Основные положения спора неореализма и неолиберализма

Как уже говорилось, спор между неореалистами и неолибералами на­чался в дискуссии между государственным центризмом и транснацио­нализмом и затем разгорелся с новой силой в полемике между плюра­листической и неореалистской парадигмами в 1980-х гг. (о плюрализме см.: КеоПапе апй Ыуе. 1977; Кгажег. 1983; КеоПапе. 1983). С начала 1990-х гг. данный спор, по мнению многих исследователей, стал самым значимым в развитии международной теории, и, конечно же, ему уде­ляется огромное внимание в одном из ведущих американских журналов «Международная Организация». Вплоть до последних лет внимание дискутирующих сторон было сосредоточено главным образом на следующих шести пунктах (см. об этом: Ба1йж1п. 1993; 8тШ. 1995; Роч>еП. 1994).

• Природа и последствия анархичности международных отношений (отсутствие верховной власти и вытекающая из этого необходимость для каждого государства рассчитывать только на себя). Неореалисты считают, что анархия накладывает на поведение государств жесткие ограничения и принуждения. Для неолибералов эти ограничения и принуждения, хотя и существуют, но не являются непреодолимыми.

• Содержание межгосударственного сотрудничества. Для неоре­алистов это главным образом вопросы общей военной безопасности, тогда как для неолибералов — вопросы взаимных экономических выгод.

• Абсолютные и относительные выгоды от сотрудничества. Нео­либералы считают, что движущей силой межгосударственного взаимо­действия является достижение абсолютных выгод. С точки зрения нео­реалистов, установить сотрудничество достаточно трудно даже тогда, когда все стороны могут достигнуть абсолютной выгоды, поскольку ни одно государство не согласно на полуление меньшей абсолютной вы- годы, чем любое другое. Беспокойство, касающееся относительной прибыли, таким образом, вероятно, препятствует сотрудничеству. Перед лицом таких потенциальных проблем, как возможность обмана и девальвации преимуществ, государства стремятся к «справедливости» в распределении выгод от сотрудничества, которая рассматривается как сохранение баланса возможностей, существовавшего до сотрудничества. «Ни одна страна не допустит политических преимуществ другой, пишет Джозеф Грико, — без ожидания (обоснованного или нет) получить взамен пропорциональные преимущества» (цит. по: МШег. 1992. Р. 469).

• Приоритет государственных целей и, по сути, источники или причины сотрудничества государств. С этой точки зрения, для неоре­алистов, главным является изучение проблем военной безопасности государств. Согласно же неолибералам, основной целью, которую пре­следуют государства, вступая в сотрудничество в мире, где существует возможность использования военной силы, является максимальное экономическое процветание.

• Вопрос о намерениях. По мнению неореалистов, поведение го­сударств определяется, с одной стороны, системными принуждениями и ограничениями, а с другой — их реально существующими возмож­ностями и способностями. Неопределенность намерений не позволяет использовать их в качестве инструмента анализа, поэтому при анализе государственной политики ими вполне можно пренебречь. Неолибералы, напротив, не отрицают значения реальных возможностей. Они считают государственные намерения достаточно важными и поэтому настаивают на том, что при изучении международных отношений их следует обязательно принимать во внимание.

• Международные режимы. И неореалисты, и неолибералы отме чают их значение для межгосударственных взаимодействий. Но они расходятся в оценке их регулирующей роли: неореалисты считают, что их оппоненты преувеличивают важность международных режимов и институтов в смягчении принудительных эффектов международной системы для сотрудничества государств.

В последние годы предметом спора между неолибералами и неоре­алистами все чаще становятся проблемы безопасности. Этот этап дис­куссии дает представление о тех изменениях, которые претерпели рас­сматриваемые парадигмы. Концепции и теории, господствующие в ли­берально-идеалистической парадигме сегодняшних дней, во многом отличаются не только от взглядов Вудро Вильсона и его сторонников, но и от неолиберальных построений первой половины 1990-х гг. (что, впрочем, не означает исчезновения указанных взглядов: они лишь от­ходят как бы на второй план, сосуществуя с новейшими концептами)¹.

Изменения коснулись, прежде всего, главных тем современной международно-политической науки: проблем экономического развития и безопасности. Они как бы поменялись местами в неолиберальных предпочтениях как с точки зрения содержания исследовательских проектов, так и в самой политической практике. Отсюда и смещение акцентов в споре неолибералов с неореалистами, особенностью кото­рого становится то, что этот спор происходит сегодня на территории неореалисткой парадигмы. На передний план выдвигаются проблемы, поставленные и отстаиваемые классической традицией с самых первых шагов ее существования: проблемы анархии как сущности междуна­родных отношений, государства как их главного участника, и обеспе­чения его безопасности как основной задачи научной теории и поли­тической практики. И напротив, исконные для либеральной традиции вопросы, относящиеся к институционально-правовому преодолению анархии, к тенденции вытеснения государства с его роли главного меж­дународного актора, к достижению безопасности на основе эконо­мического, культурного и иного сотрудничества, основанного на об­щечеловеческом, общемировом характере интересов, потребностей и идеалов (особенно — в эпоху возрастающей взаимозависимости), ото­двигаются на второй план.

