§ 1.2. Появление и особенности формирования института

кондикционных обязательств в России

Учение об обязательствах вследствие неосновательного обогащения, созданное на основе решений Правительствующего Сената Российской империи.

В результате вступления в силу норм части второй Гражданского кодекса РФ в 1996 году нормы о кондикционных обязательствах и сфера их применения подверглись большим изменениям. На наш взгляд, в российском гражданском праве в настоящее время не имеется достаточно проработанной доктрины об обязательствах вследствие неосновательного обогащения. История их появления и развития в правовой системе России представляет большой интерес как для современной науки, так и для современной практической деятельности, ибо позволяет более глубоко проникнуть в сущность данного явления.

Источники появления в российской правовой системе обязательств вследствие неосновательного обогащения необычны. Законодательство царской России не содержало каких-либо норм, регулирующих отношения, возникающие вследствие неосновательного обогащения. Таково не только господствующее, но и общее мнение юристов, изучающих историю развития российского права. В учебнике "Русское гражданское право" (1902 г.) <*> указывается только на существование трех источников обязательства: закон, договор и правонарушение. Помимо указанных источников обязательств, авторы учебника называли "последнее" основание для возникновения обязательств - юридические определения, которые существуют в обществе как нормы, определяющие юридическую сторону его быта. Несомненно, что в данном случае речь идет о судебных решениях (судебном прецеденте). Интересно, что, исходя из буквального толкования понятия "правонарушение", русские цивилисты относили к категории внедоговорных обязательств все обязательства, вытекающие из нарушения прав: "Нарушение права представляется источником обязательства в том смысле, что без нарушения права обязательство не существовало бы" <**>.

--------------------------------

<*> Русское гражданское право: В 2 ч. Часть вторая. 1902 г. (по исправленному и дополненному восьмому изданию). М.: Статут, 1997. С. 154.

<**> Там же. С. 155.

В связи с тем что возникали обстоятельства, свидетельствующие о неосновательном обогащении лиц, судебные инстанции вынуждены были выносить решения на основе существовавших норм. По аналогии применялись нормы статьи 684 Свода законов гражданских, согласно которой всякий обязан вознаградить вред и убытки, причиненные им другому его деяниями или упущениями, а также статьи 609 - всякий владеющий чужим имуществом, хотя бы и добросовестно, обязан возвратить его собственнику. Использовались статья 691 Свода законов гражданских, в которой указывалось, что каждый имеет право отыскивать свое имущество из чужого неправомерного владения, и ст. 693 о защите обязательственных прав, вытекающих из договоров и правонарушений. Способ приобретения имущества должен быть законным (ст. 699 Свода законов гражданских) <*>.

--------------------------------

<*> Анненков К. Система русского гражданского права. Отдельные обязательства. Т. 4. СПб., 1904. С. 544.

В 1883 году, исходя из изложенных выше положений теории обязательств, существовавших в российской правовой науке, и ссылаясь на "общие начала права и справедливости", Правительствующий Сенат восполнил существенный пробел законодательства, используя по аналогии статью 574 ч. 1 т. Х Свода законов Российской империи, регулирующую деликтные отношения. Статья 574 ч. 1 т. Х Свода законов Российской империи была помещена в главе о праве вознаграждения за вред и убытки и постановляла: "Так как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и причиненные кому-либо вред или убытки, с одной стороны, налагают обязанность доставлять, а с другой стороны, требовать вознаграждения" <*>. Согласно разъяснению Правительствующего Сената по делу N 99 1880 г.: "Под убытком закон подразумевает как положительный вещественный вред в имуществе, так и лишение выгоды, которую можно было получить в имуществе" <**>. Следовательно, при применении данной статьи должник должен был возмещать убытки в полном размере, что по общему правилу является следствием виновных действий. При занятой Правительствующим Сенатом позиции ст. 574 являлась универсальной, охватывающей договорные и деликтные требования. Хотя эта статья была помещена в главе, посвященной праву возмещения за вред и убытки, практика дала ей применение и в тех случаях, когда ущерб причинялся не по вине кого-либо, и вывела из нее положение: "никто не вправе обогащаться за чужой счет".

