IV. Историческая работа сообразно её целям. § 80 (83), 81 (86), 82 (87), 83 (88), 84 (89), 85 (90), 86(91)

Если для нас история есть безостановочное, поступательное движение человечества, продолжение нравственных сил, то теперь вопрос заключается в том, к каким целям и к какой конечной цели движется история? И ещё один вопрос, даёт ли нам наша наука на основании наблюдаемого движения вплоть до момента «здесь я теперь» ключ к этой цели, к познанию цели, во имя чего трудится человечество? Разве не есть задача нашей науки ответить на этот вопрос?

Как бы глубоко в потребности человеческого духа ни было заложено стремление разобраться с истоками, с целями человечества и как бы теологическая и философская спекуляция ни работала, приводя неустанно всё новые аргументы, в этом направлении, исходя из самоуверенности конечного духа,– в природе эмпирических наук, которые располагают только данным моментом «здесь и теперь», не заложена возможность дойти до начала и конца всех дней. Если естественные науки, следуя своему методу, пришли к тому, чтобы воспринимать мир как perpetuum mobile, который движется благодаря самому себе, то они придали своему методу такую значимость, каковая находится не в их власти. Последние основания, например движение эфира и протоплазма, к которым они пришли, носят ничуть не менее гипотетический характер, чем когда всемогущество божества, сотворившего вселенную, в их глазах есть только гипотеза. Разве только, что последняя имеет своей основой уверенность в себе Я-бытия, а первая, как они полагают, объективную уверенность эмпирических чувственных ощущений.

387

Историческое исследование довольствуется обозрением частицы тех немеренных времен, предшествующих нашему настоящему, и не знает о будущем, закончится ли оно завтра или после «царства духов». Мы, пожалуй, можем составить некоторое представление на основании приблизительно трёх тысяч лет истории, о которых мы знаем, в каком направлении она двигалась до сих пор и, вероятно, будет двигаться и в дальнейшем. И если мы допускаем, что это движение нравственного мира ведёт к всё большему совершенству, то мы это делаем по убеждению, которое рождается из нашего самосознания и вытекающей из него природы нравственных сил. Если мы всё же к доказательствам о наличном бытии Бога можем добавить ещё и то, которое вытекает из исторического познания, то оно так же, как и все прочие, есть доказательство, выведенное не из познанной сущности доказуемого, а из уверенности в себе нашего мышления и познания и из его потребности.

Следовательно, конечных целей наша наука не достигает точно так же, как и не восходит к первым началам. И если наше исследование воспринимает и познает нравственный мир как неустанную непрерывность, в которой одна цель нанизывается на другую, образуя бесконечную цепь, то конечная цель, которая движет, охватывает, подгоняет все другие, высшая, безусловно обусловливающая цель на пути нашего эмпирического познания недостижима.

Мы можем высказать это соображение, иначе сформулировав его. Всё снова и снова поднимается вопрос о законе истории. Под ним понимают такое определение, которое являлось бы для истории постоянным и определяющим, которое раз и навсегда неизменно определило бы её, с самого начала и до конца вещей, подобно тому как естествознание нашло для небесного движения такое определение в законе тяготения Ньютона. Или как было уже сказано: как понятие обобщает какую-то группу сущих вещей, постоянных в тождестве некоторых моментов, так и закон есть выражение того же сообщества и постоянства происходящих событий.

388

Но сам Ньютон назвал свой закон тяготения проблемой (Optice III quest. 21). Он, вероятно, сознавал, что его закон не абсолютный, а только обобщение наблюдаемых до сих пор фактов, только теория и гипотеза, на основании которых проще всего и исчерпывающе объясняются эти факты, т. е. небесные тела, рассмотренные только с точки зрения их механического движения и при условии, что сотни астероидов не являются в результате взрыва какой-нибудь планеты, имевшей свою орбиту между Марсом и Юпитером, или что какую-либо планету, например Сатурн или Меркурий, вдруг не постигнет та же участь.

По аналогии можно было бы сказать, что этика есть закон истории, нравственный мировой порядок, господство и формирование нравственных сил. Однако можно сказать только с тем же ограничением, что мир людей, воспринятый под таким углом зрения, представляется нам таким, и при условии, что происшествие, воспринятое нами с этой же точки зрения, насколько оно нам известно благодаря исследованию, объясняется этой теорией проще всего и исчерпывающе; конечно, такая теория, которая складывается на основе неполной индукции, остается проблемой, которую нельзя решить эмпирическим путем и в сфере нашей эмпирической науки.

В основном это содержание того, что «Очерк» излагает в разделе «Исторический труд по его целям».

Теперь вернемся к тому, что мы до сих пор рассмотрели в нашей первой и второй частях: в первой части мы говорили о методе исторического исследования, во второй же – об объёме того, что можно исследовать при помощи исторического метода. В методологической части мы разбирали, как поступать с имеющимися у нас в наличии историческими материалами, чтобы исследовать вещи, которые в полном смысле слова минули и которые могут вновь воскреснуть и считаться настоящими только в нашем представлении, только ещё до некоторой степени.

389

В систематической части мы сделали обзор вещей, о которых мы пытаемся составить представление и можем составить его, насколько имеются в наличии материалы для исследования. Но эти материалы, даже в самом благоприятном случае, являются неполными. И точно так же, как эти вещи, принадлежа прошлому, т. е. некому ничто, в своём бывшем настоящем имели многообразное и разноликое, бесконечно сложное реальное бытие, точно так же мы, исследуя их, можем выработать представление о них и их бывшем бытии, но только некоторым образом, только с определенной точки зрения, только частично.

Еще мы полностью не уяснили, как нам высказать эти представления и тем самым сделать их пригодными для дальнейшего употребления. Но в какой бы форме мы это ни сделали, два момента уже ясны. 1. Что добытые путем исследования представления далеко не совпадают с богатством предметного содержания, каковое имели некогда вещи, когда они были настоящим, и 2. Что как бы мы ни излагали добытые путём исследования представления, наши разные манеры изложения, подача материала могут соответствовать бытию вещей, каковое было в их настоящем или как оно складывалось постепенно, только в определённом аспекте, только некоторым образом, по мере нашего исследования.

Задача изложения никак не заключается в том, чтобы развивать из закона исторической жизни последовательность её процессов и показывать историю как систему вытекающих с необходимостью из её закона образований и событий. Небольшой раздел, посвящённый разным манерам изложения, который можно было более или менее объяснить в ходе исследования, не позволяет ему провозглашать закон, который должен был бы упорядочивать и господствовать над теми временами, которые ещё только грядут. Историческое изложение должно ограничиваться тем, что уже было исследовано, и на основе происшествий и социальных порядков в течение всего нескольких тысяч лет, материалы которых имеются налицо, оно могло выработать лишь отрывочные, более или менее отчётливые представления.

390

Наконец, подача материала, изложение также не может удовлетвориться тем, чтобы просто подгонять полученные представления друг к другу. Ибо уже тем, что оно путём исследования получило множество представлений, которые будут дополнять, компенсировать друг друга, всякий раз по-иному освещать и даже, выстроив их только по порядку, оно заимеет какой-то ряд и определённую последовательность и тем самым точку зрения их общей взаимосвязи, в которой каждое из этих представлений найдёт своё место и таким образом получит нечто большее, чем любое отдельное само по себе ¹⁰⁷.

Вот и всё, что касается характеристики и различия наших трёх частей.

391