американского гимна, под «Stars

*Французы сами почти сто лет «не могли понять», что такое Французская революция — величайшее преступление или величайшее достижение. Марсельеза вновь стала гимном лишь в 1879 г.

7

and Stripes», срезали скальпы индейцам и ломали кости рабам. Это под английский «Union Jack» и «God save the King» беспощадно колонизировалось население целых континентов...

В конце XX — начале XXI веков средства массовой информации, телевидение, газеты, радио обрушили почти тотальное наступление на русскую историю. Политики, историки, литераторы и даже авторы учебников, начисто отвергая, издевались над историей своих предков. В это время Л. Абалкин писал: «Надменно отрицать сделанное предшественниками, глумиться над их идеалами столь же несправедливо, сколь и безнравственно»¹². Но только ли о безнравственности в данном случае идет речь? Не повторяется ли история вновь? Деникин в 1917 г. писал Керенскому: «Ведите русскую жизнь к правде и свету под знаменем свободы! Но дайте и нам реальную возможность за эту свободу вести в бой войска под старыми нашими боевыми знаменами, с которых — не бойтесь! — стерто имя самодержца, как прочно стерто и в сердцах наших. Его нет больше. Но есть Родина. Есть море пролитой крови. Есть слава былых побед. Но вы — вы втоптали наши знамена в грязь...»¹³ Не втаптывается ли в очередной раз в грязь русская история? Зачем?

Ответ дал тот же В. Ключевский в начале XX века: «Народ без истории, как ребенок без родителей: и с тем и с другим можно сделать все что угодно». П.Чаадаев в 1831 г. замечал: «протекшее определяет будущее: таков закон жизни. Отказаться от своего прошлого — значит лишить себя будущего»¹⁴. Ведь именно история делает из толпы нацию. Француз Э. Ренан в 1882 г. указывал: «Нация являет собой великое солидарное сообщество, созданное ощущением жертвы, которую она принесла и готова приносить в дальнейшем. Нация задана своим прошлым и придает себе окончательный вид в настоящем...»¹⁵ А. Пушкин в 1831 г. говорил, что именно история народа формирует гражданина:

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу —

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

(На них основано от века,

По воле Бога самого,

Самостоянье человека,

Залог величия его.)

С. Кара-Мурза в этой связи отмечает: «Школа — главный государственный институт, который «создает» гражданина и воспроизводит общество. Это — консервативный «генетический аппарат» культуры»¹⁶. Ницше утверждал, что «всякое высшее воспитание должно быть историческим»...¹⁷ Дж. Сили был еще более категоричен: «Благосостояние страны и все интересы ее граждан зависят от изучения истории»¹⁸.

8

История каждого народа — это его Библия; именно она формирует из разрозненной толпы нацию, из обывателя гражданина.

Этот постулат в самом конце своей жизни Пушкин утверждал словами: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя... поклянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал...»'⁹ Совокупность историй народов, населяющих Землю, создает человеческую цивилизацию.

Отрицание народом своей истории означает не только его отказ от долга перед прошлым, но и от обязательств перед будущим. В итоге, утверждал П. Столыпин, «такие народы гибнут, они превращаются в назем, удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы...»²⁰

Конечно, можно искать и несомненно найти в воинственном пренебрежении историей злой умысел. Еще П. Столыпин указывал: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России...»²¹ Можно, как Ю. Мамлеев, обвинить во всем советскую систему: «Насмешки по отношению к своей стране аналогичны надругательству над могилами родителей. А ведь такие насмешки, издевательства сознательно и тщательно культивируются многими журналистами... Этому есть причины. Деспотизм советской системы доводил мыслящего человека до полного исступления. Ненависть ослепляла, ее перенесли на саму страну...»²² Но все ли так просто? Не носят ли отличия России от других стран более глубокий характер?

П. Чаадаев в 1831 г. по этому поводу писал: «Народы живут только сильными впечатлениями, сохранившимися в их умах от прошедших времен, и общением с другими народами. Этим путем каждая отдельная личность ощущает свою связь со всем человечеством. В чем заключается жизнь человека, говорит Цицерон, если память о протекших временах не связывает настоящего с прошлым? Мы же, явившись на свет как незаконнорожденные дети, без наследства, без связи с людьми, которые нам предшествовали, не усвоили себе ни одного из поучительных уроков минувшего... Мы растем, но не зреем; идем вперед, но по какому-то косвенному направлению, не ведущему к цели» «Мы живем в каком-то равнодушии ко всему, в самом тесном горизонте, без прошедшего и будущего»²³.

По словам А. Пушкина: «У нас иной потомок более дорожит звездой двоюродного брата, чем историей своего дома, т.е. историей отечества»²⁴. Аналогичные образные наблюдения оставил В. Розанов: «Когда я попросил в цветочном магазине убирать цветами могилку, то у меня спросили: "На лютеранском кладбище?" — "Нет, на православном". — "Ну так извините, мы убирать цветами ни в коем случае не мо-

9

жем. Через полчаса все выроют с корнем..." И это так. Кроме сорных трав, на могилах ничего не растет. Если вы хотите садить цветы, то, кроме высокой решетки, должны устроить над могилой навес, а бока затянуть металлической сеткой. Получается нечто вроде клетки, чрезвычайно безобразной. Но по всему кладбищу стоят такие клетки, делая его похожим с опустелым зверинцем...»²⁵

Отмечая эти особенности, В. Шубарт указывал: «Русский даже не хочет учиться у истории. Он сомневается в том, что это возможно... Поскольку русский живет мгновением, он так же мало заботится о прошлом, как и о будущем»²⁶. К подобным выводам пришел и М. Палеолог: «Русские живут исключительно впечатлениями момента. То, что вчера чувствовали и думали, для них более не существует. Их настоящее настроение порой уничтожает в них самое воспоминание об их прежних взглядах... В России чаша весов не колеблется — она сразу получает решительное движение. Все разом рушится, все образы, помыслы, страсти, идеи, верования, все здание. Для большинства русских верхом счастья является постоянная смена декораций»²⁷.

Шубарт находил причины отличия европейца в том, что у него «культура памяти злоупотребляет человеческим мозгом. Она перегружает его ученым хламом и мусором столетий и тащит их, пыхтя, чрез все времена. Поэтому она становится неспособна к творческой мысли: она знает слишком много, поэтому познает слишком мало. Она занимается мумификацией всех человеческих знаний...»²⁸ В. Шубарт противопоставляет «культуре памяти» «культуру забвения», свойственную русским, которая «непоколебимо доверяет жизни и ее силам». Но тут же он указывал, что современному европейскому «человеку присуще срединное состояние души. Это делает его холодным, деловитым, постоянным рассудительным. Русской душе чужда срединность. У русского нет амортизирующей средней части, соединяющего звена между двумя крайностями»²⁹. Русской душе «недостает уравновешивающей середины»³⁰.

По мнению историка А. Ахиезера, именно «инверсия» — шараханье из одной крайности в другую — является характерной чертой русской истории³¹. Каждый раз история пишется «с чистого листа», стирая предшествующую, разрушая общество, уничтожая накопленные ресурсы развития, и все начинается с начала. В. Кожинов замечал по этому поводу: «Россия — в отличие от тех же стран Запада — страна «крайностей», и это вызывает и проклятия, и восторги... Но объективный и трезвый взгляд на русскую историю призван понять эту ее неотъемлемую особенность, а не хулить и, равным образам, не восхвалять ее»³². Но еще в большей мере этот «объективный и трезвый взгляд» должен быть обращен на причины и последствия этой «неотъемлемой особенности», чтобы избежать повторения разрушительных ошибок прошлого.

10