--------------------------------

<*> Законы гражданские со включением узаконений, последовавших в порядке 87 статьи Осн. зак. и разъяснений Правительствующего Сената с 1866 г. по 1 октября 1915 г. // Свод законов Российской империи. Ст. 574. Ч. 1. Т. Х. Изд. 1914 г., по Прод. 1914 г. / Сост. В.В. Исаченко. Петроград: Право, 1916. С. 199.

<**> Там же. С. 199.

Общее понятие кондикционных обязательств было выражено в решении Правительствующего Сената N 32 1883 г. <*>. Был принят ряд решений по конкретным делам о неосновательном обогащении, которые стали играть роль прецедентов для разрешения других дел (кассационные решения N 73 - вынесено в 1893 году, N 27 - вынесено в 1897 году и др.) <**>. Указанные судебные акты легли в основу учения об иске из неосновательного обогащения, которое содержало как основания этого иска (общие начала права и справедливости), так и его виды, с присущими ему признаками. Что касается указывавшихся в учении признаков неосновательного обогащения - переход имущества "безвозмездно" и "без воли хозяина", то, по нашему мнению, эти признаки нельзя признать точными, так как и при наличии таковых обогащение может быть вполне законным и обоснованным (например, наследство, взысканное по судебному решению). Все вышесказанное свидетельствует о том, что в России конца XIX века обязательства вследствие неосновательного обогащения не были детально изучены цивилистами. Общего определения понятия неосновательного обогащения дано не было, так как в то время считали, что сформулировать его невозможно <***>.

--------------------------------

<*> Ленский. Вознаграждение за вред и убытки и незаконное обогащение: Сборник сенатской практики 1866 - 1914 гг. СПб., 1914.

<**> Гуляев А.М. Русское гражданское право. СПб., 1912. С. 386.

<***> Розенблюм В. Иски из неправомерного обогащения в практике сената. Т. 1. Кн. 2. М.: Юридический вестник, 1989. С. 290.

Русский ученый Н. Полетаев считал, что в законодательстве, регулирующем кондикционные обязательства, "...преобладает казуистика, заимствованная прямо из пандектов" <*>. "Этическое сознание требует каких-то мер для большей "социализации" правопорядка, а наша мысль пока не может придумать ничего иного, кроме все того же пресловутого судейского усмотрения, которое приводит в конце концов только к уничтожению всякого правопорядка", - констатировал И.А. Покровский <**>. Но современники не всегда имеют схожие взгляды на суть вопроса. Известный российский цивилист В. Розенблюм полагал, что учение российского Сената о кондикциях, отличаясь простотою и последовательностью, представляется вместе с тем и вполне целесообразным <***>.

--------------------------------

<*> Полетаев Н. Иски из незаконного обогащения // Журнал гражданского и уголовного права. 1892. Кн. 3. С. 46.

<**> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2001. С. 295.

<***> Розенблюм В. Иски из неправомерного обогащения в практике сената. Т. 1. Кн. 2. М.: Юридический вестник, 1889. С. 293.

Возможно, из этого же положения исходил Г.Ф. Шершеневич, посвятивший в Учебнике русского гражданского права главу 58 обязательствам, возникающим из незаконного обогащения <*>. Текст данного сочинения отличается последовательностью изложения, точностью приводимых примеров и отражает мнение виднейшего ученого на изучаемый предмет, сложившееся к 1907 году. К моменту издания учебника обязательства вследствие неосновательного обогащения применялись в русском праве уже около тридцати лет, что дает основания предполагать, что к моменту его написания обширная практика рассмотрения судебных дел по данному вопросу уже сформировалась. Прежде всего, хочется отметить, что глава 58 учебника именуется "незаконное обогащение", а далее речь идет то о "неосновательном", то о "незаконном" обогащении. Иногда автор упоминает "обязательство возвращения", "обогащение за чужой счет". Из анализа всего текста явствует: автор отождествляет указанные понятия, что является последствием отсутствия правовых норм, содержащих прямое указание на кондикционные обязательства. Для того чтобы любой правоприменитель мог отличить указанные обязательства от иных, Г.Ф. Шершеневич указывал на три обязательных признака кондикционных обязательств:

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М.: Фирма "СПАРК", 1995. С. 403.

