3. «Большие споры»: место политического реализма

Если первый «большой спор» — дискуссия между реалистами и идеа­листами — был начат представителями классической традиции и касался ключевых вопросов международно-политической науки (акторы й природа международных отношений, цели и средства, процессы и будущее), то «второй большой спор», развернувшийся в 1950-е гг. и достигший особого накала в 1960-е, инициировали сторонники новых подходов и новых исследовательских методов.

Представители «модернизма», или «научного» направления в ана лизе международных отношений¹, чаще всего не затрагивая исходные постулаты политического реализма, подвергли его резкой критике за приверженность традиционным методам, основанным, главным обра зом, на интуиции, исторических аналогиях и теоретической интерпре тации.

Полемика между «модернистами» и «традиционалистами» была вызвана настойчивым стремлением ряда исследователей нового по­коления (Куинси Райт, Мортон Каплан, Карл Дойч, Дэвид Сингер, Калеви Холсти, Эрнст Хаас и многие др.) преодолеть недостатки клас­сического подхода и придать изучению международных отношений подлинно научный статус. Отсюда повышенное внимание к использо­ванию средств математики, формализации, к моделированию, сбору и обработке данных, к эмпирической верификации результатов, а также других исследовательских процедур, заимствованных из точных дис­циплин и противопоставляемых традиционным методам, основанным на . интуиции исследователя, суждениях по аналогии и т.п. Строгие научные методы использовались при исследовании не только международных отношений, но и других сфер социальной действительности, что свидетельствовало об усилении в общественных науках тенденции позитивизма, возникшей на европейской почве в XIX в. (еще Сен-Симон И. О. Конт предприняли попытку применить к изучению социальных феноменов строгие научные методы).

Первым к использованию научных методов, методик в качестве, средств анализа международных отноЩений прибег американский уче­ный К. Райт. Подобный подход предполагал отказ от априорных суж­дений относительно влияния тех или иных факторов на характер меж-

¹ В литературе это направление нередко квалифицируется как бихевиористское (а его сторонники, соответственно, как бихевиористы), что вряд ли можно признать вер­ным, так как подобная характеристика сужает действительное многообразие течений, методов и аналитических подходов, разделяемых его сторонниками. Гораздо более обо­снованным выглядит рассмотрение данного направления как позитивистского.

дународных отношений, отрицание как любых «метафизических пред­рассудков», так и выводов, основывающихся, подобно марксистским, на детерминистских гипотезах. Однако, как подчеркивает М. Мерль (Мег1е. 1974. Р. 91—92), такой подход не означает, что можно обойтись без глобальной объяснительной гипотезы. Специалисты в области со­циальных наук в качестве таковой использовали либо учение Ч. Дарвина о безжалостной борьбе видов и закон естественного отбора в его марксистской интерпретации, либо органическую философию Г. Спен­сера, в основе которой лежит концепция постоянства и стабильности биологических и социальных явлений. Позитивисты в США пошли по пути уподобления общества живому организму, жизнь которого осно­вана на дифференциации и координации его различных функций. С этой точки зрения, изучение международных отношений, как и любого иного вида общественных отношений, должно осуществляться последовательно: сначала изучают функции, выполняемые их участ­никами, затем взаимодействия между их носителями и, наконец, про­блемы, связанные с адаптацией социального организма к своему окру­жению. В наследии органицизма, считает М. Мерль, можно выделить два течения. Одно из них уделяет главное внимание изучению поведения действующих лиц, другое — артикуляции различных типов такого поведения. Соответственно, первое дало начало бихевиоризму, а второе — функционализму и системному подходу в науке о международных отношениях (там же. Р. 93).

