3. Теория международных режимов

Теория международных режимов возникла в 1980-е гг. Ее сторонники (С. Краснер, Р. Кохэн, Ф. Краточвил, Дж. Рагги, О. Янг и др.) видят

Не

основы и мотивы межгосударственного сотрудничества в институтах, являющихся прямым порождением международного права или международных организаций и не связанных с ними непосредственно, о качестве примеров приводятся режимы международной торговли (1 АГТ — ВТО), режимы нераспространения ОМП (оружия массового поражения) или же режимы морского судоходства. При этом между­народные режимы определяются как совокупность норм, принципов, ^пРавил и процедур принятия решения, которые отвечают ожиданиям те факторов. Утверждается, что режимы облегчают сотрудничество через функции, посредством осуществления которых они служат государ­ствам. Режимы смягчают последствия международной анархии для го-ударств, побуждая к децентрализованному осуществлению соглаше­ний. Кроме того, режимы рассматриваются как средство улучшения информации каждой стороны о поведении других сторон. Предпола­гается, что они способствуют изменению структуры операционных из­держек сотрудничества, сокращая «стимулы для нарушения принципов режима» (Кеокап. 1984. Р. 90). Таким образом, с одной стороны режимы уменьшают неуверенность государств и их опасения, что другие нарушат сотрудничество, а с другой стороны, склонность самих государств к подобному нарушению. Как демонстрируют авторы «Тю-бингенской группы», государства создают международные режимы путем согласия по ряду принципов, норм и правил, которые они будут соблюдать в политике в ходе принятия решений в спорных вопросах. Более того, государства обычно устанавливают процедурные нормы дальнейшего развития и адаптации в соответствии с изменившимся положением независимых норм и правил режима. Когда государства формируют режим (или присоединяются к нему), они обязуются со­блюдать определенные ограничения относительно использования своих суверенных прав (например, права по своей воле повышать или понижать тарифы) в обмен на то, что другие сделают то же самое. Такие обмены, которые и порождают потом международные режимы, прино­сят выгоды, но и возлагают обязанности на те государства, которые к ним присоединились (а часто также и на аутсайдеров данного режима) (Иа$епс1еуег, Меуег, РШЪегдег. 1996. Р. 1).

Другие авторы отмечают, что само существование режима указы­вает на предшествующую серию решений, принятых государствами в целях сотрудничества. Например, Дж. Грико говорит о влиянии более ранних сделок на состояние сотрудничества (и на возможности тако­вого), а также о роли политики распределения выгод от сотрудничества, существующей в рамках режима (Оггесо. 1990. Р. 218—219).

Теория режимов критикуется также за невнимание к вопросам власти. Распределение силы в международном масштабе рассматрива­ется как основа режимов и как ответственность за изменения, которые происходят в них. Учитывая обеспокоенность государств своим измен­чивым положением в международной иерархии, можно сказать, что они вряд ли легко найдут согласие в том, что касается количества пере­даваемой друг другу информации, а также тех принципов, которые определяют режим. Ведь с этими принципами связаны те потери, ко­торые должны понести государства, и те выгоды, которые они смогу извлечь из существования режима. А снабжение информацией и X рактер потерь от заключаемых сделок — это уже вопросы высокой п литики (Кгазпег. 1991).

По мнению X. Милнер, заслуживает внимания то, что даже крит ки теории международных режимов соглашаются с ее центральны

положениями и что существуют эмпирические подтверждения вывода о способности режимов уменьшать стоимость деловых операций для государств, ведущих переговоры по соглашениям о сотрудничестве (МНпет. 1992. Р. 496). М.-К. Смуте подчеркивает, что, несмотря на спра­ведливость критики в адрес теории международных режимов, она су­щественно обогатила анализ межгосударственного сотрудничества: «Понятие режима имеет эвристическую ценность. Оно позволяет обо­значить и исследовать те не вписанные в юридические тексты формы регулирования, наличие которых можно констатировать в междуна­родной жизни и для обозначения которых до этого не существовало никакого понятия» (8тои1$. 1998. Р. 148). Она отмечает, что в последние годы в исследовании рассматриваемой проблемы наметились новые интересные повороты, ведущие к освобождению от слишком механического подхода к анализу международных режимов. С одной стороны, само понятие международного режима все более заметно ус­тупает место понятию международных институтов, что расширяет воз­можности анализа формирования правил сотрудничества между го­сударствами, придавая такому анализу социологический характер. С другой стороны, сегодня вырисовывается новое направление, которое акцентирует внимание не столько на стратегиях государств и властных отношениях в международной системе, сколько на реактивном измерении международного сотрудничества (там же).

Рассматриваемая теория возникла как результат полемики между неореалистами и неолибералами. Во второй главе уже говорилось, что эта полемика выдвинула на первый план целый ряд важных вопросов, касающихся международного сотрудничества, и тем самым она дала возможность осмыслить имеющиеся в этой сфере проблемы. Однако положения этой дискуссии нуждаются в дополнительной эмпирической проверке, а сама дискуссия не внесла ожидавшегося от нее вклада в анализ проблемы межгосударственного сотрудничества, поскольку выявила серьезные внутренние слабости и ограниченности обеих уча­ствующих в ней сторон, т.е. неореализма и неолиберализма.

Резюмируя слабости участвовавших в дискуссии сторон, Р. Пауэлл (Ром>е11. 1994) выделяет три аспекта. Во-первых, ссылка на анархичность международной системы малоплодотворна, ибо не дает ответа на вопрос о способах, какими располагает государство для достижения ^своих целей. Кроме того, следует согласиться с Р Кохэном в том, что Международная система всегда была анархичной, поэтому ссылок на ^анархию с целью объяснения международных изменений и, в частности, изменений в уровне межгосударственного сотрудничества и его институализации недостаточно.

Во-вторых, спор об относительных и абсолютных выгодах мало но­вого внес в понимание межгосударственного сотрудничества. В конеч­ном итоге он перерос в спор о том, что следует считать выгодным для государства. Ключ к пониманию существа проблемы скрывается, по мнению Пауэлла, в том, что степень заинтересованности государства в относительных выгодах не является неизменной (и с этим согласны обе дискутирующие стороны). Это означает, что сотрудничество и за­интересованность в относительных выгодах могут изменяться одно­временно, не обусловливая друг друга.

В-третьих, существование режимов и институтов действительно позволяет получить совместные выгоды от межгосударственного со­трудничества. Некоторые способы реализации представляют большую часть выгод одному государству, а некоторые — другому. Кроме того, существующий международный режим и распределение выгод могут и не отражать имеющегося распределения силы. В итоге подобные ситуации порождают конфликты по поводу распределения выгод и даже могут стать потенциальной причиной гегемонистских войн.

Р. Пауэлл считает,' что фундаментальное объяснение проблем меж­государственного сотрудничества надо искать в особенностях состояния международной стратегической среды. На этом пути теория международных отношений сталкивается с двумя нерешенными во­просами. Первый — действительно ли институты и режимы легко при­спосабливаются к изменениям в распределении силы? И второй — какие факторы влияют на стабильность международного сотрудниче­ства и на темпы приспособления режимов к происходящим изменени­ям? Можно добавить, что для теории международных отношений ос­тается открытым и вопрос о характере и тенденциях изменений, про­исходящих в международной среде.

Именно эти вопросы так или иначе обсуждаются в рамках социо­логического подхода к анализу межгосударственного сотрудничества.