1. Обогащение должника, которое состоит в увеличении ценности имущества присоединением к нему новой ценности или в сохранении той, которая должна была бы выйти из состава имущества. Важно отметить уверенность автора в том, что такое обогащение может произойти вследствие неосновательного приобретения права собственности. Следовательно, русские цивилисты считали возможным кондикционный иск об изъятии имущества из собственности должника. Интересно, что сегодняшний законодатель обошел молчанием вопрос о возможности либо невозможности изъятия неосновательного обогащения у лица, получившего право собственности на имущество, полученное неосновательно за счет другого лица. Этот вопрос решается исходя из систематического толкования иных норм отрасли.

2. Обогащение одного лица происходит в ущерб другому. При этом размер обогащения и размер ущерба сторон обязательства не всегда совпадают.

3. Отсутствие юридического основания при обогащении одного лица в ущерб другому.

В данной работе содержатся и иные важные для нас указания: "Если в момент предъявленного требования о возвращении недолжно полученного вещь погибла случайно, то иск представляется сам лишенным основания" <*>. По нашему мнению, российский ученый верно указал на особенность кондикционных обязательств.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 404.

"Когда проданная или выменянная вещь судебным порядком отнимается у покупщика, потому что она не принадлежала продавцу, о чем последний сам не знал, применяется кондикция" <*>, - такое замечание автора указывает на близость положений о кондикционных обязательствах и положений о реституции.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 405.

Автор отмечает, что "незаконное обогащение создает отношение между обогатившимся и лицом, потерпевшим от того вред" <*>. Употребление автором термина "вред" указывает на неразработанность в дореволюционном российском законодательстве не только теории о кондикции, но и теории о внедоговорных обязательствах в целом. Также, соглашаясь с мнением А.В. Слесарева, мы считаем, что данные обязательства рассматривались практикой как следствие правонарушительных действий <**>.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 407.

<**> Слесарев А.В. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. Дис... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2000. С. 63.

Интересны признаки, которые, по мнению Г.Ф. Шершеневича, отличают кондикционное обязательство от договора и правонарушения. Для договора необходимо соглашение, для возникновения кондикционного обязательства, напротив, обязательно отсутствие всякого соглашения об обогащении одной стороны за счет другой. При правонарушении в действиях причинителя вреда присутствуют умысел или неосторожность, тогда как в случае неосновательного обогащения нет ни того, ни другого. При получении недолжного предполагается также неведение со стороны получающего об отсутствии основания для платежа. Если же он знал, то совершил обман, и его ответственность обсуждается по началам обязательств, возникающих из правонарушения. Данная идея автора нам также близка (см. § 3.5).

Г.Ф. Шершеневич считал, что объем требования по кондикционным обязательствам должен сообразовываться с тем, насколько обогатился ответчик. Когда в обладании последнего находился капитал, то при возвращении его должны быть уплачены только узаконенные проценты, но не больше. По его мнению, доход, полученный ответчиком свыше обычной нормы, обусловливался не обогащением, а личными свойствами ответчика, его предприимчивостью, которыми истец не мог и не должен пользоваться.

К случаям неосновательного обогащения Г.Ф. Шершеневич относит и случаи, когда одно лицо действует в пользу другого без всякого поручения, но с затратами, обогащающими последнего (negotiorum gestio). При этом лицо, действующее в пользу другого без поручения, не имело целью произвести дарение. Так, Правительствующим Сенатом было признано, что на хозяине имущества, в интересах которого израсходованы чужие деньги, лежит обязанность постороннего лица за его издержки, хотя между ними и не существовало законной сделки, а также что иск о возмещении приращения в чужом интересе может быть присужден только в том случае, если истцом доказана польза от приращения для хозяина имущества, и лишь в той мере, в какой эта польза действительно последовала (кассационные решения N 23 - вынесено в 1889 году, N 22 - вынесено в 1891 году). Необходимо обратить внимание на то, что в данном случае законодатель возлагает бремя доказывания не на ответчика, а на истца. Утверждение ученого с его точки зрения верно, так как все выделенные им три признака кондикции применимы и к случаям, когда лицо, в пользу которого действует другой, обогащается за его счет. Современный законодатель выделил иные признаки действия в чужом интересе без поручения, позволяющие считать указанные отношения отдельным видом обязательств. Таково в общих чертах учение о кондикционных обязательствах Правительствующего Сената.