Явившись реакцией на недостатки традиционных методов изучения международных отношений, применяемых в теории политического реализма, модернизм не стал сколько-нибудь однородным течением — ни в теоретическом, ни в методологическом плане. Общим для него является, главным образом, приверженность междисциплинарному подходу, Стремление к применению строгих научных методов и про­цедур, к увеличению числа поддающихся проверке эмпирических дан­ных. Его недостатки состоят в фактическом отрицании специфики международных отношений, фрагментарности конкретных исследова­тельских объектов, обусловливающей фактическое отсутствие целост­ной картины международных отношений, в неспособности избежать субъективизма. Тем не менее многие исследования представителей мо­дернистского направления оказались весьма плодотворными, обогатили международно-политическую науку не только новыми прикладными методиками, но и весьма значимыми положениями. Сделав объектом своих изысканий отдельные государственные структуры, влияющие на процесс международно-политических решений и на меж­государственные взаимодействия, и более того, включив в сферу анализа негосударственные образования (частные предприятия, компа-

нии и организации), модернизм привлек внимание научного сообщества к проблеме международного актора. Он показал значимость него­сударственных участников международных отношений. Наконец, важно отметить и то, что модернистские исследования открыли перспективу микросоциологической парадигмы в изучении международных отношений.

В целом во «втором большом споре» не затрагивались ключевые вопросы международно-политической науки, обсуждались лишь мето­дологические проблемы. По существу, позиции полемизирующих сторон относительно природы и основных акторов международных отношений, преследуемых ими целей и применяемых или имеющихся в их распоряжении средств, а также процессов, господствующих в между­народных отношениях, и перспектив их развития мало чем отличались друг от друга. Иначе говоря, второй спор не носил парадигмального характера: «модернисты» фактически не подвергали сомнению теоре­тические позиции своих оппонентов, во многом разделяли их, хотя и использовали в их обосновании иные методы и иной язык. Реалистское видение международных отношений оставалось в целом непоколеб-ленным. Вот почему, несмотря на внешне непримиримый тон, эта по­лемика, в сущности, не имела особого продолжения: в конечном итоге стороны пришли к фактическому согласию о необходимости сочетания и взаимной дополняемости различных — «традиционных» и «научных» — методов, хотя такое «примирение» и может быть отнесено в большей мере к «традиционалистам», чем к «позитивистам». Вместе с тем «второй большой спор» стал важной вехой в становлении и развитии международно-политической науки: по сути, он знаменовал собой ту стадию, которую с необходимостью проходит в своем становлении и дальнейшем развитии любая научная дисциплина — стадию поиска собственных эмпирических методов, методик и техник исследования своего объекта и/или заимствования с этой целью методов, методик и техник других наук с последующим их переосмыслением и модифика­цией для решения собственных задач. В дальнейшем это способствовало преодолению крайностей в понимании соотношения и роли фун­даментального и прикладного знания в изучении международных от­ношений и развитию в данной области прикладных исследований как важного и необходимого дополнения и обогащения теоретических Изысканий, основанных на сравнительном анализе и исторических обобщениях.

В центре «третьего большого спора», начавшегося в конце 1970-х — Начале 1980-х гг., оказалась роль государства как участника междуна­родных отношений, значение национального интереса и силы для по­нимания сути происходящего на мировой арене.

Сторонники различных теоретических течений, которых можно ус­ловно назвать «транснационалистами» (Роберт О. Кохэн, Джозеф Най, Йел Фергюсон, Джон Грум, Роберт Мансбэч и др.), продолжая традиции теории интеграции (Дэвид Митрани) и взаимозависимости (Эрнст Хаас, Дэвид Моурс), выдвинули общую идею, согласно которой политический реализм и свойственная ему этатистская парадигма не соответствуют характеру и основным тенденциям международных от­ношений и потому должны быть отброшены. Международные отноше­ния выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве. Государство, как международный актор, лишается своей монополии. Помимо государств, в международных отношениях принимают участие индивиды, предприятия, организации, другие негосударственные объединения. Многообразие участников, видов взаимодействия (куль­турное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и его «каналов» (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.) вытесняют го­сударство из центра международного общения, способствуют транс­формации такого общения из «интернационального» (межгосударст­венного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в «транснациональное» (осуществляющееся помимо и без участия госу­дарств). «Неприятие преобладающего межправительственного подхода и стремление выйти за рамки межгосударственных взаимодействий привело нас к размышлениям в терминах транснациональных отноше­ний», — пишут в предисловии к своей книге «Транснациональные от­ношения и мировая политика» американские ученые Дж. Най и Р. Кохэн (Кеокапе апйЫуе. 1989).