По-новому трактуют неолибералы и анархию. Еще недавно отсут­ствие верховной власти в международных отношениях предлагалось компенсировать путем укрепления существующих и создания новых МПО и НПО, а также путем совершенствования и развития междуна­родных юридических норм, закрепляющих и расширяющих права и обязанности всех участников международных отношений. Сегодня предпочтение отдается силовым действиям «хороших» акторов, кото­рые призваны создать справедливый мировой порядок и обладают для этого моральным превосходством и материальными средствами, про­тив «плохих», несущих угрозу демократическому миру. В этой связи международную анархию и ее неизбежное следствие — «самопомощь»

¹ Нелишне напомнить, что в рамках каждой из этих парадигм сосуществуют и кон­курируют множество теорий и концепций, объединить которые можно лишь весьма условно. Так, например, в рамках неолиберализма могут быть выделены «рыночный либерализм», «институциоиализм» и «демократический пацифизм». Первое и третье из этихтечений по ряду позиций сближаются, соответственно, с некоторыми течениями неомарксизма и неореализма, тогда как только третье в известном смысле «хранит идей­ную чистоту» неолиберальной парадигмы. Разумеется, подробное рассмотрение этих различий не входит в наши планы, поскольку уведет далеко от основной темы данного учебного пособия.

предлагается преодолевать не путем создания всеобъемлющей системы коллективной безопасности перед лицом глобальных угроз обще­человеческого характера, а путем объединения усилий демократических государств.

Государство, таким образом, остается в центре дискуссии, содержа­ние которой смещается в сторону его роли и возможностей. Если для неореалистов оно является все же вторичным, как причина конфликтов и войн и, следовательно, как основной источник угроз безопасности, то для неолибералов дело обстоит как раз наоборот: именно «плохие», т.е. недемократические, государства представляют сегодня главную угрозу всеобщему миру.

Отсюда третий пункт разногласий. Неореалисты придерживаются традиционной позиции относительно средств безопасности: основой основ мирного сосуществования, международного порядка и безопас­ности остается баланс сил в рамках мультиполярного мира. Неолибе­ралы, напротив, полагают, что безопасность достижима только путем объединения демократических государств, а для достижения всеобщего мира необходимо всемерно распространять демократию как идеал, ценность и тип политического режима.

Следует отметить, что в конечном итоге дискуссия неореалистов и неолибералов мало обогатила международно-политическую науку. Причина ее столь невысокой теоретической плодотворности состоит в совпадении основного существа обеих парадигм «рационального вы­бора», которое дает основание рассматривать неолиберализм как особый случай «гибкого реализма» (Сандерс. 1999. С. 420). Ни одной из участвующих в споре сторон не удалось дать убедительный анализ категории «интересы» и разъяснить понятие «структурные ограниче­ния» (там же. С. 413). И хотя в ходе дискуссии об относительных и абсолютных выгодах отмечалось, что интерес государства не остается неизменным, однако влияние на него особенностей «окружающей стратегической среды» не анализировалось (Ром>е11. 1994. Р. 344), или, иначе говоря, роль реальных неопределенностей, характерных для международных отношений, не учитывалась (см.: Сандерс. 1999. С. 416). Что касается проблем безопасности, то ее интерпретация.сто-ронниками обеих парадигм будет рассмотрена в одной из следующих глав. Предварительно же отметим, что и в этой области участники дискуссии гораздо более убедительны в критике оппонентов, нежели в позитивной разработке проблемы. Так, если Э. Линклейтер не без оснований упрекает неореализм в том, что он «своим позитивным тео­ретизированием увековечивает существующую действительность» (ПпкШег. 1999. Р. 166), то Р. Швеллер имел неменьшие основания за­метить в адрес неолиберализма: «Мы, неореалисты, понимаем, что внешняя политика — слишком серьезное дело для того, чтобы выдви­гать утопические идеи о реконструкции социальных отношений» (8скм>е11ег. 1999. Р. 150).

В конечном счете альтернативность неореализма и неолиберализма достаточно условна: в известном смысле в их взглядах на международ­ную политику больше общего, чем различий, поэтому спор между ними затрагивает ограниченную область международно-политической науки.