Согласно ч. 2 ст. 1107 ГК РФ, на сумму неосновательного денежного обогащения подлежат начислению проценты за пользование чужими денежными средствами. Так как данная норма имеет важное теоретическое и практическое значение, необходимо изучить исторический опыт отечественной цивилистики по этому вопросу. Нормы о процентах годовых были включены разработчиками гражданской кодификации Российской империи в проект Гражданского Уложения. Начатый еще в XIX веке (1882 г.) труд по составлению российского гражданского кодекса (Гражданского Уложения) был частично завершен 14 октября 1913 года внесением министром юстиции И.Г. Щегловитовым в Государственную Думу проекта книги V Уложения <*>. Данная книга содержала нормы по регулированию обязательственных отношений. Хотя в силу известных исторических событий проект Гражданского Уложения так и не стал действующим законом, его нормы оказали огромное влияние на развитие цивилистики не только в России, но и за рубежом. Достижения комиссии по составлению Гражданского Уложения использовались при разработке ГК РСФСР, принятого в 1922 году.

--------------------------------

<*> Здесь и далее при цитировании используется неофициальное издание проекта Уложения, внесенного 14 октября 1913 года в Государственную Думу: Герценберг В.Э., Перетерский И.С. Обязательственное право. Книга V Гражданского Уложения. СПб., 1914.

Итак, нормы о процентах годовых помещались в трех различных разделах ("отделениях") книги V проекта Гражданского Уложения России, внесенного на рассмотрение Государственной Думы в 1913 году: в отделении I главы III "Порядок исполнения обязательств", в отделении II главы III "Последствия неисполнения обязательств" и в главе VII (не имеющей отделений) "Заем".

В отделении I главы III Гражданского Уложения для нас представляют интерес ст. ст. 1632, 1633. Согласно ст. 1632, проценты могут быть требуемы верителем на причитающиеся ему денежные суммы лишь в том случае, когда они назначены в договоре или установлены законом. Определение размера процентов предоставляется усмотрению договаривающихся сторон. При неопределении в договоре размера процентов, а равно в случаях, в коих по закону причитаются проценты, они полагаются по пяти на сто в год (узаконенные проценты). В соответствии же со ст. 1633, во всех случаях, когда имеется соглашение о процентах, подлежат применению правила о процентах, содержащиеся в нормах о договоре займа.

Следовательно, уплата процентов за пользование денежными средствами по заемным или иным денежным обязательствам рассматривалась составителями Гражданского Уложения как дополнительное обязательство, основанное на законе или договоре, необходимость коего диктуется особенностями денег, которые, выступая в качестве предмета обязательств, в имущественном обороте дают прирост. Размер узаконенной процентной ставки (5% годовых) обосновывался условиями денежного рынка России того периода, которые были таковы, что "капитал в надежные процентные бумаги (государственные или правительством гарантированные) нельзя поместить более чем из пяти процентов" <*>. В таком виде узаконенная процентная ставка представляется как плата за пользование денежными средствами.

--------------------------------

<*> Здесь и далее при цитировании используется неофициальное издание проекта Уложения, внесенного 14 октября 1913 года в Государственную Думу: Герценберг В.Э., Перетерский И.С. Обязательственное право. Книга V Гражданского Уложения. СПб., 1914.

В то же время нормы о процентах, взимаемых в связи с просрочкой платежа, были помещены в отделении II "Последствия неисполнения обязательств" этой же главы III "Порядок исполнения обязательств" среди прочих норм об ответственности должника за просрочку исполнения обязательства. В соответствии со ст. 1666 проекта Гражданского Уложения, должник, просрочивший платеж денежной суммы, обязан уплатить верителю в виде вознаграждения за убытки узаконенные проценты с просроченной суммы за все время просрочки или же проценты, назначенные по договору, если они выше узаконенных, причем веритель не лишается права на возмещение понесенных им убытков, превышающих причитающиеся ему проценты.

Вознаграждение за убытки, понесенные верителем вследствие просрочки, по общему правилу определялось в том размере, в каком они доказаны. Из этого правила допускалось исключение относительно обязательств, состоящих в платеже денежных сумм, путем предоставления верителю права требовать узаконенного процентного вознаграждения с просроченной суммы без представления доказательства наличности убытков и их размера. Также "...закон равным образом не заключает в себе ограничения верителя в праве требовать вознаграждения в размере, превышающем узаконенные проценты и законную неустойку, если им доказано, что действительные убытки не покрываются узаконенным вознаграждением" <*>.