Революционные изменения средств связи и транспорта, трансфор­мация ситуации на мировых рынках, рост числа и значения трансна­циональных корпораций обусловили появление новых тенденций ми­рового развития. Преобладающими среди них становятся: опережающий по сравнению с мировым производством рост мировой торговли, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникации в развивающиеся страны, усиление междуна­родной роли малых государств и частных субъектов, наконец, сокра­щение возможностей великих держав контролировать состояние окру­жающей среды. Обобщающим последствием и выражением всех этих процессов является возрастание взаимозависимости мира и относи­тельное уменьшение роли силы в международных отношениях (см.: Най. 1989).

Таким образом, если полемика между традиционалистами и модер­нистами касалась главным образом методов исследования междуна-

родных отношений, то представители транснационализма подвергли критике сами концептуальные основы классической парадигмы. Сто­ронники транснационализма¹ часто склонны рассматривать сферу транснациональных отношений как своего рода международное обще­ство, к анализу которого применимы те же методы, что позволяют понять и объяснить процессы, происходящие в любом общественном организме.

Транснационализм способствовал осознанию ряда новых явлений в международных отношениях, поэтому многие положения этого течения продолжают развиваться его сторонниками и в 1990-е гг. (см., например: коагй. 1990; Байге е18тои1$. 1993). Вместе с тем на него наложило свой отпечаток его несомненное идейное родство с классическим идеализмом с присущей ему склонностью переоценивать действительное значение наблюдаемых тенденций в изменении характера международных отношений.

Заметим, что во всех трех «больших спорах» так или иначе участ­вуют реалисты и неореалисты. В полемике со своими критиками нео­реалисты настаивают на том, что по мере технического прогресса и расширения сферы действия и объема финансовых рынков зависимость великих держав от своих внешнеэкономических партнеров не только не возрастает, но, напротив, уменьшается. По сравнению с ростом ВВП наблюдается не увеличение относительного объема зарубежных инвестиций США, а наоборот, их падение, пишет, например, К. Уолц. По его мнению, это свидетельствует о том, что в конце XX в. великие державы имеют больше возможностей для. автаркии, чем в прошлом ( }Уа112. 1979). Иначе говоря, реалистская парадигма оказалась довольно «живучей», устойчивой и приспособляемой к изменениям, происходящим как в аналитических подходах, так и в самом объекте науки.

Третий спор затронул один из наиболее важных постулатов реа-листской парадигмы — о центральной роли государства как междуна­родного актора (в том числе о значении великих держав, национальных интересах, балансе силы и т.д.). Значение этого спора в свете изменений, которые происходили в мире в период разрядки напряженности в отношениях между главными сторонами биполярного мира, выходит за рамки различий аналитических подходов, дает импульс возникно-

¹ Среди них можно назвать не только многих ученых США, Европы, других регионов мира, но и известных политических деятелей, например, таких, как бывший президент Франции В. Жискар д'Эстэн, влиятельные неправительственные политические и орга­низации и исследовательские центры, например, Комиссия Пальме, Комиссия Брандта, Римский клуб и др.

вению новых подходов, теорий и даже парадигм. Его участники пере­сматривают как теоретический арсенал, так и исследовательские под­ходы и аналитические методы. Под его воздействием в международно-политической науке возникают новые концепции — такие, как, напри­мер, концепция глобализации, которая несет на себе бесспорное влияние транснационалистских подходов (см., например: Фергюсон. 1998; Грум. 1998), анализируется роль факторов, не связанных с политикой государства непосредственно, в частности, экономики и культуры (см.: Ьагоске. 1998; Финнемор. 1998). Все это наполняет международно-политическую науку новым содержанием и подтверждает ее несводимость к трем рассмотренным выше парадигмам. Сами эти па­радигмы приобретают новые черты, сохраняя, правда, в модифициро­ванном виде, ряд свойственных им ключевых положений.

По справедливому замечанию С. Смита, любой спор в международ­но-политической, науке происходит на почве, благоприятной для реа­лизма, поскольку реалистская парадигма связана с традицией, фоку­сирующей основное внимание на проблемах вооруженных конфликтов и войн (см.: 8тИк. 1995. Р. 19). Действительно, окончание холодной войны и исчезновение биполярного устройства мира, равно как и усиление его взаимозависимости, не привели ни к прекращению конфликтов и войн, ни к уменьшению роли государства в мировой политике, ни к торжеству общечеловеческих идеалов и норм в отношениях между народами.