--------------------------------

<*> Указ. соч. С. 258.

Итак, российские цивилисты начала прошлого века не ставили перед собой задачи выяснения правовой природы процентов по денежным обязательствам, а считали возможным и целесообразным применять этот правовой механизм в одних случаях как плату за пользование денежными средствами, в других - как форму ответственности за нарушения всех видов денежных обязательств в форме узаконенного процентного вознаграждения, которая применяется наряду с неустойкой и вознаграждением за убытки, по отношению к которому проценты носят зачетный характер.

История развития кондикционных обязательств в дореволюционной России позволяет сделать определенные выводы.

Положения о кондикционных обязательствах в судебной практике возникли на основе норм о деликтах. Обязанности должника в них стали производными от деликтной ответственности.

Имущество по кондикционному иску можно было возвратить, даже если оно выбыло из собственности кредитора и перешло в собственность должника.

Объем денежных требований по кондикционному обязательству определялся исходя из размера узаконенных процентов за пользование капиталом. Сумма, что была получена должником свыше, являлась доходом должника и возврату не подлежала.

Соотношение положений о кондикционных обязательствах в России с нормами о них в государствах Западной Европы на рубеже XIX - XX веков.

"За неимением твердой почвы в отечественном законодательстве практика обратилась к римскому праву и его учение о кондикциях в общих чертах перенесла в нашу жизнь" <*>, - писал Г.Ф. Шершеневич. Зная о наличии кондикционных обязательств в римском праве, а также об использовании данного вида обязательств в законодательствах многих стран Западной Европы, можно было бы предположить, что нормы о кондикционных обязательствах в дореволюционной России были схожи с нормами о них в правовых системах европейских государств и являются прямым заимствованием из их правопорядков. Так как развитие российского гражданского права XIX века происходило параллельно либо вслед за развитием норм европейского права, автор предлагает ниже рассмотреть регламентацию кондикционных обязательств в Европе до ХХ века.

--------------------------------

<*> Законы гражданские со включением узаконений, последовавших в порядке 87 статьи Осн. зак. и разъяснений Правительствующего Сената с 1866 г. по 1 октября 1915 г. // Свод законов Российской империи. Ст. 574. Ч. 1. Т. Х. Изд. 1914 г., по Прод. 1914 г. / Сост. В.В. Исаченко. Петроград: Право, 1916. С. 199.

Основные положения римского частного права вошли в соответствующие отрасли права стран Западной Европы. Иск condiction sine causa был также воспринят европейским законодательством, хотя и не везде в равной мере. Так, понятие "неосновательное обогащение" в немецком праве имело иные черты, чем французское понятие "обогащение без достаточного основания" <*>. Объяснялось это тем, что цикл исторического развития римского гражданского права не завершился в VI столетии нашей эры кодификацией императора Юстиниана. Последняя, в особенности с XII века, подверглась серьезной научной разработке применительно к новым условиям жизни сначала в Италии, затем во Франции, Австрии, Швейцарии и, наконец, в Германии, где римское право в значительной части страны сохраняло значение действующего права вплоть до 1900 года - года вступления в силу Германского гражданского уложения. Это право новой формации называлось современным римским или пандектным правом.

--------------------------------

<*> Давид Р. Основные правовые системы современности. М.: Юридическая литература, 1967. С. 108.

В сфере регулирования кондикционных обязательств новые законодательства, по выражению Л.И. Петражицкого, объединяла "рабская зависимость от римского права, точнее от того уровня знания римского права, который существовал в эпоху создания законодательства" <*>. В Германии, где рецепция римского права носила непосредственный характер, юридическая наука и законодательство ограничивались воспроизведением частных случаев неосновательного обогащения - специальных исков.

--------------------------------

<*> Петражицкий Л.И. Иски о "незаконном обогащении" // Вестник права. 1900. N 1. Ч. 1. Т. Х. С. 16 - 17.

Только во Франции судебная практика в конце XIX века выработала общий иск об изъятии обогащения, которое лицо получило за счет другого без достаточных оснований <*>. В 1892 году был предъявлен иск продавцом удобрений - поставщиком арендатора к арендатору, с которым землевладелец прекратил договор аренды <**>. Поскольку арендатор за поставленные удобрения не платил, суд признал, что землевладелец обогатился за счет использованных на его земле удобрений и поэтому должен возместить их стоимость. Этот иск не был урегулирован ни одной нормой закона, однако сложившаяся практика кассационного суда, опираясь на традицию, определяла достаточно строгие условия, допускающие такой иск. Первое условие: переход определенного имущества из сферы одного лица в сферу другого. Второе условие: отсутствие законного основания к такому перемещению. Третье условие: субсидиарный характер иска. Таким образом, судебная практика Франции создала общий иск об изъятии обогащения (de in rem versa) и пришла к разрешению проблемы возвращения неосновательного обогащения, унифицировав условия возникновения такого иска. Субсидиарный характер применения иска de in rem versa означал, что иск об истребовании неосновательного обогащения не мог быть заявлен, если кредитор был в состоянии получить удовлетворение своих требований при помощи другого иска, основанного на договоре, на совершенном ответчиком деликте или на законе. Иск de in rem versa, по мнению судей кассационного суда, не должен был служить средством "обхода" установленных законом условий возникновения права на другой иск. Мы можем констатировать, что во Франции уже при воссоздании кондикционного иска нормы о нем содержали указание на одно из основных его качеств - восполнительный характер по отношению к иным нормам гражданского права.

--------------------------------

<*> Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. М.: Юридическая литература, 1960. С. 488 - 492; Саватье Р. Теория обязательств. М.: Юридическая литература, 1972. С. 370.

<**> Саватье Р. Теория обязательств. М.: Юридическая литература, 1972. С. 371.

Российские судебные органы резко расходились с западным законодателем в трактовке одного из важнейших положений - в вопросе об обстоятельствах, при которых кондикционный иск не допускался. По мнению западного законодателя, кондикционное обязательство не возникало, если имели место ошибка, безнравственность или беззаконность действий плательщика (истца). Для удовлетворения кондикционного требования в России было достаточно одного факта неосновательного обогащения, независимо от обстоятельств, вызвавших и сопровождавших переход имущества. В процессуальном смысле в России достаточно было даже одного факта безвозмездного перехода ценности, причем неосновательность обогащения предполагалась, пока не будет доказано противное. Не истец обязан был доказывать неосновательность обогащения ответчика, а ответчик - существование за ним права на удержание имущества. Здесь налицо отличие взгляда Правительствующего Сената от римского учения и основанных на нем западных законодательств. Согласно римскому праву, кондикционный иск не допускался в тех случаях, когда обогащение, хотя и лишенное основания, происходило по вине самого должника. Правительствующий Сенат признавал обязанность возврата предмета обогащения безусловной при наличии факта обогащения. Получатель мог от нее освободиться, лишь доказав существование какого-либо самостоятельного основания для удержания не принадлежащего ему имущества. Неосновательное обогащение всегда и безусловно подлежало возвращению: никакая вина плательщика (должника), ни его легкомысленное поведение, ни незаконность или безнравственность его действий не прекращали кондикционного обязательства. Поэтому и деление кондикционных исков на виды в зависимости от обстоятельств, повлекших неосновательное обогащение одного лица за счет другого, характерное для римского права, неприменимо к учению Правительствующего Сената, не придающему никакого значения обстоятельствам, вызывающим и сопровождающим обогащение. При анализе вынесенных им решений не видно, чтобы он делал какое-нибудь различие между отдельными видами кондикций, хотя в практике и встречались все виды condictio sine causa.

Таким образом, на рубеже XIX - XX веков наиболее близкими по содержанию являлись положения о кондикционных обязательствах в правовых системах России и Франции. Анализируя становление и развитие норм о кондикционных обязательствах в указанных государствах, следует отметить следующее.

В положениях о кондикционных обязательствах этих государств было много общего. В странах, законодательство которых традиционно относят к континентальному праву, способ возникновения кондикционных обязательств был особенным - судебный прецедент. При этом в них хотя и в разной мере, но применялись рецепции римского права. Однако во Франции судебные органы при вынесении решений по кондикционным требованиям применяли по аналогии нормы договорного права, а в России - нормы о деликте. Во Франции в 1892 году появился общий кондикционный иск, применяющийся субсидиарно к иным отношениям. В России не уделялось должного внимания субсидиарности применения кондикционных обязательств, что приводило на практике к существованию конкуренции исков. В России неосновательность приобретения имущества была единственным и безусловным основанием для заявления требования, вытекающего из кондикционного обязательства, даже если действия кредитора были аморальны. Во Франции большое значение имели личности должника и кредитора и их намерения.