Вот почему появляющиеся в международно-политической науке новые взгляды и теории, новые парадигмы и направления, наряду с отражением самых современных реалий и основанными на них раз­мышлениями о будущем, продолжают нести в себе и отпечаток извест­ных теоретических традиций.

В следующей главе эти традиции и новации, преемственность и изменения прослеживаются на примере наиболее распространенных и одновременно наиболее авторитетных теоретических парадигм и на правлений, существующих сегодня в международно-политической науке.

ЛИТЕРАТУРА

1. Булл X. Анархическое общество: исследование проблемы порядка в мировой поли­тике // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. П. Зарубежная полити­ческая мысль XX века. М., 1997.

2. Ваттель Эмер де. Право народов, или Принципы естественного нрава, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960.

3. Гоббс Т. Левиафан // Избр. соч.-. В 2 т. Т. 2. М, 1991.

4 Грум Д"- Растущее многообразие международных акторов // Международные от­ношения: социологические подходы / Под ред. П. А. Цыганкова. М., 1998.

5. Кант И. К вечному миру // Иммануил Кант. Сочинения в 6 т. Т. 6. М., 1966.

6. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.

7. Клаузевиц К. фон. О войне. М., 1996.

д. Косолапое НА. Теоретические исследования международных отношений (историко-интеллектуальный фон и этапы становления науки) // Мировая экономика и меж­дународные отношения. 1998. № 1.

9. Косолапое НА. Теоретические исследования международных отношений. (Современное состояние науки) // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 2.

10. Краткий очерк международного гуманитарного права. МККК, 1993.

11. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма // Поли. собр. соч. Т. 27.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // К. Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 4. М., 1955.

13. Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд.

14. Международные отношения как объект изучения / Отв. ред. П.А. Цыганков. М., 1993.

15. Моргентау Г. Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир // Социально-политический журнал. 1997. № 2.

16. Най Дж.С. (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика // Мировая экономика и международные отношения. 1969. № 12.

17. Пикте Жан. Развитие и принципы международного гуманитарного права. МККК. Женева, 1997.

18. Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ / Отв. ред. В.И. Гантман. М., 1976.

19. Фергюсон Й. Глобальное общество в конце двадцатого столетия //Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. М., 1998.

20. Финнемор М. Нормы, культура и мировая политика с позиций социологического институционализма //Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. М., 1998.

21. Фукидид. История: В 2 т. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1915. (Репринт ТОО «Пролог». М., 1994).

22. Шеарценбергер Дж. Политическая власть. Изучение мирового сообщества // Соци­ально-политический журнал. 1997. № 6.

23. АШюп О. Сопсер1иа1 Мойек апй Ше СиЬап М1§§Пе Сп§1§ // Атепсап РоНйса1 8с1епсе

КеУ1ете. Уо1. 2013, № 3. 8ер1етЬег 1969.

24. АгопК. Ра1х е1 Оиегге еп1ге 1е§ па1юп§. Р., 1982.

25. Байге В., 8тои(я М.-С.Ье ге1оигпетеп1 йи топйе. 8осю1о§1е йе 1а §сепе т1егпа1юпа1с. Р., 1993.

26. Во§с К. 8осю1о§1е йе 1а ра1х. Р., 1965.

27. БгаШагйРп.ТЪеоггсз йе§ ге1а1оп§ т1егпа1юпа1е§. Р., 1977.

28. Би11 Н. 1п1егпа1юпа1 Тпеогу: ТПе Са§е Рог а С1১1са1 АрргоасП // №ог1й РоШс§. 1966. Уо1. XVIII.

29. Сап Е. ТтеепРу Уеаг§ оР Сп§1§. Ь„ 1939.

30. С1агк О. & 8оПп Ь.Б. \Уог1й Реасе ТПгоидП \Уог1й Ьате. Ттео АИегпаЙуе Р1ап§. ТЫгй еййюп еп1агдей. Нагуагй РЫу. Рг姧. Сатвпйде, М১., 1966.

31. С1аи$ет1г С уоп. Оп №аг. Рппсе1оп, 1984.