Создание в России законодательства об обязательствах вследствие неосновательного обогащения.

Перед тем как говорить о законодательном закреплении обязанности исполнять кондикционные обязательства в России, следует указать, что лишь на рубеже XIX и XX столетий в параграфе 812 Германского уложения, вступившего в силу в 1900 году, различные случаи неосновательного обогащения окончательно обобщаются законодателем до уровня вполне самостоятельного отдельного вида обязательств <*>. Именно с учетом данного факта создавались швейцарский Закон об обязательствах (1911 г.) и проект российского Гражданского Уложения (1913 г.). Первый Гражданский кодекс РСФСР во многом следовал нормам указанных актов.

--------------------------------

<*> Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковский, С.А. Хохлов. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. С. 596.

В первые годы советской власти, когда произошли слом царской государственной машины и ниспровержение старого права, наблюдалось отрицательное отношение ко всякому праву. В то время концепция "отрицания правового регулирования хозяйственной деятельности" находилась на верху своеобразной пирамиды теоретических воззрений <*>. Знаменитый Декрет о суде N 2, вышедший в 1918 году, прямо устанавливал: "Судебные иски между разными казначейскими учреждениями не допускаются" <**>. Поэтому впервые в России нормативное определение изучаемым обязательствам было дано только в 1922 году (ст. 399 ГК РСФСР) <***>. Нормы четырех статей (399 - 402) устанавливали порядок применения положений о кондикционных обязательствах, при этом политика государства внесла свои особенности в их содержание. Статья 402 содержала нормы о возможности конфискации государством имущества, полученного неосновательно. В главе 42 "Обязательства, возникающие из неосновательного приобретения или сбережения" ГК РСФСР 1964 года содержалось две статьи - ст. 473 "Обязанность возврата" и ст. 474 "Имущество, не подлежащее возврату", регулировавшие кондикционные обязательства. Условия возникновения обязательства оставались прежними (сравним части 1 и 2 ст. 473 ГК РСФСР 1964 года со ст. 399 ГК РСФСР 1922 года): обязательство возникает, если, во-первых, кто-либо приобрел или сберег имущество, во-вторых, приобретение или сбережение произошло за счет другого лица, в-третьих, оно произошло при отсутствии к тому юридических оснований или при последующем их отпадении. На наш взгляд, положение о возникновении обязанности по возврату приобретенного имущества, если основание, по которому оно приобретено, отпало впоследствии, является по существу верным и применимо и сегодня.

--------------------------------

<*> Белых В.С. Предпринимательское право в системе права России // Правоведение. 2001. N 1. С. 115.

<**> Клеандров М.И. Статус судьи: Учебное пособие. Новосибирск: Наука; Сибирская издательская фирма РАН, 2000. С. 96.

<***> Свод указов. 1922. N 71. С. 904.

Однако регулирование как условий возникновения обязательств такого рода, так и порядка их применения в ГК РСФСР 1964 года изменилось. Согласно статье 473 указанного Кодекса, в случае невозможности возвратить имущество в натуре подлежала возмещению его стоимость, определяемая на момент приобретения. Законодатель проигнорировал тот факт, что сутью кондикционного обязательства является необходимость возврата кредитору всего имущества, полученного неосновательно. Если кредитор ждал возврата своего имущества в течение нескольких лет, то должник, пользуясь имуществом, полученным неосновательно, извлекал определенную выгоду, которая возврату не подлежала. Следует признать, что содержание статьи отражает особенности государственного регулирования имущественных отношений того времени: "Имущество, приобретенное за счет другого лица не по сделке, но в результате других действий, противных интересам социалистического государства и общества, если оно не подлежит конфискации, взыскивается в доход государства". Суть понятия "действия, противные интересам социалистического государства" законодатель не раскрывал (если под ним понимались действия, причинившие вред, то они регламентировались гл. 40 ГК РСФСР 1964 года). Советское законодательство также не содержало характеристики действий, противных интересам социалистического государства.