"Со11агйО. Ье§ ге1а1юп§ т1егпа1юпа1е§. К, >1.У., Вагсе1опе, МПап, Мехко, 8ап Раи1о,

1987. 33. Оог//КоЪег(Н. 8оте Ва§1с Сопсер1§ апй Арргоаспе§ т Ше 81ийу оР 1п1егпа1юпа1

РоШс§ // Соиг§е 2 Сигпси1ит; №аг, Ма1юпа1 РоНсу & 81га1е§у. СагЫе, РА, 1996.

34. Ооу1еМ.№. \Уау§ оС \Уаг апй Реасе: КеаЬ§т, ЬйЬегаЬйт, апй 8ос1аЬ§т. >1.У., 1997.

35. Оегаг Р. Ь'Ипке Сейега1е йи топйс. Р., 1971.

36. Но]]тапп 8. ТЬеопе е1 ге1а1юп§ 1п1егпа1юпа1е§ // Кеуие Сгапса1§е йе §с1епсе ро1кщие 1961. Уо1. XI.

37. Нип1гтдег3. Шгойисйоп аих ге1а1юп§ 1п1егпа1юпа1е§. Р., 1987.

38. Кар1апМ. А пете Огеа1 БеЬа1е: ТгаййюпаЬвте уег§и§ 8с1епсе т 1п1егпа1юпа1 Ке1а1юп§ // \Уог1й РоЬис§. 1966. Уо1. XIX.

39. Кпи(яеп Т.Р. А Ш§1огу оС 1п1егпа1юпа1 Ке1а1юп§ ТЬеогу: Ап Шгойисйоп. >1.У., 1992.

40. Когапу В. е1 со11. Апа1у§е йс§ ге1а1юп§ 1п1егпа1юпа1е§. АрргосЬе§, сопсер1§ е1 йоппес§. Моп1геа1, 1987.

41. МагПп Р.-М. Ыгойисйоп аих ге1а1юп§ ийегпа1юпа1е§. Тои1ои§е, 1982.

42. Мег1е М. 8осю1о§1с йе§ ге1а1юп§ ш1егпа1юпа1е§. Р., 1974.

43. Ьс Мопй1аЬ§те. Р., 1977.

44. Мог§еп(Иаи Н3. РоШс§ атопд Ма1юп§. ТЬе 81г觧1е Сог Ротеег апй Реасе. ТЫгй Еййюп. №У., 1961.

45. Кеокапе, Р.О. апйЫуе,3.8.(3г.). Тгап§па1юпа1 Ке1а1юп§ апй \Уог1й РоЫкй. СатЬпйде, МА, 1972.

46. Кеокапе, Р.О. апйЫуе, 3. 8.(3г.). Ротеег апй Ьйегйерепйепсе. СатЪпйде, МА, 1989.

47. ЬагоскеЗ. Ьа роЬ^ие т1егпа1юпа1с. К, 1998.

48. коагйЕ. 1п1егпа1юпа1 8ос1е1у. Ь., 1990.

49. РегШегЬ. Бетат, 1е доиусгпетсп! топй1а1? Р., 1974.

50. 8тНк 8. ТЬе 8е1С-1та§е§ оС а В1§с1рНпе: А Оепеа1о§у оС 1п1егпа1юпа1 Ке1а1юп§ ТЬеогу //ТЬеогу оС 1п1егпа1юпа1 Ке1а1юп§ Тойау. Ей. Ьу 81еуе 8гш1Ь апй Кеп БоойЬ. СатЬпйде, 1995.

51. 8скм>аггепЪегдег О. Ротеег РоНйсй. А 81ийу оС \Уог1й 8ос1е1у. ТЫгй Еййюп. Ь., 1964.

52. Уеппеяяоп Р. Ье§ ге1а1юп§ 1п1егпа1юпа1е§ йап§ 1а §с1епсе роН^ие аих Е1а1§-11ш§// РоШх. № 41. 1998.

53. №а1иК. ТЬеогу оС 1п1егпа1юпа1 РоНис§. №У., 1979.

34. №о1]ег$ А. Б1§согй апй Со11аЬога1юп. Е§§ау оС 1п1егпа1юпа1 РоЬйсй. Рогетеогй Ьу Ке-тЬо1й МеЬиЬг. БаШтоге. ТЬе ТоЬпв Норкт§ Рг姧, 1962.