Задача норм ст. 474 ГК РСФСР заключалась в определении случаев, в которых неосновательное обогащение не подлежит возврату. Понятие "благотворительность" законодателем в то время не применялось, поэтому он не предусмотрел случая передачи имущества в благотворительных целях.

В Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года статья 133 являлась единственной нормой об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения. Приятно отметить, что к 1991 году российский законодатель признал возможность применения в гражданском законодательстве термина "обогащение" <*>. Он сделал шаг к возврату истинного смысла кондикционного обязательства в законодательстве, указав в ч. 2 ст. 133, что в случае невозможности возвратить имущество в натуре должна быть возмещена его стоимость, определяемая на момент предъявления требования. Известно, что с момента предъявления требования до момента вступления в силу решения суда могут пройти многие месяцы. Однако в 1991 году законодатель вновь счел излишним указывать в кодифицированном правовом акте случаи, когда имущество не подлежало возврату. Такие случаи определялись иными нормами российского законодательства. Ясно, что данное обстоятельство не способствовало облегчению понимания и применения российскими правоприменителями норм о кондикционных обязательствах.

--------------------------------

<*> Постановление Верховного Совета СССР "О введении в действие Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик" от 31.05.1991 // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991. N 26. Ст. 734.

При такой скупой и противоречивой регламентации норм об обязательствах вследствие неосновательного обогащения действующим законодательством в РСФСР не могло сложиться практики их применения, которая бы соответствовала действительному содержанию данных обязательств. Отсутствие разработанной, лишенной противоречий, правовой теории о кондикционных обязательствах в РСФСР не должно ставиться в вину ученым-юристам. В это время работали замечательные цивилисты, к идеям которых мы не раз еще будем с интересом обращаться в данном исследовании. Правовые нормы, которые они вынуждены были трактовать, часто противоречили сути кондикционных обязательств.

Так, государство не являлось лицом, из чьего обладания выбывало имущество, но по нормам ГК РСФСР 1922 года именно оно получало изымаемое имущество. Фактически законодатель закрепил право государства обогащаться за счет своих граждан на основании норм, в основе возникновения которых лежало обоснованное стремление правоприменителей создать механизм истребования лицом имущества, неосновательно перешедшего в собственность (владение) иного лица. В ГК РСФСР 1964 года законодатель вновь говорит о возможности изъятия имущества в доход государства путем применения норм о кондикции и о защите только социалистической собственности. В Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года многие условия исполнения кондикционного обязательства законодатель, по-видимому, просто не счел подлежащими регламентации.

История развития института обязательства вследствие неосновательного обогащения в России позволяет сделать определенные выводы. Данная правовая конструкция широко применялась в российской правоприменительной практике начала ХХ века. Институт кондикции в правовой системе России возник на основе норм римского права о "condictiones sine causa" и судебных решений Правительственного Сената. В проекте Гражданского Уложения были закреплены нормы о возможности применения процентов за удержание денежных средств к внедоговорным обязательствам. Только в ГК РСФСР 1922 года российский правоприменитель смог найти легальные основания для истребования имущества путем заявления кондикционного иска. Нормы советского гражданского права, хотя и легли в основу положений современного законодательства, подверглись значительному изменению.

Ошибка либо безнравственность действий плательщика (истца), лишившегося имущества, не станут причиной отказа в возбуждении кондикционного иска в современной России. В этом существующее российское право следует традициям, установленным дореволюционными российскими цивилистами. Нынешний законодатель ввел конкретные случаи и обстоятельства, доказав которые ответчик не будет обязан вернуть обогащение, даже если его неосновательность будет доказана (ст. 1109 ГК РФ), что созвучно европейским нормам о кондикционных обязательствах. При этом указанные случаи и обстоятельства введены исходя из необходимости сохранения справедливости по отношению к сторонам правоотношений. Они явились еще одним шагом к увеличению эффективности применения кондикционных обязательств в российском праве, что, безусловно, повышает его авторитет. Мы должны констатировать, что современная правовая регламентация кондикционных обязательств создана на основе идей российских и советских ученых. Нельзя отрицать влияния на российского законодателя норм об обязательствах вследствие неосновательного обогащения, содержащихся в правовых системах других стран.